К звездам

  Они сошли с небес на ничего не подозревающее человечество, давно отвыкшее от войны.   Они в непостижимых целях вырезали миллионы, ктулхоидные чудовища, сеющие страх и панику по всем колониальным мирам и даже на самой Земле.   Колония Аврора, колония Атлас стерты с карт, и человеческие военные, похоже, не в силах их остановить. Даже полностью мобилизованные, слишком велико технологическое неравенство.   Видя зловещее предзнаменование, Управление Земли начало осуществлять процедуры, к которым надеялось никогда не прибегнуть, спешно и тайно готовя колониальные корабли дальнего действия, чтобы – оставалось надеяться – рассеять человечество по дальним планетам далеко за пределами досягаемости пришельцев.   Новые Афины изменили все. Все было похоже на голливудский фильм, группа упрямых, пресытившихся ветеранов собралась вместе, чтобы сделать то, чего не могли военные.   Вот только эти ветераны немного отличались от стереотипа…   — Эмилио Гонзалес, онлайн статья.   МСЁ, при всей своей запутанной бюрократии, все свое существование готовился ко всевозможным абсурдным непредвиденным обстоятельствам. Его агенты наблюдали за военными, пусть даже военные столетиями были не нужны. Он располагал собственным парком замаскированных и укрытых кораблей, что внутренними политиками последовательно помечались бесполезными, но все же сохранялись. У него были чрезвычайные планы для борьбы с военными, свержения правительств, всевозможных идиотских сценариев, на любой случай.   И пусть даже они никогда и не думали готовиться к инопланетному вторжению, все эти планы, все корабли и приготовления доказали свою ценность в одном гигантском порыве славы.   — Джулиан Брэдшоу, «Махо-сёдзё: их мир, их история», выдержка.   Бум!   Под их ногами вздрогнула земля.   «В нашем секторе приземлилась десантная капсула, – подумала откуда-то девушка. – Военные открыли огонь, но щит держится. Пришельцы выпускают дронов».   Пауза.   «Кроме того я, кажется, чувствую платформы и истребители превосходства в воздухе».   Сообщение передали в разум Хомуры – ну, зрителям – по цепочке из, возможно, сотен девушек от ясновидящей из импровизированного командного пункта.   «Спасибо, – подумала в ответ Хомура. – Пусть все помнят о плане. Пока что мы не сможем не пустить их на низкую орбиту, так что нам нужно, чтобы они вышли для своей демонстративной атаки, прежде чем мы их удивим. Мы же не хотим, чтобы они передумали и испарили нас с орбиты».   Ее голос отметился в сознании Мами, произношение актрисы слегка изменилось, чтобы прозвучать так же как и было по-настоящему, теми самыми словами, что Мами вспомнила и передала сценаристам. Голос был тихим, но командным, и единственное, что портило эффект, это отличие звука с имплантатов от настоящей телепатии волшебниц. Они чем-то различались.   Фоновым шумом шло – поддельное – бесконечное телепатическое бормотание связывающихся капитанов команд, разведчиков и местных руководителей.   Получившая два десятилетия опыта Мами лениво проанализировала атаку, зная, что стоящая рядом с Хомурой виртуальная Мами ничего подобного не сделала.   Тогдашняя оценка ситуации МСЁ – и военных – после трех недель полной паники, что пришельцы, за неимением лучшего слова, выпендриваются. Демонстративная атака, как выразилась Хомура.   Глядя на это сейчас, Мами понимала, что они были полностью верны.   «Глупо, – подумала она. – Эффективнее было бы попытаться уничтожить поверхность с орбиты. На Новых Афинах даже не были готовы тяжелые оборонительные сооружения».   В нынешнее время у колониальных миров была протяженная низкоорбитальная защита, предназначенная задержать такую геноцидальную атаку достаточно надолго, чтобы человеческие флоты, оставалось надеяться, остановили попытку. Но тогда даже у Земли не было ничего подобного.   Все было не намного умнее простого приземления вокруг плотно застроенных городских центров и вторжения в них – даже не стараясь занять высоты, или организовать поддержку с воздуха, или защитить фланги, или защититься от возможности самим попасть в окружение.   «Нам не нужна стратегия, – говорили пришельцы. – Мы можем побить вас самым дурацким способом, а вы нас даже не коснетесь».   «Ну, тогда они напрашиваются на сюрприз», – довольно мстительно подумала Мами.   Она знала подробности происходящего перед ней.   Они прибыли зафрахтованными космическими кораблями и пассажирами коммерческих рейсов, десятками тысяч, столь заметным явлением, что даже привлекли внимание СМИ. Почему столько девушек школьного возраста направились к Эпсилон Эридана? Почему ни у одной из них нет в живых родителей? Почему ни одна из них не записана в школу? Как такое их число проскользнуло под радаром общества? Что это за таинственно называющаяся общественная организация, зафрахтовавшая все эти корабли и купившая билеты? В чем их цель? Это точно бы стало историей года, если бы не привлекшее всеобщее внимание продолжающееся инопланетное вторжение.   Правительство, сообщила Юма, тихо расследовало аномалию, но не остановило никого из путешественниц, отчасти благодаря приложенным представителями МСЁ усилиям. И это не удивительно, все их время отнимало вторжение.   Теперь девушки, разместившиеся по большей части как группы туристов, выскользнули из очередей на эвакуацию – на этот раз все было организовано, и уже было решено, кто останется, а кто немедленно отбудет – направившись в заранее намеченные места по всему региону. Они проигнорировали предупреждения и дронов и говорящих им вернуться военных полицейских, используя при необходимости свои силы, и когда они достигли своей цели, они устроились и стали ждать. Самые уязвимые группы, поблизости от ожидаемых мест приземления или вблизи воинских частей, сопровождались редкими девушками со способностями к сокрытию.   Над ними, на орбите рядом с битвой в космосе, беспомощные корабли беженцев боролись с предполагаемыми инженерными проблемами, и тихо ожидали оружейные платформы с маскировкой военного класса, их грузовые трюмы были забиты девушками в боевых скафандрах с насколько возможно было высокой долей девушек с космических станций.   Им не нужны были скафандры, так как им не нужно было дышать, но наличие скафандра гораздо меньше нагружало самоцвет души. Точно так же, все они могли самостоятельно летать в вакууме, но реактивные ранцы требовали меньше магии.   Как и расположившиеся на земле, девушки в космосе потратили неделю на ускоренный курс по военным сражениям. Они просмотрели видео операций пришельцев на Атласе, загрузили стащенные армейские учебные пособия прямо в мозги и репетировали совершенно новые тактики, планируя реакции на совершенно другой тип оружия. Не было ни одного гигантского демона с лазерными лучами, но у головоногих были лазерные пушки, и щиты, и скорострельные лазерные винтовки, и дроны со взрывчаткой, и умные ракеты, и другое экзотическое вооружение.   Как и расположившиеся на земле, они ждали сигнала наброситься на крейсера и десантные корабли пришельцев.   «Рано», – подумала Хомура.   Они вместе с изображенной Мами сидели в силосной яме на брошенной ферме. На задней части шеи у них были усилители сигналов, подкрепляющие их способность рассматривать текущую ситуацию.   Эта Мами все еще придерживалась подростковой внешности, в солидарность со странными предпочтениями своих подруг. Лишь позже Мами решила немного повзрослеть, так как довольно непросто было излучать командный авторитет, выглядя при этом юной девушкой.   Рядом с ними нервно стояли телепортер и щитовик, действующие как телохранители, так же как еще несколько девушек, поправляющих свое снаряжение. Снаружи значительная концентрация девушек заняла территорию фермы и беседку, группа мобильного резерва. Некоторые из них поддерживали покров над районом.   Все они были членами Гвардии душ, силового отдела МСЁ, в обычное время занятого устранением мерзких и обезумевших.   Выше по склону нескончаемо жужжаще шумела артиллерийская команда, когда их рельсотроны стреляли по цели где-то вдалеке. Их сопровождали нервная группа добровольцев из ополчения и противовоздушные дроны, ожидая боя для активации своих улучшений.   Никто из них не замечал поразительное множество прячущихся в двухстах метрах ниже по склону девушек.   «Вы ее слышали! – подумала где-то вдали Кёко. – Нам нужен сюрприз! Не нарушать дисциплину!»   В этот раз Мами наслаждалась просмотром фильма с точки зрения Мами. Через ее глаза, по свежевзломанному техниками МСЁ интерфейсу, она наблюдала, как команды волшебниц тихо расходятся встретить прибытие пришельцев, сдерживаются, ожидают сигнала.   Если посмотреть, изображаемое перед ней развертывание было неточным. Настоящее используемое ими развертывание было с большим числом промахов, в ретроспективе, со множеством недостатков. Пусть пришельцы даже не старались, но волшебницы действовали исключительно по книгам и электронным руководствам.   Не важно, что у всех них было время втиснуть в свои мозги военные руководства, или что окружающая их телепатия была полна свежевыученного военного жаргона, подуманного с тоном непривыкших к таким словам. Они нисколько не понимали, что вообще делают.   Не говоря уже о том, что это была крупнейшая из когда-либо спланированных ими операций. Организованные рейды на орды демонов включали, самое большее, тридцать девушек, охватывая примерно двадцать городских кварталов. Даже в сложнейших операциях МСЁ участвовали лишь около сотни девушек на территории одного города. Но не сто тысяч девушек на территории размером с центральную Европу.   Они не держали фронт – там были просто команды девушек, делающих то же что и столетия до этого, лишь подбавив в смесь свежей военной подготовки.   Не было времени на что-то лучше.   «Военные теряют землю! – передала одна из капитанов команд. – Всего лишь от дронов! А их флайеры вырезают! Они теряют контроль воздуха! Давайте вмешаемся!»   «Нет, рано!» – передали сразу Мами и Хомура, Мами снова испытала сюрреалистичное ощущение кричащего в голове собственного голоса.   Теперь в любой момент…   «Прибыли десантные корабли», – подумал кто-то.   «Следуйте плану, – подумала Хомура. – Нужно застать их посреди развертывания. Пусть они выпустят десант на землю, чтобы не стали обстреливать область».   Мами вспомнила, как болезненны были эти минуты, когда нужно было только ждать, зная, что где-то там армию Земли и ополченцев вырезает прибывшая пехота. Фильм решил это подчеркнуть, продемонстрировав высаживающихся пришельцев, сжигающее кусты лазерное оружие, сжавшуюся за укрытием, несмотря на бронекостюмы, человеческую пехоту, некоторых из них все равно разрывало от попавших высокоэнергетических лучей. С воздуха огнем поливали дроны пришельцев и воздушные платформы, уже практически не встречающие сопротивления, взрывая пытающуюся маневрировать под обстрелом бронетехнику людей, плавя приближающиеся артиллерийские снаряды в полете, в то время как щиты марширующих монстров и крупных дронов отражали пули и огонь лазерных пушек как будто они были плохой шуткой.   На земле были перегружены даже рои человеческих дронов, а на пехоту и ополчения накинулись микродроны, разрывающие их костюмы или, в случае небронированных ополченцев, пропускающие эту формальность и вкалывающие мощные токсины. Ужасный способ смерти, и режиссеры явно хотели, чтобы зрители никогда этого не забыли.   Невероятное чудо, что ни одна не напала слишком рано.   И, наконец:   «Вперед!» – одновременно подумали Хомура и Мами.   Момент антикульминации: скучающе, почти мирно высаживающиеся из челноков пришельцы в скафандрах, жужжащие дроны.   А затем хаос.   Фирменный стиль махо-сёдзё.   По земле разошлась сияющая фиолетово-белым мощная ударная волна, отбрасывающая и разрывающая большую часть наступающих дронов и пехотинцев пришельцев, испустивших фонтаны ярко-зеленой крови. Дроны, воздушные платформы и истребители взрывались и рушились с неба под натиском неузнаваемых снарядов – ярких сгустков света всевозможных цветов и видов, запутывались в ожидающей их паутине, пулям каким-то образом хватало энергии пробить щиты, разнообразнейшей, но неизменно смертоносной огневой силе.   И десантные корабли – они были главной целью. Ближайший к зрителям разрезало напополам, как будто после удара незримым клинком. Половина того, что был за ним, исчезла, и зрители заметили быстрые проблески появившихся на корпусе девушек. В корпусе еще одного бесцеремонно проделали гигантскую дыру. Другой врезался в землю. Следующий взорвался, казалось бы, без каких-либо причин.   Все они разваливались, или падали, или взрывались, а их команды и невезучий десант на борту погибали ужасной смертью.   Все еще прибывающие десантные корабли, завидев на земле вдруг обратившуюся против них самих бойню, обращались в бегство. Некоторые падали с неба, но многим удавалось вернуться на орбиту – где они не находили спокойствия.   Крейсера, транспорты и истребители пришельцев столкнулись с новым, почти нелепым феноменом – десятком тысяч парящих на орбите людей в скафандрах, напавших на них. Что было абсурдно. ИИ их кораблей навели оружие, а истребители изменили вектора, открыв огонь и ожидая бойни.   Вместо этого они получили битву, когда крейсера, истребители и транспорты начали разваливаться на куски, замусоривая своими обломками орбиту, через пробоины в корпусе транспорты теряли войска и оборудование, аварийные капсулы стартовали и взрывались в пути.   И, как и их собратья в космосе, выжившие на земле полки человеческой пехоты и бронетехники могли лишь изумленно наблюдать, как перед ними разворачивается столь же нелепая картина. Группы тех, кто выглядели как девушки-подростки появлялись и исчезали из виду, нося глупые костюмы, сея в рядах врага опустошение, нанося невероятный ущерб столь нелепым оружием как луки, мушкеты и винтовки. На земле девушки с архаичными мечами, копьями, топорами, спицами и кинжалами танцевали среди огня пришельцев, уклоняясь на невероятной скорости и рассекая пришельцев в костюмах на куски, как если бы щиты и броня ничего не значили, сбивая их дроны выплесками света.   После этого группы пехоты и ополчения сплотились, снова открыв из своего оружия огонь, начав оттеснять захватчиков, пытаясь скоординироваться с новоприбывшими. Их командующие ИИ и офицеры рассудили, что, с учетом всех обстоятельств, они знают, что пришельцы убьют их, тогда как другие, по крайней мере выглядящие людьми, не продемонстрировали никаких признаков аналогичных устремлений. Не нужно было смотреть в зубы дареному коню.   – Вам не нужно знать кто мы или что мы, – раздался из их внутренних коммуникаторов голос Хомуры, когда ИИ приняли ее передачу. – Просто знайте, что мы люди, и мы пришли сюда помочь. Поддержите, насколько сможете, и исполняйте отданные вам приказы. Что еще вы можете?   Логика была неоспорима, и большинство прислушались. Человеческие командиры начали перегруппировывать свои силы, и даже ополчение на вершине холма выдвинулось дальше вперед, раз уж сокрушительное вторжение больше не ожидалось.   В командном пункте царила эйфория. Битвы на земле и в космосе шли лучше, чем ожидалось. Пришельцы оказались полностью неготовы. Кольца вокруг городских центров были прорваны во множестве мест, атакованы были фланги. С таким темпом их наголову разобьют.   Мами и Хомура переглянулись и улыбнулись.   Затем, в одном из секторов периметра рядом с крупнейшим городом, с дисплеев начали быстро исчезать отображающие команды волшебниц треугольники. Быстро появлялись и исчезали отображающие силы пришельцев круги. На остальных начали появляться флаги, помечающие их как «бронетехнику».   Донеслись телепатические леденящие крики и проклятия, быстро испортив настроение.   «Это сектор Кёко!» – подумала Мами.   «Какого черта там происходит?» – напряженно подумала Хомура.   «Они обстреливают нас с орбиты, – подумала Кёко. – Испаряют команды по всему городу! И тут какие-то инопланетные танки, и часть из них с маскировкой. Эмпаты и мыслечтецы могут их обнаружить, но они рвут нас на части!»   Хомура и Мами взглянули на доклады с орбиты, опережая настоящую Мами, собравшуюся повернуть голову, чтобы сделать то же самое. Девушки в космосе пытались добраться до стреляющих вниз кораблей, но это было весьма непросто, и вряд ли они доберутся достаточно быстро. Весь сектор на земле начал разваливаться, несмотря на команды волшебниц, отряды ополчения и пехоты, стремящихся попытаться заполнить разрыв. Начала проявляться нехватка кубов горя.   К тому же ясно было, почему удар был нанесен туда. Захват города открывал метафорические врата на обширные равнины за ним, позволяя углубиться в другие сектора.   «Столько смертей», – дрожа, подумала Мами.   «Да, – согласилась Хомура. – Явно пора отправить подкрепление. Отослать весь резерв?»   «Как ты можешь быть такой спокойной?» – подумала Мами.   «Чем поможет паника? – подумала Хомура. – Мы знали, что это произойдет. Все мы вызвались добровольно. Так что ты думаешь?»   Командующая силами Мами глубоко вдохнула, и сидящая в кресле в зрительном зале Мами сделала то же самое. Она до сих пор помнила ощущение разума Хомуры в тот момент, твердое как сталь и холодное как лед, очень редко ощущаемая часть ее. И весьма тревожащая.   «Как думаешь, какой шанс, что у пришельцев есть в рукаве еще подобные сюрпризы?» – через мгновение подумала Мами.   «Небольшой, – подумала Хомура. – На их месте после подобного сюрприза я бы выложила сразу все. И если понадобится, у нас достаточно мобильности для передислокации».   «Тем не менее, часть лучше оставить здесь, – подумала Мами. – Не стоит быть чрезмерной».   «Да», – согласилась Хомура.   «Скажу остальным наблюдать», – подумала Мами.   Хомура встала, кивнув окружающим ее техникам, и вышла наружу, лично возглавить контратаку.   Снаружи она кивнула девушкам вокруг, большинство из которых уже выдвигались, двадцать тысяч человек. Они перемещались всевозможными способами, некоторые на машинах, другие использовали свои силы, чтобы увеличить скорость себе и окружающим.   Однако помимо девушек на командном пункте, оставалась небольшая группа из сильнейших из прибывших на планету девушек.   Одна из них перебросила ей небольшую горсть кубов горя, которые она использовала, чтобы еще немного зарядить свой самоцвет души, прежде чем кинуть их обратно.   «Пошли, – подумала Хомура. – Вы получили инструкции. Держитесь поближе к эмпатам».   А затем телепортеры массово активировали свои силы.   Это была эстафета, один телепортер тянулась до предела своих возможностей, затем брала перерыв, подзаряжаясь кубами горя, в то время как свой телепорт готовила следующая. Фон непрестанно менялся – берег реки, склон горы, широкая равнина, городской квартал, моргающий от удивления гарнизон ополчения.   И, наконец, бывшая их местом назначения пустошь.   Раньше здесь была ферма. Теперь она была всюду выжжена, землю разорвали широкие просеки. Бронетехника пришельцев, о которой они слышали, пропахивала ландшафт, на тараканьих лапах стремились вперед наклоненные к горизонту устройства с пушками в форме луковиц.   Они слышали телепатические крики.   – Что они здесь делают? – потрясенно сказала одна из девушек рядом с ней.   «Они уязвимы, – откуда-то подумала Кёко. – Нескольких я раздавила лично. Но они нас удивили, и они слишком быстры, чтобы мы сгруппировались. И нам приходится слишком внимательно следить за спинами, с таким числом невидимок».   «Везде, где невидимки, отведите рукопашниц, – издалека подумала Мами. – Соберите команды ликвидаторов, из стрелков и эмпатов. Похоже, машины с маскировкой уничтожить проще».   Хомура обернулась к остальным.   «Мы на самом краю острия их атаки, – подумала она. – Они жадничают. Они не прикрыли фланги. Они не подумали, что мы настолько мобильны. Мы их отрезали».   Она передавала это не только телепатически, но и по электронике, командиру бронетанковой дивизии, которая, насколько она знала, спешно пыталась отступить и перегруппироваться.   «Поддержите нас, насколько сможете, – подумала она, на этот раз только для них, передавая свое положение. – Вы знаете, кто я. Запросите все нужные вам одобрения. Это может все решить».   Затем, не дожидаясь, она приказала атаковать, превратилась и ринулась в небо, широко расправив белоперые крылья.   «Есть, сэр!» – наконец, ответил командир, забыв, что она не входит в армейскую командную структуру.   Две отдельно стоящих эмпата направились к людям, чтобы передавать им указания. Дальнобойные девушки отступили назад, заняв позицию на возвышенности.   Вокруг Хомуры разошлась фиолетовая аура, способность, что сделала ее одной из ценнейших волшебниц, замедляющая порчу самоцвета души.   Они нацелились на колонну бронетехники, быстрейшие девушки и Хомура с максимальной скоростью сокращали дистанцию, остальные телепортировались вперед, все уклонялись от надвигающейся огневой силы, игнорируя пытающихся их остановить снующих дронов.   Машины разрушались, их щиты и броня разваливались на куски, не без усилий, как пехота, но под подавляющим весом концентрированной атаки. Надя Антипова, сильнейшая из телекинетиков, магией подняла три штуки в воздух и швырнула вперед, сразу как снаряд и металлический щит. Другие машины разлетались от мощных ударов. Хомура кружила в воздухе, крыльями сбивая приближающихся дронов и пуская вниз стрелы.   «Они объявляют орбитальный удар! – мысленно крикнула мыслечтец. – Я их слышу!»   Другая подтвердила.   Они рассыпались, покидая район, пытаясь найти укрытие, которого на открытой местности не было. Едва было время запротестовать:   «Но они же стреляют по своим!»   Последовавший взрыв порвал барабанные перепонки – или порвал бы, если бы кто-нибудь в зрительном зале и правда слушал ушами.   Они вновь собрались, Хомура нырнула к земле, чтобы откопать уцелевший самоцвет души девушки, тело которой попало под взрыв и потеряло верхнюю половину. Лучше было забрать его, чтобы он не выгорел, пытаясь регенерировать такую потерю.   Фильм на мгновение сфокусировался на этом, глядя на тело, Хомура сформировала самоцвет души в еще одно кольцо, чтобы ей было проще его носить.   Затем она рванула назад.   «Невидимки!» – подумал кто-то.   После этого последовал пиротехнический хаос.   Девушка в оранжевом катаной рубила пустой воздух, доказав взрывом, что там была не пустота, а замаскированная машина…   Кричала потерявшая ногу эмпат…   Целитель работала над девушкой с дырой в животе, они обе прятались за гигантским куском металла, все еще мерцающим от остатков маскировки…   Хомура бежала вперед, сложив перед собой крылья, отклоняющие лазеры, дронов, взрывы, защищая нескольких девушек с оружием ближнего боя…   Громадный залп снарядов от специалистов по дистанционному бою сломал хребет попытки контратаки…   Прибывшие с кубами горя телепортеры перебрасывали их в руки всем, кому хватало времени очиститься…   Хомура подобрала еще один самоцвет души…   Потерявшая руку Надя кричала от ярости, чистой силой заморозив и перенаправив залп артиллерии, самоцвет души потемнел, ринулась вперед целитель с кубами горя…   Еще один орбитальный удар, и в суматохе мало кому удалось рассыпаться вовремя…   Прибыла, наконец, пехота пришельцев, добавив в беспорядок и свою огневую мощь…   В свою очередь прибыла бронеколонна людей, давя движущихся чудовищ, стреляя из тяжелых рельсотронов и тоже взрываясь…   Наступление серьезной контратаки пришельцев, на горизонте появились волны машин и дронов…   С неба свалились истребители пришельцев…   Бронированные пехотинцы пришельцев и людей схватились в ближнем бою, пришелец сильно пострадал и лишился двух щупалец, но какое-то мгновение два бойца даже были равны, пока голова чужого не взорвалась, став жертвой далекой снайпера-волшебницы…   Прибыли остальные волшебницы, и среди них Кёко, поднялось с земли огромное копье, чтобы пронзить танк пришельцев, отрубить одну ногу за другой…   Орбитальный удар…   Еще один орбитальный удар…   Еще один орбитальный удар…   И падающая с небес Хомура, сломавшая, наконец, крылья.   Она приземлилась с леденящим хрустом.   Зрители, с точки зрения Хомуры, видели, как она поднесла к глазам ладонь, алмаз ее самоцвета души почти полностью почернел.   – Нет, НЕТ! – крикнула Кёко, появившись из ниоткуда и прикрыв своим телом Хомуру, баюкая на руках ее голову. – Не так, – сказала она.   «Есть у кого-нибудь куб горя?» – отчаянно подумала она.   «Прости».   «Я свой использовала».   «Если бы я не…»   «Я не думала…»   «Я иду!»   Но последняя была слишком далеко и даже с телепортацией не сумеет прибыть вовремя.   «Нет, не так», – роняя слезы, повторяла Кёко.   «Аке… Хомура! Держись! Пожалуйста!» – умоляла издалека Мами.   Последовал хор мыслей других.   Хомура схватила Кёко за руку.   «Закончите то, что мы начали здесь», – подумала она, передав мысль всем остальным, начав плакать.   Мами в зрительном зале вытерла платком глаза. Она помнила, каково было беспомощно сидеть на командном пункте, слушая, как умирает подруга, впервые за все время слыша плач Хомуры.   Этот момент помнили все, кто был там, от рыдающих техников на командном пункте до сражающихся со слезами ярости девушек.   «Не подведите меня. Я отдала свою душу, чтобы защитить этот мир!» – потребовала Хомура.   Затем она слегка улыбнулась:   «Я просто рада, что смогу, наконец, снова увидеть ее».   – Как ты можешь радоваться, дура? – воскликнула Кёко. – Не сдавайся просто так!   Хомура лишь покачала головой и подняла руку, потянув ленту из волос. Ленту, что пережила столетия. Она прижала ее к сердцу.   «Я… я лишь хочу…» – начала Хомура.   Она остановилась.   Она неверяще посмотрела на свой самоцвет души, что был теперь полностью черен, за исключением одинокой светлой точки на дне, ослепительно сияющей и не собирающейся гаснуть.   «Я не могу умереть», – подумала она.   – Да, конечно не можешь, так же лучше, – непонимающе сказала Кёко, опустив голову и отказываясь смотреть. – Не умирай.   – Нет! – вдруг села Хомура, каким-то образом исцелилась сломанная спина. – Я не могу. Не могу, пока помню ее!   – О чем ты… – начала Кёко, ослепительно счастливая от излечения, плачущая от происходящего, не понимающая, что происходит.   Ее перебил истошный вопль Хомуры.   – Что происходит? – спросила Кёко. – Хомура, ответь!   Хомура сидела почти в ступоре, трясясь и потея, глядя на самоцвет души и ленту, что вместе лежали на ее ладони.   Она повторяла себе под нос:   – Сколько? Сколько? Смогу ли я когда-нибудь снова увидеть тебя?   Кёко проследила за ее взглядом – и отпрянула, завидев формирующееся вокруг ее самоцвета облако порчи.   – Хомура! – повторила Кёко, сглотнув и встряхнув девушку, пытаясь игнорировать феномен. – Ты в порядке?   – Но почему? – спросила Хомура. – Что я должна сделать?   «Черт возьми, поторопитесь там, с кубами горя!» – подумала Кёко, рявкнув через телепатическую сеть.   – Я в порядке, Кёко, – вдруг ровным голосом сказала Хомура.   – Нет, ты не… – начала Кёко, после чего уставилась на вставшую Хомуру, начавшую вновь завязывать ленту.   Лицо Хомуры было спокойным, явно снова командным, но что-то было немного не так, как если бы ей больно было так продолжать.   Вокруг ее ладони клубилось облако порчи.   Она расправила крылья, и это не были чистые белые крылья, из-за которых ее шепотом называли «Ангелом». Вместо этого они были черными и дымящимися, казалось, созданными из той же самой порчи, что омрачила ее душу.   Они не вполне смогли передать эффект, подумала Мами. Описания видевших это ясно дали понять, что они вызывали глубокое беспокойство. Лучше всего описала одна из телепортеров в этом районе:   «Смотреть на эти крылья… было как всматриваться в кошмар. И не только твой кошмар. Кошмары всех когда-либо живущих людей с тех самых пор, как инкубаторы подняли нас из животных».   Возможно, преувеличение, но все бывшие там соглашались со схожим эффектом. Мами, которой там не было, не уверена была, расстраиваться этому или очень, очень радоваться.   Ну, не вина создателей фильма, что они не смогли это повторить.   Кёко невольно отступила от этой версии Хомуры.   – Хо-Хомура? – спросила она.   – Нам еще нужно победить в бою, – оглянулась Хомура.   Она указала на горизонт, на край зоны опустошения, где пришельцы осторожно теперь продвигались вперед, изучая оставленный орбитальными бомбардировками разрыв, надеясь восстановить контакт со сломанным острием на другой стороне.   Она взметнулась на этих крыльях в воздух и ринулась вперед, игнорируя явную разницу численности.   – Черт возьми! – сказала Кёко, помчавшись вслед за ней.   «Не знаю, какого черта она делает! – подумала остальным Кёко. – Остальные, заберите отсюда раненых и их самоцветы душ и отступайте…»   «Отставить, – сказала Хомура. – Заберите раненых, да, но мы атакуем».   «Ты с ума сошла? – воскликнула Кёко. – Это нападение выкосит…»   «Я знаю, что делаю», – подумала Хомура.   Она вдруг метнулась вперед, нарастив скорость до абсурдного уровня, почти мгновенно покрыв оставшееся расстояние, став пятнышком высоко в небе.   «Ты идиотка…»   Пришельцы открыли огонь, сотни тяжелых лазеров обстреливали по-глупому летающую в пределах досягаемости раскрывшуюся девушку, накинулись, стреляя из своего оружия, дроны…   И, как и Кёко, остальные волшебницы и выжившие солдаты людей, разинув рты, смотрели, как лазерные лучи закручиваются вокруг нее, отказываясь попадать, вместо этого поворачивая обратно к выпустившим их, обстреливая позиции пришельцев собственным их огнем.   После этого Хомура устремилась вниз, пришельцы продолжали стрелять, как будто не зная, что еще делать, а затем…   Слишком далеко было, чтобы точно понять, что произошло, кроме того, что было множество взрывов, техника пришельцев заметно сократилась в численности, а их дроны продолжали наседать и продолжали падать.   И наконец:   «Они отступают!», – доложил один из человеческих танковых командиров, передав с экрана своих сенсоров мысленный образ, показывающий, как пришельцы опрометью сбегают.   «Еще вопросы?» – поинтересовалась Хомура.   Кёко сглотнула, так и не закрыв рта.   «Вы ее слышали! – подумала она, проглотив опасения. – Вышвырнем этих ублюдков обратно на ту планету, с которой они взялись!»   По правде говоря, битва не должна была так закончиться, но это если не принимать в расчет Хомуру.   Исчез лук, осторожное позиционирование, командная работа. Эта версия Хомуры этим не беспокоилась и в этом не нуждалась.   Она нападала как банши, взмывая в воздух и пикируя, не обращая внимания ни на собственные раны, ни на грозящий попасть по ней обстрел.   Те, кто приближались к ней, умирали.   Те, кто осмеливались выстрелить в нее, умирали.   Те, кто пытались использовать маскировку, обнаруживали, что она прекрасно их видит.   Она взмахивала рукой, и машины раскалывались, а бронекостюмы взрывались.   Она взмахивала другой рукой, и на землю стекала порча, убивая оказавшихся неподалеку пришельцев.   Орбитальные удары, такие пугающие, продолжались – и каждый из них в итоге попадал по позициям пришельцев, опустошая их, пока удары, наконец, не прекратились, когда контролирующие их поняли, что что-то не так.   Пришельцы начали разбегаться, завидев ее, забывая о вторжении, отступая, вызывая транспортные корабли.   Люди просто держались в стороне.   Казалось, пора было радоваться, но:   «Убирайтесь оттуда! – воскликнула Мами. – Все! Убирайтесь! Они готовят какое-то орбитальное супероружие!»   «Да чем там занимаются космические силы?» – спросила Кёко, глядя в собственный интерфейс.   Пришельцы сумели их подловить, подумала смотрящая фильм Мами, потягивая чай. Космические силы отчаянно пытались прорваться вперед и уничтожить устройство, но пришельцы бросили на его защиту все остатки сил, и оно должно было выстрелить через несколько минут. Они не искали его, потому что никто из них не ожидал, что пришельцы вот так откроют огонь по своим.   Глупо. Это было глупо.   Фильм подчеркнул это, показав выстрел из космоса и волшебниц, отчаянно пытавшихся уничтожить его.   «Вот оно», – подумала Мами и услышала, как сидящие рядом с ней задержали дыхание.   Фильм вернулся на землю, где, пока люди пытались сбежать, Кёко оставалась на месте и ошеломленно смотрела, как Хомура вместо этого летит прямо вверх, протянув руку к небу.   От надвигающегося на них обрушившегося огромного потока частиц побелело все небо, и Кёко знала, что никто из них не сбежит, что не было смысла бежать, что единственная надежда оставалась на то, что Хомура не была абсолютно безумна, когда полетела ему навстречу. Она смотрела, выронив копье.   Это момент стал легендой, отпечатавшись в коллективной человеческой памяти, запечатленный тысячами голокамер и глазами всех, кто осмеливался смотреть.   Крылья Хомуры распахнулись до невероятных размеров, превратив все небо в контраст между ослепительно белым светом и ее кошмарно-черными крыльями.   А затем…   … свет исчез, и пришельцы и люди одинаково растерянно моргнули.   Он вернулся, яркий и обжигающий, и на мгновение Кёко подумала, что все потеряно – а затем поняла, что он каким-то образом отправился в другом направлении.   Это, несомненно, была кульминация фильма, зрители смотрели из космоса, как крейсер пришельцев, где было орудие, получил полновесный собственный залп и катастрофически взорвался, уничтожив все вокруг себя, собственных защитников, другие крейсера пришельцев, транспорты, все, пока единственными оставшимися в космосе пришельцами не оказался тонкий внешний слой истребителей, понявших, что нечего больше защищать, и отчаянно попытавшихся сбежать, включив свои сверхсветовые приводы.   А затем Кёко рухнула на колени, как и многие другие в тот день, неуверенная, смотрит ли она на известную ей Акеми Хомуру – или на бога.   После чего черные крылья исчезли, и остались лишь два маленьких белых крыла, исчезнувших в свою очередь, оставив только человеческую девушку, одетую в обычную одежду, падающую с неба, и единственным признаком чего-то необычного была сияющая белым лента в ее руке.   Кёко побежала вперед поймать ее.   Сцена закончилась озвученными мыслями Кёко.   «Это правда? – подумала она. – Все, что она говорила, правда? Тогда что я делала со своей жизнью?»   Осталась только одна сцена.   Кратко продемонстрировали отель «Акрополь», указывая на местоположение, и мельком ночующих снаружи репортеров, проясняя ситуацию.   Кёко и Мами сидели за столом из красного дерева и стекла, заставленного тарелками восхитительных вкусностей. Комната была роскошна, огромна даже по меркам нестесненных колоний. Повсюду была всевозможная роскошь, от украшений на стенах до огромной кровати, винного холодильника и золотой отделки.   Одна из комнат, что на Земле потребовала бы затрат квоты, а здесь, на Новых Афинах, была совсем непомерна.   Это была комната Мами, насколько она помнила, и это была благодарность местного колониального правительства. Вкусности были предоставлены менеджментом отеля.   Шторы были закрыты.   – Я все равно не думаю, что это достаточно хорошее свидетельство, – настаивала Мами.   – О чем ты вообще говоришь, свидетельство? – спросила Кёко, стукнув по столу кулаком. – Слушай, я знаю, что тебя там не было, но неужели ты, по крайней мере, не смотрела?   – Я была на командном пункте, пыталась направить эвакуацию, – сказала Мами с едва заметной в голосе остротой. – Прости, но я ничего не видела.   Это тоже было воспоминанием. Те страшные минуты, когда Мами думала, что умрет, и решила потратить их на то, чтобы увести из района столько девушек, сколько получится.   Мами сжалась, зная, что за этим последует. Они с Кёко были честны со сценаристами – возможно, слишком честны. Это будет неприятный разговор.   – И все же, – сказала Кёко. – Она перенаправила поток частиц, способный стереть половину Европы!   – Знаю, это удивительно, – сказала Мами. – Но подумай о ее заявлении. Какая-то знакомая ей волшебница пожертвовала собой, чтобы стать Богиней, и воссоздала вселенную, чтобы принести всем нам надежду. Надежду? Что это вообще значит? Она так и не объяснила.   – Насколько упрямой нужно быть, чтобы отрицать очевидное? – снова стуча по столу, потребовала Кёко.   – Почему ты так отчаянно хочешь поверить? – возразила в ответ Мами. – Я тебя знаю, Сакура-сан. Я знаю, что ты всегда хотела поверить в нечто подобное. Я знаю, что ты до сих пор навещаешь место гибели Мики-сан, но только потому…   – С чем это вообще связано? – слишком быстро отрезала Кёко.   – Со всем! – парировала Мами. – Я так старалась привнести здравый смысл. Я не хотела, чтобы ты потеряла себя…   – А я-то считала циником себя, – встала Кёко. – Тебе и правда так это нравится, наблюдать, как я дрейфую по жизни, а? Это же скучно! Что насчет твоей веры, Мами? За что ты сражаешься?   Мами молчала, опустив голову.   – Не знаешь, не так ли? – сказала Кёко. – Как и я. Мы уже столько прожили, что даже уже не помним, что же хорошего в жизни.   – Я живу ради других, – тихо сказала Мами. – Чтобы они могли наслаждаться жизнью. Что в этом плохого? Как ты можешь говорить, что мы ни для чего не живем? Мы только что спасли эту планету. Разве, заключая контракт, ты не хотела быть героем? Теперь мы герои.   Кёко ненадолго задумалась.   – Да, мы герои, и да, хотела, – сказала она. – Но ты не можешь жить ради других. В этом я за столько лет убедилась. Я хочу знать, что я сражаюсь за что-то. Может быть я наконец-то это нашла.   Она уставилась на тихо сидящую Мами.   – Давай поговорим о чем-нибудь еще, – приглушенно сказала Мами.   Кёко разглядывала ее еще несколько секунд, после чего села обратно.   – Ладно, – наконец, согласилась она, прихватив с одной из тарелок перекусить.   Мами вздохнула, растянувшись на столе.   – Знаешь, мы говорили о том, как быть героями, и всем остальном, но я и понятия не имела, что это так утомительно, – сказала она, глядя на Кёко, которая старательно подчищала запеканку.   – Есть и преимущества, – с набитым ртом пробормотала Кёко.   Она ненужно махнула на еду на столе.   – Да, – согласилась Мами. – И я знаю, что у нас не было выбора, что невозможно было сохранить тайну, но все происходит слишком быстро. Мой почтовый ящик забит запросами интервью, эти люди разбили снаружи лагерь с дронами, а в новостях только о нас и говорят. И я не представляла, что пресс-конференция это так выматывающе.   – Знаешь, остальным девушкам ненамного лучше, – сказала Кёко. – Конечно, они по большей части сосредоточились на нас, но для интервью подойдет любая.   – На что готово довольно много девушек, – сказала Мами. – Я имею в виду, у нас была медиастратегия, но теперь все пошло под откос. Все просто говорят что хотят.   – Знаешь, наверное, еще и Землю прочесывают, – сказала Кёко, прихватив тарелку с пирогом с мясом. – И вообще все. Держу пари, на каждую девушку, хоть немного похожую на одну из нас, со всех сторон странно поглядывают.   – Сочувствую тем девушкам, у которых еще есть семья и знакомые, – сказала Мами. – Не представляю, как бы я объясняла что-то подобное.   – Мы знали, что так и будет, – краем глаза посмотрела на нее Кёко. – И все равно проголосовали за.   – Я знаю, – села Мами и схватила одно из пирожных, пока все они не исчезли. – Но знать и правда делать – это совершенно разное.   Кёко промолчала, жуя пирог.   – И это еще легкая часть, – сказала Мами. – Уверена, ты тоже это видела. Не только СМИ. Все сходят с ума, и все хотят с нами поговорить. Управление хочет, чтобы все мы, начиная с Юмы, отчитались перед Директоратом. Армия хочет обсудить будущие операции. Колониальный совет хочет пригласить всех нас на фотосъемки, чтобы они могли объявить новый ежегодный праздник и поставить статуи. Главнокомандующий хочет встретиться с нами. Нам пишут желающие присоединиться девушки. Не думаю, что я за всю свою жизнь получила столько писем, сколько за эти дни.   – Фельдмаршал Менгале, – сказала Кёко, подняв руку, как будто читая с невидимого листа. – Генерал Салливан. Генерал Абдулла. Адмирал флота О’Хара.   – Наука и технология, – уловила намек Мами. – Военное дело. Производство и распределение. Здоровье и счастье. Колониальные дела и колонизация. Закон и порядок. Искусственный интеллект. Общественное мнение. И это лишь те представители правительства, кто также сидят в Директорате.   – Могу начать с крупных медиаперсон, – насмешливо предложила Кёко.   Мами фыркнула.   – Да, мы обе прекрасно понимаем, что на следующей неделе с нами хотят встретиться около пятисот человек, – сказала Мами. – Что будем со всем этим делать? Мы ни к чему такому не готовы!   – Да, – сказала Кёко. – Но это не значит, что мы ничего не можем сделать.   Она положила руку на плечо Мами.   – Давай, – улыбнулась она. – Мы справимся. Пока держимся вместе.   – Да, – улыбнулась в ответ Мами.   Открылись двойные двери в комнату. Лишь еще одного человека комнатному ИИ разрешили так легко пропускать.   – Хомура, – сказала Кёко, глядя на идущую к столу длинноволосую девушку, одетую в длинные штаны и блузку.   Всего неделю назад Кёко бы грубо прокомментировала, как сильно та опоздала, возможно, что-нибудь вроде «Изрядно ты задержалась».   Но не сегодня.   Как ни странно, Хомура тоже выглядела колеблющейся и неуверенной – и едва заметно пошатывающейся. Это напоминало, как думала про себя Мами, «другую» Хомуру, из давних времен, еще до смерти Саяки. Именно такие моменты напоминали Мами, что, среди прочего, они были все теми же людьми.   Хомура несла средних размеров дорожную сумку, которую она, садясь, поставила рядом со своим креслом.   – Подготовила материалы для всех этих интервью? – спросила Мами, пытаясь поднять настроение, что омрачилось под объединенным влиянием странного поведения Хомуры и заметным нежеланием Кёко разговаривать.   Хомура не ответила, опустив взгляд на стол.   Мами внимательно разглядывала ее.   Все время между «инцидентом» и этим разговором Хомура была необычайно молчалива, подумала Мами – обе Мами. Не просто молчалива, но постоянно задумчива, больше обычного бормочущая себе под нос, как будто о чем-то размышляя. Она не похожа была на того же самого человека, и хоть она все так же эффективно справлялась со своими задачами, что-то было не так. Она потеряла энергичность и была холодна, когда невероятно благодарные солдаты, ополченцы и к тому же колонисты и репортеры пытались с ней поговорить. Свет в ее глазах угас.   Все эти дни она провела в одиночестве, запершись в своей комнате, даже когда ситуация требовала от нее выйти и поговорить. Порой они с Кёко долгими часами разговаривали, и Мами гадала, действительно ли это хорошая идея.   Конечно, Мами беспокоилась, но она и не предполагала, что произойдет.   – Что-то не так? – спросила голографическая Мами. – Ты эти дни странно себя вела, Акеми-сан.   Хомура промолчала, но ее лицо, казалось, слегка окаменело, а в глазах появилась боль.   – Мы не сможем помочь, если ты так и не объяснишь, что произошло, – рискнула Мами.   – Простите, – сдавленным тоном сказала Хомура, чего Мами никогда раньше не слышала.   – Что? Что простить? – спросила Кёко, оживая в самые странные моменты.   – Я больше не могу, – сломавшимся голосом сказала Хомура. – С тех пор, как оказалась в этом мире, я с нетерпением ожидала только одного.   Она втянула воздух.   – Я всегда знала, что однажды паду в бою и воссоединюсь с ней, – сказала она, опустив над столом голову.   Ни Кёко, ни Мами не нужно было пояснять, с кем именно с «ней».   – Пока я это знала, – сказала Хомура. – Я готова была продолжать. Но она не позволила мне умереть!   С этими словами она протянула руку, демонстрируя самоцвет души на ладони.   Мами и Кёко одновременно ахнули.   Он был непроницаемо черен, так же как в тот судьбоносный день – за исключением, опять же, одинокой точки фиолетового света.   – Какого черта ты делаешь? – рявкнула Кёко, одной рукой схватив Хомуру за запястье, другой потянувшись к самоцвету – но он уже снова превратился в кольцо.   – Я проверяю ее решимость, – сказала Хомура, – но я понимаю. Моя работа здесь еще не завершена.   Она отдернула руку.   – Желания неприкосновенны, – пошатываясь, поднялась Хомура. – И мое желание не завершено. Но я не произносила это желание. Теперь понимаете?   Хомура опустила глаза на кольцо на пальце.   – Интересно работать из бездны отчаяния, – клиническим тоном сказала она, не отводя взгляда от кольца. – Так просто потерять сосредоточение. Я бы использовала куб горя, но я не хочу забывать. Я хочу помнить, как это больно.   «Стоп, им и правда удалось протащить это мимо цензуры?» – подумала смотрящая Мами.   – Что вообще происходит? – резко спросила голографическая Мами.   «Она сошла с ума», – подумала Мами так, чтобы ее услышала только Кёко. Она постаралась не выказать никаких внешних признаков телепатии.   Кёко, сжав зубы, посмотрела на Хомуру.   «Ей слишком тяжело быть отделенной от Богини», – подумала в ответ Кёко.   «Нет, Сакура-сан. Не говори так, как будто ее безумие правда, – подумала Мами. – Мы все эти годы это игнорировали, и оно, под конец, вернулось».   Хомура быстро тряхнула головой, как будто выбрасывая мысли.   – Простите, – снова сказала она.   Она наклонилась, залезла в принесенную сумку и вытащила из нее два листа бумаги – не виртуальные документы, но настоящую изготовленную бумагу вместе со всеми необходимыми зашифрованными электронными печатями для подтверждения их легитимности.   Она положила их на стол.   – Заявление об отставке и об уходе из организации, – тихо объяснила Хомура. – Простите, что подвожу вас. Я думала просто уйти, но было бы неправильно не попрощаться.   Они долго смотрели на нее. Можно было услышать жужжащий за окном дрон с голокамерой, пытающийся каким-нибудь образом подсмотреть. Бесполезно – комната была инфракрасно экранирована.   – Что? – вскочила с кресла Мами. – О чем ты вообще говоришь? Ты не думаешь ясно, Акеми-сан.   – Согласна, – неловко поднялась Кёко. – Какого черта, Хомура? Что ты делаешь? Слушаю, я знаю, что ты измучена, но…   – Мой разум готов, – отвела взгляд Хомура.   Она на мгновение закрыла глаза, а затем вытащила из кармана ленту.   Она была такой же как и та, что была у нее на голове, и которой они никогда раньше не видели.   – Оставлю вам, – сказала она, положив ее на стол. – Это ее.   Мами шагнула вперед и схватила Хомуру за плечо.   – Нет, Акеми-сан, – сказала Мами, пытаясь вложить в голос властность. – Я тебя не пущу. Не знаю, что с тобой происходит. Но я не позволю тебе принимать такое решение…   И вдруг в ее руке осталась лишь пустота. Неужели Хомура…   – Я пойду, – сказала Хомура, стоя слева от нее, беря свою сумку.   Она поклонилась им.   – И куда ты собираешься? – заступила Хомуре дорогу Кёко.   – Пойду искать ее, – сказала Хомура, вдруг оказавшись с другой стороны от Кёко, по-прежнему идя к двери. – Буду защищать этот мир иным способом.   – Я же сказала, – прорычала Мами.   Она шагнула вперед, тело засветилось, превращаясь.   – Я не пущу тебя… – начала она, подняв руку, призывая ленты, чтобы связать Хомуру.   Но Хомура исчезла, вместе с сумкой.   «Прощайте», – откуда-то подумала Хомура.   И как раз после этого экран погас. Не стоило рассказывать зрителям остальное, как Кёко и Мами в ее поисках практически развалили здание на куски, и как МСЁ пришел в смятение, организовав межзвездный поиск, который ни к чему не привел.   Комитет руководства отказал в отставке, заметив, что волшебницы с запятнанными самоцветами душ никогда не считались способными принимать здравые решение.   Но Хомура так и не вернулась.   Мами сидела, пока рядом с титрами демонстрировались кадры жизни Хомуры, только счастливые сцены, игры с другими детьми еще ребенком, чаепития с остальными…   Сидящие рядом начали переговариваться, но Мами молча размышляла.   Им потребовалось много времени, чтобы понять, что Хомура сбежала. Сбежала от всего в поисках того, что и правда искренне хотела.   Произошедшее с ней в тот день на Новых Афинах уничтожило что-то внутри нее.   Кёко и, таким образом, Культ рассматривали Хомуру как потерянного, падшего ангела, странствующую по миру в поисках своей любви, сбившуюся с пути. Они считали своим долгом вернуть ее.   Мами считала Хомуру девушкой, которую они подвели. Они не были рядом, когда она нуждалась в них, и она сломалась.   Но, тем не менее, она помнила, через что они все прошли после ее исчезновения. Ее уход разрушил их. Кёко ушла основывать свой глупый Культ. Юма, и так отстраненная, еще глубже зарылась в свою работу. А Мами…   Мами стала фельдмаршалом.   Это была не работа. Для нее работа была все той же. Это был раскол группы.   Она ненавидела Хомуру за то, что та сделала, и ненавидела себя за то, что это допустила, и ненавидела себя за то, что ненавидела Хомуру.   Она хотела, чтобы та вернулась.   Мами погладила скрытый голографией фильма браслет самоцвета души на запястье.   Честно говоря, она больше не знала, что и думать. Может быть Хомура и правда была безумным гением, гением с поразительными волшебными силами. Это было единственное разумное объяснение.   Но каждый раз, когда она так думала, каждый раз, когда она перефразировала спор, что они с Кёко больше не поднимали, она всегда вспоминала самоцвет души Хомуры.   Непроницаемо черный, с единственной негаснущей точкой света.   Когда титры закончились кадром второй ленты Хомуры, ныне хранящейся в церкви Кёко, Мами подумала кое о чем совершенно другом.   Она вспомнила последние сказанные им Хомурой слова, о которых они никому никогда не говорили, и даже не знали, должны ли они были их услышать, слова, что были полны отчаяния и решимости:   «Если ты желаешь, чтобы я так страдала, если ты и правда этого хочешь, то я продолжу защищать этот мир. Клянусь».   – Не хочешь присоединиться к нам в следующий раз? – спросила Нодамэ Рико у Мами, когда они вышли из театра.   Мами подняла глаза, вынырнув из размышлений. Она бездумно вышла из здания вместе с ними.   – Я серьезно, – улыбнулась ей девушка. – Ты выглядишь милой девушкой.   Мами мысленно поежилась. Этого она и опасалась.   – Конечно, почему бы и нет? – сказала она, сожалея о лжи, но зная, что совсем скоро это уже будет не важно. – Но простите. Мне нужно идти. Я обещала брату кое-куда с ним сходить.   «А у Тито вообще есть брат? – подумала Мами. – Черт возьми. Ну, вряд ли они будут проверять такую деталь».   – Ладно, – немного разочарованно сказала Рико. – Мы собирались пройтись по барам. Увидимся в следующий раз. Я позвоню.   – До свидания, – поклонилась Мами.   Другая девушка обернулась, помахав на прощание, когда группа направилась дальше по скайвэю.   Ожидая машину, Мами услышала, как они переговариваются вдали. Они не думали, что она услышит, но она слышала. Одна из мелких возможностей нечеловеческого тела.   – Черт, Рико, ну ты и хищница! – сказал ей один из парней.   – Заткнись, Сино, – сказала Рико. – Она выглядела одиноко. Я ее подбодрила.   На лице Мами появилась улыбка, и она подавила желание рассмеяться.   Она взглянула вверх, пытаясь найти звезды. Вместо этого она увидела облака.   «Ах да, – подумала она. – Завтра по расписанию дождь».   Она проверила хронометр. Около полуночи.   Мами опустила глаза и там, дальше по улице, снова увидела девушку с короткими волосами, собирающуюся шагнуть в машину. Мами улыбнулась ей, и та улыбнулась в ответ. После этого девушка села внутрь.   Прибыла машина Мами, и на этот раз она не старалась замаскироваться Это была ее машина. Пусть прохожие гадают.   Она сняла голоэмиттеры и выбросила их в корзину синтезатора.   Пора перестать притворяться. Ее отпуск подошел к концу.   «Махина, внимание», – подумала она, садясь в свою машину.   «Махиной» звали предоставленный ей тактический ИИ. Их устанавливали всем военнослужащим. Однако у большинства были довольно примитивные устройства, которые никто не удосуживался назвать.   Несколько лет назад вышла директива, инструктирующая членов Генерального штаба, что они получат апгрейд до новой, более продвинутой версии. Она скептически к этому отнеслась. В отличие от большинства своих сверстниц, она не стремилась окружить себя машинами, что, помимо всего прочего, давало Юме повод подшутить над ее старомодностью.   Хотя, к ее удивлению, ей весьма понравилась новая версия. Она была гораздо более рассудительной и разумной, чем старшая модель. Больше даже не было ощущения разговора с машиной, и она вполне неплохо могла поддержать разговор. Похоже было на разговор с истинно-разумным. Единственной странностью было то, что потребовалось несколько недель, чтобы выйти на полную функциональность, тогда как старшая модель активировалась и работала уже через час.   Лишь гораздо позже, просматривая технические спецификации, она поняла, почему.   Проектирование системы обработки с мощностью и занимаемым объемом, сравнимыми с органическими системами, досаждало человеческим и ИИ разработчикам со времен создания первых компьютеров. Да, ИИ существовали, и вокруг было масса машин, что были умнее людей, но с точки зрения создания такой, что будет достаточно мала и энергоэффективна, чтобы сравняться с людьми на поле боя – задача так и не была решена. Даже пришельцы, похоже, не решили эту проблему.   Разработчики смухлевали. Это был не просто мощный наноэлектродный массив или просто самоорганизующийся имплантат. Да, это был имплантат, но он не довольствовался тихим сидением на позвоночнике, выпустив свою контактную сеть. Он активно привлекал из крови стволовые клетки и управлял ими, наращивая вокруг устройства, искусно и аккуратно перестраивая всю область. Почти десять лет исследования и разработки, и это была одна из самых продвинутых технологий человечества.   Он вел себя так по-человечески, что она посчитала должным дать ему имя – и позже выяснила, что так сделали почти все получившие такой. Это был не столько тактический ИИ, сколько личный помощник.   Еще это значило, что у Мами где-то в районе живота был гигантский нейронный кластер, созданный из ее собственных нейронов.   Это немного тревожило, и она старалась об этом не задумываться.   Ну, во всяком случае, Махина все время была с ней, но в отпуске Мами предпочитала ни с кем не делить свою голову. Порой она спрашивала себя, не обижает ли это устройство, или способны ли они вообще обижаться. Никто не уверен был, насколько они разумны.   Если на то пошло, они никогда не выказывали признаков обиды.   «Добрый вечер, Мами-сан, – подумало устройство на том же самом японском, на котором предпочитала думать Мами. Это был ее голос. – Как прошел отпуск?»   «Прекрасно, спасибо», – подумала Мами, пусть даже они обе знали, что устройство точно знает, как именно прошел ее отпуск, вплоть до последней детали.   Мами была рада, что техники МСЁ изучили все такие устройства, убедившись, что они верны только своим владельцами, а не, к примеру, правительству.   «Напиши статью для производственного комитета “Акеми”, хорошо? – подумала Мами. – Упомяни, что я тайно посмотрела, мне понравилось, и так далее; это в публичной части. Еще скажи, что мне жаль, но я не смогу появиться на публичных мероприятиях, но они могут использовать статью, как пожелают».   «Готово», – подумала Махина.   По правде говоря, Мами не нужно было все настолько продумывать, словами. Она легко могла позволить Махине прочитать ее сознание и обо всем позаботиться, как они поступали в бою. Но ей нравилось разговаривать. Так это было больше похоже на общение с личным помощником.   Мами ненадолго задумалась.   «Еще напиши личные сообщения тем людям, с которыми я только что была, и извинись, что ввела их в заблуждение».   «Я об этом позабочусь», – подумала Махина.   Через мгновение она продолжила:   «Твои телохранители ожидают в звездном порту, – подумала она. – И Франсуа-сан, как ты просила».   «Прекрасно, – подумала Мами. – На этом все».   Устройство снова затихло, и из сознания Мами исчезло ощущение его присутствия. Оно вернулось к обычной своей деятельности – бесконечной сортировке сообщений, планированию расписаний, написанию ответов на сообщения, которые не требовали непосредственного внимания Мами, и тому подобное. Ни один современный генерал не мог действовать без своего ИИ. Единственная разница была в том, что в сообщениях, которые Мами не одобряла напрямую, была внизу маленькая метка, указывающая, что оно машинное. Никто даже больше на это не обижался.   – Ладно, пора разобраться с оставшимися сообщениями, – сказала себе Мами.   Работа никогда не заканчивалась.