К звездам

  〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①   Когда ранний МСЁ начал с растущим темпом поглощать команды волшебниц, раздвигая свои границы за пределы местной префектуры и создавая филиалы в соседних городах, его руководство столкнулось с новой дилеммой.   Буйствующие волшебницы, 〈либо〉① аморальные злодеи, упивающиеся каплей власти, 〈либо сошедшие с ума от стрессов и ужасов новой жизни девушки,〉① с самого начала были чумой системы, терроризирующие более слабых девушек, не заботящиеся о человеческом населении, а только о самих себе. 〈Из-за своей психологической структуры они были невосприимчивыми к смерти от отчаяния, что, к добру или к худу, по-другому очищало систему, вынуждая их охотиться исключительно из-за потребления силы.〉①   Традиционно таких мерзостей устраняли лишь после напряженных усилий других девушек и команд или, в случае самых могущественных, силами посвященных этой задаче специализированных союзов. В зарождающемся новом порядке вместо этого естественно было обратиться к МСЁ, у которого явно были необходимые резервы. В то время как изначальный устав призывал к неформальному сотрудничеству команд пострадавшего района, во многих случаях оказывалось невозможным собрать достаточные силы, прежде чем будет нанесен значительный ущерб.   После продолжительных дебатов этой задаче посвятили некоторых из самых сильных и готовых девушек, собранных и назначенных в новую команду, изначально возглавляемую легендарной Томоэ Мами. Они назвались Guardia di Anima, Гвардия душ, и хотя итальянский вариант названия так и не прижился, это имя в итоге досталось организации, что выросла на их основе. Они стали полицейской силой МСЁ, стражами нового порядка и ядром знакомого нынешним читателям элитного военного отдела.   〈Кроме того, когда появилась необходимость, именно в этой организации в итоге возникло тайное Черное сердце. Эта организация, разведывательное подразделение, специалисты по секретным операциям и тайная полиция самого МСЁ, схожим образом сформировала ядро известного ныне Черного сердца. История этой организации доступна в отдельном докладе для читателей с категорией допуска четыре или выше.〉③   Но когда новосформированная Гвардия душ доказала свою способность не только убивать, но и захватывать этих мерзостей, руководство столкнулось еще с одной дилеммой, что помогла МСЁ стать на путь становления тем, чего никогда еще не было в истории мира: тайным правительством.   — Джулиан Брэдшоу, «Махо-сёдзё: их мир, их история», выдержка.   Взгляните на нынешний Генеральный штаб и увидите, что их состав сильно изменился с начала войны, когда учреждение было советом ветеранов Эпохи Объединения и карьерных бюрократов. Сегодня не найдется ни одного члена Генерального штаба, кто бы не доказал своей храбрости в бою, и если и есть продержавшиеся с довоенных дней, то все они доказали свою ценность.   Никто не послужит лучшим примером притока свежей крови, чем нынешний начальник Генерального штаба, фельдмаршал Эрвинмарк, герой Аврелии и Сахары, чье нынешнее положение стало вершиной стремительного десятилетнего подъема от бригадного генерала добровольцев.   Однако среди всех этих профессионалов есть одно явное исключение. Несмотря на огромный приток волшебниц в офицерский корпус и рост их числа среди генерал-лейтенантов и генералов, за исключением политически назначенной Томоэ Мами ни одна из них не получила звания фельдмаршала и не заняла место в Генеральном штабе.   Это отражает два фактора. Во-первых, институциональное нежелание передавать волшебницам больше власти, чем у них уже есть. В вооруженных силах широко распространено мнение, что с МСЁ, через Черное сердце получающим доступ к разведывательным службам, и подавляющий контроль волшебниц элитной Гвардии душ, армии не нужно еще больше волшебниц в руководстве.   Второй фактор более печален, являясь результатом предрассудка среди некоторых военных, противящихся передаче власти тем, кто, в конце концов, выглядят как девушки-подростки. Несмотря на повсеместное неодобрение таких настроений как в правительстве, так и среди общественности, эти чувства не так-то и просто искоренить.   В данном случае, поговаривают, что среди новых членов высших эшелонов офицерского корпуса, которые поднялись в звании за доблесть на поле боя, такое мнение неслыханно. По-видимому, такие предрассудки являются исключительной прерогативой тех офицеров, кто никогда не видел боя лично.   Однако несмотря на это, сочетание институциональной инерции и укоренившихся убеждений сделало высшие армейские ранги неожиданно враждебным для волшебниц местом. Таким образом, среди волшебниц в поле широко распространена антипатия к Генеральному штабу.   За прошедшие годы это ядовитое положение начало все больше и больше интересовать правительство. Под объединенным политическим давлением – со стороны «Управление: военное дело» и «Управление: волшебницы» – и продолжающимся политическим маневрированием маршала Томоэ и более просвещенных представителей офицерского корпуса, большинство военных наблюдателей ожидают, что недалек тот день, когда в Генеральном штабе появится вторая волшебница.   — Авнит Хасан, «История Генерального штаба», пролог, выдержка.   Двадцать один год назад   – Привет.   Мами обернулась на знакомый голос.   – О, здравствуй, Сакура-сан, – сказала она, улыбнувшись знакомому лицу на другой стороне кухонного стола.   – Я принесла закусить, – сказала Кёко, обеими руками приподнимая коробку с различной выпечкой. – Из твоей любимой пекарни. Дорого, но чертовски лучше всего синтезированного.   – Конечно, – сказала Мами, перегнувшись через стол так, что ее фартук натянулся на груди. – И ты не обязана была это делать.   Кёко изобразила сложное пожатие плечами, как будто говоря «ты же все понимаешь». От этого сместились бретельки ее танк-топа, заметно отличавшегося от обычного ее повседневного наряда. Она была не самой модной девушкой. Возможно, это проистекало из того года, что она провела на «улице».   – Ну, во всяком случае, на столе и так достаточно закусок, – сказала Мами, вернувшись к готовке. – Хотя я еще не закончила с едой, так что не стесняйся.   Когда она продолжила нарезать – очень редкие и дорогие – свежие овощи, она, не удержавшись, начала напевать себе под нос мелодию. Ее страсть к готовке была одной из причин, по которой она вообще оплатила себе кухню, тогда как у большинства людей их не было.   Порой она возвращалась мыслями к своей одинокой жизни, столько столетий назад. Если бы кто-нибудь сказал ей, что она будет жить и спустя четыреста лет, готовить для друзей, она бы посмеялась и поблагодарила того, кто попытался ее подбодрить. Если бы этот человек сказал ей, что она будет важной политической фигурой какого-то законодательного органа волшебниц, она бы предложила – доброжелательно, конечно же – поскорее очистить самоцвет души, чтобы еще больше не потерять здравомыслия.   Но все это стало правдой, и вот она, наблюдает за кипящей на плите кастрюлей – заметьте, термокерамической и работающей кто-знает-на-чем – ожидая, пока подруги прибудут на праздник.   Она улучила мгновение взглянуть через окно справа от нее на футуристический метрополис Митакихары со сверкающими на солнце скайвэями и шумным звездным портом.   Митакихара, де-факто столица МСЁ.   Хотя, в отличие от некоторых устроенных ею праздников, этот будет довольно личным. Сегодня они будут всего лишь вчетвером.   Легендарная Митакихарская четверка, вместе и наедине. Такое нечасто бывало.   – Шоколадные круассаны! – прокомментировала у нее из-за спины Кёко. – Ну, тогда я не возражаю.   – Так ты здесь, – сказала Юма, заглянув в комнату и потирая глаза. Она дремала, очень редкое для нее явление, и это заметно было по растрепанным волосам.   Мами прекратила резать и повернулась взглянуть, на выглянувшую из спальни Мами Юму, на сидящую справа на диване Кёко, жадно накинувшуюся на заставленный выпечкой журнальный столик, на панорамное окно позади, предоставляющее другую точку обзора на город. У многих семей сейчас была роботизированная модульная мебель, но Мами могла потратиться – и ей хватало места – на лучшее.   Присутствие Юмы вызывало довольно незначительную неловкость, так как из них четверых Юма придерживалась старшего хронологического возраста примерно двадцати семи. Это было необходимо, чтобы должным образом слиться с правительственными бюрократами, где она проводила много времени. Хотя это было немного странно, учитывая, что остальные придерживались примерно четырнадцати.   – Онээ-тян! – продолжила Юма, нырнув и с энтузиазмом прижавшись к гораздо меньшей Кёко, из-за чего та чуть не уронила еду. Волосы Юмы были распущены, не успев собраться в хвост, что она ныне носила.   Поправка: это было весьма неловко. Особенно с учетом того, что обычно Юма сохраняла хладнокровие, что было очень по-взрослому, и выглядела… немного соблазнительно. По-другому об этом нельзя было сказать.   Не то чтобы Мами такое одобряла, но, как правило, она молчала. Юма была более чем достаточно стара, чтобы быть самостоятельной. Несколько лет разницы в возрасте между ними ничего не значили по сравнению с четырьмя уже прожитыми ими столетиями.   По крайней мере, не должны были. Во всяком случае, наедине Юма придерживалась своего статуса младшей сестры группы. Ну, может быть, во имя ностальгии они немного переигрывали. Это мало что меняло.   Юма заразительно улыбнулась, и Мами и Кёко глупо улыбнулись ей в ответ.   – Я принесла твои любимые заварные пирожные, Юма-тян, – дразняще сказала Кёко.   – Восхитительно! – сказала Юма, встав и направившись к столу, где их оставила Кёко.   Мами спрятала очередную улыбку. Когда-то давно Юма бы сказала «Вау!», но это, похоже, было несколько чересчур для «двадцати семи»-летней.   – Добрый день, – сказал голос в дверях.   – Хомура-нээ-тян! – отреагировала Юма, метнувшись обнять и ее, к ее щеке прилипла капля заварного крема. Хомура обняла в ответ и тоже улыбнулась, что по-своему согревало сердце. Мами помнила время, когда Хомура так не реагировала.   Мами до сих пор так и не поняла, что же с ней произошло, заставив ее за ночь изменить свою личность и начать разглагольствовать о безумной чепухе.   «Достаточно, – подумала Мами. – Не сегодня».   – Наконец-то героиня часа здесь, – сказала Мами, обойдя стол поприветствовать Хомуру. Она отметила, что Хомура тоже нашла сегодня время немного принарядиться.   – Я все равно считаю, что это глупо, – сказала Хомура, дотянувшись погладить Юму по голове. – Расточительно.   – Это ты ведешь себя глупо, – сказала Мами. – Как мы могли не отпраздновать твой день рождения?   – Технически, – сказала Хомура, – это не мой день рождения. Это лишь день, когда я оказалась в приюте.   – Технические детали, – пренебрежительно сказала Мами.   Во взгляде Хомуры промелькнуло что-то странное, но она быстро изобразила руками «Что тут поделаешь?», пожала плечами и слегка улыбнулась.   – Я принесла фруктов, – сказала она, поставив на кухонный стол пакет из синтетической бумаги.   Честно говоря, Мами сомневалась, что Хомуру это до сих пор серьезно беспокоило. Все тот же самый мини-спор год за годом в течение столетий вымыл из слов весь их смысл, пока не остались лишь повторяемые во имя ностальгии реплики. Это стало традицией.   Хотя странно было, насколько это беспокоило Хомуру, которая в первый раз пробормотала что-то о том, что давно у нее такого не было.   – В этом году ты снова будешь отмечать третье октября, нээ-тян? – спросила Юма, прекрасно зная, каков будет ответ.   – Конечно, – ровно ответила Хомура. – Этот праздник не для меня, так что у меня нет права говорить, что это расточительно.   Мами переглянулась с Кёко.   Когда-то очень давно Кёко совершила ошибку, критически сравнив день рождения Хомуры и третье октября, таинственную дату, когда Хомура покупала торт, запиралась в своей комнате и тихо напевала под нос «С днем рождения» – как будто бы она была еще недостаточно сумасшедшей.   Хомура три дня не разговаривала с Кёко.   Хотя сейчас они это преодолели, и конечным итогом инцидента стало то, что каким-то образом они каждый год третьего октября стали устраивать праздник – день рождения богини, на существовании которой настаивала Хомура.   Если говорить о странных и неловких праздниках…   Хотя, если честно, было не так уж плохо. Было даже вполне весело, и легко было назвать это вежливым присутствием на религиозном празднике набожной подруги. Вот только в данном случае религия была весьма эксцентричной, а подруга настаивала на украшении собственной квартиры гигантским голографическим маятником и довольно… неординарном дизайне.   Также это был единственный праздник, когда она настаивала, что организует все сама, хотя этим, как правило, занималась Мами, и Мами пришлось признать, что Хомура не так уж в этом и плоха.   Как ни странно, от всего этого Хомура была заметно счастливее. Она говорила, что богиня хотела бы жить и радоваться вместе с ними, так что настаивала, чтобы все хорошо проводили время.   Эти праздники были среди немногих случаев, когда Мами чувствовала эмоциональную уязвимость Хомуры. Ясно было, что Хомура считала свою богиню подругой, а не объектом для поклонения.   Она частенько делала экспромтом многозначительные комментарии. Вроде «О, Ей бы понравилось это платье» или «Чудесные у тебя торты, Мами; Она тоже так думала», всегда говоря так, что каким-то образом в «Она» слышалась заглавная О.   Но и при этом их попытки вытянуть из нее больше информации всегда оставляли их с пустыми руками.   Хомура всегда была настороже, чего-то опасаясь, и они так и не услышали от нее, какой же девушкой она представляла свою богиню, или почему она решила, что та когда-либо пробовала торты Мами.   Ради всего святого, после кончины Саяки им так и не удалось снова узнать у Хомуры имя девушки, и ни она, ни Кёко его не помнили.   Может быть, если бы они смогли, это бы стало ключом, опорой для их поиска. Одна из теорий Мами заключалась в том, что эта «Богиня» Хомуры на самом деле была просто ее умершей подругой, которую она боготворила, и вокруг которой позже выросли ее безумные заблуждения.   Это было возможно – достаточно было взглянуть на все еще вздыхающую по Саяке Кёко. Возможно, если быть лишь чуть более одержимой…   Среди прочего, именно поэтому она и, в меньшей степени, Кёко и Юма последние несколько столетий намекали, уговаривали, планировали и даже прямо предлагали Хомуре записаться к одному из дружественных МСЁ психотерапевтов, из тех что сдержанны и надежны.   Мами даже зашла настолько далеко, что обманом организовала для Хомуры личную встречу, получилось…   Ну, терапевт – одна из лучших, смесь ясновидящей и телепата – в слезах вылетела из комнаты, и когда Мами упрекнула Хомуру за грубость, та вкрадчиво объяснила, что просто скормила девушке некоторые из своих более мрачных воспоминаний, что не были «космически зацензурены».   Сообщение передано; Мами никогда больше не пыталась ее обмануть.   Она бы преуспела чуть больше, если бы Юма и Кёко просто немного поддержали ее, но их обеих, казалось, не слишком-то это волновало, и Кёко даже зашла так далеко, что предположила, что Мами сама становится немного одержимой.   Придет день, и она выяснит, что скрывает Акеми Хо…   – Эм, Мами? – прервала Кёко, потянув ее за блузку и указав на кипящую на плите кастрюлю, угрожающую пролиться.   – О боже, э-э, я сейчас вернусь, – вежливо выдавила Мами, кинувшись обратно. Контролируемые мыслью печи ей тоже не нравились.   – Так насколько большая часть твоего основного сознания сегодня с нами? – спросила у Юмы Хомура, когда Мами сняла с кастрюли крышку и принялась сбрасывать в суп ингредиенты.   – Семьдесят три процента! – гордо объявила Юма. – Это особый случай.   – Семьдесят три, да? – скучающе повторила Кёко. – И что же сейчас делают остальные двадцать семь, о Представитель Общественного Порядка?   – Среди прочего, устанавливают скрипты избирательного невнимания для нового поколения дронов наблюдения, – сказала Юма. – Чтобы они не сообщали, что заметили девушек вроде вас, прыгающих между труб. Не то чтобы тебя это волновало.   Это было серьезное злоупотребление ее властью, подумала Мами, доставая из шкафа сковороду.   У некоторых людей для подобных мелочей были робопомощники, и Мами могла бы себе такой позволить, но это просто казалось своего рода обманом.   Кстати, если говорить о роботах и Юме, Мами всегда было интересно, как Юма избегает сторожевых ИИ и как она обходит свою вторую половину. Хотя, если честно, она не уверена была, что хочет знать.   Мами повернула голову, следя за развивающимся у нее за спиной разговором. Все уже расселись.   – Вряд ли это так уж разумно, – сказала Кёко, продолжая тему.   Она подалась вперед.   – Слушай, – с серьезными глазами добавила она. – Если компьютерные сети завтра рухнут, ты уверена, что не впадешь в какую-нибудь кому?   – Такого никогда не произойдет. Я регулярно проверяюсь, чтобы убедиться, что я по-прежнему прохожу критерий Волохова, – поджала губы Юма. – Таково требование.   Она была раздражена, что можно было определить по появлению легкой досадной шепелявости в произношении «Волохова» как «Во-йо-хо-ва».   – Ну, не знаю, что бы я с собой сделала, если бы все время так разделяла свое внимание, – откинулась на спинку дивана Кёко.   Мами продолжила готовить, потянувшись к полке за приправами.   – О, я знаю, что бы ты сделала, – сказала Юма. – Очевидно же. Все девушки, которых ты знаешь…   – Не делай непристойного лица, Юма-тян, – отчитала Хомура. – Это не твое.   Мами принялась разогревать сковороду, налив немного масла для начала процесса.   – Кроме того, – невозмутимо продолжила Хомура. – Будешь часто так делать, и у Кёко могут начать появляться идеи. Мы здесь пытаемся уберечь твою невинность.   Мами подавила смех, стараясь не выронить ложку с соусом чили.   Хомура и Юма просто искренне рассмеялись, как над выпадом в сторону Кёко, так и над предположением, что Юма может быть «невинна».   – Ненавижу вас, – сказала Кёко. – Все это просто слухи! Бездоказательная, необоснованная клевета и ложь!   – Видишь? – довольно сказала Юма. – Когда она чувствует себя виноватой, она начинает использовать длинные слова.   – Понимаю, что ты подразумеваешь, – безжалостно согласилась Хомура.   – О, да ладно! – сказала Кёко.   – Оставьте ее, девочки, – вмешалась Мами, не отводя взгляда от выкладываемых на сковороду овощей. – Давайте отложим это до того, как я принесу выпить. Тогда и обсудим грешки Кёко. Будет куда веселее.   – Да, вер… Стоп, что? – начала Кёко. – И ты тоже!   Мами проигнорировала ее, с улыбкой помешивая еду.   – Так как справляется твоя новая ученица, Хомура? – спросила Юма, наконец, переведя дыхание, и резко сменив тему.   – Прекрасно, большое спасибо, – довольно бодро сказала Хомура.   – Знаешь, для подобных дел у нас сформирована целая структура, – прокомментировала Юма, обращаясь к героине часа. – Формальные процедуры и тому подобное. Стоило воспользоваться ими.   – Вот только это бы не было секретом, – сказала Кёко. – И что с этим, я так и не поняла.   – Я не хочу, чтобы люди относились к ней по-особенному только потому, что она моя ученица, – со слабым напряжением в голосе пояснила Хомура.   – Мы обе знаем, что это не так, – возразила Кёко. – По крайней мере, ты могла бы сказать нам, кто она. Но нееет, это секрет. Знаешь, нам не потребуется много усилий, чтобы выяснить. Для этого нужно будет всего лишь поспрашивать. Не может быть, чтобы никто не видел вас вдвоем.   – Это грубо, нээ-тян, – сказала Юма.   – Видишь, это куда подозрительнее всего, что я когда-либо делала, – прокомментировала Кёко. – Но только надо мной все время посмеиваются.   – О, так вот из-за чего ты бесишься, – сказала Хомура тоном решившей загадку.   – Да ладно, знаешь, так не честно, – сказала Кёко. – Поддержи меня, Мами.   Повисла тишина.   – Мами?   Но Мами больше не слушала. Вместо этого она смотрела на готовящуюся пищу и размышляла.   Они упоминали «невинность». Ну, прошло много времени с тех пор, как у них было что-то подобное.   Они всем этим пожертвовали.   Ну, в итоге ведь оно того стоило, не так ли? Этот идиллический мир, свободный от раздоров, бесконечно процветающий.   Особенно для волшебниц. По правде говоря, если бы захотела, Мами вполне могла позволить себе каждый день устраивать подобные тихие праздники. Будь у нее время. Если бы к ней присоединились ее подруги.   Она смотрела на шипящие на сковороде нарезанные грибы шиитаке и бамбук, но вместо них видела прошлое, все когда-то произошедшее.   Именно за этот мир они сражались, подумала она. Этому миру они отдали все. Важно ли, сколько крови у них на руках? Важно ли, что они видели и сделали? Важно ли, если когда-то знакомая им Юма-тян была лишь не более чем красивой оберткой?   Разве не пришло время насладиться плодами своих трудов?   Позже тем вечером они наслаждались приготовленным по такому случаю Мами тортом. В углу другого стола были аккуратно сложены подарки Хомуре, коробка конфет от Кёко и – смущая обеих раздобывших их девушек – пара абсолютно идентичных пистолетов следующего поколения, бесчестно добытых в складах армейских прототипов. Стало еще хуже, когда Хомура призналась, что некоторое время назад уже приобрела себе такой.   – Разве вы от всего этого не устали? – спросила Мами, рискнув, наконец, поднять вопрос, лишь немного развязав язык алкоголем.   – Э? – спросила Кёко, набив рот тортом.   – Вся эта работа, все это политиканство, МСЁ, – широко взмахнула рукой Мами. – Часть меня просто хочет засесть дома и, так сказать, есть тортик.   Остальные трое взглянули в ее вдруг серьезные глаза, все кроме Кёко отложили вилки.   «Может быть, все же не лучшей было идеей об этом упоминать», – подумала Мами.   – Если честно, я понимаю, что ты имеешь в виду, – сказала Кёко, ткнув в сторону Мами вилкой с никуда не девшимся кусочком торта. – Хорошо бы было просто лечь и расслабиться, немного поразвлечься и немного попраздновать. Не обязательно даже все время. Всегда можно, если захочется, просто вернуться к работе через несколько лет.   Кёко отвлеклась доесть торт, с клубничным слоем и лимонной начинкой.   – Или несколько десятилетий, – сказала Мами, на мгновение опустив глаза. – Но я бы не хотела чего-то подобного без какой-либо компании.   Она подняла глаза изучить их лица. Они выглядели сочувственно, но…   – Я бы себе не простила, – сказала Хомура. – Или, скорее, хотела бы я, по крайней мере, заняться чем-нибудь еще. Знаете ведь, я обещала. Не уверена, что еще я могу сделать, но, может быть, я об этом подумаю.   – Прости, Мами, – сказала Юма, бросив притворяться, что это гипотетический разговор. – Не могу представить, как оставить работу. Не сейчас. Честно говоря, не в этом столетии.   В ее голосе не хватало обычной ее легкой энергичности.   Юма взглянула в свою чашку ароматного саке.   – И, сказать по правде, я бы попыталась тебя отговорить, – сказала Юма. – Может, ты так не думаешь, но ты нужна организации. Нужны все мы. Мы правда не можем просто уйти.   – Все в порядке, – сказала Мами, проводя пальцем по ковру. – Я в общем-то и не ожидала иного.   Она сказала так, пусть даже надеялась на чуть более понимающий ответ.   – Если хочешь уйти ненадолго, уверена, ни у кого из нас не будет никаких возражений, – подбодрила Кёко. – Возможно, я даже отправлюсь с тобой. Может быть, просто возьмем отпуск. Это мы точно можем.   – Может быть устроим тур по колониям, – глядя в потолок, сказала Мами, размышляя вслух. – Не думаю, что мы сделали достаточно, с точки зрения понимания тамошних девушек. Так что, знаешь, можем организовать это как работу. Своего рода.   – Вполне разумно, – сказала Хомура, потягивая свой напиток. – Посмотрю, смогу ли я к вам присоединиться.   Юма покачала головой.   – Прости, Мами, – сказала Юма. – Я не смогу. Если только гораздо позже. МСЁ полагается на меня в сохранении нашего прикрытия, и пока я остаюсь в подключении, я не могу покинуть Землю. Кроме того, мне нужно будет потратить довольно много времени, чтобы, эм, во всем удостовериться.   – Говорила же, что это неразумно, – пробормотала себе под нос Кёко.   – Ну, посмотрим, – приветливо улыбнулась Мами. Она не могла серьезно надеяться на лучший вариант, и, может быть, отдых в колониях это как раз то, что доктор прописал…   Настоящее время   Мами открыла глаза.   Она лежала на спинке кресла, не уснув, но размышляя в полудреме. Теперь она взглянула вверх, глядя на звезды сквозь множество слоев прозрачного материала между ней и небом, пока ее машина везла ее в звездный порт. Рядом с ней лежали последние несколько несъеденных булочек. Она устала читать свои сообщения, так что решила вздремнуть, ну или насколько получится.   С тем отпуском так ничего и не получилось. Помешали события: война и все ее последствия. У Юмы теперь было даже еще меньше времени, у Кёко ее культ, а Хомура… пропала.   Она вздохнула, глядя на почти полную луну со знакомым по прошлому жемчужно-белым лицом. В нижней части можно было увидеть яркий клочок синего и зеленого, начало амбициозного плана терраформирования полюсов, сейчас по большей части приостановленного войной. На его краю на этой стороне была станция военной обороны Армстронг – бывшая научная станция – которую можно было заметить по отбрасываемому на этот район луны металлическому отблеску. На невидимой стороне, знала Мами, была куда более крупная станция обороны Эйткен, с ракетными батареями, силовыми полями, сильно укрепленными бункерами, горнодобывающими предприятиями и так далее.   «Кто бы мог подумать, столько лет назад?» – задумалась Мами.   Лес труб над ней начал становиться все плотнее и плотнее. Мами знала, что это признак того, что она спускается. Скоро она окажется в подземных сетях близ звездного порта, где надземные сети резко исчезали.   В тот момент, когда она закончила об этом думать, это и произошло, небо исчезло, и Мами на кратчайшее мгновение погрузилась во тьму. Затем внутренняя поверхность пузыря вокруг нее потеряла свою прозрачность, отобразив предпочитаемое Мами изображение, что было лишь чуть ярче: снимок ночного неба, без труб и полного звезд. Оно напоминало обо всех охотах на демонов, глухими ночами, столько лет назад.   Хотя Мами знала, что она слегка романтизирует, совсем немного. В конце концов, учитывая огни города, даже тогда никак нельзя было так ясно увидеть звезды.   Ну, неважно.   А потом она прибыла, экран вернулся к прозрачному состоянию, показав ей яркое внутреннее освещение подземной приемной станции звездного порта, одной из предназначенных для высокопоставленных военных и правительственных чиновников, а не крупной и более стандартной общественной станции.   Изогнутый потолок над ней был украшен стилизованным представлением о человеческом пространстве вместе с цветной паутиной линий, обозначающих стандартные грузовые и пассажирские маршруты. Они были без необходимости голографическими, так что открывался вид на всю плоскость галактики с различными системами чуть ближе или чуть дальше, с преувеличенным для эффекта масштабом.   Как и все подобные приемные станции, она служила двум целям: дать возможность прибывшим пассажирам перед отъездом встретиться с друзьями, официальными лицами и остальными, и дать возможность сошедшим с гиперзвуковика найти встречающих. Между приемными станциями и внутренними челноками был намеренно оставлен промежуток, по эстетическим соображениям и чтобы пассажиры самостоятельно рассаживались по нужным челнокам.   Ее машина плавно скользнула остановиться рядом с одной из платформ, прямо под представлением Земли, вращающийся образ планеты был накрыт строгим символом государства: две белых стрелки, указывающих в противоположных направлениях.   Она отправила булочки в отсек для утилизации и вышла из машины.   В возвращении были свои хорошие моменты.   – Добрый вечер, дамы, – поприветствовала она, улыбнувшись в сторону двух подошедших к машине при ее прибытии девушек.   – С возвращением, Мами, – слитно отозвались они.   В своей повседневной одежде они бы неплохо вписались в толпы на улицах снаружи – ну, за исключением очевидной не-японской внешности. Строго говоря, они должны были быть в форме, но волшебницы, как правило, по возможности избегали ношения официальной формы, и на эту практику военные по большему счету закрывали глаза.   Мами не требовалась технология распознавания лиц, чтобы узнать двух своих телохранителей.   Слева была Карина Скей, норвежка-генератор щита с зеленым костюмом и боевым топором.   Справа Шэнь Сяо Лун, китаянка-телепортер с необычным непроницаемо-черным костюмом и мечом цзянь.   Щит и телепортер. Такой стандарт телохранителей был разработан для самых высокопоставленных офицеров, включая всех генералов и, естественно, фельдмаршалов. Изначально Мами чувствовала себя виноватой, что требуется использовать столько сил только для личной защиты, то же мнение разделяли и другие высшие офицеры.   После первых нескольких месяцев войны они перестали испытывать вину.   Они втроем прошли через терминал, направляясь к челнокам, телохранители маленьким треугольником пристроились по бокам Мами.   Пока они шли, они привлекали взгляды окружающих. Здешняя толпа состояла по большей части из военнослужащих и волшебниц, гораздо более понимающих и не собирающихся поглазеть. Хотя все равно донеслись несколько восклицаний «Мами-сан!» и «Фельдмаршал!» и немало молчаливых воинских приветствий, пусть даже, так как она была не в форме, этого не требовалось.   Мами улыбнулась и отсалютовала в ответ молодому младшему лейтенанту, неподвижно застывшему рядом с ней, когда она проходила мимо. Согласно записям, ему было сто шестьдесят три, но он все равно покраснел как школьник, когда они разминулись. Как и волшебница-телекинетик, отступившая на несколько шагов.   Мами знала, что это не только из-за нее. Проще говоря, она и ее телохранители разделяли некоторые характеристики, что обеспечивало им всеобщее внимание, куда бы они ни шли. Этого было бы достаточно, чтобы заставить ее заподозрить того, кто их ей назначил, если бы назначением не занимался ИИ, которого такое не заботило.   Если бы она по-настоящему хотела товарищеских отношений, она вполне могла их развить, подумала Мами. Но, в отличие от некоторых – она подозревала Кёко – она не готова была использовать для подобного свое командное положение.   Мами замедлила шаг, оглядываясь по сторонам. У нее была здесь запланирована встреча, и она не видела человека, с которой должна была встретиться. И было не лучшей идеей запрыгивать в челнок, пока она ее не увидит.   Гибкий как кот – которым он почти был – у ног Карины появился инкубатор Кьюбей, прошедший сквозь ее ноги и, как всегда, появившийся как будто из ниоткуда.   «Добрый вечер, Мами», – подумал Кьюбей.   – Добрый вечер, Кьюбей, – сказала Мами, остановившись и нагнувшись протянуть ему руки. Кьюбей услужливо запрыгнул в них, после чего перелез ей на плечо.   Ее телохранители обменялись улыбками, как будто разделив шутку.   – Кьюбей любит тебя больше всех, Мами, – сказала Сяо Лун.   – Чушь, – ответила Мами. – У него нет никаких эмоций. Не так ли, Кьюбей?   «Верно, Мами, – подумал Кьюбей. – Я не понимаю постоянного некоторых из вас увлечения объявлять, что у меня есть эмоции, которых не должно быть».   – Ой, вот не надо так, Кьюбей, – сказала Карина, подавшись вперед и щелкнув инкубатора по носу. – Можешь это признать. Мы сохраним твое безумие в тайне.   «Я не сумасшедший», – подумал Кьюбей.   Мами слегка улыбнулась разговору. Новое поколение просто не понимало, насколько безжалостны при желании могли быть инкубаторы.   Но он, вероятно, безвреден.   «Во всяком случае, – подумал Кьюбей, повернув голову взглянуть на Мами. – Я пришел сюда вас проводить. Мы, инкубаторы, хотели бы напомнить вам, что вы ценный вклад в предотвращение тепловой смерти вселенной».   «Полностью сумасшедший», – подумала, покачав головой, Сяо Лун.   «Это не так, – возразил Кьюбей. – Тем не менее, прежде чем вы трое продолжите путь, я хотел бы также сообщить тебе, что Марианна ожидает вашего разговора».   «Тогда где она? – спросила Мами. – Я искала ее».   Кьюбей многозначительно повернул голову направо от них, и они проследили за его взглядом.   Мами высматривала девушку, волшебницу из Франции с силами мыслечтения, спутывающими нитями и ровным профессиональным поведением, но не видела никого знакомого.   «Здесь», – подумал кто-то, и Мами обратила внимание на отдыхающую на скамье невзрачную рядовую. Японку или так выглядящую.   «Оставлю вас тогда», – спрыгнул с плеча Мами Кьюбей.   Мами кивнула своим телохранителям, понимающе кивнувшим ей в ответ.   Мами остановилась и подошла к ближайшей скамье, намеренно не глядя на девушку. Просто передохнуть.   Некоторые проходящие мимо с любопытством взглянули, но большинство не увидело ничего подозрительного.   Марианна Франсуа была офицером разведки Мами и генерал-лейтенантом Черного сердца, тайного подразделения спецопераций, работающего на армию и правительство. Также оно было подразделением черных операций МСЁ, фактически для этого и основанным. Для Черного сердца естественно было выполнять такие операции, так как у них был опыт и квалификация, с которыми не могло поспорить ни одно существующее правительственное ведомство. Однако от этого правительство несколько нервничало.   Черное сердце было бывшим отделом Юмы. Согласно теории заговора и легенде, это была тайная полиция, гильдия убийц, разрушителей правительств, подстрекателей революций – все в одном.   И оно было верно МСЁ.   Мами знала об этом лучше многих. В конце концов, номинально Черное сердце было частью Гвардии душ.   «Разве это не чересчур, Марианна?» – подумала Мами, не приглашая к разговору своих телохранителей.   «Вы хотели личной встречи, Мами-сан, – подумала в ответ девушка. – И вы намекали, что она Черная. Так что я и отнеслась к ней как таковой».   Черное. Иными словами: дело МСЁ.   «Справедливо, – подумала Мами, посчитав, что эти шпионы слишком любят свои игры. – Тогда позвольте мне рассказать, что мне нужно. Я хочу, чтобы вы провели тщательное расследование поставок и логистических цепей кубов горя. Доложите мне обо всех найденных нарушениях и разберитесь в причинах. Если захочется проследить за чем-либо сверх этого, то это на ваше усмотрение. К вашему сведению, я знаю о как минимум одном вероятном нарушении. Похоже на случайные перебои в цепи поставок к некоторым отрядам, и меня заверили, что это не похоже на технический сбой. Также сообщают о пострадавших девушках, исчезнувших после возвращения с поля боя, но это менее определенно, так что может быть полезно изучить медицинские отделения».   Надолго повисла тишина.   «Это довольно серьезный приказ, Мами-сан, – подумала Марианна. – Всю цепь поставок?»   «Не стесняйтесь сосредоточиться на том, что посчитаете подходящим, но да, всю. Кроме того, просто чтобы прояснить, никому не передавайте все только что мной сказанное. Каких бы агентов вы не задействовали, не информируйте их о наших подозрениях».   «Мои агенты работали бы лучше, если им будет известно, что искать, Мами-сан. Да, кубы горя важны, и сказанное вами вызывает беспокойство, но это выглядит несколько параноидально, особенно для вас. И это говорю я».   «У меня насчет этого плохое предчувствие, – подумала Мами, невольно задумавшись о том, что у Кёко, похоже, тоже было здесь плохое предчувствие. – Я тоже сделаю все возможное, чтобы изучить вопрос сверху, но как вы знаете, обычно это не слишком продуктивно».   «Поняла, Мами-сан, – подумала Марианна. – Из-за тщательности расследования я вряд ли смогу предоставить полный результат в течение нескольких недель, хотя я, конечно, буду сообщать о всем важном, что найду».   «Этого достаточно, Франсуа-сан», – подумала Мами.   «Можете называть меня Марианной, Мами-сан. Я уже это говорила».   Мами встала со скамьи, небрежно потянувшись.   – Ну, идем, девочки, – сказала она телохранителям. – Я отдохнула.   Они ушли так ровно, как будто бы ничего не произошло.   Они быстро направились к нужному челноку и, когда прошли через двойные двери и нашли место, остальные взглянули на нее, пусть и вежливо не навязываясь. По соображениям пространства и эффективности – главным образом потому, что было ограниченное число возможных мест назначения – использовались челноки с другими записанными на тот же рейс. Для Мами это навевало воспоминания об общественном транспорте.   Ее телохранители лениво оглядывали толпу вокруг, пусть даже в этом не было необходимости. Таково было их обучение.   Идеальное дополнение к личной защите включало также мыслечтеца и ясновидящую, но такие волшебницы были слишком редки, чтобы тратить их на сопровождение генералов по безопасным местам на Земле. Всему был предел.   Челнок отправился, кратко провезя их через все здания, после чего остановился на гражданской приемной станции. Конечно, вполне возможно было сесть на гиперзвуковик, не направляясь в итоге в космос, и внутриземные путешествия не были под контролем военных. Как фельдмаршал, Мами вполне могла запросить более частный рейс, но для такой экстравагантности не было причин.   – Вау, это Мами-сан, – началось бормотание в тот же момент, когда открылись двери, а люди начали махать ей и говорить ее имя, когда останавливались в дверях, заметив ее. Некоторые замирали, пристально глядя на нее, запечатлевая образ, чтобы отослать друзьям.   – Не нужно глазеть, люди, не блокируйте дверь, – ритуально произнесла Карина, поднявшись и вежливо подтолкнув все еще стоящих. Конечно, по большей части это было лишь оправдание ради Мами.   Вскоре двери закрылись, указывая, что челнок заполнен.   Мами сохраняла хладнокровие, когда челнок снова отправился. В конце концов, взгляды были скорее восхищенными, чем недружелюбными.   После этого было лишь короткое путешествие до самого гиперзвуковика, где они шагнули на узкие движущиеся дорожки, размещенные по обе стороны самолета, направляющиеся в регулярно размещенные проемы, ведущие внутрь самого самолета. Причудливая строительная инженерия для причудливой футуристичной эпохи.   Хорошо рассчитав время прибытия, Мами не пришлось долго ждать внутри гиперзвуковика, прежде чем объявили о прибытии всех запланированных пассажиров, за исключением тех, кого система определила слишком далеко находящимися, чтобы суметь добраться вовремя. Учитывая посекундно точные и надежные городские транспортные системы, чрезвычайно высокую скорость машин и многочисленные локальные системы, прямо в голове кричащие двигаться, Мами была не в силах понять, как вообще возможно по-прежнему пропустить рейс, особенно когда все еще стоило малую – по общему признанию номинальную – сумму квот, чтобы заказать новый.   Предположительно, это было гораздо удобнее, чем раньше, но для большинства людей все еще оставалось достаточным стимулом стараться прибыть как можно ближе к последнему моменту. В основном такое было намеренно, и практика использования множества дверей сводила очереди к минимуму. Также помогало, что ручной клади на таких полетах не существовало в принципе, перелеты были достаточно коротки, а самолет мог предоставить все необходимое.   Хотя в целом, воздушные путешествия были гораздо удобнее, чем раньше. Синтезаторы в каждом сидении по требованию предоставляли напитки, закуску и пищу, а развлечения были, условно говоря, первоклассными, ну или настолько первоклассными, насколько было возможно, при учете того, что большинству путешественников все еще приходилось сидеть в расположенных рядами креслах. Голография впечатляла, но без доступа к отключенным ВР-имплантатам невозможно было заставить забыть местонахождение.   По крайней мере, для ног было гораздо больше места.   Помимо того, Мами была исключением. При путешествии каютами высшего класса, у нее с телохранителями была личная комната, с кроватями, если бы они того захотели. Лично они были без багажа, даже того, что нужно было сдавать. Им ни в одном направлении не требовалось что-либо везти.   По сравнению с остальными, Мами привыкла путешествовать высшим классом. За свою жизнь она побывала на многих самолетах, и, после первой пары рейсов, МСЁ был достаточно богат, чтобы отправлять одного из своих «руководителей» первым классом. Даже если упомянутый руководитель выглядела подростком, и у нее не было никакого официального титула…   Время она потратила на то, чтобы пообщаться с телохранителями, просмотреть сообщения, отдать приказы и спланировать будущий маршрут, более или менее одновременно.   Одной из причин, по которой она смогла взять отпуск и отправиться на Землю, был факт, что она на данный момент не выходила в поле. Она была «фельдмаршалом» сектора Янзцы, который, хоть и находился в опасной для атак пришельцев зоне, до сих пор страдал не более чем от случайных дальних налетов. Инспекция обороны, урегулирование конфликтов подчиненных и координация с колониальными правительствами была не самой захватывающей в мире работой, но предоставляла достаточно много свободного времени.   Полет до экваториального космического лифта, установленного на постоянно корректируемой платформе в океане юго-восточнее Сингапура, продолжался всего двадцать пять минут.   Они приземлились на верхнем краю города, где большинство из гражданских пассажиров проложило себе маршруты до ожидающих челноков до звездного порта, тогда как военным достался отдельный трамвай, направившийся к терминалу лифта, временно соединенного с поверхностью.   Следуя за общей политикой всех перемещений «точно в срок», прибывший гиперзвуковик по расписанию должен был прибыть насколько возможно вплотную по времени. Таким образом, когда Мами и ее телохранители вышли из туннеля терминала у свежесобранной платформы лифта, они обнаружили ее уже заполненной военнослужащими, и еще больше прибывали в течение минуты.   С учетом всех обстоятельств, это был довольно роскошный способ путешествий. Площадь пола платформы была эквивалентна среднему школьному спортзалу – точнее, спортзалу, что помнила по прошлому Мами. В центре находился небольшой стенд с едой, что уже прекрасно продавал – или продавал бы, не будь еда бесплатна.   По всей платформе было раскидано множество различных скамеек, кресел, зон отдыха и развлекательных голографических дисплеев. Даже было значительное число ВР-кабин, бесплатных для военных и их активированных ВР-имплантатов, запредельно дорогих для очень редких гражданских путешественников – которые обычно все равно могли себе это позволить, учитывая, сколько они уже тратили на космическое путешествие.   Внешние края выглядели прозрачными, и в некотором смысле это было правдой, хотя на самом деле это был тщательно контролируемый вид снаружи, переданный сквозь стену по оптоволокну. Все сильно изменилось со времен первых лифтов, которые были вызывающими клаустрофобию металлическими дисками, едва крупнее большой комнаты, где, по разным причинам, за раз можно было разместить не более пары людей.   Мами была не голодна и не в настроении для дальнейшего внимания, так что она обогнула несколько групп людей, высматривая уединенное местечко поблизости от края с видом на океан и город. Когда она это сделала, внимание к ней ощутимо ослабло, стандартный уровень шепотков, приветствий и взглядов, но ничего подавляющего. Все были военными.   Ранее она выделила время расспросить своих защитниц об отпусках, которые, естественно, совпали с ее. Шэнь нашла время быстро навестить свою семью в Нанкине. Ее семья была из тех, множество девушек которой были рассеяны по всему МСЁ, и, таким образом, сумела остаться сплоченной и поддерживающей, несмотря на доминирующую некогда секретность.   Подобные семьи были на удивление распространены, учитывая склонность членов семьи к психологическому сходству и, таким образом, общую тенденцию к заключению контракта. Более того, в относительном спокойствии порядка МСЁ было много таких, кто считали профессию махо-сёдзё своего рода семейным делом. На это скалились некоторые из старших девушек, считавших несправедливым следующее за этим кумовство. Другие – в первую очередь те, у кого было много заключивших контракт потомков – не считали это проблемой.   Теоретически, Мами считала подобные договоренности несправедливыми, но должна была признать, что жизнь порой несправедлива. С одной стороны, все ее ученицы – вроде недавно заключившей контракт Рёко – по сравнению с большинством получали довольно выгодную сделку, хотя она старалась убедиться, что они этого заслуживают.   Кстати говоря, ей нужно было отправить Кёко сообщение с извинением и просьбой обо всем позаботиться, хотя она предполагала, что та уже сама это поняла. В настоящее время у Мами просто не было настоящей возможности заняться ранним развитием своих учениц.   Однако другая ее телохранитель, Скей, была первой в своей семье, если не считать какой-то отдаленной кузины. Она была недавним рекрутом, частью изначального бума контрактов, последовавшего за началом войны. К несчастью, ее семья проживала на Новом Риме, так что у нее не было возможности навестить их.   Скей воспользовалась этим временем для игры в туриста – в третий раз – в Митакихаре, осмотрев такие достопримечательности как Университет и близлежащая штаб-квартира научного подразделения внутри комплекса рядом с «Биологией Хроноса». Эта часть кластера включала также офисы Комитета руководства и Комитета по регламенту МСЁ, в границах бывшего корпоративного сердца города. Также там недавно воздвигли официальный музей и, чуть дальше, гибрид штаб-квартиры «Правительственных дел» МСЁ и «Управления: волшебницы». Все окрестности стали известны как район магов.   Не стоит и говорить, что все они когда-то притворялись чем-то иным. Научное подразделение было офисами «Fiat Lux», престижной научной организации, известной за поддержку различных лабораторий. Два основных комитета были частью административных офисов «Нанотехнологий Гефеста», где полно было представителей МСЁ, учитывая, что некоторые из слитых в «Гефеста» компаний некогда были компаниями МСЁ. «Правительственные дела» некогда были «Частной жизнью!», организацией правоведов и активистов, занимавшейся снижением государственного надзора, удобно расположенной поблизости с тем, что когда-то было «Управлением: общественный порядок».   Хотя сейчас Мами откинулась на мягкую спинку сиденья, глядя на город и расположившийся между ними океан. Сингапур, со своими филиалами МСЁ и корпоративными офисами, некоторые из которых даже видны были на горизонте, когда-то, что уже казалось древними временами, был нейтральной территорией махо-сёдзё, местом где бедные кочевницы продавали кубы горя и услуги наемниц, а богатые девушки покупали. Для приглядывающих за территорией девушек это было прибыльно, и стало одной из естественных первых целей международной экспансии МСЁ. Мами знала; в прошлом она явно уже более чем достаточно повидала этот город.   Хотя сейчас она ничего этого на самом деле не видела и не пыталась поговорить с телохранителями. Они понимали. Она была занята.   〈Все назначенные пассажиры находятся на борту платформы лифта, и терминал закончил перемещение на стартовую позицию. Лифт в скором времени начнет подъем〉, – предупредил терминал, как стандартным аудио, так и, для военнослужащих, которыми были здесь почти все, прямо на слуховую кору. Голос нес слабый механический отзвук, для одного только эффекта; вполне возможно было при желании сделать его похожим на человеческий, но считалось хорошей идеей оставлять голоса машин отличными от человеческих.   Также он говорил на человеческом стандартном, а не на японском. Это, наряду с более смешанными этническими группами вокруг, было психологическим сигналом, что она больше не в Митакихаре.   В помещении вдруг потемнело, искусственное освещение отключилось. В тишине все ожидали, что должно произойти.   С достаточно кратким мерцанием куполообразный потолок перестал быть декоративным произведением искусства, став столь же прозрачным, как и стены вокруг. Через мгновение схожим образом замерцали внутренние перегородки, пока и они не стали столь же прозрачными, как воздух, за исключением того, что, глядя в стену, видно было мир вокруг, как если бы людей за ней не было. Для всех внутри теперь казалось, что они стояли на металлической платформе под открытым утренним небом, со звездами и луной. Для Мами и ее телохранителей, внутри их ниши, казалось, что они были одни, на вечно плывущем в океане корабле.   Конечно, стены по-прежнему оставались вполне сплошными, и это было возможно только потому, что кто-либо собравшийся передвигаться мог запросить дисплей на сетчатке глаза поместить стены обратно на место. Однако идея была в том, чтобы все по возможности сидели на местах и наблюдали.   А затем в еще одном мерцании исчезла поверхность, оставляя им ощущение, что они отдыхают в креслах, парящих в шести метрах в воздухе над искусственным островом ночью. За спиной у Мами можно было увидеть только один объект, тянущийся прямо в небо чрезвычайно длинный кабель, почти невидимый на фоне.   Вокруг послышались удовлетворенные бормотания и несколько нервных смешков новых военнослужащих и волшебниц. Мами и ее телохранители, привыкшие к такому, даже не прекратили пить чай.   Каждый четвертый подъем проходил с непрозрачным полом, чтобы доставить тех, кому не нравится такой вид. С физической стороны, улучшающие имплантаты предотвращали головокружение и, для военнослужащих, также приглушали чрезмерный страх. Тем не менее, настоящий страх высоты в армии высмеивали, и для такого было достаточно причин, учитывая превалирующий на фронте ряд операционных сред. Кроме того, базовая подготовка подобное выбивала, так что такое бывало только со свежими рекрутами при их первом подъеме. Своего рода добродушная дедовщина.   С другой стороны, среди волшебниц число случаев акрофобии было равно нулю. Похоже, контракт устранял подобное.   С едва заметным рокотом началось их запущенное лазером и поддержанное антигравом восхождение к звездам. Мами, как и все остальные, опустила глаза на быстро удаляющийся океан, базирующееся в море основание лифта неуклонно уменьшалось. Цель была в том, чтобы дать ощущение парения в небесах. В таком случае, им удалось. Под ними торопилась небольшая флотилия кораблей, переносящих части для сборки недавно вернувшейся из космоса следующей платформы.   По сути, это был самый долгий отрезок их пути. Четырехчасовой подъем на орбиту был заметным улучшением по сравнению с тремя днями в пути самых ранних лифтов, но все равно было медленно по сравнению со свободным ракетно-антигравитационным полетом, что Мами использовала вне миров Ядра, где пока не было экономической целесообразности собирать столь грандиозную мегаструктуру, как космический лифт. Но это, несомненно, было эффективным использованием ресурсов, и уж точно было лучше семичасового подъема, рассчитанного на тех, кто отправлялся к другой планете или звезде.   Военные были достаточно осторожны, чтобы включить время в пути в свое время отпуска.   Мами откинулась на спинку кресла, глядя в небо расфокусированным взором, войдя в тактическое ИИ-опосредованное состояние, столь типичное для генералов и правительственных чиновников…   «Дивизия МагОп "Фиванка", обозначение 2A7DC, докладывает о готовности к передислокации, – со слегка машинным тоном подумала Махина, теперь почти неотличимо от нее самой. – Готовится к отправке на военно-морскую базу 4E15, Новая Венеция, в UT0400, последнее одобрение…»   «Предоставлено», – подумала Мами.   Поле зрения влившейся в поток информации Мами заменила звездная карта сектора Янцзы с отмеченными нынешними, будущими и прошлыми перемещениями войск. В своем сознании она больше не видела мира вокруг, или солнца, что появится на горизонте, когда они взмоют еще выше, отфильтрованное, чтобы не ослепнуть.   Вместо этого она видела растянувшийся вокруг нее сектор Янцзы, как будто она была невыразимо огромна, паря среди звезд. Вокруг нее требовали внимания планеты, базы и корабли, сияя различными цветами, вывешивая текст, влезая в Махину и двери ее сознания. Высокоприоритетные справлялись с этим лучше.   «Двадцать шестой флот, адмирал Фаррат запрашивает одобрения…»   «Чьей властью?» – спросила Мами с ускоренными интеграцией реакциями. Двадцать шестой флот хотел переместиться с резервной позиции перед буферной зоной на границе с сектором Евфрат, слившись с находящимися там пятнадцатым и семнадцатым флотами. Перед ней появились его нынешнее и потенциальное будущее положения, мир сместился, яркая линия подсветила лучший маршрут.   «Адмирала флота Федорович. Она…»   … ожидает попытку пришельцев сравнять выступ на краю и хочет прислать подкрепления, чтобы встретить ожидаемую активность, Мами уже это знала.   «Одобрено. Попроси двадцать первый флот растянуть позицию и удвоить патрули. Запроси сектор Хуанхэ увеличить производство тревожных сенсоров».   К этому моменту Мами обходилась без аудиоввода, в быстром темпе отдавая приказы, для выразительности указывая иллюзорными пальцами.   «Седьмую группу армий передислоцировать на Авалон на разумной скорости. Поднять защиту системы Чарис до третьего уровня. Запросить увеличение военпрома в секторе до четвертого. Сообщить правительству Шу Хань, что их прошение отклонено. Сообщить правительству Мэйгуан прекратить тратить время на запросы, которые никогда не будут исполнены. Сообщить Новым Афинам, что я сумею прибыть на юбилей битвы. Сообщить Порт-Ройалу повысить уровень гражданской обороны на два; эти бомбардировщики явно не собираются оставлять их в покое. Двенадцатую группу армий…»   Она продолжала в том же духе, и прошел час, прежде чем она услышала ожидаемое сообщение, к этому моменту они уже поднялись высоко над атмосферой, глядя на огромный шар Земли под ногами и яркий свет Солнца вдали.   «Фельдмаршал Эрвинмарк объявил перечень тем следующего ежедвухнедельного общего собрания персонала, – подумала Махина. – Как ожидалось, в центре внимания вторжение в секторе Евфрат».   «Этот парень достаточно задержался, – подумала Мами. – Собрание в шесть часов».   «Он работает по-своему, – подумала Махина. – Помни, что он весьма опытен».   «Да-да, я знаю, – подумала Мами. – Тем не менее, остальных это не порадует. Такие решения в последние минуты уже втягивали его в неприятности».   «Но он же с ними справился, не так ли? И получил результаты».   «Кинуть три флота на позицию, где мне пришлось перестрелять все, что было в районе, чтобы добраться туда и не дать его отрезать от остальных, было довольно неосмотрительно, не думаешь? Я могла и не суметь вытащить его».   «Да, но ты смогла, и благодаря тебе он сумел повредить сахарские верфи. Я бы сказала, что он ожидал, что ты справишься. Он ведь говорил, что верит в тебя, не так ли?»   «Как скажешь, Махина», – подумала Мами. Порой ей казалось, что Махине нравится фельдмаршал, что приводило к некоторым, возможно, тревожным выводам.   Прошло еще три часа, прежде чем они достигли точки высадки на орбите, определенной как уровень, где эффект Кориолиса дает достаточную горизонтальную скорость, чтобы оставаться на орбите. Они оставили тех, кто продолжит подниматься в течение еще трех часов туда, где скорости будет достаточно, чтобы покинуть планету, их будет ждать короткий перелет на Навигаторах до ожидающего где-то там звездолета или до отдаленной космической колонии.   Однако Мами и два ее телохранителя сходили здесь, вытянувшейся колонной небольшой группой персонала спустившись по лестнице, что открылась в полу, стены и пол ненадолго стали непрозрачными. Когда они поднялись на борт своего Навигатора, звание Мами, наконец-то, начало сказываться, когда остальные аккуратно оставили ей лучшие места у передних смотровых окон, переместившись в заднюю часть корабля.   «Не нужно было», – подумала Мами молодой волшебнице-телекенетику, единственной находящейся там другой волшебнице помимо ее телохранителей.   «Было бы грубо, – подумала девушка, взглянув на нее и следом отведя глаза. – Кроме того, что бы подумали эти люди?»   «Люди». Краткий способ сказать «не контрактники».   Мами кивнула и больше ничего не сказала. Она была права. Не стоило показывать очевидного фаворитизма.   «Кроме того, я смогу сказать подругам, что встретила фельдмаршала Мами-сан!» – подумала девушка, отходя в сторону.   «Не забудь сказать им, насколько она замечательная!» – шутливо ответила Карина, прежде чем другой телохранитель Мами ткнула ее локтем в бок.   Ее называли «Мами-сан» даже те, кто были не из Японии.   〈До прибытия десять минут〉, – передала роботизированная система пилотирования, не потрудившись активировать звук, раз уж здесь гарантированно были только военные.   Мами откинулась на спинку кресла, глядя в смотровое окно перед ними. Сделанное из хорошего старомодного прозрачного материала, оно демонстрировало обширную черноту космоса и сине-зеленую сферу Земли внизу.   С краткой вибрацией Навигатор отделился от платформы лифта.   〈Приготовиться〉, – передал на их внутренние интеркомы пилот. – 〈Скоро потеряем гравитацию.〉   Навигаторы были простыми и дешевыми кораблями. Несущие очень малый запас топлива и двигатель минимальной мощности, они были созданы исключительно для работы на орбите, заимствуя импульс у более крупных судов и станций или, как в данном случае, у космического лифта. Не требующие даже затрат на пилота-человека, они обладали едва достаточным запасом энергии, чтобы перемещаться между орбитами и исполнять простые маневры.   Вдали от фронтовых и ближайших к ним миров даже для фельдмаршалов считалось плохим тоном размахивать своим званием и требовать транспорт роскошнее выпущенных лифтом Навигаторов.   Хоть ее это и устраивало, Мами гадала, кто же начал именно этот обычай.   Покинув платформу и ее затратное поле искусственного тяготения, они, пошатнувшись, потеряли гравитацию. Желудок Мами переместил содержимое, приспосабливаясь к новой реальности, что единственная сейчас дергающая его сила это слабые всплески ускорения космического аппарата.   Мами услышала, как за ее спиной остальной персонал оттолкнулся со своих мест в воздух, ударяясь друг о друга и шутливо друг друга толкая. С учетом имеющихся у них улучшений, это было неплохое безобидное развлечение, а нулевой процент аварийности Навигаторов придавал военным достаточную уверенность, чтобы не требовать пристегиваться во время рутинных перемещений.   Через окно Мами видела лишь быстро растущую светящуюся точку вдали, зная, что скоро она увидит ее широко раскинувшиеся солнечные панели, огромное ядро центрального реактора, протяженные коммуникационные массивы, гигантские центральные жилые районы и командные центры вместе со всеми остальными, также очень крупными деталями.   Верфь «Карфаген», гигантская штаб-квартира Орбитального космического командования, физический дом Генерального штаба; и ее место назначения.   Прибыв в свои жилые помещения на борту станции, с открывающим вид на Землю огромным окном, роскошной кроватью и остальными удобствами, Мами могла лишь подумать, как жаль, что она здесь так редко бывает. У каждого члена Генерального штаба было на «Карфагене» свое место, но очень редко, когда на станции физически находилось больше нескольких человек.   Встав перед зеркалом до пола, она взглянула на себя в парадной форме, которую почти никогда не носила.   Военная форма – небоевого вида – за столетия изменилась очень мало. Конкретно эта итерация была темно-зеленой, с кнопками, цветными украшениями, петлицами, рубашкой и брюками, дизайн которых могли бы признать офицеры и несколько столетий назад. На поясе даже был совершенно бессмысленный фельдмаршальский жезл.   Символика, конечно, была немного другой. Да, на ее погонах были скрещенные жезлы, но по обе стороны от них были противоположно направленные стрелки. Необычный символ для правительства, но такой выбрали. Рядом с ними был еще один символ: две стрелки, указывающие на конверт. Символ вооруженных сил.   Следующий в прошлые эпохи сумел бы озадачить. Он изображал стилизованную человеческую голову, смотрящую в сторону. Из затылка головы выходил большой пучок проводов. Уступка пожеланиям «Управления: искусственный интеллект», он был напоминанием, что – или, вернее, кто – столь многое сделал возможным.   После этого Мами добавила последнюю часть своей формы. Стандартная парадная форма включала фуражку, украшенную той же эмблемой, что и на ее погоне, но она довольно рано начала вместо нее носить берет, следуя примеру некоторых других генералов. Ей это казалось естественнее, учитывая, что она столетиями носила берет как часть костюма волшебницы.   На мгновение она взглянула на медали в рамках на стене. В отличие от многих других членов Генерального штаба, она получила свое звание не за достижения на поле боя, так что ее коллекция была гораздо меньше, чем у остальных. У нее было всего две.   Первой была Звезда защитника первого класса, за роль в Сахарском рейде, на сегодняшний день крупнейшему и самому успешному человеческому вторжению в пространство пришельцев. Эту медаль вручали за «Производительность, значительно превзошедшую ожидания ИИ-боевых аналитиков».   Второй была Цитата Директората, за «Вклад исключительной степени в благополучие человечества». Эта, конечно, была за Новые Афины, и в начале войны ее вручали многим, включая Сакуру Кёко и Акеми Хомуру, последней, предположительно, посмертно.   После этого она развернулась и направилась к двери.   Для, казалось бы, столь важного места, зал заседаний Генерального штаба был довольно непритязателен. Расположенный глубоко внутри военного сектора верфи, даже без окон, снаружи он заметен был лишь концентрацией телохранителей, устроившихся вокруг двери и переговаривающихся.   Внутри он был приметен за старомодный стиль. С настоящим деревянным столом, обрамленный портретами, с небольшими люстрами, казалось, он отвечал чьему-то представлению о том, как должна выглядеть комната для военной стратегии. Было двадцать удобных мест, хотя на такой станции это было не слишком впечатляюще. Не было ни скрытых голографических генераторов, ни ВР-реле, которые были практически во всех командных центрах станции.   Что именно впечатляло, так это чудовищное количество и качество окружающих комнату систем безопасности, с не менее чем тремя отдельными ИИ, наблюдающими за областью. Также были специализированные системы связи, чрезмерно мощные для гражданского использования.   К тому времени, как она вошла, она уже просмотрела список участников. Из двадцати членов Генерального штаба шестеро извинились, сославшись на критический боевой долг. Из оставшихся четырнадцати физически присутствовали лишь четверо: она сама, молодой фельдмаршал Эрвинмарк, довольно активный для ста двадцати двух, генерал де Шатильон, крепко выглядящий командующий относительного спокойного сектора Нил, и остроносая адмирал флота Каришма Ананд.   Среди членов штаба были и такие, кто считал подобные собрания неэффективными, и давил, чтобы встречи проводили в новом стиле, в чистой виртуальности и с посредничеством ИИ, вроде того, что делало Управление. Однако большинство пока не готово было пойти на такой шаг.   Она оглядела комнату на присутствие остальных. Не присутствующие физически члены были представлены голографическими симулякрами, и почти все уже были здесь, так как легко было присутствовать виртуально – строго говоря, не нужно было даже сидеть. Не хватало только…   Едва она об этом подумала, на своем кресле, через два места дальше от нее, материализовался вечно опаздывающий генерал Александер.   Не тратя ни секунды, Эрвинмарк, от нетерпения играющийся во главе стола с одной из своих петлиц, вскочил и негромко кашлянул.   – Теперь, когда все мы здесь, – сказал он. – Начнем.   Непосредственно над столом материализовалась огромная голографическая звездная карта, увеличившаяся продемонстрировать один из регионов человеческого пространства. В масштабе были преувеличены занятые звездные системы, военные базы и так далее. Отображался успокаивающе-синий диск человеческого пространства, почти рассеченный пополам вторгшимся кинжалом гневно-красного. На карте отмечены были места недавних конфликтов, подсвечены зеленым системы и базы, подвергшиеся серьезной атаке. Треугольники и квадраты отмечали флоты и войска обеих сторон.   Евфратское вторжение, как его назвали, длилось уже третий год. Первое крупное наступление пришельцев после Сансарского наступления восемь лет назад демонстрировало заметные отличия от тех, что были прежде. Исчезла странная нерешительность и зрелищность ранних лет войны – это наступление давило безжалостно и эффективно.   Но также исчезли и следовавшие за этим грандиозные войсковые маневры, подобные чрезвычайно амбициозному нападению на Сансару, стремившемуся отрезать и захватить мир Ядра и, вместе с ним, четверть человеческого пространства, а быть может и способность защитить Землю. Он привел к разгрому пришельцев, достаточно ослабившему их оборону, чтобы позволить после этого крупный рейд, как хитро понял Эрвинмарк.   Это отличалось. Оставив привычные прежде попытки вывести человеческую армию из равновесия непрестанными атаками, Евфратское вторжение было результатом нескольких лет подготовки и вложением множества ресурсов, что было необходимо, чтобы годами упорно продолжать наступление. Также у него, по-видимому, были относительно ограниченные цели: очевидное намерение прорваться через весь сектор Евфрат до другой стороны, вынудив ликвидировать значительную часть направленных вперед военных форпостов, помогающих окружить весь район космоса – теперь форпосты пришельцев окружали человеческое пространство – и, кстати говоря, пройти насквозь и уничтожить чрезвычайно производительные верфи «Близнецы». Не победа в войне, но опасная угроза.   Человеческая стратегическая доктрина сделала то, что должна была. После разгрома изначального блица наступление было сведено до черепашьего темпа группой аккуратно укрепленных, крепко защищенных колониальных миров, каждая система предназначена держаться как крепость с тяжелой планетарной фортификацией, облаками Оорта и астероидными поясами, укомплектованными дронами, способными стрелять любым мусором, бесчисленными медленными-но-прочными звездолетами класса Страж и – что важнее всего – производственной мощностью их населения, делающей все возможное, чтобы заменить боевую технику, часто уничтожающуюся так же быстро, как она выпускалась.   Все это было выигрышем времени – времени дать человеческому флоту собраться и нанести ответный удар, так же как и вся доктрина этой войны заключалась в выигрыше времени, позволяющем мобилизацию и технологический прогресс – и удаляющем надежду на непредвиденные стратегические возможности. То, что целые миры неизбежно пали, а их население сопротивлялось до горького конца, было… приемлемо. Иного способа не было, и колонисты знали свою участь.   Вопреки предсказаниям человеческих аналитиков, ожидавших быстрого отвода войск и возобновления продвижения где-то еще, пришельцы давили, превратив весь сектор в гигантское упражнение в непрестанном истощении.   Теперь, после столь долгого времени, нападение, наконец, достигло системы с двумя колониями и «Близнецами».   – Все мы знаем ситуацию, – сказал Эрвинмарк. – Нынешний фокус вторжения здесь, – после жеста голографический дисплей увеличил соответствующую систему, – где система в тяжелой осаде, хотя верфи нетронуты и функциональны. В настоящий момент вся продукция, конечно, отправляется прямо в бой. С поддержкой флота система держится крепко. Учитывая перехват рейдов и действия флота на флангах, противник испытывает значительные трудности с доставкой достаточного для прорыва системы объема ресурсов.   Он приостановился, убеждаясь, что заполучил все внимание.   – Однако есть и плохие новости, – продолжил он.   Дисплей увеличился еще больше, на крупнейший в системе газовый гигант, вдали от основных действий, но все равно место нескольких небольших стычек.   – Наши внутрисистемные стелс-дроны обнаружили необычную концентрацию кораблей пришельцев, прибывающих и отбывающих на орбиту крупнейшей луны этого газового гиганта. Получить с дронов лучшую информацию было невозможно, так что генерал Чжэн отправила команду МагОп.   Дисплей полностью изменился, с голограммы планеты на один из загадочных огромных цилиндров, лежащих на боку на поверхности луны. Он выглядел лишь частично завершенным, с немалым и очевидным разрывом в боку. Внутренне они все получили набор документов, подробно излагающих все возможные выводы о структуре.   – Это лучшее, чего ясновидящие смогли безопасно добиться, – сказал Эрвинмарк. – Структура хорошо замаскирована, и не так много можно извлечь из визуального осмотра, но, как видите, описание почти в точности совпадает со стабилизатором червоточины, что мы нашли и уничтожили на сахарских верфях. Учитывая, как быстро идет строительство, он будет завершен через полтора месяца. Конечно, это, по большей части, предположение.   Он остановился и огляделся оценить их ошеломленный вид.   – Так вот в чем их чертова игра! – хлопнула ладонью по столу Ананд. – И подумать только, мы считали, что они пытаются нас вымотать.   – Предполагая, что известное нам об устройстве верно, – отметил адмирал флота Чанг, указав то, что именно все они поняли. – То они могут использовать его, чтобы перебросить подкрепление из своих основных миров. Не важно, насколько незначительны их линии снабжения; они легко смогут задавить систему. Конечно, даже это не главное.   – Система в дистанции скачка от Оптатума, – сказал Эрвинмарк. – Как мы, конечно, все знаем. И все мы знаем, что с функционирующей червоточиной им даже не понадобятся линии снабжения.   Скачковый привод был, конечно, загадочным устройством, что пришельцы использовали, чтобы кружить вокруг человеческого флота. В то время как он потреблял достаточно энергии, чтобы на заряд потребовались часы, он также позволял им, казалось, телепортироваться с одного места на другое, и единственным ограничением был заметный предел дальности. В захваченных двигателях для человеческих ученых было так мало смысла, что их прозвали «Парадоксальными двигателями».   Название прилипло.   – Вы все еще хотите оставить передовые позиции и сократить фронт? – усмехнулся генерал де Шатильон, взглянув на Александера. – О, чудесно будет отдать территорию, чтобы они смогли построить червоточину прямо в мирах Ядра.   – Идея была в том, чтобы мы подобное рассмотрели, – огрызнулся в ответ генерал Александер. – С меньшим фронтом мы вполне могли бы легко нейтрализовать подобные попытки. И я не припомню, чтобы предлагал бросить «Близнецов».   – Господа, – предупредил Эрвинмарк. – Свой мелочный диспут можете продолжить в частном порядке. Мне нужны планы.   – Рейд МагОп, – без промедления предложил Чанг. – Мы не можем незаметно переместить к этой луне операции флота, но у стелс-операции есть шанс пройти. Пришельцы явно стараются не привлекать внимания, так что их защита не так сильна, как могла бы быть.   – Это будет самоубийственная миссия, – прокомментировал фельдмаршал Суалем. – Мы никогда не сможем безопасно извлечь команду. Предполагая, что им вообще удастся добраться до цели, что даже в лучшем случае сомнительно. А если они не справятся с первой попытки, пришельцы поймут, что мы знаем, и укрепят место.   – Ближайшая подозреваемая открытая червоточина за пределами сектора, – сказала Мами, сложив руки под подбородком. – Полагаю, они намереваются устроить сюрприз. Если так, можно ожидать огромного потока подкреплений с момента ее активации. Они должны собрать атакующие силы за пределами сектора, на другой стороне. Если так, они ради этого могут несколько ослабить защиту своего сектора. Они могут оказаться уязвимы к удару с тыла. Возможно, при сокращении поставок, они не смогут завершить строительство.   Некоторые из сидящих за столом, включая Суалема и адмирала флота Миллера, пренебрежительно взглянули на нее во время ее выступления. Ну и к черту их.   – Все это крайне предположительно, Томоэ, – прокомментировал Александер, глядя на нее, опустив хонорифик, так как разговор шел не по-японски. – Мы даже не знаем, из чего сделана эта штука.   – Мне нравится, – сказал де Шатильон. – Всегда казалось глупым, что Федорович держит свои силы в защите, тогда как у пришельцев восхитительно большой клин, только и упрашивающий, чтобы его срезали.   Федорович была среди тех, кто не смог появиться.   – Мы через это прошли, Шатиль, – сказала Ананд. – Мы проверили их защиту. Они слишком крепки, чтобы подобная операция преуспела.   – Возможно, – сказал Эрвинмарк, оглядывая их троих. – Но как предположила Томоэ, это может измениться. Мы мало что потеряем, проверив воды. Ничто не мешает попросить Черное сердце взглянуть.   Мами ощутила несколько скрытых взглядов в ее сторону, как от ее сторонников, так и от противников. По правде, нынешняя глава Черного сердца, генерал Курои – основательница МСЁ – должна была быть в Генеральном штабе. Но это бы ввело вторую волшебницу, что до сих пор было несколько проблематично.   Кстати говоря, ей нужно будет не забыть поговорить с Курои-сан.   – Сколько потребуется времени, чтобы должным образом проверить этот вопрос, подготовиться к операции и начать, предполагая, что Томоэ права? – спросил Эрвинмарк.   – Возможно, три недели, – сказала Ананд. – Быть может четыре.   Остальные адмиралы согласно кивнули.   – Я отправил сценарий в ВоенКонсульт, – прокомментировал генерал Чанг. – Потребуется дальнейший анализ, но, предварительно, ИИ-советники дают 57% вероятность, что и правда будет значительный отвод войск из клина, и 72% вероятность, что с учетом такого отвода попытка их обойти удастся.   – Тогда каково мнение Штаба? – спросил Эрвинмарк, сигнализируя о неформальном голосовании. Теоретически, его ранг был выше их всех, но он редко игнорировал Штаб. По сути, такого никогда не происходило. Как правило, такое привлекало внимание Военного дела.   Раздалось согласное бормотание. Просто проверка, нет ли какой-либо мелочи, к которой можно было бы придраться.   – Очень хорошо, – сказал Эрвинмарк. – Я перешлю инструкции Федорович. Сомневаюсь, что она найдет причину возразить.   – Хотя мне хотелось бы отметить, – сказал Чанг, – что хоть я и не вижу причин не пробовать, ВоенКонсульт указывает, что даже успех может быть спорен, если стабилизатор червоточины активируется, даже если им придется неделями держаться без линий снабжения. С таким числом неизвестных в уравнении, аналитики дают 84% вероятность, что это и правда так, и что они смогут продержаться, из одного только факта, что пришельцы вообще это пытаются. Они не глупы.   За столом раздались вздохи. Они, конечно, это понимали.   – Так что мы снова вернулись к червоточине, – подался вперед Суалем. – Нам до сих пор нужен на нее план.   – ВоенКонсульт дает лишь 23% вероятность, что операция МагОп добьется успеха, – сказал Александер. – И лишь 11% вероятность, что задействованные девушки понесут менее 100% потерь. Также неудача снизит шансы на последующие успешные действия флота.   Не слишком хорошие шансы.   Мами видела, как люди за столом заерзали, даже Суалем, который первым сказал, что это плохая идея. В чем бы ни заключалась ее проблема с ним, в своей работе он был компетентен, а в защите человечества свиреп.   – Тем не менее, – сказал Александер, – они добавили, что из различных возможных действий флота, самое лучшее, не включающее также значительное ослабление защиты Аполлона и Артемиды, имеет лишь 13% шанс на успех, с заметно более высоким числом погибших. С учетом этого, и того факта, что они не могут предложить лучший план, они рекомендуют сперва операцию МагОп, за самый высокий кумулятивный показатель успеха.   Если они потеряют систему, все это будет по большей части спорно.   – Это все еще предварительный анализ, – предположила Мами. – Возможно, со временем, они смогут предложить что-то еще. Предлагаю запланировать как операцию МагОп, так и нападение с флангов на три недели с этого момента, если потребуется четыре, чтобы мы могли начать и то и другое сразу. Сможем отменить последнее, если все покажется плохо, и ускорить первое. Тем временем попытаемся собрать больше информации. Рискованно ждать, но, надеюсь, мы заметим, если строительство заметно ускорится. Конечно, будем следить за ситуацией.   – Есть у кого идея лучше? – огляделся по сторонам Эрвинмарк. Никто не высказался. – Ладно, – сказал он, опершись о стол и вздохнув. – Отдам инструкции. А теперь, пока мы не перешли к следующей теме, никто ни о чем не хочет запросить Штаб?   Мами огляделась вокруг стола, взглянуть, не хочет ли кто высказаться, прежде чем встать.   – Вообще-то, у меня есть просьба, – обратилась она ко всем.   Она немного подождала, убеждаясь, что все взглянули на нее.   – Я хочу попросить доступ к записям поставок кубов горя во все активные подразделения, только для моего личного изучения, – сказала она. – И также я хочу переговорить с ВИИСЛ. Я понимаю, что это необычная просьба, но я получила множество жалоб от служащих волшебниц по поводу проблем с их поставками. Это значительно поднимет моральный дух, если я смогу подготовить доклад касательно их проблем, и смогу использовать его для решения любых существующих. Мне не нужно напоминать вам всем, насколько ценен для военных действий наш боевой дух.   В настоящий момент она не стала упоминать о травмах и медицинской помощи. Подождет следующего раза.   Она задержала дыхание.   – Не вижу причин возражать, – сказал де Шатильон.   – Если и правда это нужно, – сказала Ананд, опершись на свой локоть и взглянув на нее. – Я бы предложила вам запросить помощи ИИ. Я имею в виду, помимо вашего таккомпа. Это много данных.   Мами подождала отказа кого-то еще, в частности Суалема или Миллера, но они промолчали. Они потеряли много поддержки с того момента, как некоторые их сторонники покинули Штаб или вышли в отставку.   – Тогда я отправлю формальный запрос, – сказала Мами, тогда как где-то в ее подсознании Махина так и поступила.   Хотя она чувствовала, что ей придется немного надавить на некоторых ради информации.   – Что-нибудь еще? – спросил Эрвинмарк. – А, Томоэ, не садитесь, – добавил он, когда она собралась присесть.   Все с любопытством посмотрели на него, особенно Мами.   – Так ничего? – спросил Эрвинмарк, получив общее «нет». – Ладно, – сказал он. – Тогда я сделаю объявление.   Он встал из-за стола, кашлянул и подался вперед, опершись о стол.   – За последние несколько месяцев меня все больше беспокоило отсутствие координации между различными ведомствами сектора Евфрат. В то время как число дивизий и флотов значительно увеличилось, так же как и число операционных происшествий, потребовалось большее число командиров, чтобы со всем этим справляться, и где мы выиграли в операционной эффективности, мы проиграли в тактической и стратегической координации. Было множество случаев, когда попытки координации проваливались из-за различных мнений и целей всех командиров. Это не вина участвующих командиров; это просто факт военной действительности.   Он оглядел стол, убеждаясь, что все они поняли суть сказанного.   – Таким образом, проконсультировавшись с ВИИКК и Военным делом, я решил назначить нового командующего всем сектором, с властью превосходящей адмирала флота Ананд, – кивнул он в сторону Ананд, – адмирала флота Федорович, генерала Чжэн, генерала Гатьера и фельдмаршала Цвангираи. Наше сегодняшнее собрание лишь укрепило мою уверенность в сделанном выборе. Я с гордостью назначаю на эту позицию Томоэ Мами. Генерал Гонг примет командование над сектором Янцзы. Соответствующие приказы и назначения отправлены.   Мами просто уставилась на мальчишеское лицо Эрвинмарка, стараясь не выглядеть полностью озадаченной.   – Это большая честь, – в итоге сказала она, пробежав взглядом по комнате.   – Протестую! – наконец, огрызнулся Миллер из задней части комнаты. Все повернулись к нему. – Не в обиду самой Томоэ, – сказал он. – Но это плохое решение. Войска не станут уважать девушку как своего командира. Любой из нас более известен…   «Чушь собачья, – подумала Мами. – Ты как раз и собирался обидеть».   Она сжала зубы, слишком злая, чтобы заметить собственное высказывание.   – При всем уважении, – сказал Александер, сумев совершенно неуважительно произнести «уважение», – это полная ерунда. Все мы знаем, кого уважают войска.   – Не глупи, Миллер, – посоветовал де Шатильон.   – Мами будет прекрасным командиром, – сказала Ананд, похоже, не тая обиды за нового командующего офицера. Она всегда была верным союзником.   – Вы все не задумываетесь о связанных проблемах, – подался вперед Суалем. – У них уже достаточно сил…   – Достаточно! – холодно и резко вмешался Эрвинмарк. – Мы не станем снова поднимать этот спор. Это мое решение. Оно уже вынесено. Или вы предпочтете провести формальное голосование?   Ненадолго повисла тишина. Все они знали, как пройдет голосование.   – Прошу зарегистрировать возражение, – сердито сказал Миллер.   – Отмечено, – ответил Эрвинмарк, взглянув на Суалема, который отодвинулся.   Он оглядел сидящих за столом.   – Тогда это собрание окончено, – сказал он.   Один за другим виртуальные симулякры вокруг стола начали растворяться, пока на станции не остались лишь они четверо.   – Не дай им до тебя добраться, Мами, – сказала Ананд, по пути к выходу потрепав ее по плечу.   – Не дам, – заверила Мами, тоже направляясь к двери.   «Не могли бы вы на секунду задержаться, Мами», – в частном порядке передал Эрвинмарк.   Мами остановилась, позволив двери закрыться перед ней. Она обернулась.   – Да? – спросила она.   – Я многое на это ставлю, Мами, – сказал Эрвинмарк. – Как и все мы, очевидно. Беспрецедентно передавать кому-то командную власть над другими фельдмаршалами и адмиралами флота, вот почему я посчитал, что стоит обратиться к правительству. Я на вас рассчитываю, так же как в прошлый раз.   – Я не подведу, – твердо сказала Мами, пусть даже должна была признать о крошечном червячке сомнения внутри.   – Передача командования пройдет через два дня, в полночь, – сказал Эрвинмарк. – До этого момента, как думаете, сможем мы встретиться в командном центре на станции? Нам многое нужно обсудить.   Мами слегка склонила голову.   – Попрошу Махину договориться с Роммелем, – улыбнулась она.   Роммелем звали его тактический ИИ. Можно было выбрать и менее противоречивое имя, но никто не хотел ему об этом упоминать.   – Хорошо, – сказал Эрвинмарк.   Мами вопросительно посмотрела на него.   – О, не обращайте на меня внимания, – сказал Эрвинмарк. – Я здесь ненадолго задержусь.   Мами кивнула и вышла за дверь, закрывшуюся у нее за спиной. Она воссоединилась со своими телохранителями, кивнув также находящимся здесь телохранителям Эрвинмарка.   – Знаете, я всегда думала, что вы любимый командир Эрвинмарка, – сказала Сяо Лун, когда они втроем пошли по коридору.   – Не сейчас, Шэнь, – сказала Мами, потирая голову, чтобы успокоить внезапную головную боль.