К звездам

  〈В следующем тексте, 〈〉① указывает на содержимое, отредактированное для не обладающих категорией допуска. Число указывает на категорию допуска, требуемую для доступа к закрытому содержимому.〉①   〈В некотором смысле, в системе волшебниц всегда подразумевались матриархаты, что когда-то сдерживались лишь безжалостно короткой жизнью девушек. В тот момент, когда МСЁ гарантировал, что жизнь будет долгой и достаточно безопасной, чтобы девушки начали всерьез задумываться о собственных детях, в управляемых МСЁ районах как грибы начали появляться возглавляемые женщинами семьи.〉①   〈Это было вполне естественно. Хотя ранее никто этого не осознавал, способствующие заключению контракта личностные черты и окружающие условия заметно склонны разделяться членами семьи, по крайне мере в той степени, в которой личность является результатом генетики и семейного окружения. В то время как почти все в МСЁ знали анекдоты о сражающихся вместе сестрах или кузинах, до конца первого столетия существования организации никто даже не представлял, насколько значим этот феномен, когда члены стали замечать поразительное число матерей, представляющих командам собственных дочерей как заключивших контракт девушек.〉①   〈Изначальные мнения по этому поводу различались. Многие новоиспеченные матери-наставницы огорчались, когда их дочери заключали контракт, считая, что они не справились как родители, и постоянно опекали своих дочерей в бою. Другие приветствовали такую перспективу и даже по-своему тайно ее поощряли.〉①   〈Ошеломленное неожиданным феноменом и прекрасно понимающее, что общество МСЁ вступает на неизведанную территорию, руководство МСЁ изначально сделало слабую попытку вмешаться в этот феномен, в то же время установив правила, что ОПЗ будет оценивать все такие семейные наставничества, рекомендуя разделение, если сочтет, что работа в одной команде может привести к психологическим проблемам.〉①   〈По прошествии десятилетий и поколений самые могущественные и многочисленные из таких семей начали закладывать общественные и политические блоки. Уникальное сочетание общей тайны, чести мундира, естественной семейной привязанности, взаимного кумовства и чувства превосходства над остальным человечеством связало множество поколений в длинную цепь наставничества, как правило под руководством матриарха, основательницы рода. Это привело к самоподдерживающемуся процессу, где, ощущая угрозу от власти таких семей, семейно-политические группы организовывали новые матриархаты, все усиливая феномен. В самом деле, чувствуя угрозу со стороны других семей, группы могущественных сестер или кузин, не объединенных общей матерью-волшебницей, часто объединялись под лидерством самой сильной из группы. Есть даже несколько примеров, когда так же поступали неродственные волшебницы.〉①   〈В целом, сильнейшие семьи усиливали эту моду, их члены были высоко мотивированы поддерживать связь ради власти или престижа и все больше усиливать могущество своих членов через брак с амбициозными новенькими. Такие семьи, как правило, происходили от влиятельных ранних членов, вроде основательниц, или уже обладали устоявшейся структурой из-за значительного первоначального богатства – важного фактора на ранних этапах МСЁ.〉①   〈С другой стороны, менее влиятельные семьи, как правило, быстро распадались, так как потомки следовали естественной тенденции отдалиться от родителей.〉①   〈Эти сформировавшиеся матриархаты вскоре начали развивать собственные привычки, из которых самой заметной было отменяющее все иные соображения стремление к матриархальной фамилии, обозначающей положение, сперва для дочерей, позже для всех потомков. Поначалу эти матриархальные имена часто держались в тайне, до появления необходимости девушке подделать смерть, но позже, когда семьи набирали мощь и во внешнем мире, практика стала открытой, часто применяясь задним числом.〉①   〈В то время как многие в МСЁ ворчали – и продолжают ворчать – на чрезмерное влияние таких семей на внутреннюю политику, предоставление заключившим контракт новым членам семейные льготы и возможное покровительство офисов МСЁ, матриархаты в конечном счете оказали значительную организационную поддержку расцветающему МСЁ. Семейные фонды оказались полезным инструментом  для сокрытия и отмывания денежных переводов МСЁ, а передача корпораций МСЁ от матери к дочери обеспечила легкий способ сохранения имущества в системе после «смерти» изначального владельца без привлечения излишних подозрений. Также матриархаты обеспечили надежный источник опытного и доверенного персонала, в каждом поколении штампуя новый набор контрактниц и доверенных НК – сыновей, мужей и не заключивших контракт девушек – ожидая, что они по возможности присоединятся к операциям МСЁ.〉①   〈Наконец, что, возможно, важнее всего, матриархаты принесли политическую стабильность демократической системе, легко способной разбиться на враждующие фракции, как было у многих их современников. Матриархи, большинство из которых веками знали друг друга, договаривались о компромиссах и решали политические споры с гораздо меньшим числом конфликтов, чем могло быть в ином случае. В самом деле, помимо нескольких крупных исключений, Комитет по регламенту и Комитет руководства МСЁ всегда отличались коллегиальной и компромиссной атмосферой, не прибегая к вполне ожидаемой подковерной борьбе.〉①   〈Конечно, есть и оборотная сторона, так как это привело к постоянным заявлениям, что система не так демократична, как считается. Также можно заявить, что МСЁ просто повезло в том, что никакие две из крупнейших семей никогда не устраивали неразрешимых распрей…〉①   — Джулиан Брэдшоу, «Махо-сёдзё: их мир, их история», выдержка.   – Не могу поверить, что ты просто позволила этому произойти! – запротестовала Кёко, подавшись вперед, выразительно взмахнув одной рукой, в то же время опершись другой на виртуальный конференц-стол.   Юма на мгновение посмотрела на нее, с невозмутимым видом изучая возмущение Кёко. Она повернула кресло взглянуть на Мами, сложившую руки под подбородком и задумчиво глядящую на них обеих.   – А как бы ты посоветовала мне поступить? – повернулась обратно Юма, как только убедилась, что Кёко немного успокоилась. – Помешать им? Вызвать Дарвина поговорить и приказать ему блокировать доступ? Я предпочитаю во что-то подобное не вмешиваться. К добру или к худу, он принял решение. И он отец девушки. Конечно, я бы не стала их сдавать.   Кёко вскипела, переведя взгляд на Мами, как будто говоря ей что-нибудь сказать. Однако Мами промолчала.   Залпом допив стакан сока, она отодвинула офисное кресло и встала, оттолкнувшись обеими руками. Она подошла к гигантскому окну конференц-зала их виртуальной реальности, взглянув на открывающийся вид, чтобы немного успокоиться. Комната была смоделирована как зал заседаний корпорации D&E, так что выглядела она типичным конференц-залом второй половины XXI века, вместе с голопроектором и виртуальными графинами странно удовлетворительных воды и сока в стороне. На дальнем конце стола, перед гигантским корпоративным логотипом – фиолетово-белой несущей в протянутых руках коробку крылатой девушкой – застыли на месте проекции Сидзуки Рёко и Сидзуки Кумы, уходящая Рёко на полушаге, ее отец тянулся к ней.   Что касается вида за окном, это были небоскребы Митакихары времен расцвета Информационной эры, прежде чем произошли многие изменившие горизонт события: лагеря стекающихся в город в поисках убежища безработных, крупные проекты общественных работ, комплексы ПРО.   Кёко повернулась обратно к столу.   – Этот Сидзуки Кума! – сказала она, сжав одну руку в кулак. – О чем он только думал? Именно поэтому я не люблю эти чертовы матриархаты! Даже отчужденные ветви все время пытаются смухлевать!   – Я бы не назвала это мухлежом, нээ-тян, – сказала Юма, потягивая содовую из банки. – И не то чтобы он обратился для этого к ресурсам семьи Сидзуки. Кроме того, это никак не связано с поднятой темой.   Кёко со вздохом уселась обратно.   – Знаю, – сказала она, резко опустив голову и вытянув руки. – Я лишь надеюсь, что с ней все в порядке. Некоторые девушки не слишком хорошо это воспринимают. Она циничнее большинства, но мне не хотелось бы, чтобы ее карьера началась с чего-то подобного.   – Она будет в порядке, – сказала Юма, дернув свою заколку. – Это мое мнение, с учетом, что она сама попросила показать ее клон. Арису-тян уже сообщили, и она сказала, что ее психологический профиль предполагает, что она справится. В самом деле, здесь главный вопрос в ее отношениях с родителями. С этим могут быть проблемы.   – В этом я соглашусь с Титосэ-сан, – впервые за некоторое время заговорила Мами. – Очевидно, ты провела с ней больше времени, чем я, но ОПЗ, как правило, в таком точен. Да, она явно испытывала отвращение, но не чрезмерное. Она неплохо держалась, но я не уверена, что она после такого сможет доверять родителям.   – Полагаю, она бы все равно не стала, – проворчала Кёко. – Со временем она бы это узнала.   – Так что единогласно? – спросила Юма. – Я полагаю, сейчас нам стоит просто наблюдать.   – Конечно, – сказала Мами.   – Не то чтобы у нас теперь был какой-то иной выбор, – сказала Кёко, бросив взгляд на Юму, затем в сторону, с интересной порой демонстрируемой ею внезапной отстраненностью.   – В таком случае, перейдем к оставшимся делам, – подавшись вперед, сухо сказала Юма. – Во-первых, немного новостей о деле с кубами горя с моей стороны. Я тщательно проверила записи наблюдения за районом, где появились модифицированные кубы горя. Там ничего нет, и никаких свидетельств подделки. Я уверена, что они как-то подделаны, но кто бы это ни был, он свое дело знает.   Кёко фыркнула, сев прямо.   – Конечно, – пренебрежительно сказала она.   – У нас есть только одна настоящая зацепка, – сказала Юма. – И не такая уж хорошая.   Она нажала на кнопку на пульте. Немного театрально, так как каждый раз, нажимая «воспроизведение», она мысленно пересылала в ВР-симуляцию материал, но эта привычка была рождена множеством собраний.   Появилась новая проекция, заменив прежнюю, с Рёко и ее отцом, на этот раз плоское двухмерное изображение, весьма размытое, очевидно снятое с большого расстояния. Прогуливающаяся женщина с коротко стрижеными волосами.   Мами про себя подумала, что женщина выглядела чем-то знакомо.   Кёко выжидательно взглянула на нее, но Юма махнула в ее сторону, указав, что говорить стоит ей. Некоторое время они смотрели друг на друга.   Через секунду Кёко кашлянула.   – Это сняла сама Реко-тян, в ночь охоты на демонов, – сказала она. – Прохожие в этом районе редки, так что приметны, но она не сочла это важным, пока не встретила саму женщину во время установки новой модели таккомпа.   Не утруждаясь поддельным пультом, она взмахнула рукой, и рядом с первой появилась вторая проекция, на этот раз лицо Джоан Валентин, директора исследовательского института «Прометей».   В голове Мами что-то щелкнуло, и даже если бы было не так, это бы отметил для нее ее таккомп.   – О! – вслух сказала она, пока Кёко говорила, что ее поиск в базе данных предполагает, что эти две женщины почти наверняка один и тот же человек, и если Рёко отправила ей это, не стоит считать это совпадением.   Юма и Кёко взглянули на нее.   – В чем дело? – спросил Юма.   – Ну, э-э, я уже встречала ее, – немного смущенно сказала Мами. – Ничего важного, простите, что сказала. Просто… я была в кинотеатре и там ее и видела, без очков. Хотя не разговаривала с ней.   Они удивленно моргнули.   – В кинотеатре? – через секунду спросила Кёко.   – Да, сразу после контракта Сидзуки-сан, – сказала Мами. – Через несколько часов. Интересное совпадение… наверное…   Ее голос затих, когда она поняла, что, возможно, совпадение довольно необычное. Достаточно странное, чтобы она даже не вспомнила, что боялась вопроса Кеко о том, почему она вообще пошла в кино.   Они надолго умолкли. Что-то в том, как все это выглядело, казалось им странным.   – Ну, тогда еще одно совпадение, – сказала Юма. – Даже если оно кажется бессмысленным.   Она на секунду остановилась.   – Я тоже ее как-то встретила, – сказала она, – на открытии института. Я не заметила ничего конкретного, но она выглядела по-настоящему странно. Очень сосредоточенной, можно сказать. Я с ней поговорила, но она нервничала. Меня в этом что-то обеспокоило.   Они посмотрели на нее. Нечасто в нынешнее время Юма говорила так неопределенно.   – Во всяком случае, – тряхнула головой Юма. – Я не представляю, что это может значить. Прости что перебила, нээ-тян, – она имела в виду Кёко, – но я закончу?   Кёко кивнула, и Юма снова подалась вперед, указав пультом в руке на экран.   – Естественно, я проверила Джоан Валентин, – сказала Юма. – Подытожу. Родилась в Германии, в малой ветви семьи Валентин – одной из тех небольших семей, все время пытающихся возвыситься в МСЁ, но ее ветвь не была посвящена в тайну. Окончила школу как химик и проработала в паре лабораторий около столетия, без чего-либо примечательного.   В качестве иллюстраций проектор сменил несколько голограмм. Выпускной, несколько групповых фотографий в лаборатории и тому подобное.   – Затем, через несколько лет после начала войны, она сменила область и стала физиком. Она начала гораздо лучше, добилась докторской степени и была в команде, разработавшей первые силовые поля звездолетов. Что, как вы помните, было награждено Нобелевской премией, но она не была среди главных исследователей. Тем не менее, весьма престижно. После этого она начала писать об энтропии, тепловой смерти и волшебницах. В основном о зазоре энтропии. Она первая со стороны, кто понял последствия, так как МСЁ особо об этом не говорит. Это привлекло внимание научного отдела, она подружилась с некоторыми из профессоров, и они собеседовали ее на позицию директора «Прометея» после того, как предыдущий вышел в отставку. Судя по всему, она проделала отличную работу.   – Похоже, с начала войны она сделала неплохую карьеру, – сказала Мами.   – Да, – сказала Юма. – Дело в том, что, проверяя ее фон, я копнула чуть глубже. По-видимому, прямо перед тем, как сменить сферу деятельность, она начала встречаться с психиатром. Записи врача гласят, что она была недовольна: ее карьера зашла в тупик, она была не замужем, у нее не было никаких друзей. Она подумывала вступить в армию.   Она остановилась, убеждаясь, что они поняли. Они кивнули.   – А затем все изменилось, – сказала Юма. – Однажды она отменила назначенные сеансы и сказала, что ей лучше, не дав никаких иных объяснений. По-видимому, психиатр ей не поверил, но когда он зашел ее проверить, ей и правда было лучше. У нее была новая страсть, и она не выказывала никаких замеченных им ранее признаков апатии. Он даже сказал, что ее личность изменилась. Она сказала ему, что испытала религиозный опыт, и так как он не смог ничего плохого найти, на этом все и закончилось.   Она снова остановилась и огляделась.   – Не представляю, что это значит, – сказала она. – Я ее встречала. Не могу представить себе, чтобы кто-то вроде нее «испытал религиозный опыт».   И снова – смутное ощущение, что здесь происходит больше, чем кажется. Остальные тоже забеспокоились.   – Знаешь, – сказала Кёко. – Это почти похоже на переформатирование.   Мами вздрогнула. Ей не нравилось слышать это слово.   Юма взглянула на Мами, после чего сказала:   – Может быть, но если так, то оно необычно. Да, переформатирование может удалить воспоминания и даже заменить их новыми, но оно далеко от смены личности. Мы не уверены, почему это невозможно – мы полагаем, личность ближе к ядру «души», чем бы, черт возьми, это ни было.   Мами призвала чайник, после чего налила себе чаю. Переформатирование было одним из аспектов МСЁ, который ей крайне не нравился. Ее это чрезвычайно беспокоило.   – Во всяком случае, – сказала Юма, с беспокойством поглядывая на нее, – я проверила записи Подкомитета по черным операциям. Для Валентин никогда не было одобрено переформатирование. Конечно, это не значит, что этого не произошло.   – Как нам понять? – спросила Кёко.   – Я отправлю к ней обученного телепата, – сказала Юма. – Это самый надежный способ. Но…   Она ненадолго приостановилась.   – Стоит помнить, – сказала она. – Все это может быть лишь погоней за миражом. Как сказала тебе Рёко-тян, она вполне могла просто прогуливаться. Она, похоже, из тех, кто на такое способен.   Кёко кивнула, после чего взглянула на Мами.   «Почему они продолжают на меня смотреть? – подумала Мами. – Я ведь не выгляжу настолько напряженно, не так ли?»   – Кажется достаточно разумным, – сказала Кёко.   Мами вздохнула, после чего налила себе еще чаю.   – Не похоже, чтобы это куда-нибудь привело, – сказала она, пытаясь присоединиться к обсуждению. – Все это интересно, раскапывать грязь чьей-то жизни, но это никак не объясняет, с чего бы ей пытаться убить Рёко кубами горя. Предполагая, что она вообще как-то с этим связана.   – Да, – просто сказала Юма.   Она подождала немного, отпила содовой, после чего сказала:   – Еще я взглянула поглубже в прошлое подруги Рёко, Симоны Дель Маго. Дель Маго – забавное имя, почти как какого-то матриархата, но я не нашла ничего заметного. Все равно это была довольно странная мысль.   – «Из магов», – сказала Мами. – И правда, похоже на то.   – Еще это вполне возможное испанское имя, – сказала Юма. – Так что оно не обязано что-то значить. Я проверила родителей Симоны, включая тех, кого она указала, когда дважды указывала неверных родителей. Я не нашла ничего слишком странного, за исключением того, что все они отставные ученые.   На проекции появились их лица.   – Повсюду ученые, – сказала Кёко. – Куда ни глянешь, все больше этих чертовых ученых.   – Да, – сказала Юма. – Я как смогла проверила их прошлое, пытаясь найти какую-нибудь связь, но это все, что у меня сейчас есть.   – Нельзя просто поговорить с девушкой? –  спросила Мами.   – Я надеюсь подождать отбытия Рёко, – вставила Кёко. – Кто знает, к каким последствиям это может привести?   – Тут я соглашусь, – сказала Юма.   Мами кивнула, и повисла тишина.   Юма кашлянула.   – Итак, кто-нибудь скажет что-нибудь новое? – спросила она.   – Я не особо с этим связана, – сказала Мами, виновато подняв руки.   – Не особо, – сказала Кёко. – Я посадила ей на хвост Рису Флорес, но она говорит, что не заметила ничего необычного. Насколько она может сказать, за Рёко никто не следит.   – Нам стоит иметь в виду: помимо убийства есть и другие возможности, – сказала Юма. – Это могло быть попыткой заставить ее заключить контракт, пробным запуском перед подготовкой к нападению на кого-то еще или попыткой добиться чьей-то реакции. Может оказаться так, что раз уж все закончилось, не будет причин пытаться снова.   Мами покачала головой, над ушами дрогнули волосы.   – Это не могла быть попытка подвести ее к контракту, – сказала Мами. – Слишком рискованно. Они никак не могли знать, что я окажусь там. Это бы скорее привело к ее смерти. Чуть не привело.   – Согласна, – сказала Юма. – Исключая что-нибудь по-настоящему тайное, вроде еще одной скрытой неподалеку волшебницы. Но как-то многовато хлопот для контракта с девушкой, у которой, по словам Кьюбея, и так были высоки шансы на заключение контракта.   – Откуда ты знаешь, что он так сказал? – нахмурилась Мами.   – Я его спросила, – сказала Юма. – Передала, что хочу с ним поговорить. У него нет никаких других идей.   – Это могла быть попытка добиться реакции одного из матриархатов, – сказала Кёко, – вот только сколько не размышляю, не вижу в этом никакого смысла. Если хочешь разозлить Курои или Сидзуки, есть цели гораздо лучше новой контрактницы из отчужденной ветви семьи. И к тому же, какая реакция такого бы вообще стоила?   – Кроме того, ни одна другая семья не была бы настолько глупа, чтобы использовать запрещенные кубы горя, – сказала Юма. – По крайней мере, я на это надеюсь.   – Хм, – повторила Мами.   Они еще долго сидели в молчании, негромко тикали часы на стене.   Мами кашлянула.   – Ну, полагаю, я могу немного рассказать о моем расследовании недостатка кубов горя, – сказала она. – Мой агент пока не закончила отчет, но я сама поискала что смогла. Есть… несоответствие, наверное, между тем, что сообщается в записях и что о поставках кубов говорит наш аудит кубов горя. В моменты недостатков отряды докладывают, что получают гораздо меньше, чем говорится в отчетах о доставке. Я не знаю, что происходит. Я хочу подтвердить доставку с вышестоящими распределяющими ИИ, проверить записи боевой логистики, но я не могу этого сделать, не раскрыв, что ищу. Может пройти нормально, но есть риск, что это как-то просочится, и тогда у нас на руках будет буря. Я хочу этого избежать, пока нам не нужно будет докладывать о результатах.   Юма кивнула.   – Ладно, но мы не можем допустить, чтобы такие соображения помешали расследованию. Мы не можем позволить всему заглохнуть только потому, что не поговорили с парой ИИ.   – Знаю, – сказала Мами. – Я хочу сперва посмотреть, что сообщит мой агент.   – Ну, ты справляешься лучше меня, – сказала Юма. – Потому что я ничего не нашла. Насколько я могу судить, системы поставки и распределения кубов горя функционируют как задумано. Конечно, это может быть потому, что системы, что я проверяла, слишком глубоко в основе. И я все еще не нашла ничего подтверждающего слухи о девушках, умерших, когда должны были выжить.   – Как и я, – сказала Мами.   – Мне нужно больше информации, – сказала Юма. – Кто именно исчез? Где? Одних слухов недостаточно. Мне нужен список всех предположительно пропавших. Может быть тогда мы заметим шаблон. Я поискала в записях несколько имеющихся имен. Похоже, они просто пострадали от терминальной потери здравомыслия во время транспортировки. Порой это происходит настолько быстро, что контролеры не успевают вовремя вырвать самоцвет души.   Кёко выдохнула.   – Я могу попросить Церковь активнее искать имена. Этим особо не беспокоились во время начального исследования.   – Рада слышать, – сказала Юма.   За столом вновь воцарилась тишина, когда все трое погрузились в собственные мысли.   – Ладно, – сказала Юма. – Раз это все, у меня осталось еще несколько мелочей.   Они с любопытством взглянули на нее, когда она театрально подняла руку.   В ней материализовался игрушечный инкубатор, которого она резко плюхнула на стол.   – Разговор о Кьюбее мне об этом напомнил, – сказала она. – Следующая версия игрушечного инкубатора. Которых мы раздаем детям. Инкубаторы удивительно заинтересованы в развитии, так что мы их обсуждали. На этот раз мы добавили ряд реалистичных голосовых вариантов. Мне нужно ваше мнение.   Она хлопнула его по голове.   – Заключи со мной контракт и стань волшебницей! – громко сказал он.   Мами и Кёко уставились на него, затем на Юму.   – Что думаете? – спросила Юма.   – Думаю, достаточно близко к оригиналу, если ты об этом, – сказала Мами.   – Согласна, – сказала Кёко.   – Ладно, – материализовала Юма в другой руке еще одну игрушку.   Она передала по одной Мами и Кёко.   – Послушайте, как будет время, – сказала она. – Знаете, виртуально. Это важно. Такие вещи влияют на вербовку. Они должны быть милыми. Милыми!   Последнее слово она подчеркнула, подавшись вперед и стукнув пальцем по столу, в результате чего Кёко и Мами изумленно взглянули друг на друга.   Кёко, казалось, на мгновение задумалась.   – В таком случае, можно было бы смоделировать его на основе тебя, – сказала она.   Юма в замешательстве склонила голову.   – Что? Нет, я ведь не инкубатор! Что… Эй! Отпусти меня!   Кёко дотянулась до нее через стол и с широкой улыбкой подхватила ее подмышки. Юма принялась размашисто пинаться.   – Я как раз подумала, что нам всем нужно немного передохнуть, после стольких серьезных тем подряд, – сказала Кёко, не отпуская ее.   – И что это должно… Нет, не щекочи меня! Знаешь, я… я могу отключить тактильный ввод! Большая часть моего соз… сознания даже не здесь! Не – ах – не заставляй меня это делать! Я…   Мами встала, наблюдая, как Кёко мучает ребенка, положив девочку на стол и говоря что-то бессмысленное о том, какая она милая, пока девочка извивалась и отбивалась от нее.   Наконец, они обе устали, Юма задыхалась на столе.   – Ты хоть – ах – представляешь, как – ах – как сложно было сохранить функционирование других моих аватар? – пожаловалась Юма. – Прямо сейчас – ах – проходит собрание Директората! Хорошо бы это выглядело. Спонтанный смех и ерзание посреди собрания. Мне пришлось частично оборвать подключение.   – Я в последнее время была напряжена, – демонстративно серьезно сказала Кёко. – Все эти безумные заговоры и, помимо всего этого, моя девушка ушла от меня воевать. Я подумала поиграть со своей любимой сестренкой.   Юма надулась, садясь обратно.   – Фу, – озвучила она. – Ну, во всяком случае, Мами, если у тебя будет возможность посетить празднование моего дня рождения, приходи. Можно даже виртуальной аватарой. Я отправила приглашение.   – Я видела, – сказала Мами. – Не знаю, получится ли у меня. Посмотрим.   Юма кивнула себе, после чего исчезла из виду, мгновенно испарившись.   – Было ли это так уж необходимо, Сакура-сан? – взглянула на нее Мами.   – Порой мне кажется, что она слишком много работает, – сказала Кёко. – Вряд ли для здоровья полезно так долго делать то, что она делает. Ей нужно расслабиться, быть может взять отпуск. И она обожает щекотку, даже если в этом не признается.   Мами сокрушенно покачала головой.   – Мы не можем взять отпуск, Сакура-сан, – сказала она. – У нас все не так просто, как у тебя.   Затем, слегка замерцав, она тоже исчезла, оставив Кёко одну во вдруг показавшейся невыносимо пустой виртуальной комнате.   Кёко закрыла глаза и покинула симуляцию.   Долгое время Рёко оставалась в своей комнате и размышляла, мрачно глядя в стену с по-видимому достаточной серьезностью, чтобы робот на столе – она мысленно прозвала его кубботом – поинтересовался, не нужны ли ей кубы горя. Она приняла один и с легким удивлением обнаружила, что ей это и вправду нужно было чуть больше, чем она ожидала, хотя, возможно, это было лишь ее воображение.   Ее настроению не помогала приглушенная сцена спора ее родителей где-то вне ее комнаты. Звукоизоляции должно было быть достаточно, чтобы подавить звук, но она все равно слышала, даже могла разобрать несколько слов. На этот раз она была не рада улучшенным чувствам.   Она думала о своей ситуации, о клонирующих чанах, о с энтузиазмом растущей массе клеток с ее генами, не представляющих, что их потенциал позже будет погашен.   Сейчас, спокойно все обдумав в одиночестве своей комнату, она понимала холодную логику всего этого. Она всегда считала себя человеком логики, но…   Она всегда считала себя необычайно циничной, всегда скептически относилась к словам правительства, но…   Закрывая глаза, она продолжала видеть плавающих в синей гиперперфузионной жидкости Кёко, Мами и Юму и видела в этом разрушение уровня доверия, о котором никогда даже не знала. Доверия, что существует некоторая черта, которую правительство никогда не пересечет, и ложь, которую родители никогда не скажут.   Это нелогично. Она это понимала. Примирив свою детскую брезгливость с реальностью перед ней, она поняла, что они правы. Клонирующие чаны предотвращали гораздо большее зло и, в конце концов, не отличались от пустых кур, о которых рассказал отец. Ничем не отличались от ее собственного тела без самоцвета души, который на ее глазах жадно восстанавливал чистоту, изгоняя осколки тьмы в куб горя, набирающий силу и мрачнеющий, жаждущий света.   Ребячество, не правда ли? Именно так сказала бы логичная Рёко. Ребячеством было с отвращением отшатываться от тел в чанах, когда она могла невозмутимо принять знание об имплантатах, переплетающихся со всеми аспектами ее нервной системы, когда она могла принять, что правительство бросает в огонь целые колонии во имя большего блага.   Ребячеством было ожидать, что ее родители расскажут ей засекреченную информацию, когда это может привести к краху их карьеры и наказанию, просто чтобы сообщить ей то, что может даже не иметь для нее значения.   Пока она смотрела в стену, она поняла, что ей придется с этим справиться, принять все это как новую часть своего существования. Это осталось единственным разумным действием. Она не должна быть из-за этого счастлива, но вселенную не интересует ее счастье.   Она вздохнула.   В таком случае…   «Таккомп, – подумала она. – Мне уже давно следовало это сделать, но уже множество людей сказали мне прочесть файл о моих родителях. Ты знаешь, какой файл они имели в виду?»   «Да, – подумал он. – Вообще-то это твой файл. Если честно, мне хотелось тебе об этом напомнить, но я жду, пока полностью активируются мои модели человеческого поведения, прежде чем принять такое решение».   «Так ты уже знаешь, что в нем?»   «Моя работа заключается в задействовании всех свободных вычислительных ресурсов для чтения всего возможного».   «На будущее, я хочу, чтобы ты сразу же говорил мне о таких вещах», – с оттенком гнева подумала она.   В разговоре наступила настоящая пауза, что довольно редко происходило.   «Принято», – внезапно пустым тоном подумало устройство.   Без дальнейших комментариев перед ее глазами появился читаемый документ, текст по бокам сопровождали картинки. Она подумала запросить ускоренный ввод или аудио или, может быть, даже ВР, но передумала. Лучше она займет этим время.   В начале шло то, что она уже знала. Детали о семье: ее мать была дочерью врача и домохозяйки, отец сыном математика и физика – фотографии включались и, конечно, были знакомы. Они оба стали биологами, ее мать больше нейрофизиологом с нанотехнологическим уклоном, отец более традиционным клеточным. Ее бабушки и дедушки вышли на пенсию и жили в разных местах, за исключением одной, которая – и это был новый факт, информация, что они ранее никогда не находили – ее бабушка со стороны матери служила на верфи «Аполлон» на самом острие Евфратского вторжения. Она была капитаном сил обороны станции, недавно повышенной и переведенной.   На это Рёко приподняла брови. Она полагала, что женщину будет куда сложнее найти, что не потребуется просто взглянуть, как только она получит военный допуск.   «Вообще-то, ты права, – подумал ее таккомп. – Я периодически проверяю этот отчет с того момента, как он стал доступен. Этой информации не было. Должно быть кто-то недавно открыл ее для тебя. Мне не сообщается, когда такое происходит, если только у изменений нет хотя бы среднего приоритета».   Новая пауза.   «Со временем мне бы удалось это заметить», – подумала она, и Рёко показалось, что она – ей сложно было думать как о нем, когда теперь у него был ее голос – пытается защититься.   «Все в порядке, – подумала Рёко. – Ты… ты не знаешь, сообщили ли ей о моем новом статусе или статусе ее мужа?»   «О тебе да. Ее, наверное, проинформировали в тот момент, когда она завершила активные боевые действия. О твоем дедушке нет. Пока его не завербуют официально. Помни, он всегда может в последний момент передумать».   Рёко об этом задумалась. Было ли это сообщение только для нее? Или здесь крылось что-то еще? Все так…   «Таккомп, перешли эту информацию дедушке».   «Ладно».   Она подумала, что у него есть право знать.   Она продолжила читать, о карьере и отношениях. Оба ее родителя присоединились к связанному с МСЁ исследовательскому институту за десятилетия до начала войны – и эту информацию она уже знала – и только после начала войны получили значительное внешнее признание. Она всегда это подозревала, но никогда не могла ничего выяснить, и не расспрашивала.   За прошлое столетие у них была своя доля неудачных отношений, о чем Рёко узнала с легким отвращением, но познакомились вскоре после начала войны, женились и подали на лицензию на ребенка. Как они ей и рассказывали.   Это все, что упоминалось об их карьерах. Ничего о проектах, над которыми они работали, ни с кем они работали, ни даже их уровне допуска. Она подозревала, что столкнулась со стеной невидимого редактирования, знакомой всем, кто когда-либо пытался читать о деликатных темах.   Затем она перешла к разделу, которого не ожидала, озаглавленного «Связи с МСЁ». Вот тогда-то ее брови и поднялись по-настоящему.   Раздел был серьезно отредактирован, и не стандартным образом, где информацию аккуратно редактировали так, что документ по-прежнему читался связно. Здесь все было заметно неряшливо, с явно блокированным текстом.   «Весьма необычно, – подумал ее таккомп. – Нет никаких причин вообще так делать, с полуразумной обработкой редактирования документов. Так делается лишь когда информацию необходимо скрыть, но считается, что читатель знает, что что-то отсутствует. Не самый распространенный шаблон».   С левой стороны ее зрения появилась диаграмма семейного древа, помогающая проиллюстрировать появившиеся перед ней факты. Женщины были справа, мужчины слева, и эта настройка подчеркивала большую важность материнской стороны, учитывая, что она привыкла читать справа налево. Тем не менее, многих имен не было, и были вычеркнуты целые области, как будто свидетельствуя о тайнах ее семьи.   Даже доступные ей для чтения части семейной истории ее изумили. Мать ее бабушки со стороны матери, иностранка, о которой всегда говорили как о погибшей во время Объединительных войн, и правда погибла – как часть инфильтрационной команды Черного сердца, всего через несколько лет после рождения бабушки Рёко. Ее родители – ну, эта информация была вымарана, как и вся информация об отце бабушки.   Брак ее бабушки со стороны матери с Курои Абэ, гораздо более молодым живущим с Рёко дедушкой, вызвал неудовольствие семьи ее деда, но для этого не было указано никаких причин. Более того, информация о семье Курои Абэ была просто полностью вычеркнута.   После этого Рёко перешла левее. Бабушка со стороны отца, конечно, не заключала контракт, в отличие от двух ее сестер, двоюродных бабушек, которых Рёко никогда не встречала. Кроме того, на этот раз семейная информация была более открыта, что дало множество лиц и имен, которые ровным счетом ничего для нее не значили.   «Я никогда не встречала никого кроме родителей, дедушек и бабушек», – подумала Рёко.   Дедушка ее отца был из отчужденной ветви матриархата Сидзуки, термин был ей незнаком, пока она не проверила и не выяснила, что он относится к крупным семейным группам волшебниц, что как правило обладали политической властью как блок. Термин происходил из того факта, что многие такие группы происходили от одной могущественной волшебницы, все еще живущей, следовательно, обладающей немалой силой.   Она никогда не слышала этого термина.   «Неудивительно, – подумал ее таккомп. – Это намеренно не обсуждается ниже первого уровня допуска. Так же как и тот факт, что приводящие к потенциалу личностные черты отчасти наследуются, что, вероятно, объясняет твое семейное древо. Вообще-то, твое в этом отношении необычайно плотно».   Рёко почувствовала себя глупо. Она считала себя в этом экспертом, много своего времени потратив в публичной части интернета на поиск подобной информации, но вот перед ней еще один важный пласт информации, о котором она даже не имела представления.   После этого она перескочила на общественные сети, надеясь, что недоступная информация окажется где-нибудь в общественных базах данных, но ей так не повезло. Мать бабушки со стороны матери отмечалась как «неизвестна», что, она уже знала, было ложно. Проверка семьи Курои дала некоторые поверхностные сведения о родителях дедушки и тупик сразу после этого. Здесь, так как нельзя было правдоподобно сказать об отсутствии информации, она была помечена «ограниченной».   Она никогда не думала изучить свое семейное древо. Никогда даже не интересовалась.   «Полагаю, я могу помочь, – подумал таккомп. – На твоем уровне допуска нет доступного тебе списка матриархатов, но одну из основательниц МСЁ зовут Курои Каной. Ты должна помнить ее по просмотренному фильму. С учетом встречающегося здесь уровня секретности, это может быть связано».   «А ведь верно!» – подумала Рёко, вспомнив непримечательную девушку в очках, участвующую в собрании основательниц. Может…   «Прости, но я не могу найти о ней никакой дополнительной информации. В общественных сетях нет ничего доступного помимо самого факта ее существования. Я имею в виду – нет даже форумных слухов, ничего не находится. Конечно, я ищу менее минуты».   «Продолжай искать, – подумала Рёко. – Должно же быть что-нибудь!»   «Возможно, – подумало устройство. – Между прочим, это конец отчета о твоей семье. Остальные разделы менее интересны, а твой психологический профиль недоступен».   Некоторое время они еще продолжали искать, но не нашли ничего существенного. Почему была скрыта такая большая часть ее семьи? Почему такая большая часть ее жизни должна быть чертовым секретом?   Позже, перед тем как она получила просьбу о входе, в ее разум проник запрос от матери, обращающий на себя ее внимание. Еще она услышала стук, некоторые социальные анахронизмы сохранялись до сих пор.   «Она больше не может переопределить твою блокировку, как эмансипированной несовершеннолетней», – подумал ее таккомп.   Она заметила, что он становился все общительнее, возможно потому, что ей, похоже, нравилось это больше, чем она ожидала.   «Впусти ее, – подумала она. – Наши отношения лучше этого».   Дверь скользнула в сторону, и осторожно вошла ее мать. Женщина всегда казалась ей тихой, женственной, пусть, несомненно, компетентной. Легко было представить, как она напряженно работает в лаборатории – хотя образ этого у Рёко был весьма расплывчат, изображая ее мать склонившейся над работающей над чем-то машиной – сложно было представить ее командующей другими, пусть, если Рёко правильно кое-что понимала, она по крайней мере отчасти так и делала. Но тогда что она на самом деле знала?   Женщина подошла и встала перед ней, полулежащей на кровати, не усевшись до конца, как обычно она бы поступила. С точки зрения Рёко женщина выглядела странно возвышающейся.   – Итак, я, э-э… так понимаю, ты выяснила, – неловко сказала ее мать.   – Ага, если хочешь так это выразить, – беззаботно сказала Рёко, глядя в потолок. – Я…   Она особо не знала, что и сказать в подобной ситуации, и ее мать, несмотря на то, что это начала, продолжала молча стоять, по сути, не давая ей никаких зацепок.   Рёко приподнялась и уселась на кровати.   – Новый браслет, Рёко? – мягко спросила ее мать, указав ей на запястье.   – О, да, точно, – так же вежливо сказала она, приподняв руку так, чтобы мать могла взглянуть. – Подарок.   Она знала, что ее мать покупает время, начиная с малой темы.   – Видела недавно, как ты его носишь, – начала ее мать, потянувшись к ее руке. – Но не было возможности внимательно взглянуть.   Они пристально изучила его, для лучшего вида поворачивая запястье Рёко.   – Что такое? – взглянула на мать Рёко.   – От кого подарок? – спросила мать.   – От одной из вербовщиц, – придумала правдоподобную ложь Рёко. – А что?   – Просто любопытно, – сказала ее мать.   Секунду они сидели в молчании, после чего ее мать вздохнула и начала:   – Мы не могли тебе сказать, Рёко, – по-прежнему глядя вниз, сказала ее мать. – Как…   Рёко махнула ей, указывая тоже присесть. Она так и сделала.   Женщина кашлянула, после чего продолжила:   – Как бы мы это сделали? – риторически спросила она. – Мы не могли рассказать как ребенку, и тогда что нам оставалось бы делать? Выдать все как какой-то особый Разговор? В чем бы был смысл этого? И если бы кто-нибудь об этом узнал, нас могли бы уволить.   – И все? – горько спросила Рёко. – Ничего о моральности своих действий?   Ее мать опешила, на ее лице на мгновение проявилось противоречие.   – Конечно, мы об этом задумывались, – сказала она. – Но…   Рёко отмахнулась, заставляя ее замолчать.   – Да, я тоже об этом задумывалась, – гораздо мягче сказала она. – Так что… по сути, иных вариантов особо нет, так?   Говоря это, она смотрела на свою мать. Женщина оглянулась на нее, оценивая ее и понимая, что она хочет серьезного ответа.   – Есть несколько, – сказала женщина. – Хотя ни один из них не слишком хорошо работает. И я всегда считала, что этот по-своему элегантен.   – Ты не хотела говорить мне, – обвиняюще сказала Рёко, маленькие ладони вцепились в бока кровати. – Я понимаю, почему не хотели говорить мне раньше. Честно говоря, это было совсем не мое дело. Но сейчас? Я заключила контракт. Нет лучшей причины что-нибудь сказать. Папа так и сделал, пусть даже счел, что ты этого не захочешь.   Пока она говорила, ее голос набрался громкости, но все равно был еще далек от того, что считалось бы криком или даже громкой речью.   – Да, – сказала ее мать, отводя глаза, чтобы скрыть предполагаемое твердое выражение «и он за это поплатится». – Я… – начала женщина, после чего остановилась, собираясь с мыслями.   Наконец, она  сказала:   – Есть причина, по которой информация о клонах закрыта допуском второго уровня и выше, – кашлянув, сказала она. – Не из-за страха протестов общества – с этим можно справиться. Причины психологические. По оценке ОПЗ, знание, насколько заменимы ваши тела, может у многих девушек вызвать психологический ущерб, тогда как другие будут необоснованно рисковать. Проблема слабеет по мере взросления девушек, но… ну, в любом случае, большинству не говорят, пока они не очнутся впервые в баке. В этот момент мы еще можем попытаться по возможности объявить это регенеративным баком. Мы неоднократно так делали, но обычно мы считаем, по этическим причинам, что у них есть право знать, что они существуют в новом теле. Также мы просим их не говорить другим и объясняем причину этого. Это не вполне осуществимо, но достаточно.   – Ты говоришь как машина, мама, – с нотками гнева в голосе сказала Рёко. – И даже если я приму, что все это для нас, как это влияет на меня? Ты знаешь, что я хотела бы знать. Неужели ты считаешь меня хрупкой? Я не из тофу, мама, что бы ты ни думала.   – Я лишь хотела тебя защитить, Рёко, – заламывая руки, сказала ее мать.   – Защитить меня? – спросила Рёко, ее голос снова слегка усилился, руки вновь вцепились в кровать. – Вот почему мне ни черта не говорят о моей собственной чертовой семье?   Ее мать уставилась на нее, не сразу поняв.   – О, да, я прочла собственный файл, – объяснила Рёко, взглянув на свою возвышающуюся мать. – То есть те части, что не были отредактированы до отсутствия. Я даже не смогла прочесть собственный чертов психологический профиль. Во всяком случае, я знаю о Сидзуки и Курои. Моя прабабушка погибла на службе Черного сердца. Среди прочего. Разве не приходило в голову, что я могу хотеть об этом знать? О собственных родственниках? Достаточно плохо, что вы мне ничего раньше не говорили, но мне могут пригодиться все эти связи, мама. Я… я не хочу чтобы казалось, будто это все, что меня волнует. Разве ты мне не доверяешь? Я что, чертова птица в клетке?   – Рёко… – начала ее мать, потянувшись к ее плечу.   С возобновившимся пламенем гнева она сердито стряхнула руку, уставившись в противоположную стену, сгорбившись, чтобы казаться меньше, чем она и так есть.   – Я собиралась рассказать тебе, – виновато сказала женщина. – Завтра, на вечеринке, я… я пригласила родственников. Их нет в списке приглашенных, но они придут. Не многие, но некоторые.   Она приостановилась.   – Что касается сказанного тобой ранее, полагаю, это и правда было бессмысленно, не так ли? Ты все равно заключила этот проклятый контракт, так ведь?   Надолго повисла тишина, пока Рёко размышляла, что что-то в реакции матери казалось весьма неправильным, как будто бы не соответствующим ее личности или ученому МСЁ, которой она была.   Рёко вновь подняла взгляд на мать, всматриваясь ей в глаза.   – Мама, почему? – спросила она. – Почему ты так против этого? Я знаю, что некоторые родители так поступают, но на тебя это не похоже. Мне это всегда казалось бессмысленным.   Ее мать с непроницаемым взглядом смотрела в пол.   Она покачала головой.   – Завтра, – сказала она. – Завтра.   Она встала так резко, что Рёко почти слишком удивилась, чтобы ее останавливать.   – Мама, – сказала Рёко. – Еще один вопрос. Пожалуйста. Я хочу знать.   По правде говоря, за последние несколько дней у нее появился вопрос, который она хотела задать. Казалось бы, вполне можно было спросить и сейчас.   Ее мать повернулась взглянуть на нее.   – Мне всегда было интересно, – сказала Рёко. – Если вы оба работаете исследователями, как так получается, что нам все время не хватает квот? Разве исследователям недостаточно платят? Я знаю, что вы мне говорили, но вряд ли я все еще в это верю. Вы с папой по-прежнему частично заняты, так что должны получать по крайней мере часть дополнительных квот, и разве у вас ничего не осталось со времени до моего рождения? И что насчет доли, что мы получаем за то, что бабушка в армии?   Ее мать широко раскрытыми глазами смотрела на нее.   – У нас должно быть достаточно, – сказала Рёко, пытаясь удержать свой импульс. – У меня есть подруги с меньшими источниками дохода, и у них нет проблем с ремонтом синтезатора. Куда все исчезает? На что тратится?   Она прижала мать взглядом, и они обе мгновение пытались прочесть друг друга.   – Учитывая, что базовое распределение квот предотвращает откровенную бедность, вероятность, что девушка-подросток заключит контракт прямо коррелирует с уровнем дохода домохозяйства, – сказала ее мать тоном, как будто зачитывает руководство. – Чем богаче семья, тем вероятнее заключение контракта, если только семья не является по-настоящему бедной. Это социоэкономика, и мы пытались ее использовать. Мы собирались передать тебе все, когда ты минуешь возраст заключения контракта. Полагаю… нам стоит передать сейчас.   Рёко заинтересовалась было, как выглядит ее лицо, насколько она растеряна и шокирована, но ее мать не дала ей возможности задать новый вопрос, просто развернувшись и выскочив из комнаты.   «Тогда завтра», – подумала Рёко, слишком ошеломленная, чтобы по-настоящему сердиться.   «Неужели они всю мою жизнь так мной манипулировали?»   Учитывая размер средней семейной квартиры, больше не принято было устраивать вечеринки в собственной гостиной, по крайней мере для вечеринок выше определенного размера, и уж точно не для вечеринок, на которые предполагалось пригласить важных людей. Как правило, людям не нравилось набиваться как сардинам в банке, и добавление в эту смесь еды просто выпрашивало неприятности.   В целом, было множество ресторанов, сдававших свои площади в аренду семьям, и которые вряд ли уже можно было назвать ресторанами, так как они день за днем почти всегда были забронированы. Требовалась значительная оплата, так как пространство было среди тех немногих вещей, что нельзя было получить с помощью наносборщика, и существовали и другие обременительные ограничения, загоняющие в угол многих честолюбивых хозяев.   Лишь утром следующего дня, пока они сидели, ожидая родителей ее отца – и пока Курои Абэ закончит переодеваться, на что потребовалась целая вечность – Рёко проверила, где именно будет проходить вечеринка. У нее было неприятное ощущение, что ей стоило больше участвовать в планировании, но она была занята, и так просто было позволить матери этим заняться…   Рёко моргнула, удивившись местоположению.   – В моей школе? На спортивном поле? – спросила она. – Ты это смогла?   – По-видимому, ты смогла, – сказала ее мать. – С согласия инструкторов. При особых обстоятельствах. Ну, только одном обстоятельстве. В таком случае это бесплатно. Вообще-то, много чего неожиданно оказалось бесплатно.   – Понятно, – задумчиво сказала Рёко.   Какое-то время они так и сидели, одевшись в разных стилях. Ее мать выбрала умеренное подходящее белое платье, которое Рёко посчитала хорошим выбором, тогда как отец надел простые брюки с рубашкой, лишь на волосок отстоящие от небрежного стиля. Сама она выбрала длинное белое платье вместе с тщательно подобранным зеленым верхом. Почему-то все говорили, что она хорошо выглядит в платьях.   Она сжала между ног часть платья, после чего на мгновение выглянула в окно гостиной, задумавшись о скучном виде на трубы и здания за ними.   – Ну, я закончил, – объявил ее дедушка.   – Да ладно, – сказала она, встав и коротко оглянувшись, после чего бросила взгляд в сторону двери, следом полностью развернулась и снова уставилась на него.   Старик, который, конечно, на самом деле не выглядел таким уж старым, решил разрядиться в старомодный смокинг, где черный контрастировал с белым, вместе с маленькой лентой и перчатками. Она даже не знала, что у него такое есть.   – Не смотри на меня как рыба в бочке, – подошел он к ним. – Я могу одеваться во что захочу. Кроме того, я ведь не опоздал или что-то подобное.   Конечно, он был прав. Среди членов семьи было принято предоставлять друг другу доступ к информации о местоположении, хотя доступно это было лишь изредка, к примеру в подобных ситуациях. Таким образом все они могли сразу сказать, что родители отца Рёко были примерно в четырех минутах.   Они расселись, ожидая это время, Рёко испытала внезапную нервозность о ее новой жизни. Она не была путешественницей вроде Симоны, она покидала дом только для семейного отпуска, на Гавайи, в Египет, в Вашингтон и во множество других мест – но никогда в одиночестве. И это будет не отпуск.   Она заинтересовалась, что ее родители думают об этом в такой момент. Не было возможности спросить.   Наконец, когда пара, за которой они следили, подошла к их дверям, они встали и направились к двери встретить их.   Появившаяся на их пороге пара на первый взгляд особо не отличалась от любой другой встреченной на улице пары – кроме как, конечно, для тех, кто их узнавал. Сидзуки Кото, как и все остальные, выглядел близко к тридцати. Он щеголял несколько аристократическими чертами лица, особенно скул, которые Рёко считала, что унаследовала от него. Его супруга, Кугимия Хиро, поворачивала головы необыкновенной красотой, одеваясь при этом, как если бы она прекрасно об этом знала. Гражданину прежней эпохи показалось бы крайне странным, что Рёко она приходилась бабушкой.   – Бабушка! – как обычно тепло поприветствовала ее Рёко.   Они быстро обнялись, после чего она повторила со своим дедушкой.   – Мам, пап, – признал ее отец.   Еще один раунд приветствий, после чего:   – Новый браслет, Рёко-тян? – спросила бабушка, протянув руку.   – А, да, – сказала Рёко, для осмотра вложив запястье в протянутую руку. Женщина критически осмотрела его. – Подарок одной из вербовщиц, – пояснила Рёко.   Рёко отметила краткий обмен взглядами бабушки и дедушка. Кото кашлянул и сказал:   – Ну, если он не подойдет, мы тоже принесли подарок. Не смогли придумать ничего иного столь же подходящего, так что…   Он сунул руку в карман пальто и вытащил нечто похожее на длинную нить. Приглядевшись внимательнее, Рёко увидела, что это на самом деле ожерелье, одно из этих почти неразрушимых нитей из углеродных нанотрубок, формирующих цепочку. На одном конце была, судя по всему, вырезанная в нефрите эмблема.   Рёко приняла и посмотрела на нее. Выглядела она как две поднимающие корону руки, почти как будто кому-то ее вручающие.   – Пап… – начал ее отец. Другой мужчина поднял руку, упреждая его.   – Я не в лучших отношениях со своей семьей, – сказал Сидзуки Кото. – На самом деле, это преуменьшение. Честно говоря, я бы предпочел вообще этого не касаться. Но в нынешних обстоятельствах я связался и запросил одно из них. Эта эмблема – герб семьи Сидзуки.   – Матриархата Сидзуки? – уточнила Рёко, не конфронтационно, но все равно прямо задавая вопрос.   Ненадолго повисла неловкая тишина.   – Да, – сказал Кото, не признавая напрямую, что она сказала что-то необычное, выражение его лица не изменилось. – Не волнуйся, это ничего не значит помимо того, что ты из семьи. Можешь носить его, если захочешь. Или не носить. Я просто подумал, что это может пригодиться. Только потому, что я не в лучших отношениях, не значит, что это должно относиться и к тебе.   Рёко на мгновение задумалась, после чего расстегнула магнитную застежку и застегнула ее на шее.   – Спасибо, – сказала она.   – Ну а теперь, – сказал мужчина. – Не объяснишь мне, почему ты оделся как пингвин, Курои-сан?   – О, да брось, – сказал другой старик. – Пошли уже.   Они заблаговременно прибыли в выделенную для вечеринки область, так как для хозяев, конечно, обычно было прибыть первыми. Рёко с некоторым скепсисом отнеслась к возможности большой, ухоженной лужайки в середине крупного школьного здания обеспечить приличную область для вечеринки, но с удивлением обнаружила ее уже меблированной, со множеством стульев и столов, обеспеченных широким ассортиментов закусок, и даже с парящей над областью легкой защитной сеткой, убирающей с поверхности немногие возможные пятна света. Солнца там было не так много, чтобы об этом беспокоиться, учитывая, что они были далеко от верхних уровней города, но это был красивый жест со стороны администрации.   Возможно, в небольшом поле, поднятом так высоко над землей и похороненном среди небоскребов было что-то клаустрофобное, но если и так, она этого не чувствовала.   Они с удивлением обнаружили, что первыми прибыли подруги Рёко.   – Это меньшее, что мы могли, – пояснила Тиаки. – Не то чтобы у нас было сегодня еще чем заняться.   Вряд ли это и правда было так, даже учитывая, что было воскресенье, но Рёко приняла предложенное объяснение и отделилась от своей семьи.   – Я не совсем уверена была, что тебе вручить, – сконфуженно объяснила Руйко, когда они собрались вокруг одного из столов, – но вот тебе серьги. Клипсы, конечно.   Это были стандартные магазинные серебряные серьги с искусственными бриллиантами.   – Спасибо, – сказала Рёко, но пока не стала их надевать.   – Один из тех моментов, когда мне хотелось бы быть художником, а не музыкантом, чтобы я могла вручить что-нибудь материальное, – сказала Тиаки. – Кажется странным просто отправлять аудиозапись. Во всяком случае, я сделала тебе музыкальную шкатулку.   Она открыла поставленную на стол шкатулку, и миниатюрный скрипач текуче изобразил игру на скрипке, воспроизводя звуки одной из пьес Тиаки для скрипки, одной из немногих действительно нравившихся Рёко, быстрой танцевальной. Учитывая, что Рёко никогда не признавалась, что ей не нравится большая часть ее музыки, она заинтересовалась, было ли это совпадением, или Тиаки как-то поняла правду.   Наконец, Симона толкнула вперед небольшую коробочку, очевидно, еще одно украшение. Рёко не уверена была, почему все вручали ей украшения, но полагала, что могло быть и хуже.   Открыв коробочку, она обнаружила кольцо с одиноким драгоценным камнем, похожим на рубин, алого цвета. Взглянув на него, она увидела внутри какой-то оптический эффект, производящий белые линии, формирующие…   – Спираль? – спросила Рёко.   «Почти наверняка искусственный эффект, – предположил ее таккомп. – Цвет довольно темен для рубина, хотя и возможен. Весьма необычно. Не могу найти в интернете никаких примеров, так что, возможно, это изготовлено на заказ».   – Да, – сказала Симона, странно нервничая. – Это, э-э…   Она подняла левую руку, и Рёко теперь увидела, что она носит кольцо, которого она никогда ранее не видела, копию ее собственного.   – О, это мило, – сказала Рёко, надев кольцо и взглянув на руку, тем самым пропустив обмен взглядами между Тиаки и Руйко.   Немного позднее начали прибывать первые гости, сборная солянка друзей ее отца, друзей ее матери и друзей ее бабушки и дедушек – никого, кто бы ее заинтересовал. Тем не менее, она исполнила то, что посчитала своим долгом, каждый раз подходя к ним – вместе со своим дедушкой – и приветствуя их всех, выдерживая комментарии их всех о том, как должны быть печальны ее родители, и вопросы о том, боится ли она. Некоторые даже говорили что-то патриотичное, о героизме, и Рёко вдруг заметила, что кивает гораздо решительнее, чем обычно. Слова вдруг попали прямо в цель.   Первый необычный гость прибыл шестым, после пары, отмеченной таккомпом как коллеги ее матери.   Рёко подошла, готовясь к стандартному вежливому приветствию, когда остановилась, удивившись тому, что новый «гость» был лишь одним парнем, примерно ее возраста. Она взглянула на Абэ, который взглянул в ответ, явно ожидая ее ответа.   – Его на самом деле нет в списке, – сказала ее мать. – Но он из твоего класса, так что я предположила, что не помешает. Он твой друг?   «Около недели назад он приглашал тебя на свидание, в день когда ты заключила контракт», – прошептал ей на ухо таккомп.   Теперь она его узнала. Она испытала гордость от того, что смогла проглотить растерянность достаточно, чтобы выглядеть вполне нормально. Или так она думала, но трем ее подругам каким-то образом удалось достаточно легко это обнаружить и сразу же появиться у нее за спиной.   Парень нервно ей улыбнулся, и Рёко впервые заметила, что он в точности одного с ней роста, так что он был по-настоящему невысоким.   – Я понимаю, почему ты не смогла встретиться со мной, – сказал он, ухитряясь выглядеть удивительно уверенно. – Но, знаешь, я подумал появиться и выказать поддержку.   Он снова нервно улыбнулся, пока Рёко просто смотрела. Ее подруги смотрели на нее, а ее родители и бабушка с дедушками смотрели на всех них.   «Он хочет дать тебе знать, что все еще заинтересован, – подумал таккомп. – Не так уж удивительно. Волшебницы считаются неплохим уловом, даже если видеться с ними удается не слишком часто».   «С каких это пор ты говоришь о подобных темах?»   «С тех пор, как были установлены новые возможности. Вообще-то, активировались несколько минут назад. С опережением графика, что необычно».   «Дашь совет?»   «Активировались только некоторые из моих новых возможностей».   «Ясно».   «Интересно, как он вообще узнал об этой вечеринке», – подумала она про себя.   Рёко мило улыбнулась, сказала что-то доброе, после чего отошла, агрессивно схватив Тиаки и Симону за руки. Руйко последовала на чистой силе примера.   – Ладно, – громким шепотом сказала Рёко. – Кто из вас ему рассказала?   – Уж точно не я, – с раздраженным видом немедленно сказала Симона.   Руйко посмотрела на Тиаки, которая смотрела в небо, и это завершило процесс дедукции.   – Зачем? – спросила Рёко, растерянно взмахнув рукой в сторону Тиаки.   – Я посчитала это хорошей идеей, – сказала она, тоже выглядя несколько растерянно. – Он неплохой паренек, ты вроде бы им интересовалась, и я подумала… ну, знаешь, в статьях говорится, вручать что-нибудь, к чему можно вернуться, чтобы улучшить выживаемость.   Последнюю часть она сказала неловко, слегка заламывая руки.   Рёко подавила жест отчаяния. Тиаки хотела как лучше, но порой эта девушка ее вовсе не понимала. Вроде бы интересовалась? Да что вообще подвело ее к мысли, что ей захочется это на своей прощальной вечеринке?   В то время она не отказалась, потому что не смогла отказаться перед своими подругами. Теперь она разрывалась между тем, чтобы выпнуть паренька и все время терпеть его присутствие. Но последнее, чего она хотела…   Она кое о чем подумала.   – Тиаки, – сказала она, потянувшись схватить девушку за плечо номинально дружеским жестом. – Послушай, я буду довольно занята, приветствиями гостей и всем остальным, так что не думаю, что смогу толком с ним поговорить. Меня ждет сумасшедшая семья и все такое. Почему бы тебе его не развлечь?   Она мило улыбнулась. Тиаки моргнула.   – Что? – спросила она.   – Давай, – сказала она, силой развернув девушку. – Мы все знаем, какой отличной ты можешь быть хозяйкой. Займи его. Ты знаешь, что делать.   Пока она говорила, она положила ладони на спину девушки, подталкивая ее вперед ныне легко превосходящей силой.   – Ты не заинтересована? – спросила Тиаки.   – Не особо. Иди уже!   Наконец, она подтолкнула Тиаки, отправив споткнувшуюся девушку вперед к упомянутому парню, выжидательно смотрящему на нее и, как заметила теперь Рёко, держащему какой-то подарок. Тиаки неуверенно оглянулась, и Рёко улыбнулась и махнула, указав ей продолжать идти. Пересекая небольшое расстояние, девушка оглянулась еще пару раз, но в итоге добилась поставленной задачи, оставалось надеяться, понимая, за что было это наказание.   – Это довольно жестоко, Рёко, – прокомментировала Руйко. – Это твой последний день здесь, и ты отправила ее одну?   – Знаю, – сказала Рёко, глядя в спину упомянутой девушки. – Я… я придумаю еще что-нибудь.   – Рёко, – сказала Симона, указав на точку у входа, где она должна была приветствовать гостей. Появились Кёко и Риса, обе с коробками выпечки. Риса оделась так же как все остальные, в то время как Кёко предпочла простые джинсы и футболку.   Они переговорили с Курои Абэ, приглушенно, а не оживленно. Другие ее бабушка с дедушкой тоже были там, и, похоже, неплохо справлялись.   Рёко поторопилась.   – Итак, как мне кажется, еда там, – указала Риса.   – Я здесь не только ради еды, понятно? – сказала Кёко.   – Я лишь говорю, где оставить выпечку.   Кёко раздраженно хмыкнула.   – Так как ты держишься, старик? – через мгновение спросила она у Абэ. – Думаю, с таким костюмом давление до тебя наконец-то доберется.   – Я в порядке, – невозмутимо сказал старик, проигнорировав замечание о костюме. – Или настолько в порядке, насколько, с учетом обстоятельств, могу быть.   – Привет, – вмешалась Рёко, ворвавшись к ним. – Рада вас видеть.   – Взаимно, – сказала Риса.   – Нет ничего лучше семейного прощания, – как ни в чем ни бывало сказала Кёко. – Для тех, у кого она есть. Прошу прощения…   Она отошла с коробкой к столу для принесенной гостями еды, указав Рёко следовать за ней. Рёко умчалась за ней по пятам, оставив дедушку и Рису разговаривать о… ну, о том, о чем они могли поговорить.   Кёко поставила коробку, вытащила саморазворачивающуюся тарелку и начала размещать выпечку.   – Роскошненькая вечеринка, – прокомментировала Кёко, прихватив тарелку для себя, даже продолжая опустошать коробку. – Во всяком случае, – через мгновение сказала она. – Тебе может быть интересно знать, что положение твоего дедушки, как одного из членов твоей семьи, значит, что его, скорее всего, назначат на менее рисковые позиции. Вот о чем мы говорили. Я так понимаю, в прошлом он получил медицинское образование?   – Да, – сказала Рёко. – Но это…   – Стандартная процедура, – сказала Кёко, – для не-контрактных членов семей. Мы уже передвинули твою бабушку с линии фронта в местечко потише на верфи. Мы не убираем их с фронта, но немного перемещаем.   – Почему бы полностью не выводить их из опасности? – спросила Рёко, через мгновение уточнив: – Я просто спрашиваю, я ничуть не давлю.   – Вообще говоря, люди оскорбляются, когда мы слишком нагло так делаем, – сказала Кёко. – И это демонстрирует излишний фаворитизм. Подрывает мораль. Однако в основном, как я сказала, людям не нравится, когда их отводят. Патриотизм, командный дух, честь мундира, что-то подобное. И мы не можем дать специальную работу тем, у кого нет нужных навыков.   В разговоре наступила пауза, и Кёко начала запасаться тем, что было на столе.   – Кёко-сан… – начала Рёко, после чего остановилась.   – В чем дело? – спросила девушка.   – Могу я попросить об одолжении?   Рёко рассказала о ситуации, с Тиаки и одноклассником, в то время как Кёко слушала с легкой веселой улыбкой, по мере развития истории становившейся все шире.   – И вообще, – закончила Рёко. – Я подумала, что кто-то настолько, эм, старый, как ты, будет опытен в подобных делах.   Она сцепила руки за спиной, затем поспешно опустила их, вдруг осознав, как она смотрится со стороны. Не помогало, что Кёко была достаточно высока, чтобы смотреть на нее сверху вниз.   – Ты хочешь, чтобы я от него избавилась, – прямо сказала Кёко.   – Что-то вроде того, – согласилась Рёко, неловко оглянувшись через плечо.   Кёко улыбнулась и покачала головой.   – Подростки, – с легкой укоризной сказала она. – Ты же знаешь, что вполне можешь и сама это сделать, ведь так?   Рёко съежилась.   – Ну, я знаю, – сказала она. – Но…   – Неважно, я буду рада, – сказала Кёко, прихватив свою еду и отходя. – Никогда еще не получала такой просьбы. Похоже, я еще не настолько стара.   – Подожди! – сказала Рёко, испытав последний укол вины.   Кёко обернулась выжидательно взглянуть на нее.   – Только постарайся не слишком жестоко, ладно? – спросила Рёко, осознав, насколько глупо это звучит.   Кёко моргнула, после чего рассмеялась, на что Рёко отвела глаза.   – Конечно, как хочешь, – снисходительно сказала она.   После этого Тиаки освободилась от своего долга и воссоединилась с остальными, оробев и растерявшись от поведения Рёко. Старая добрая легкомысленная Тиаки.   Вскоре после этого к ним присоединилась Риса. Странно было, когда кто-то втрое их старше попытался смешаться с ними, но в этом Риса проделала удивительно хорошую работу.   Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем прибыл первый из ожидаемых Рёко таинственных членов семьи.   Каким-то образом она узнала, кто это, даже прежде чем поговорила с ней. Возможно, из того факта, что она ее вовсе не узнала. Возможно, из-за самоуверенного поведения внешне подростка, что, как начала понимать Рёко, способны были выражать только по-настоящему старые. Или, возможно, смутных воспоминаний Рёко о фильме «Акеми» оказалось достаточно, чтобы она узнала ее лицо даже без очков и с короткими волосами. Может быть даже она на каком-то глубоком подсознательном уровне обнаружила самоцвет души.   Во всяком случае, едва девушка появилась у входа, одетая в длинное черное платье без рукавов, Рёко не нужно было подталкивать, чтобы она немедленно встала и направилась в ее направлении. Пока она шла, алгоритмы распознавания лиц откалибровались и провели в базе данных поиск, выискивая именно это сочетание признаков: некоторая отстраненность, умные глаза и мягкое, красивое лицо, которое, тем не менее, намекало на внутреннюю решительность.   Алгоритмы больше не отображали ей текст, вместо этого сбрасывая информацию прямо ей в кору.   «Курои, Кана»   Возраст: не указан   Род занятий: волшебница (активная служба)   Особые примечания:   Основательница МСЁ   Женщина взглянула прямо на Рёко, встретившись с ней взглядом, и с этим пришло ощущение нового знания, не оставив у Рёко никаких сомнений, что где-то глубоко внутри пронизывающих все их жизни компьютерных системах были сняты барьеры безопасности.   «Курои, Кана»   Возраст: 462   Род занятий: волшебница (активная служба)   Звание: генерал, командующий генерал/директор, отдел специальных операций «Черное сердце», совместный МСЁ/Военное дело   Особые примечания:   Основательница МСЁ   Комитет по регламенту МСЁ: представитель, специальный район Митакихара   Комитет руководства МСЁ: основной член   Считается матриархом матриархата семьи Курои   Прямой предок Сидзуки Рёко в восьмом поколении   А затем Рёко завершила короткую прогулку, встав перед улыбающейся ей девушкой. Они вежливо поклонились друг другу, пока Рёко переваривала последствия ставшего ей известным. Она была не так потрясена, как могла бы, учитывая, что таккомп сказал ей прошлой ночью, но это все равно было откровением. Одно было знать, что она происходит от основательницы, совсем другое, когда основательница стоит прямо перед ней со всеми своими титулами, включая «Командующий генерал Черного сердца».   – Я оказалась на Земле, – объяснила девушка другим членам ее семьи. – Так что подумала зайти.   Рёко огляделась, отметив, что ее родители и дедушки с бабушкой заметно нервничали, все пятеро.   – Кстати, неплохой костюм, – сказала девушка Курои Абэ. Старик неловко пошевелился и потянул за ленту, признав комментарий. Рёко вдруг осознала, что девушка была также и его предком.   «Отчужденная ветвь», было сказано во вчерашнем описании. И его семья не одобрила его брак. И главой этой семьи была…   Подросток перед ней мило улыбалась ее дедушке, которого Рёко, несмотря на его внешность, давно мысленно называла «стариком». Упомянутый старик своим поведением ясно давал понять, что он знает, кто из них  двоих младше, в чем с точки зрения Рёко был несколько сюрреалистический опыт.   Ее мать сглотнула.   – Рёко, – сказала она. – Поздоровайся со своим предком. Это, э-э…   – Она знает, – объяснила Кана. – Я передала ей информацию. Технически, я бабушка ее дедушки… о, не стоит слишком углубляться. Я ведь так не выгляжу, не правда ли?   Семья Рёко кивнула, но сама Рёко безучастно смотрела на нее.   – Простите, – сказала матриарх. – Молодые мой юмор не понимают. Я сожалею, что последние годы не поддерживала связь с этой ветвью семьи. Идем, Рёко-тян, пройдемся немного вместе. Хочу наверстать.   Женщина взмахнула рукой, и Рёко подчинилась, последовав за основательницей к столам с едой, совсем как недавно с Кёко. Ей интересно было, во что выльется этот разговор.   – Слышала, ты неплохой телепортер, – сказала Курои Кана, взяв себе тарелку и поглядывая на запеканку. Не совсем классическое японское блюдо, но никого особо это не беспокоило.   – Так мне сказали, – сказала Рёко, гадая, насколько уважительного тона ей стоит пытаться придерживаться. – Честно говоря, я особо не видела других, чтобы сравнивать. Лично я чувствую, что на моей силе есть довольно много обременительных ограничений.   – У всех нас, – сказала Кана, решив не трогать запеканку. – Со временем, приложив усилия, ты сможешь выяснить, как их обойти.   Рёко удивленно моргнула и наклонила голову.   – Правда? – спросила она.   Кана кивнула.   – Это магия, – сказала она. – Правила есть, но они гораздо гибче, чем кажется. Конечно, помогает понять, как именно работает твоя сила.   Рёко осознала, что девушка смотрит на нее, или, точнее, всматривается, как будто глядя через очки, которых она вообще-то не носила.   Прежде чем она смогла придумать ответ, девушка перевела взгляд обратно на еду, и она поняла, что матриарх Курои прекрасно знает, что Рёко не имеет представления, как работает ее сила. Это было предложение выяснить.   – Уже проверяла двухсоткилометровую дальность? – спросила Кана.   Рёко отрицательно покачала головой.   – Никто меня не просил.   – Не волнуйся насчет этого, – сказала матриарх, пробуя ароматизированные морские водоросли. – Если ты знаешь, что можешь это, то ты это можешь. Все просто.   Рёко вежливо кивнула. Все это казалось довольно неплохим советом.   – Во всяком случае, – сказала Кана, накладывая себе на тарелку морские водоросли. – Я знаю, что ты прямо сейчас работаешь с Мами, но в конце концов тебе придется задуматься о собственном будущем. Когда этот день настанет, Черному сердцу пригодится дальний телепортер. В наших командах магических операций лучшие из лучших. Хочу, чтобы ты об этом подумала.   Девушка многозначительно посмотрела на нее, и Рёко потребовалась секунда, чтобы понять, к чему только что был этот комментарий: предложение работы.   – Я, э-э, подумаю, – сказала Рёко, сочтя это безопасным ответом. Черное сердце? Спецоперации? Она и правда этого хочет? Она не могла сейчас особо об этом задумываться.   Кана удовлетворенно кивнула, после чего подняла руку, чтобы Рёко могла увидеть на ней браслет.   Рёко впервые внимательно к нему присмотрелась и ахнула, автоматически потянувшись к браслету на своей руке. Она остановилась, подняла руку и сравнила их. Оба браслеты были идентичны, с кружащей на внешней стороне браслета сияющей кометой символа МСЁ.   Кана утвердительно кивнула, глаза заблестели, как будто она поделилась частной шуткой. Рёко открыла рот что-нибудь сказать…   И рядом с ней появилась еще одна девушка, подойдя к ним так, что они вынужденно встали в круг.   Повинуясь какому-то странному инстинкту, Рёко сразу же проверила шею новоприбывшей – и нашла там ожидаемое ожерелье, близнеца ее собственного, с гербом семьи Сидзуки.   У девушки были, как теперь поняла Рёко, приметные семейные скулы, которые унаследовала и она сама, но чем-то… тверже на вид, чем у нее самой. Ее платье было похоже на платье у Курои, но сложнее, с оборками.   – Эй, эй, – подойдя, запротестовала девушка, разделяюще взмахнув рукой. – Хватит уже.   Секунду все трое смотрели друг на друга. Рёко нисколько не удивилась, обнаружив, что смотрит на матриарха Сидзуки. Не совсем основательницу, но одну из первых членов, присоединившуюся лишь через тринадцать лет и позже предоставившую немалую долю финансовой основы капитала МСЁ. Также она была директором «Финансового и ресурсного распределения» МСЁ и… на девять поколений выше. В отличие от истории и роли Курои, ее была по большей части не засекречена.   – Мне стоило знать, что ты будешь здесь, – обвиняюще ткнула в Курои Кану Сидзуки Саяка. – Как будто бы ты когда-нибудь упустила шанс заполучить в свою хватку юную девушку.   – Да брось, – свирепо возразила матриарх Курои. – Во-первых, в отличие от некоторых испорченных Древних, кого я бы могла назвать, я не торчу постоянно на Земле. Мне пришлось сюда добираться. Во-вторых, я бы спросила, что ты здесь делаешь. Кажется, я припоминаю, что ты и сама довольно обаятельна.   – Ну спасибо, финансовые директора тоже много где ездят, – сказала матриарх Сидзуки. – И не радуйся благодарности. К твоему сведению, я здесь лишь чтобы сообщить Рёко-тян, что у «Финансов» МСЁ в колониях есть множество задач для способного телепортера. С твоими навыками, ты сможешь обеспечить непропорциональное улучшение транспортной эффективности. Учитывая, на что ты способна, рост экономического производства легко может компенсировать любые потери армии в поле. Без необходимости подставляться под пули и с кучей путешествий.   Последние предложения явно были нацелены прямо Рёко и были даже более очевидным предложением работы, чем недавно у Курои. Матриарх Сидзуки улыбнулась Рёко, нервно и вежливо улыбнувшейся в ответ. Честно говоря, все это начинало ее беспокоить. Но путешествия…   – И уверена, принесут нам кругленькую колониальную прибыль, – сухо сказала Кана. – И я полагаю, из-за своего стяжательства ты немного недооцениваешь Рёко-тян. В спецслужбах она вполне может принести гораздо большую разницу, чем когда-либо в повышении «совокупного производства». И я не сомневаюсь, что вы, финансовые директора, и правда любите объезжать.   Саяка моргнула, прежде чем это заметила.   – О, как взросло, – сказала она. – И вы, армейцы, никогда не понимаете важность экономики и производства. Боюсь, для вас это сложновато.   Она демонстративно вздохнула.   – Ну, я бы сказала, – ответила Кана, – что Рёко уж точно не заинтересована в чем-то настолько непатриотичном, как прятки в тылу. Более того…   – Эй, что здесь происходит? – вмешалась Кёко, появившись и тоже ворвавшись в кружок.   Она изобразила преувеличенно унылое лицо.   – О, гляньте-ка, два моих самых любимых в мире человека. Следовало знать, что вы, кровопийцы, не упустите такой возможности. Слушайте, она моя ученица, и она ученица Мами. Руки прочь. Capisce?   – Я лишь предложила ей возможность для дальнейшего продвижения, когда она покинет опеку Мами, – холодно сказала Курои, потягивая вытащенный из ниоткуда напиток. Рёко заметила, что она не упомянула опеку Кёко.   – Не думаешь, что пора это оставить, Кёко-тян, – мурлыкнула Сидзуки Саяка, подчеркивая ласкательное «-тян». – С твоей стороны это такое ребячество. Что именно сделала тебе моя мама? Назвала тебя толстой?   Рёко переводила взгляд между всех троих, потрясенная тем, как эти Древние, перевалившие за четырехвековой рубеж, вели себя – как мстительные школьницы, и, по сути, это впечатление было сложно отбросить, так как все они выглядели подходящего возраста. Кроме того, учитывая, как они при этом разговаривали у нее над головой, как будто ее там вовсе не было…   Кёко едва заметно клыкасто улыбнулась.   – Ну, это само собой разумеется, что у нее такая дочь, Саяка-тян, – сказала Кёко.   Рёко показалось, что Кёко заколебалась на имени «Саяка», после первого слога. Но, возможно, это было лишь ее воображение.   – В конце концов, – все так же улыбаясь, закончила Кёко. – Какая мать, такая и дочь, и ты уж точно самоуверенная, бьющая в спину…   – Кёко! – воскликнул новый голос, и Рёко с удивлением увидела, как ее психотерапевт агрессивно схватила Кёко под локоть – что было несколько неловко, так как из них Ацуко выглядела самой старшей на вид и ей для этого пришлось наклониться.   Кёко немедленно рассердилась на ее появление здесь.   «О, верно, – неопределенно подумала Рёко. – Она ведь и у Кёко психотерапевт».   – И теперь вечеринка полна, – сухо прокомментировала Кана.   – Разве вы трое не думаете, что это плохая идея, ссориться перед Рёко-тян? – сказала Ацуко, как будто отчитывая детей. – Ведите себя лучше.   – Слушай, меня сюда пригласили, – ткнула в себя Кёко. – Я здесь не…   – Я знаю, – сказала Ацуко, отпустив ее и выпрямившись. – Как и меня. Идем, дадим всем возможность побыть чуть вежливее.   «Между прочим, – подумал таккомп Рёко, удивив ее вмешательством. – Ее нет в списке приглашенных. Я не понимаю, почему бы она о таком солгала».   «Не думаю, что она лжет», – подумала Рёко.   «Но тогда почему…»   Устройство вдруг остановилось.   «Таккомп?» – подумала Рёко.   «Ну, технически, список приглашенных также содержит открытое приглашение членам семьи».   Рёко моргнула, пытаясь одним глазом и одним ухом следить за ведущимся вокруг нее разговором.   «Что? – подумала она. – Ты правда считаешь…»   – Рёко! – окликнул ее голос отца.   Рёко вздрогнула от оклика, обернулась, после чего отошла от четверки.   Она направилась ко входу, где стояли ее родители и дедушка, ускорив свои шаги. Затем она замедлилась, прищурившись, и, наконец, резко остановилась.   Рядом с ее родителями стояла девушка, ее улыбающееся лицо и длинные волосы нельзя было спутать, даже если белый сарафан был новым. Рёко на мгновение вспомнила эту же девушку, стоящую перед ней в фиолетовом костюме с поднятым к небу композитным луком. Девушка из ее сна – из ее воспоминания.   Пока она смотрела, девушка подняла руку и почти застенчиво махнула ей.   «Не хотелось так рано тебя прерывать, – с быстротой молнии подумал ее таккомп, – так как пока что нет никакой интересующей тебя информации. Но произошло еще одно ослабление безопасности и, в этот раз, касательно допуска к личной информации. Это…»   Ее таккомп остановился на полуслове, и ей потребовалась секунда, чтобы понять, что машина и правда вновь приостановилась, вместо того чтобы продолжить привычной уже абсурдно быстрой речью.   «Ты колеблешься?» – удивленно спросила она.   «Я… обрабатываю», – подумало устройство.   Рёко довольно долго стояла, со взаимной неловкостью с расстояния наблюдая за своей семьей. Ее мать нагнулась и обняла девушку, по-видимому только что прибывшую. Ее мать на мгновение оторвала ее от пола, и Рёко испытала сюрреалистический момент, который сложно было понять. Выглядело щемяще знакомо.   – Ты пришла, – сказала она. – Я думала, у тебя не получится.   – Я едва успела вовремя, – сказала девушка. – Чуть не опоздала на корабль.   Ее отец и Абэ на мгновение растерянно переглянулись, но затем ее дедушка наклонился и сказал что-то на ухо ее матери, что должно было быть секретом, но что Рёко, сосредоточившись, все равно услышала.   – Мы всегда знали, что этот день настанет, – сказал он.   – Да, но я надеялась, что это не будет так рано, – прошептала в ответ ее мать.   Дедушка и бабушка со стороны отца выглядели напряженными.   Откуда-то со стороны появилась, почему-то, Риса, подойдя к таинственной девушке.   – Похоже, что курочка вернулась на насест, – сказала Риса.   – Она тебя слышит, Риса, – сказала девушка.   – Знаю, – сказала Риса. – Тогда, наверное, оставлю ее тебе.   После этого она развернулась и ушла так же внезапно, как и появилась.   «Готово, – подумало устройство. – Прости. Нужно было проверить новые возможности взаимодействия с людьми. Они пока что довольно вялые. Но…»   Новая пауза.   «Ну, не стану слишком много болтать, – подумало оно. – Дело в том, что мне хотелось отвлечь тебя и дать это услышать от семьи, но ослабление безопасности подразумевает, что она, возможно, хочет, чтобы ты использовала номенклатор. Так что…»   У Рёко не было времени приготовиться к ожидаемому потоку информации, но вместо этого она получила лишь стандартные несколько комментариев – не то чтобы это было менее ошеломляюще.   «Курои, Нана»   Возраст: 127   Род занятий: волшебница (активная служба)   Звание: полковник   Особые примечания:   Старшая сестра Курои Накасэ (тетя Сидзуки Рёко со стороны матери)   Глаза Рёко мгновенно распахнулись, и она взглянула на девушку, на свою мать, на своего отца, на отца матери, затем снова на девушку. На их лицах была вина и нервозность.   Да, теперь, зная, на что смотреть, она видела. Неудивительно, что девушка выглядела знакомо. Конечно так и было, учитывая, что сейчас она стояла рядом с матерью и дедушкой Рёко, сходство было поразительно, даже несмотря на видимую разницу в возрасте. Браслет, визит – все это вдруг обрело пугающий смысл.   Она вдохнула.   – Да какого черта? – завопила она, шагая к своей семье. – Что? Разве мне нельзя было знать о собственной тете? Неужели все должно быть чертовым секретом? Чем могло навредить знание, что у моей матери есть сестра?   Она двинула лицо вперед и вверх, чтобы пронзить взглядом лицо матери, понимая, что она устраивает сцену на собственной вечеринке. Ее это особо не волновало.   – Р-Рёко, – сказала ее мать, откинувшись, чтобы избежать их столкновения. – Это сложно объяснить, но если ты успокоишься…   – Я не собираюсь успокаиваться! Вы мне все расскажете! Прямо сейчас! Разве у меня нет права знать?   – Рёко, пожалуйста, – начал ее дедушка.   Рёко взглянула на него, и где-то среди гнева ей хватило присутствия духа, чтобы заметить, что ее отец не выглядел настолько огорченным, как остальные, стоя перед своими родителями, судя по лицам которых, они только что случайно откусили что-то крайне неприятное. Ее отец выглядел почти довольным, более того, язык его тела указывал на… на что он указывал?   Она повернулась взглянуть на него, но прежде чем успела что-то сказать, он развел руки, пожал плечами и сказал:   – Я с самого начала говорил им, что это плохая идея, но они не слушали.   На этот Рёко на мгновение приостановилась, прежде чем обвинить:   – Ты мог бы что-нибудь сказать. Я…   – Сидзуки Рёко! – сказал кто-то у нее за спиной.   – Что? – огрызнулась она, развернувшись, устав от того, что ее снова прерывают.   Она уставилась на суровую Кёко, такого лица у нее она никогда прежде не видела. Рядом с ней стояли еще три девушки, Сидзуки Саяка была в замешательстве и поглядывала на Курои Кану, которая качала головой. В свою очередь, Ацуко Арису выглядела совершенно серьезно и, казалось, пыталась наблюдать сразу за всем.   – Лейтенант, – скрестив руки, приказала генерал. – Возьмите себя в руки.   По правде говоря, этого не должно было быть достаточно, чтобы ей помешать, но Рёко оказалась настолько поражена сюрреализмом команды, что это сломало ее гнев, и она, тяжело дыша, уставилась на всю четверку.   – Ну, лейтенант? – спросила Кёко.   Рёко выпрямилась, не вполне уверенная, что делать.   – О, хм, да, э-э, сэр? – растерянно выдала она, по каким-то причинам выбрав стандартно-человеческое «сэр» вместо «Сакура-сан».   Кёко опустила руки и вздохнула.   – Слушай, – сказала она. – Я пригласила твою тетю прибыть. Я подумала, что так будет правильно. Не думаю, что твоей семье стоило от тебя что-то такое скрывать, но тебе стоит хотя бы выслушать их причины.   Курои Кана несколько растерянно взглянула на Кёко.   – Что? – сказала она, повернувшись к ней лицом. – Нет, это я сказала ей прибыть. Я позволила этой ветви семьи слишком долго томиться в дисфункции. Пришло время все прояснить.   Ее голос поднялся на тон… возможно, высокомерия? Что бы это ни было, это слегка остудило Рёко, и Курои Абэ, похоже, разделил ее чувства, если судить по его лицу.   – Я пригласила свою сестру, – строго сказала мать. – К вашему сведению. Сочла это своей ответственностью.   Ее отец кашлянул.   – Ну, вообще то… – начал он.   – Ну, должен сказать… – начал дедушка Рёко.   Они переглянулись, сумев перебить друг друга.   Упомянутая девушка – или, скорее, женщина – кашлянула и заговорила, и ее голос прозвучал так же, как помнила Рёко, чуть глубже и пронзительнее голоса ее матери.   – Да, я получила массу приглашений, – сухо сказала она. – Но Рёко, я думаю, мы все должны перед тобой извиниться. Просто позволь мне немного поговорить с тобой и объясниться и, возможно, тебе будет лучше.   «Похоже, суть моей жизни в том, чтобы научиться понимать, что без моего ведома делает моя семья», – угрюмо подумала Рёко.   Она глубоко вдохнула, закрыла глаза и оперлась на источник спокойствия, что, как ей нравилось верить, был ее стержнем.   – Ладно, – кивнула она. – Я выслушаю.   Вновь она последовала за девушкой по генетически сконструированной короткой траве, на этот раз гораздо глубже, подальше от остальных.   Они шли, пока не достигли дальнего уголка зеленого пространства, где прозрачная панель из какого-то почти неразрушимого материала не позволяла им шагнуть с краю и устремится навстречу смерти или, скорее, объятиям патрульного бота. Зеленые пространства были редки и чрезвычайно дороги, но они были во всех школах, при этом довольно обширные.   Пока они шли, Рёко взглянула на запястье другой девушки и, как ожидалось, обнаружила браслет Курои.   – Почему ты была без браслета, когда пришла встретиться со мной? – спросила она.   Девушка чуть повернула в ее сторону голову, оглянувшись на Рёко.   – Хм? Ты имеешь в виду, когда ты была ребенком?   – Ага.   Рёко вдруг поняла, что это, возможно, самый отдаленный изо всех возможных вопросов, но слишком поздно было брать слова назад.   Девушка остановилась, достигнув прозрачной стены. Она положила на нее руку, глядя сквозь нее на небоскреб на другой стороне пропасти, служащие мостами скайвэи и трубы и все атрибуты современного города.   – Я удивлена, что ты об этом помнишь, – сказала Нана. – Я была не уверена. Это тот, что я тебе дала?   Она указала на запястье Рёко, и Рёко кивнула.   – Я рада, – сказала ее тетя. – Я подумала, что тебе его могла дать Кана-сан.   Ее голос был почти задумчивым.   – Обычно я его не ношу, – сказала Нана, отвечая на вопрос Рёко, которая больше не собиралась давить. – Только при особого рода социальных мероприятиях. Я большую часть времени провожу под вымышленной личностью, и для определенных людей браслет был бы красным флагом. В тот раз работа привела меня сюда, так что я подумала заглянуть навестить мою племянницу. Всегда непросто было держаться в стороне.   – Тогда зачем давать его мне? – спросила Рёко. – Разве это не гигантский риск? Что если бы я поискала браслет в интернете? Я на много лет забросила его в ящик, так что с этим тебе повезло, но последние несколько дней я повсюду носила его и…   Она озадаченно остановилась.   – Почему никто не заметил? – спросила Рёко. – Думаю, моя мама его видела, даже если я не замечала, но я размахивала им и в центре Культа Кёко. Я даже была с ним на собрании их Богословского совета. Никто, казалось бы, ничего в этом не заметил.   Ее тетя улыбнулась.   – А если заметили, к чему бы им вообще об этом упоминать? – сказала она, в голосе была смесь нежности и резкой точности, напоминая Рёко ее мать. – Кроме того, браслет не слишком известен. Когда-то давно он был способом членам семьи узнавать друг друга, даже если они не были знакомы. Не представляю, как нам так долго удалось хранить это тайно, но соглашение о матриархальных именованиях уменьшило их важность, а программы распознавания лиц полностью привели к их устареванию. В нынешнее время мы уже не стараемся держать их в секрете, но ничего не мешает помнить об этом. Своего рода забавная симметрия. Во всяком случае, я дала его тебе по наитию. Рискованно было, что ты покажешь его матери, но на этот риск я готова была пойти. Хотя я никогда не соглашалась с семейной политикой касательно тебя… ну, во всяком случае, я расскажу позже, пока не спрашивай.   Ее тетя на мгновение опустила глаза, на головокружительную пропасть, как будто размышляя.   – Ты веришь в то, что говорит Культ? – наконец, спросила она, все так же глядя вниз.   Рёко удивил вопрос, отчасти за его, казалось бы, случайность, но также отчасти потому, что у нее не было готового ответа. В последнее время никто не спрашивал ее о вере. Неделю назад она уверенно ответила бы «нет», но сейчас…   – Нет, неважно, – сказала ее тетя, взглянув на заметный на ее лице конфликт. – Тебе не нужно на это отвечать. Лично я не уверена, верю ли я в то, что они говорят, но за последние годы у меня был опыт, что заставляет поверить по крайней мере в часть.   Рёко удивленно моргнула, потому что ответ был пугающе близок к ее собственному настоящему мнению.   – Последние двадцать лет я выискивала Акеми Хомуру, – сказала ее тетя, снова глядя через прозрачную стену, не смотря в глаза Рёко. – Номинально я во внутренней безопасности, так что порой я занимаюсь и другими делами, но это мое личное задание. Кстати…   Она повернулась взглянуть на Рёко.   – … уверена, что не нужно тебе об этом говорить, но, рассказывая тебе так много, я нарушаю правила. Если ты кому-нибудь об этом заикнешься, у нас обеих будут большие проблемы.   Рёко взглянула в глаза девушки, после чего понимающе кивнула.   – Внутренняя безопасность? – нахмурившись, спросила она. – Это не…   – Ты не сможешь найти, – сказала тетя. – Третий уровень допуска. Мы часть Черного сердца. Если у МСЁ есть тайная полиция, то это мы. Не так страшно, как кажется – просто есть некоторые силовые действия, которые не попадают в правовую структура Комитета по регламенту МСЁ или нарушают постановления Управления. По сути, мы делаем то, что не может Гвардия душ, по крайней мере законно. Управление нас не очень-то любит, но оставляет в покое.   Девушка втянула воздух, после чего вздохнула.   – Знаешь, когда-то давно я была ее ученицей. Я не самая последняя ее ученица, но единственная оказавшаяся во внутренней безопасности. Полагаю, именно потому они подумали дать мне работу. Я…   Она как будто задумчиво приостановилась.   – Мы пытались выследить Хомуру с самого момента ее исчезновения. Несмотря на то, что всем сказали, она оставила за собой след, сразу после исчезновения. Есть свидетельства, что в первые месяцы она побывала на некоторых местах крупных битв, набрасывая ауру и помогая в сражении. Мы не представляем, как она избегала обнаружения, но вскоре этот след остыл. Вот тогда она и правда исчезла. Мы два десятка лет гоняемся по следам, проверяя сообщения о неопознанных волшебницах, но это всегда тупики, мистификации, ошибки или что-то еще. Но сбивает с толку, что…   Она резко остановилась, после чего продолжила:   – Ну, я не могу обо всем говорить. Во всяком случае, есть причина, почему я тебе это рассказываю. Это… ну, половина причины того, что я никогда тебя не встречала. Нужно было беспокоиться о безопасности, лучше бы у меня вообще не было семьи, но также…   Она снова остановилась, пока Рёко слегка округлившимися глазами наблюдала за ней.   – Я уверена, ты уже устала от того, что я избегаю главного, – тихим голосом сказала ее тетя. – Так что позволь мне сказать, что есть причина, по которой твоя мать попросила меня, вместо того, чтобы рассказывать самой. Потому что, в отличие от нее, я могу передать воспоминания.   Рёко моргнула, ей потребовалась секунда понять, что она имеет в виду.   – Ты хочешь сказать… – начала она.   – Это все упростит, – перебила девушка. – Не против присесть?   Рёко огляделась, но рядом с ними не было стульев. Немного поколебавшись, она уселась прямо на траву.   – Я много времени собирала все это вместе, – усевшись рядом, сказала ее тетя. – Очень много. Большая часть размыта, потому что все это было до идеальной памяти таккомпов, но, как ни странно, так получилось гораздо сфокусированнее. Когда-нибудь использовала ВР-симуляцию?   Рёко отрицательно покачала головой.   – Хотя я прошла через процесс установки, это считается? – сказала она, обратив фразу в вопрос.   – Не то же самое, – качнула головой Нана, – но, полагаю, поэтому я и попросила тебя сесть. Подожди, потребуется время на передачу.   – Время на передачу?   – Просто немного подожди.   Долгое время они смотрели друг на друга, пока Рёко обдумывала, что значит, что требуется время на передачу.   «Готово, – подумал ее таккомп. – Можешь вызвать воспоминание, когда будешь готова. Рекомендую закрыть глаза. Хочешь частичное или полное погружение?»   Она взглянула на девушку, которая, слегка нахмурившись, как будто чем-то обеспокоенная, наблюдала за ней,   – Прошу, – сказала девушка.   «Полное, пожалуйста», – подумала Рёко, вспомнив видение Ленты и гадая, будет ли оно похоже.   «На что я напросилась?» – подумала она.   Затем она его вызвала. Мгновение ничего не происходило, а затем весь мир вокруг нее исчез.   Секунду все было пусто, и чернота давила на нее, но затем ее разум прояснился…