К звездам

  К началу двадцать второго столетия основные мировые религии стали лишь тенью себя прежних, жертвы более чем столетия снижения религиозной заинтересованности среди мирового населения. Напряженные усилия множества поколений религиозных лидеров замедлили, но не остановили эту тенденцию, и повсюду видны были признаки упадка, от напряженных финансов Ватикана до закрытых религиозных строений по всему миру. Многие такие здания могли рассчитывать на выживание лишь обратившись к культурной ностальгии и финансовой поддержке, становясь не более чем приманкой для туристов. В настроение духовенства по всему миру начало проникать отчаяние.   Тем не менее, над этим тихим апокалипсисом нависли предзнаменования чего-то более ужасного, того, что перевернет весь их мир, так же как и весь мир в целом…   〈Сокращено.〉   За десятилетия, приведшие к Объединительным войнам, когда нижние классы по всему миру все глубже и глубже проваливались в нищету, и вновь появились невиданные более столетия уровни нужды, мировые религии столкнулись с неожиданным восстановлением массового членства, особенно среди стран будущего Альянса Свободы (АС).   После столкновения со столь неожиданным золотым дном, среди некоторых религиозных групп начали появляться заметные разногласия. Некоторые лидеры и прихожане, обеспокоенные видимой ими вокруг голой экономической несправедливостью, яростно высказывались против нее, организовывая протесты и бросая вызов местным органам власти. Другие фракции склонялись в сторону открытого обвинения гиперклассов, соблазняемые финансовыми стимулами, правительственной поддержкой и образом мышления, что откладывал в сторону экономические проблемы ради проблем остальных. Эти фракции проповедовали принимать мир, каков он есть, призывая последователей вместо этого искать спасения в следующей жизни.   Обе стороны соревновались в большей степени в трущобах стран АС, а также – гораздо менее заметно – в субсидируемых зданиях и небоскребах стран Объединенного Фронта (ОФ). Зачастую они обнаруживали, что у них больше общего с аналогичными группами других религий, чем с противоборствующими группами своей. Как было сломлено общество, так же было и с мировыми религиями.   В таких условиях обе стороны быстро радикализировались, по крайней мере в странах АС. Протестные группы становились все воинственнее и радикальнее, страдая под тяжестью государственного гнета. Группы апологетов все теснее и теснее примыкали к своим правительственным спонсорам, в ряде стран АС даже добившись статуса государственной  религии.   Когда события, наконец, достигли критического уровня, когда зверства более безумных представителей гиперклассов АС шокировали мнение общества и элиты ОФ, многие из апологетических фракций разошлись, их цели были выполнены, их правительства более не заинтересованы были сохранять спокойствие масс. Другие еще сильнее слились с государством, часто становясь неотличимы от самого государства.   Однако протестные группы пошли по другому маршруту, большинство скрылось в подполье, а многие слились с полноценными сопротивлениями и движениями революции или стали ими, борясь с очевидным теперь злом. Они опирались на финансовую и материальную поддержку своих членов из ОФ и растущего числа нелегалов и, в итоге, открытую поддержку со стороны правительств ОФ.   По мере того, как холодная война ОФ/АС становилась все более горячей, остатки мировых религиозных организаций отказались от какого-либо подобия нейтралитета, возможно, вдохновленные примером тогдашней Католической Церкви. Умиротворяющая и дипломатичная почти до самого конца, церковная совесть в конечном счете оказалась неспособна терпеть окружающее их зло, что привело к усилению давления со стороны правительств АС. Отбросив, наконец, традиционную осторожность, когда Папа выступил с резким обвинением в адрес стран АС, Ватикан в итоге оказался охвачен войной, раздирающей разделенную теперь Еврозону. В конечном счете Ватикан был вынужден отправиться в изгнание, сам понтифик улетел буквально за минуты до прибытия ударных войск АС. После этого Ватикан-в-изгнании открыто выбрал сторону, призвав своих последователей на священную войну впервые со времен Крестовых походов.   На протяжении Объединительных войн религиозные фракции оказывались бесценным активом для различных движений сопротивления, поддерживающих ОФ внутри стран АС, отложив различия в доктрине организаций и защищая людей.   Когда победа, наконец, наступила, мировые религии оказались на распутье. В некоторых регионах население открыто их ненавидело, до сих пор связывая их с группами апологетов. В других их духовенство приветствовали как героев за их военные подвиги. Однако несмотря на кажущийся хаос, религиозные лидеры выражали надежду на будущее, изучая динамику новообращенных в военное время, убежденные, что они, наконец, искупили себя в глазах народа.   Тем не менее, в последующие столетия, в то время как человечество в целом росло и процветало, мировые религии снова стагнировали. Энергичные, объединенные военным временем организации без врага, с которым нужно бороться, потеряли свой фокус, а бесконечные междоусобные склоки и отчуждение групп отвратили новых членов, многие из которых присоединились к организации в целом, а не к какой-либо конкретной конфессии.   Управление тоже сыграло свою роль, спокойно орудуя рычагами власти, чтобы подорвать религиозную веру в целом, считая, что религия представляет угрозу для его биологических и социоинженерных инициатив, опасаясь, что потенциал религиозного конфликта ослабит хрупкое, по его мнению, глобальное единство. Религиозные организации оказались лишены правительственной поддержки, их благотворительные организации аккуратно заменили светскими эквивалентами, а на их пути встало множество бюрократических препон. В то же время, поколениям школьников непрестанно напоминали, что они не обязаны следовать религии своих родителей, и обучащие их инструкторы внушали им идеологию Управления.   К середине двадцать четвертого века основные религии оказались там же, где все и началось. Их присутствие в народных массах было минимально, их мнение никак не влияло на общество или мнение Управления, и их членство, по отношению к населению в целом, пришло, казалось бы, в окончательный упадок. Единственным утешением было то, что с появлением бессмертия их ядро, самые преданные их члены, похоже, останутся навсегда.   — Исихара Томоя, «Краткая история религии в новейшей и будущей эпохе, уроки из прошлого», введение, выдержка.   Военные действия в серьезно развитом мире являются кошмаром истощения. Это обеспечивают инновации человеческой осадной доктрины и технологии виртуальности, вместе с заявленной целью извлечения максимальных потерь за каждую отобранную планету.   Пока производственные мощности и население планеты остаются нетронуты, вторгающиеся головоногие вынуждены бороться с полной производственной мощью передовой человеческой промышленности. Дроны, боевую технику и даже космические корабли можно производить в, казалось бы, бесконечном количестве, пока заводы целы и их производство не пострадало. Это гарантирует, что в то время как в краткосрочной перспективе флоты пришельцев могут обойти такую планету и надавить, такую планету нельзя покорить в свободное время, но необходимо покорить как можно скорее, чтобы предотвратить недопустимые риски для маршрутов снабжения головоногих.   Внешне может показаться, что захват планеты это просто вопрос массового развертывания высокомощного вооружения. На практике такое развертывание требует либо орбитального превосходства, либо внешнего доступа к планетарным городским центрам. Поскольку планетарные производственные мощности вполне способны развертывать и запускать широкий спектр орбитальной обороны и даже космических кораблей, в развитых мирах почти невозможно добиться орбитального превосходства, если только городские центры планеты не устранены, по крайней мере, в некоторой степени.   Из-за этого головоногие вынуждены участвовать в наземных штурмах. Тем не менее, даже успешный подход войск головоногих достаточно близко к городу, чтобы развернуть такое вооружение, не гарантирует выполнения задачи; человеческая осадная доктрина приводит к созданию подземных «редутов» на всех планетах, которым угрожает нападение, и на многих, которым нет. Как только город оказывается в пределах досягаемости орбитальных бомбардировщиков, производственные мощности как можно скорее переносят под землю, чтобы предприятия можно было устранить только фактической оккупацией города.   Это вынуждает головоногих посылать войска в сам город – к этому моменту, как правило, лишь груде наземных развалин – чтобы сражаться с отрядами и боевой техникой, изливающимися из-под поверхности, готовыми защищать каждое уцелевшее строение, вход в туннель и кусок щебня.   И наконец, если за поверхность уже невозможно сражаться, отряды отходят в подземные редуты. Эти глубокие бункеры рассчитаны на высочайшую защиту, с запечатываемыми вентиляционными системами, геотермальными источниками энергии, поглотителями углекислого газа, такими же как на астероидных базах, системами слежения, защищающими от саперов, производственными мощностями и достаточной структурной прочностью, чтобы противостоять высокомощному ядерному и антиматериальному взрыву.   Конечно, их нельзя назвать неприступными; ничего такого. Технологический прогресс гарантирует, что редуты почти невозможно взять измором, но рано или поздно саперы пришельцев достаточно пробьют защиту, чтобы подорвать высокомощный заряд в опасной близости. Большинство редутов могут выдержать несколько таких прорывов обороны, но к этому моменту уже наступает этап, когда это лишь вопрос времени. Тем не менее, войска пришельцев связаны, пострадавшие извлечены и выиграно бесценное время, и даже есть примеры колониальных редутов, сумевших продержаться до спасения, когда мир был отбит.   — Новостная рассылка Управления, специальный выпуск «Военной стратегии», «Тысячекратный Сталинград», онлайн статья, выдержка.   Четыре года назад   Кисида Маки уныло вздохнула, опустив голову на рабочий стол, прямо на карандашный набросок, над которым она работала. В нем должен был быть намечен план следующей фрески ее церкви, что по крайней мере послужило бы свидетельством прогресса, но она уже сдалась. У нее не было желания его завершать.   Как часто бывало в такие моменты, в ее голове промелькнул образ воспоминания, лишь сильнее жаля из-за того, что он некогда представлял.   «У тебя такой талант! Тебе стоит получить формальное образование и посмотреть, к чему это приведет! Я никогда не видел так хорошо рисующего ребенка».   Этот комплимент, от ее священнослужителя, помог ей с продвижением «карьеры» в искусстве, каким оно было. У церкви ее семьи, церкви sub rosa, было крупное сообщество художников, занятых созданием искусства для созерцания и восхищения членов – один из побочных эффектов наличия в основном безработного общества – и из-за ее «таланта» ее прямо к этому и направляли.   Акварельный распылитель на столе переключался между различными цветами, передвигаясь вверх и вниз по цветовому кругу. Она смотрела на него, безразлично отдавая мысленные команды, не позволяющие ему остановиться. У ее ног небольшой дрон-уборщик с шарнирной рукой подобрал смятые остатки предыдущих неудачных эскизов, скомкал их и аккуратно забросил в рядом расположенную корзину.   Она больше не могла. Ребенком легко было без вопросов следовать ожидаемым религиозным темам и мотивам. Что угодно, чтобы продолжалась лесть и похвала.   Но ей этого уже было недостаточно.   Взрослея, она пыталась начать рисовать что-то за пределами обычных рамок, устав от тех же самых повторяющихся тем и образов. Вместо ожидаемого согласия она получила неодобрение и завуалированные предупреждения, смутившие и обеспокоившие ее. В итоге она отступила и спросила того же самого священника, почему художники и наставники, на которых она равнялась, так ужасно отнеслись к ней и отказались более чем бегло взглянуть на ее новую работу.   Мужчина вздохнул, протер линзы своих древних очков и сказал:   «Члены нашей веры стары и привыкли к старому. Им не нравится новое. Именно так мы выживаем в эту эру, но также это нас сдерживает. Со временем ты должна была это узнать, чтобы суметь это изменить. Вот почему ты привлекла мой взгляд. Я рассчитываю, что ты оживишь эту усталую старую церковь».   Но она не изменила ее. Ее престиж резко упал, а священник, старый ее наставник, через два года был бесцеремонно изгнан из церкви.   «Я пытался, Маки-тян, – сказал мужчина, тайно навестив ее в последний раз, подальше от ставших враждебными взглядов ее родителей. – Они не станут слушать меня, так что, может быть, вместо этого выслушаешь меня ты. Эта церковь мертва; сейчас я это знаю. Я говорил, что церковь должна проповедовать массам, что это наш Величайший Долг. Когда-то мы не боялись. Мы стояли вместе с людьми, и защищали их, и направляли их, и подбадривали их. Эта новая война наш шанс, но вместо этого мы коротаем наши бессмертные жизни в изоляции испуга. Я… я не знаю. Живи, Маки-тян. А мне теперь нужно найти свой путь».   А затем он погиб, из-за одной из немногих оставшихся для гражданских причин гибели: нападения демонов.   Ей потребовалось много времени, чтобы понять, что он имел в виду.   Когда-то ее церковь была уместна. Когда-то дома поклонения защищали народ, а священники стояли наперекор злу. Но как только зло исчезло, они потеряли свой путь. Перед лицом дивного нового мира, с бессмертным населением и тихо враждебным Управлением, они отступили, потеряв интерес к привлечению новых членов или общению о чем-либо в мире. Никаких попыток сохранить присутствие в колониях, и столь радикальные изменения, как волшебницы, демоны и пришельцы, вызвали не более чем пожатие плечами. Они были в своем собственном мире, полностью не связанном ни с чем вовне.   Все это она изучила после его смерти, в одиночестве странствуя по интернету и разговаривая со школьными учителями, что были более чем рады раскрыть ум заинтересованной ученицы. Она нашла ответы, которые ее церковь, почти самодовольная после новостей о смерти ее наставника, не предоставляла.   Именно тогда ее вера медленно начала угасать. Спектр человечества был почти невообразимо шире, с мириадами мнений, образов жизни и системами верований. Она нашла новых друзей, за пределами круга ее церкви, и под помрачневшими взглядами родителей начала понимать, насколько ее собственные убеждения проистекали из одного только их влияния, на что мрачно намекали ее учителя и учебники Управления. Без их влияния, чем ее убеждения превосходили чьи-то еще?   Она потихоньку начала рисовать новое, что никак не было связано с ее церковью, и анонимно выкладывать в онлайн. Там она получала похвалу и содержательную критику, вместо бесполезного ледяного остракизма.   Она закрыла глаза и прекратила играть с распылителем. Она попыталась вспомнить, каково было, когда она по-настоящему верила во все эти истории о пророках, раздвигающих океаны, излечивающих болезни и создающих еду из ничего.   Она повсюду смотрела, но насколько могла видеть, в мире было лишь одно подтвержденное сверхъестественное, и ничто из этого не было связано с духовенством, и все было связано с инкубаторами.   Но…   Ребенком, когда все было ново и каждый рисунок свеж, рисовать было восхитительно, бесконечно весело. Когда она верила в то, что рисует, когда узкие поля картин, которыми наслаждалась община, все еще были достаточно широки для стоящего исследования…   Ну, было волнующе.   Новая религия для новой эпохи. Та, что была молода и свежа и могла по достоинству оценить новые формы искусства. Та, у которой были ответы для этого дивного нового мира. Та, в чью правду она могла поверить.   Было бы неплохо. Но где же он?   «Я так устала…» – подумала она, позволив мысли оборваться.   «Знаешь, это можно изменить», – подумал в ее голове новый голос, четкий и ясный. В этот момент он казался столь чистым, ничуть не похожим на привычные ей телефонные звонки. Четким, ясным и резонирующим с самой ее душой, способным ответить на высказанную ею некогда молитву.   Она открыла глаза.   На квадратном бело-красном акварельном распылителе устроилось существо, мгновенно узнаваемое всем поколением школьниц, обученных с первого взгляда узнавать инкубатора и почти ничего больше не говорить.   «Похоже, у тебя есть потенциал, – подумало существо, из стороны в сторону раскачивая хвостом. – У тебя готово желание?»   Маки сидела, долгое мгновение разглядывая инкубатора перед собой.   «Инкубаторы – демоны, – когда-то сказала ей мать. – Если увидишь его, вышвырни его и немедленно скажи нам».   – Могу я немного об этом подумать? – наконец, спросила она.   «Я тебя не тороплю, – подумало существо, – так как твой потенциал не кажется таким уж нестабильным. Хотя я бы посоветовал не говорить родителям».   – Я хочу, чтобы у меня снова было то, во что я смогу верить. Я хочу, чтобы у меня снова было то, что я смогу рисовать от всего сердца.   Настоящее время   – Удивлена видеть в таком месте девушку вроде тебя.   Маки удивленно моргнула, отведя взгляд от своего саке, которое она задумчиво разглядывала.   – Ма… сестра Сакура! – удивленно сказала она, увидев подростковое лицо основательницы Церкви, затененное тусклым и мерцающим светом танцевального клуба.   – Ты едва не назвала меня матерью, не так ли? – разочарованным тоном риторически спросила девушка. – Не понимаю, почему же все настойчиво называют меня так за моей спиной. От этого я чувствую себя старой, пусть даже я больше не могу отрицать правду. И пожалуйста, не называй меня здесь сестрой.   Маки еще мгновение разглядывала ее.   Девушка говорила не слишком громко, но это и не требовалось, не с улучшенным слухом Маки. В противном случае, это могло бы заглушиться громкой фоновой музыкой, неким синтезом неоклассики и техно. Она не была поклонницей, но танцующим, похоже, нравилось.   Она уже разговаривала с Сакурой-сан, но всегда мимоходом, встречаясь в коридоре или, возможно, работая над церковной росписью. Но никогда долго или в подобных условиях.   – Здесь занято? – спросила девушка, и Маки энергично помотала головой.   Девушка уселась напротив Маки и серьезно взглянула на нее, как будто ожидая, что она скажет. В повисшей тишине дрон обслуживания доставил основательнице Церкви что-то экзотически выглядящее.   Маргарита, через мгновение указал ее таккомп.   – Почему вы так удивлены видеть меня здесь? – наконец, неловко улыбнувшись, спросила Маки.   – Ты всегда взаперти в своей комнате, за рисованием, помимо охоты на демонов. И знаешь, ты немного молода. Не говорю, что это плохо – просто почему я удивлена.   Маки пожала плечами, чуть изящнее, чем было необходимо.   – До контракта я порой выходила, – сказала она. – Подумала снова попробовать. Без особых причин.   – Это ведь необычно, не так ли? Ты была старшеклассницей.   – Немного, – признала она. – Но не то чтобы неслыханно.   – Странно выходить одной, не так ли? – спросила девушка, вращая в своем бокале напиток.   Маки едва не ответила сразу же, но вместо этого подождала, пока девушка сделает один глоток.   – Ну, я не нашла подходящую компанию с тех пор, как перебралась в Митакихару, – сказала Маки.   – Как жаль. Без компании ужасно одиноко.   Внешне это была вполне обычная фраза, но что-то в голосе лидера Церкви вызвало пробежавшую по ее позвоночнику дрожь. Что-то в тоне…   Она подавила жест испуга. Она вдруг вспомнила, что именно поговаривали о Сакуре Кёко. Случайные связи Сакуры-сан стали легендой; говорили, что в какой-то период в прошлом она каждую ночь приводила домой новую девушку, а порой и не одну. С тех пор она успокоилась, особенно после основания Церкви Надежды, но, ходили слухи, так полностью и не прекратила, на что скрипели зубами некоторые более консервативные элементы Церкви. Среди девушек определенной ориентации шептались, что она может показать, как хорошо проводить время, по крайней мере, пока ей не наскучишь. Неразумно было ожидать большего.   Маки и правда была определенной ориентации, что она обнаружила после того, как порвала со своими родителями. Именно так она услышала эти шепотки.   Ее дыхание участилось.   Основательница Церкви вздохнула.   – Уж я-то точно знаю об отсутствии компании, – сказала девушка. – Приближается Третье октября, и я совсем загнала себя подготовкой, но мне не с кем разделить нагрузку.   – Сакура-сан…   – Пожалуйста, зови меня Кёко.   – Кёко-тян, на самом деле это ведь не случайная встреча, не так ли?   Девушка на мгновение взглянула на Маки, прежде чем позволить губам растянуться в лукавую улыбку.   – Моя репутация меня опережает, – с позабавленным видом сказала Кёко.   Основательница подалась вперед, позволив роскошным волосам упасть ей на плечи. Маки вдруг осознала, что наряд Саку… Кёко, хоть и не вполне откровенный, далеко не скромен. Она была близко – очень близко – и Маки показалось, что она чувствует ее дыхание.   – Ты не хочешь? – спросила Кёко.   Маки нервно сглотнула, пытаясь придумать, что нужно сказать.   – Напротив, я восхищена, – наконец, удалось сказать ей.   – Эй, – ткнул ее кто-то в щеку. Маки отмахнулась.   – Уйди, – пробормотала она, раздраженная тем, что ее прервали как раз когда она добралась до хорошей части воспроизведения памяти. – У меня еще перерыв.   – Команда спускается в столовую перекусить, – сказала подполковник Патриция фон Рор, проигнорировав ее жалобы. – И я не позволю тебе валяться здесь. И я слышала: Асака нашла время тоже спуститься.   В нынешнее время они нечасто видели бригадного генерала, естественное следствие того факта, что у Асаки было больше обязанностей, помимо общения с двумя членами ее штаба, так что ее появление было отчасти заметно.   Она через прищур оглядела неопрятный вид Патриции. Освещение в маленькой комнате предоставлялось мягко светящимися потолочными панелями, каким-то образом умудряющимися заставить девушку выглядеть особенно потрепано. Маки сомневалась, что сама она выглядела лучше. Свежесть в списке приоритетов была довольно низка.   Она проверила время. В Японии уже миновала полночь, что значило, что наступило первое октября. Кёко никогда не увлекалась юбилеями, но Маки интересно было, помнит ли она или волнует ли ее еще это.   Она до сих пор так и не до конца привыкла жить здесь, в глубоком подземном бункере с низкими потолками и вызывающими порой клаустрофобию проходами. Учитывая относительно стационарную природу городских боев, у обеих сторон было достаточно времени, чтобы закопаться и, при наличии дешевых землеройных дронов, это означало туннели. Километры за километрами туннелей, бункеров, складов и командных центров. Сеть человеческих туннелей даже дополнительно подключалась к городским глубоким укреплениям и даже еще более глубокой системе усиленных бункеров, спешно разработанных, когда стала ясна возможность планетарных высадок.   К счастью, их собственная ситуация была не настолько крайней, чтобы потребовались глубокие укрепления. Поверхность и пространство планеты, включая и город у них над головами, пока что серьезно оспаривались. Многие здания еще стояли, но пока кто-то не удерживал активно позицию, целесообразнее было по возможности отступить в туннели для лучшей защиты и значительно лучших условий, на случай, если кальмары решат проигнорировать собственные войска в городе и все равно сбросить несколько антиматериальных зарядов.   Это означало, что для волшебниц бои были, по большому счету, делом команд, порой высовывающих головы на поверхность, помогающих захватить или защитить особо важную точку поля боя, а затем исчезающих, прежде чем на них нацелятся специально. Тяжелая задача оставаться над землей, удерживая разрушенные фабрики или нападая на позиции, комната за комнатой, предоставлялась пехоте и сопровождающим дронам, которые лучше могли принять вызванные этим потери.   – Не то чтобы мне хотелось любопытствовать… – начала Асака, когда они сели за стол с синтезированным рисом и рыбой. В целом, столовая была одной из лучших подземных комнат, построенная задолго до нападения на планету. Она была ярко освещена, со стульями и столами, напоминающими причудливый школьный кафетерий, и с красивыми настенными росписями, включая и гигантскую тактическую карту города на одной из стен. Только низкий потолок напоминал, что они оставались под землей; вертикальное пространство было дорого, из-за затратного охлаждения нижних уровней.   – Что неизбежно означает, что тебе любопытно, – прокомментировала Патриция, краем глаза глядя на девушку.   – Тсс, – укорила Асака, взмахом руки прогоняя ее. – Ну ладно, мне любопытно. Но я и правда хочу знать, что произошло между тобой и Кёко. Когда ты уходила, она выглядела довольно разгневанно.   – Она не хотела,чтобы я рисковала здесь жизнью, – сказала Маки. – Из-за этого мы поссорились.   – Не думала, что она и правда из таких, кто может из-за чего-то такого рассердиться, – сказала Патриция.   Маки пожала плечами.   – Я не позволю тебе рисковать там своей жизнью! – с искаженным от гнева лицом крикнула Кёко.   Девушка двинулась было сердито отбросить ее руки, но остановилась вовремя, чтобы вспомнить, что ее комната – по сути, скорее, ниша – недостаточно велика, чтобы безопасно это сделать.   – Ты хоть представляешь, насколько эгоистично ты говоришь? – возразила Маки. – Миллионы сражаются там и умирают, а ты говоришь, что я должна остаться, потому что ты этого от меня хочешь.   – Мне плевать, если я эгоистична! – вскипела Кёко. – Я… Почему ты вообще хочешь идти? Я думала, ты художница!   – Я иду, потому что я художница! Я хочу нарисовать что-то новое, и если я пойду сейчас, я смогу попасть вместе с Патрицией и Асакой. Это возможность!   – Да что это за причина?   – Единственная, которая имеет для меня значение! – начала по-настоящему злиться Маки. – Да что с тобой? Я забочусь о своем искусстве, а ты, черт возьми, даже не можешь притвориться! В самом деле, я думаю, ты даже не пытаешься!   Кёко начала что-то говорить, но остановилась, загнанная в угол неожиданной правдой этого.   – Почему тебе так тяжело быть на расстоянии? – спросила Маки. – Почему так тяжело проявить интерес? Я пыталась показать тебе свое искусство, я пыталась поговорить с тобой, и ты каждый раз отмахивалась от меня.   Она на мгновение зажмурила глаза, удивившись неожиданным слезам.   – Это больно, знаешь? – сказала она. – Я обещала себе, что не стану к тебе привязываться, потому что все говорили, что ты от меня устанешь, но прошел уже почти год. Самый долгий срок, что ты когда-либо с кем-то оставалась. Это чертов фарс! Неужели тебе и правда так важно не…   Она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться.   – Когда эта Церковь предоставила мне боевое освобождение, мне сказали, что это из-за моего таланта, что ты лично это запросила. Я думала, ты подразумевала мое искусство. Но нет, теперь я это понимаю. Я для тебе лишь игрушка. Ты знала, что говоришь ее имя?   Кёко побледнела, Маки, возможно, впервые за все время видела ее в таком замешательстве после ее слов.   – Ч-чье? – замешкавшись на лишнюю секунду спросила Кёко.   – Ты знаешь чье. Саяка. Мики Саяка. Ты пару раз случайно произнесла ее имя. Я видела тот старый снимок, что ты при себе держишь. Я видела, как она выглядит. Она почти мой двойник. В этом все дело? Я знала, что тебя что-то снедает, и это оно? Ты четыре сотни лет тосковала по девушке, так что соблазнила первую же, кто выглядела как она? Предоставила ей исключение из военной службы за ее «талант», даже не взглянув ни на одну ее работу? Я и правда для тебя только тело, не так ли?   Она остановилась, тяжело дыша, пока Кёко круглыми глазами смотрела на нее, древние аналоговые часы на столе громко отсчитывали секунды.   – Богиня, ты и правда совсем как она, – наконец, сказала Кёко. – Ты не станешь меня слушать, ты пойдешь и убьешься…   – Заткнись! – сказала Маки. – Выслушай меня! Я не собираюсь оставаться здесь и быть твоей… твоей… Больше нет! Вот почему я ухожу. Потому что я не хочу знать, что я сижу здесь, пока другие умирают, потому что ты влюбилась в мое тело. Но в то же время я хочу и остаться. Я останусь и продолжу рисовать для Церкви, если ты пообещаешь рассказать мне, кем была для тебя эта Саяка, и прекратишь обращаться со мной как… как с какой-то помехой.   Кёко смотрела на нее, и Маки вдруг неожиданно увидела, что девушка на грани слез.   Маки открыла рот что-нибудь сказать…   – Ладно, – тихим и пустым голосом сказала Кёко, резко отвернувшись от нее. – Можешь идти. Все кончено.   – Что? – спросила Маки. – Слушай…   – Ты сказала, что уходишь, так что давай! Убирайся! Мне не нужно, чтобы твое лицо еще больше мучило меня.   – Но…   – Я сказала пошла на… вон!   Они поднялись на поверхность внутри ныне заброшенной фабрики, одной из крепко защищенных опорных точек, скрепляющих эту часть линии фронта. Среди них не было телепортера, чтобы тайно перемещать их, но была генератор маскировки, и именно под ее покровом они вышли из здания, выделив немного времени переговорить с назначенным ему гарнизоном пехоты. Кальмары, конечно, знали, что в этом здании находится один из входов в туннели, и с радостью обстреливали район ракетами и снарядами, если замечали выход кого-то важного. Точечная оборона здания, вероятно, могла об этом позаботиться – в конце концов, именно так оно все еще стояло – но не стоило искушать судьбу.   Цель была проста. Неподалеку находилась хорошо укрепленная опорная точка пришельцев, в еще стоящих руинах особенно высокой жилой башни. Она служила гнездом большого числа сверхдальних снайперов и значительного числа довольно тяжелого оружия, предоставляя также отличный обзор на этот район города. Их задачей было отбить здание, позволить пехоте разместить гарнизон, а затем уйти.   Они на умеренной скорости пересекли промежуточное расстояние, сохраняя радиомолчание, хотя они, конечно, могли просто использовать телепатию. Чтобы уменьшить вероятность того, что их заметят из-за случайно отпнутого в сторону предмета, они рассеялись и отправились по немного отличающимся маршрутам, предпочитая прыгать по стенам зданий, а не бежать по земле, по-прежнему оставаясь в эффективных пределах генератора маскировки. Это был менее предсказуемый и менее заметный маршрут, и удерживающей здание человеческой пехоте сказали временно не обстреливать все, что они смогут заметить.   Не то чтобы скрытности не удавалось замаскировать что-то столь очевидное, как разлетающаяся в стороны галька; просто она, казалось бы, самопроизвольно сменяла местоположение после прохода скрытого человека. Дождь тоже представлял теоретический интерес, но до сих пор пришельцы не продемонстрировали возможности заметить волшебниц на основе бесконечно малых изменений степени влажности почвы.   Человеческие здания в нынешнее время строили достаточно упругими, так что если не обстреливать район из особо мощного оружия, вроде пучковой пушки пришельцев, у большинства зданий вне эпицентра крупного взрыва оставался, по меньше мере, неповрежденный каркас. Таким образом, ландшафт, по которому они шли, хоть и был местами сплющен, по-прежнему имел множество стоящих зданий, призрачных, разбитых и почти разрушенных, с сорванной облицовкой, внесшей заметный вклад в кучи обломков внизу на улицах. Планета была не настолько густо населена, чтобы потребовались такие же как в мирах ядра транспортные трубы и бесконечные небоскребы, так что сами по себе здания были относительно невысокими и рассредоточенными.   Производственные мощности Гелиополиса сейчас в основном крылись в туннелях под ним, а гражданское население, за исключением необходимых на производстве рабочих, было эвакуировано, так что в военном смысле факт разрушения города до одной лишь оболочки был не слишком значим. Хотя в человеческом смысле она должна была сочувствовать тем, у кого здесь некогда были дома и жизни.   Маки показалось вполне уместным, что шел легкий дождь, придавая дневной сцене даже еще большую мрачную бледность.   Они прибыли на границу ничейной земли, вглядываясь в башню, на которую они заберутся. Вокруг и позади них уже собрались местные пехотные роты. Пехотинцы знали, что они здесь, но не способны были увидеть или иным образом обнаружить их присутствие.   Они ждали сигнала.   Затем пехота и дроны вокруг них ринулись вперед, изливаясь изо всех зданий и обломков под внезапным градом заградительного огня, артиллерийского и ракетного обстрела. Они достигали новых огневых позиций, если могли, но несмотря на пытающиеся блокировать урон дроны и старательно выдерживаемые оптимальные маршруты, многие пали в пути под бурей как невидимого, так и отслеживаемого лазерного огня, что стремительно включался и отключался, стремясь затрачивать ценную энергию только на настоящие цели. Их собственная огневая поддержка стремилась прижать пришельцев, выпускаемые в тщательно рассчитанные моменты крылатые ракеты с визгом влетали внутрь, большинство перехватывали еще в небе. С неба нырнула их тактическая воздушная поддержка, высвобождая свою нагрузку.   Начальные этапы нападения разработаны были выглядеть так же как и все предшествующие, с треском провалившиеся. Помимо обеспечения отвлечения, это помогало указать, где пришельцы сконцентрировали оружие, и каких огневых секторов следовало избегать.   После этого они выдвинулись, насколько смогли быстро, пересекая большую часть боя по земле. Им необходимо было рассудительно отнестись к очевидному использованию магии; в противном случае это предупредит обороняющихся пришельцев. Они подождут, пока не приблизятся и не сбросят скрытность.   Они заняли позиции на окружающих башню зданиях, стоя на крышах домов и внутри оконных рам. Они осмотрели точки атаки: лазерную батарею и снайперские позиции, достаточно крупные, чтобы запрыгнуть прямо в них, открытые окна, лестничные пролеты и другие места, где можно было быстро забраться на здание. Они координировались телепатически, пытаясь насколько возможно передать ментальные образы, когда нужен был обзор – для большинства девушек все еще не самое отточенное искусство.   «Готовы?» – подумала Патриция откуда-то с другой стороны здания.   Они подтвердили.   «Тогда сбрасываем маскировку через пять – отсчет», – подумала Патриция, зная, что можно положиться на то, что благодаря внутренним хронометрам все они точно знают, когда пройдут пять секунд.   Маки проследила за временем, а затем, как раз перед тем как прошли пять секунд, спрыгнула с крыши, на которой стояла, устремившись в промежуток между зданиями.   Она не глядя знала, что Патриция перехватила контроль над как можно большим числом местных дронов пришельцев, в то время как еще кто-нибудь выпустит значительное число их. Рядом с ней стаккато тщательно нацеленных магических зарядов нейтрализовало пришельцев в ближайших окнах.   Маки лишь отчасти обратила на это внимание, вместо этого сосредоточившись на своих действиях. За почти неощутимый промежуток времени, потребовавшийся ей на преодоление разрыва, она призвала свои знаковые проявления – призрачные ракеты, других волшебниц или даже просто гигантские черные простыни – в различных местах по всему зданию, чтобы привлечь огонь или блокировать поле зрения.   Она нырнула в оконный проем, как раз когда исчезла защищающая ее маскировка, уже со скрещенными перед ней мечами в руках.   Она знала, что найдет: обитателей комнаты, отчаянно стреляющих в рванувшую к ним от дверей внутри здания иллюзию волшебницы, таким образом не глядящих в ее направлении.   Не было времени над этим задумываться. Движение ее нырка позволило погрузить один из мечей прямо в одного из все еще закрывающих окно пехотинцев. Она развернулась, автоматически уворачиваясь от вылетевшей из костюма пришельца массы шрапнели, ныне обычная конструктивная особенность, когда их достаточно часто убивали в рукопашной.   Почти похоже было на танец, когда она обратила кручение в толчок, необходимый, чтобы рассечь пополам еще одного пришельца, после чего сделала выпад, пронзив оставшихся двоих, прежде чем вновь увернуться от шрапнели. Клинки рассыпали искры, прорезая силовые поля, а скоростные осколки воткнулись в стену у нее за спиной. Слишком запоздавший лазерный огонь ударил в стену, осветив ее в движении – сине-стальной нагрудник, металлические перчатки и сапоги, короткие волосы без заколок.   Затем она развернулась в последний раз, еще раз прорубившись через пришельцев, пронзенных ею прежде, чем они даже начали падать.   Все это прежде чем у кого-то из них появилась возможность отреагировать, но она осталась настороже, потратив время на то, чтобы убедиться, что все пришельцы – и все костюмы – и правда выведены из строя. Когда-то давно, прежде чем Кёко вытащила ее из армии, она чуть не погибла, когда один костюм попытался отомстить, независимо от того, был пришелец внутри него уже мертв или еще нет.   Во время этого краткого периода осмотра она рисковала угрозой со стороны самого здания – к примеру от мин-ловушек или настроенного на самоликвидацию пола здания – но ей не нужно было об этом беспокоиться.   «Чисто», – подумал кто-то позади нее.   Она обернулась взглянуть на другую девушку, последовавшую за ней и в настоящее время с закрытыми глазами держащую руку на стене, как если бы она общалась со стеной – что, в общем-то, было неплохим описанием того, что она делала.   «Это довольно крупное здание, – подумала Маки. – Ты уверена?»   «Ну, – подумала девушка. – У меня на этом здании достаточно зачарований, чтобы по крайней мере отключить ловушки и часть защиты. Хотя полный контроль у меня только примерно над пятью этажами».   Девушка улыбнулась, слегка хищное выражение среди массы спутанных вьющихся волос.   «Они никогда не ожидают, что их попытаются убить стены».   Маки проверила сведения, прокручивающиеся на их информационных системах, было уже гораздо меньше необходимости передавать распоряжения. Согласно девушке рядом с ней, коридоры перед ней были чисты, так что ей не нужно было выходить и проверять или зачищать их. Пехота уже двигалась по нижним этажам, занимая здание, раз уж теперь парализующий их усилия огонь был по большей части нейтрализован. Вход в сеть туннелей кальмаров уже запечатали. Инженеры и саперы выдвинулись предотвратить любые возможные попытки обрушить здание снизу. Наверху было множество противоракет и точечной обороны, но в вопросах защиты от нападения пехоты они были по большей части неважны.   «Нам стоит помочь с зачисткой верхней части здания, и побыстрее, – откуда-то подумала Патриция. – Кто-то из них может быть со взрывчаткой и попробовать самоуничтожение. Но для безопасности большинству из нас стоит вернуться».   Последовал список остающихся, включающий саму Патрицию, Маки, генератора маскировки и некоторых других, включая зачаровательницу. Маки кивнула про себя. В этом был смысл.   «Просто еще один день».   Когда все закончилось, она ненадолго выглянула в одно из окон неподалеку от вершины, глядя на выхлопные следы истребителей в других районах разрушенного города и прислушиваясь к громовым раскатам приземляющихся вдали капсул.   «Если ты слушаешь, я надеюсь, все это по лучшей причине, – безмолвно взмолилась она. – И если ты простишь эгоистичный вопрос, мне интересно, приходилось ли тебе, в человеческой жизни, когда-либо иметь дело с – ну, вы с Хомурой – нет, это глупо».   Она развернулась присоединиться к уходящим остальным. Конечно, сейчас у нее было, во что верить, но было бы неплохо, если бы, хотя бы раз, божество и правда ответила ей.   Может быть ей стоит снова попробовать посетить Ленту.   – Итак, мне очень хочется знать: что это вообще за название такое, Ахерон?   Рёко и Асами переглянулись, затем взглянули на сидящую напротив них девушку, со столь искренними глазами встретившую их взгляд. Мэйцин носила необычную прическу, один из этих ассимметричных хвостиков, что она несколько странным образом держала над правым плечом.   – Ну? – спросила девушка, требовательным жестом подняв и сжав кулак. От этого она выглядела менее, а не более серьезно.   – Как по мне, довольно неплохое название, – немного скучающе сказала Асами. – Вроде бы греко-римское. Управление любит подобные имена.   – Река боли, – сказала Рёко, с расфокусированными глазами зачитывая информацию с внутренней ссылки. – Одна из семи рек Аида, известна главным образом за то, что через эту реку Харон перевозит души умерших. В Дантовском «Аду»…   – Да-да, видишь? – перебила Мэйцин, обращаясь к Асами. – Аид. Ад. С чего бы в честь этого называть планету?   Ахерон был, конечно, небольшой колонией, куда их отправили в гарнизон.   – Может, просто звучит классно, – пожала плечами Асами. – Кроме того, не похоже, чтобы греки думали об Аиде так же, как христиане об аде. И разве на этой планете нет вул…   – Сусана, что думаешь? – спросила Мэйцин. – Сусана!   Она толкнула девушку рядом с ней, которая открыла глаза и немного растерянно оглядела остальных, прежде чем ее таккомп воспроизвел ей аудиозапись разговора.   – Думаю, неплохое название, – вяло сказала она. – Неплохо звучит. К тому же не то чтобы в настоящее время многие умирали.   – Но мы умираем, – сочла необходимым негромко указать Рёко.   – Мы почти на архибоссе, – сказала Сусана, явно не обращая особого внимания, вьющиеся светлые волосы упали ей на лицо. – Так что я сейчас немного отвлечена. Низкая пропускная способность раздражает. С другой стороны, если я, наконец, смогу уговорить вас присоединиться, мы будем рады пропаровозить вас.   Они отказались, и девушка закрыла глаза, возвращаясь в указанную ею какую-то ВР-игру.   – Итак, мое мнение, что это просто не лучшее имя, – закончила Мэйцин.   Рёко пожала плечами и неспешно огляделась по сторонам. Их подразделение тренировочного отряда отправилось к месту назначения на транспортном корабле, и многодневная поездка была откровенно скучна. Они избыточно долго дремали в своих личных каютах, болтали с членами экипажа и другими пассажирами, использовали комнаты отдыха и изучали корабль, но как оказалось, три дня могут быть на удивление долгими, если сидеть взаперти даже на крупном корабле, особенно с очень малой потребностью во сне. Все это уныло контрастировало с прежней чехардой симуляций, представляющих им планету за планетой и боевую ситуацию за боевой ситуацией.   Так что на данный момент они без энтузиазма сидели на красных плюшевых диванчиках в одном из салонов корабля, потягивая безалкогольные напитки и бессвязно болтая, не сумев договориться, чем они для расслабления займутся дальше. Конечно, можно было почитать или сыграть в голографические настольные игры или в ВР, но… это просто больше не будоражило. Не ее.   На данный момент они с Асами и Мэйцин были там практически одни, хотя Сусана и остальные четверо играли во что-то вместе как… клан? Так они это назвали? Во всяком случае, они вряд ли считались разговорчивыми соседями, так что по сути были только Рёко и еще двое, вместе с полнофункциональным баром-роботом – и пока что никто не был достаточно отважен, чтобы заказать алкоголь.   На пути к их тренировочной планете Рёко потратила довольно много времени, глядя на звезды, но в конечном счете ей надоело пялиться в псевдо-окно на электронно регенерированное звездное поле. Также было и здесь, хотя в этот момент она обнаружила, что ее взгляд снова притягивает к окну. Фильтрованное звездное поле выглядело точно так же, как и всю дорогу, но она не могла избавиться от ощущения…   Ее мысли прервал резкий всплеск зеленого света на краю зрения, и она сразу же с удивлением взглянула на него, интуитивно найдя источник.   – Что это? – спросила Мэйцин.   Кольцо ее самоцвета души весь путь мягко светилось, и они в основном приучились его игнорировать, но это было по-другому – внезапная неожиданная пронзительно-яркая вспышка.   – Я не знаю, – с искренностью негромко сказала она. – Я не знаю, почему он вообще светится, а теперь он вспыхнул…   Самоцвет снова вспыхнул, так же ярко, покрыв окружающее резким зеленым свечением.   – Хм? Что-то происходит? – спросила Сусана, зеленые глаза снова открылись, возможно, после предупреждения таккомпа.   Асами на мгновение взглянула на самоцвет, после чего закрыла глаза. Рёко уже знала этот вид, видя его в симуляциях, когда она издалека искала десант пришельцев.   – Лаплас, – вслух спросила Асами, обращаясь к кораблю. – У нас в ближайшее время ни с кем не запланирована встреча?   – Нет, – приятно звучащим голосом ответил корабль, перед ними возникла голограмма седовласого математика, сложившего за спиной руки. – До приближения к Ахерону мы не встретим никаких других кораблей.   Самоцвет Рёко во внезапной последовательности вспыхнул несколько раз, когда Асами сказала:   – Ты уверен? Я чувствую вдали что-то похожее на сверхсветовые двигатели. Хотя очень слабо.   Повисла пауза, пока голограмма задумчиво наклонила голову.   – Принято, – сказал корабль со слабым французским акцентом, нервно потеребив воротник, веки на мгновение закрыли различающиеся глаза: один нормальный, а другой с отметкой «I/O» в стиле ИИ. – Я обращу пристальное внимание и сообщу защитному конвою, – продолжил он. – Однако пришельцы чрезвычайно редко устраивают рейды так глубоко в человеческом пространстве. На моих сенсорах ничего нет, и в этом районе нет никаких известных астрономических аномалий.   – Ладно, – с обеспокоенным видом сказала Асами.   – Это выглядит по меньшей мере немного тревожащим, – прокомментировала Мэйцин. – Ты и правда не догадываешься, что это?   – Я не знаю, – снова закрыв глаза, сказала Асами. – Мне это не нравится.   Всего через полчаса Асами, чье все более обеспокоенное поведение угнетало их беседу, снова открыла глаза и тихо сказала:   – Теперь я уверена. Приближаются корабли. Мне не хватает опыта, чтобы знать все наверняка, но они движутся гораздо быстрее, чем любой из кораблей, мимо которых мы прошли на Новых Афинах. Лаплас говорит, что в человеческом флоте нет ничего столь быстро двигающегося.   Рёко и Мэйцин шокировано взглянули на нее. Они ожидали чего-то подобного, но последние полчаса Асами и Лаплас сидели в мертвенной тиши, не давая им ни намека на их внутренние разговоры.   Глаза поглощенных игрой волшебниц вокруг резко распахнулись, некоторые слегка дернулись из-за остатков их последних игровых действий, когда их принудительно выбросило из симуляции в ответ на объявленное на корабле боевое положение.   – Не могу поверить, что это правда, – через мгновение сказала Нго Тхи Ан. – Сусана сказала нам, что что-то происходит, но… это ведь должен быть безопасный конвойный маршрут! Это далеко за пределами стандартного диапазона рейдов пришельцев. Почему мы?   – Я не знаю, – сцепил перед собой руки Лаплас, эпоха его костюма вдруг показалась весьма неуместной. – Это может быть тестовый прогон новых тактик или вроде того. К счастью, у нас достаточное предупреждение, так как их пока даже нет на моих сенсорах. Я вызвал помощь, предупредил команду и перевел двигатели в режим аварийного ускорения. С таким предварительным предупреждением мои – наши – шансы гораздо лучше, чем могли бы быть.   – Пьер, – спросила Рёко. – Просто каковы наши шансы? Нас здесь восемь…   – Знаю, – взглянув на нее, перебил корабль. – Но вы не обучены для подобного боя. Я знаю, что у вас была вакуумная подготовка, но космический бой легко может оказаться подавляющим для столь новых девушек, как вы. Вот почему этому учатся отдельно.   Лаплас положил руку на лысеющую голову – корабль решил отразить старший период жизни француза.   – Я не беззащитен, – сказал он. – И наши шансы гораздо лучше, чем вы можете полагать. Уточните у своих таккомпов. Посмотрим, что я могу, хорошо?   Корабль оглядел остальных. Когда они ничего не добавили, он сказал:   – Возле грузовой области усиленный пассажирский отсек. Там будут аварийные скафандры, а рядом порты внешнего доступа. Ждите там. Надеюсь, это не потребуется.   Затем он исчез.   Через несколько минут на его сенсорах появились гравитационные искажения.   Показания, как он и ожидал, совпадали с характеристиками класса истребителя дальнего действия головоногих, единственного класса корабля, что появлялся на такой дистанции и в столь малой численности, с общей целью налета на корабли и торговые маршруты, в то время как их собратья-бомбардировщики нацеливались на уязвимые объекты и планеты. Нападения столь глубоко в человеческом пространстве никогда не были зарегистрированы, но, как он предположил, всегда и во всем бывает первый раз.   Будь у ЧКК Пьер-Симона Лапласа черты лица, чтобы это выразить, он бы мрачно улыбнулся. Но так ему пришлось представить себе улыбку. В иных ситуациях он мог бы удовлетворенно включить некоторые внутренние дисплеи, но многие из них были сейчас отключены, из некритического функционала были отведены все джоули до последнего.   Была причина, по которой его называли «конвоем», несмотря на то, что был лишь один транспортный корабль с командой. Конечно, его не сопровождали фрегаты или крейсеры, но он не был беззащитен. Вокруг него роились малые корабли-дроны, начиная с относительно крупных орудийных платформ со сверхсветовым двигателем до меньших атакующих и защитных дронов – и даже еще дальше, вплоть до крошечных пылинок умной пыли, предназначенной ослаблять мощь лазеров и запутывать сенсоры. Меньшие дроны двигались внутри сформированного крупными кораблями сверхсветового пузыря.   Эти дроны были его главной надеждой на выживание. Чтобы исполнять свои функции рейдеров дальней дистанции, истребители пришельцев были чрезвычайно легки, даже легче вездесущих фрегатов, и несли очень мало дронов сопровождения. Защищенных силовыми полями и способных к чрезвычайно высокому ускорению, их все еще было непросто уничтожить, несмотря на их относительную непрочность, но это значило, что его дроны и оружие не столкнутся со вмешательством и, по сути, смогут свободно работать до того момента, как будут напрямую уничтожены вражеским огнем.   А если это не сработает, у него был собственный генератор силового поля, что было необычно для корабля его относительно небольшого размера. Все благодаря его специализации на перевозке ценных грузов.   Ранее он заявил, что так как он получил предупреждение, у них весьма неплохие шансы. Он был серьезен. Такие рейды в основном полагались на элемент неожиданности, истребители использовали свои парадоксальные двигатели, чтобы необнаружимо скакнуть откуда-то, после чего догнать свою цель на сверхсветовой скорости, что только они могли поддерживать. В тот момент, когда их сверхсветовой покров сольется с покровом цели, они выпустят оружие, путешествующее относительно цели на околосветовой скорости, когда они могли буквально бросить камень в окно и все еще быть чрезвычайно опасными.   Этот первый проход был самым опасным и часто уничтожал неготовые к ним цели. Обычно, с учетом экстремальной скорости истребителей, не было времени между обнаружением сенсорами и развертыванием оружия на цели для эффективного ответа; форы, как правило, было недостаточно.   Если потребуется добить, они для этого прилетят обратно, на что часто требовался значительный промежуток времени, учитывая тенденцию истребителей заметно промахиваться при первом проходе. Если цель выглядела по большей части нетронутой, второго прохода обычно не было; в уклоняющуюся цель, даже грузовое судно, сложно было прицелиться на высокорелятивистских скоростях, и часто приходилось тормозить до низкорелятивистских скоростей, что вызывало риск потери истребителей.   Именно в этом были их шансы.   Он не отводил своего метафорического взгляда от стремительно приближающихся кораблей. Его шансы были выше, чем можно было бы ожидать, но ему не хотелось, чтобы ценные волшебницы погибли только потому, что он просчитался – особенно с учетом того, что это повлияет на карьеру его психического бэкапа, когда того активируют ему на замену. У него не будет времени на то, чтобы заметить сброс оружия и отреагировать; ему придется предсказать это и упредить точно в нужный момент.   Лаплас уже долго таким занимался и пережил свою долю схожих передряг; капитан и остальная команда в полном объеме приняли предложенный им план, не предлагая поправок. Они пригодятся на других этапах боя – если эти другие этапы будут – но ранние этапы, с высокоточным высокоскоростным маневрированием, целиком на нем. В конце концов, пилот отвечает за навигацию, а не боевое маневрирование.   Он плыл среди облака дронов сопровождения, не выдавая никакого признака полученного предупреждения, даже не выказывая никаких признаков паники, ожидаемой от корабля, заметившего неожиданных противников, спешно перемещающего вокруг себя дронов в попытке защититься и разгоняя двигатель в попытке обогнать истребитель. Вместо этого он незаметно запасал в ускорителях энергию, не используя на самом деле полную свою скорость.   Корабль следил за отсчетом миллисекунд, за неумолимо приближающимися другими кораблями. Как обычно, он на мгновение подумал о своей девушке, крейсере ЧКК Жанна д’Арк, дизайн корпуса которой он всегда считал довольно эстетичным. Еще он на мгновение подумал о ЧКК Флавии Аэции, хотя они не общались друг с другом, сколько, уже год?   После этого он проигнорировал эмоциональные подпрограммы и вернулся к своей задаче. Он ждал.   И ждал.   Затем истребители, наконец, вышли на примерно досветовую относительную скорость, что позволило слиться сверхсветовым покровам. В этот же момент они выпустили свою релятивистскую нагрузку, проходя перпендикулярно траектории Лапласа. Также в этот же момент Лаплас резко ускорился на своих полностью заряженных двигателях в сторону относительного зенита. В пространство свободно выплеснулись дроны обороны, готовясь отклонять, взрывать или иным образом устранять любое запущенное оружие, которым невозможным образом оказались семь противокорабельных ракет класса Опустошитель – рейдеры редко тратили более трех на один корабль, и на каждом истребителе была только одна.   Поставленные в тупик неожиданно резкой сменой траектории их цели, ракеты попытались скорректировать курс, но на такой скорости им не хватило на это времени, особенно с учетом вмешательства дронов. Три из них испытали немедленный отказ наведения, запутанные устроенными дронами на их пути помехами, и разлетелись в бессмысленных направлениях, завершив детонационные циклы в бесполезных местах – из-за продолжительности боевых действий ракетам, по сути, приходилось начинать взрываться в момент запуска. Еще одну в полете пронзил лазер дрона, и ее стремительная, огромная вспышка завершилась уже после того, как сам взрыв покинул изначальный сверхсветовой покров, сохранив околосветовую скорость ракеты. Релятивистские эффекты в действии: с точки зрения Лапласа время на борту ракет было медленно, а их взрывы Лоренцевым сокращением сжимало в турбулентные диски.   Еще две ракеты едва не попали, вместо этого протаранив выхлоп его ускорителей – что, естественно, был направлен вниз, продвигая его вверх – и разлетелись на куски. Расширяющееся облако горячего газа в целом было безвредно, кроме тех моментов, когда в него врезаются на околосветовой скорости. Ракеты были слишком хлипки, чтобы такое пережить. Этому трюку он когда-то научился у ЧКК Жанны д’Арк.   Последняя подошла слишком близко, почти в последний момент перехваченная, наконец, ценой дрона-оружейной платформы.   После чего наступила его очередь, когда несущиеся истребители, двигающиеся слишком быстро, чтобы заметно сменить изначальные курсы, вошли в поле неожиданно развернутых дрон-мин, сопровождаемых перекрестным лазерным огнем его нижних орудий. Его лазерные пушки были удручающе маломощны, но на такой дистанции даже со сверхсветовыми сенсорами от них сложно было уклониться. Люди-артиллеристы выбирали и подготавливали общую стратегию стрельбы, в то время как его подпрограммы корректировали естественные человеческие ошибки, вызванные прицеливанием на релятивистских скоростях, и выбирали нужные моменты. Это было эффективное разделение труда, насколько возможно, перекрестная обработка.   Истребители, с их экстремальной скоростью, не смогли ответить, и их силовые поля осветились от сияющего стаккато взрывов мин и ударов лазеров. Из семерки лишь шести удалось выжить и вырваться с другой стороны, и менее чем миллисекунду спустя один из этой шестерки был существенно поврежден.   Он позволил себе момент удовлетворения, когда истребители промахнулись, умчавшись вдаль. Затем он задумался, с чего бы эскадрилье истребителей в глубоком рейде тратить семь дорогих ракет на один транспортный корабль. Тем не менее, теперь, когда они не справились, они, скорее всего, отступят, и его команда уже обменивалась поздрав…   Нет, стоп, они возвращаются?   Почему они вернулись?   Будь у корабля зубы, он бы стиснул их, готовясь к продолжению боя.   – Тц, – озвучила Мэйцин, через внутренний интерфейс наблюдая за последними событиями. – Я думала, все закончилось.   Рёко потерла плечи, где в них впились ремни ее сиденья, когда перегрузки превысили возможности гравитационных стабилизаторов корабля.   – Лаплас, каковы сейчас наши шансы? – спросила она.   – Прошу прощения, – мгновенно ответил из интеркома идеально вежливый голос корабля. – В настоящее время мои вычислительные ресурсы в аварийном режим распределения. Я не отвечаю на низкоприоритетные запросы.   Не особо обнадеживающий ответ, и меж собравшихся пассажиров поднялся негромкий разговор: восемь волшебниц, привязанных к сиденьям у одной стены, а также различные должностные лица Управления, военные офицеры и два гражданских торговца, привязанных к другим, все в магнитных ботинках.   В отличие от остальных, им восьмерым было выделено низкоскоростное подключение к текущей ситуации корабля, за которой они жадно следили через свои внутренние мониторы. Хоть их и не было в непосредственной цепи командования корабля, они были временно подчинены капитану корабля и самому кораблю – считавшимися эквивалентными в командной власти.   Во всяком случае, согласно их таккомпам, именно это предусматривалось правилами. Однако до сих пор их ни о чем не просили, кроме как сидеть на месте. В то же время, в глубинах сознаний, их таккомпы делали все возможное, чтобы в последнюю минуту вложить чрезвычайную тактическую информацию. За столь короткое время мало что можно было сделать, кроме как засунуть в память несколько спешных краткосрочных шаблонов понимания космического боя, что быстро угаснут, но попытаться стоило.   Рёко ободряюще сжала руку Асами, так как девушка была чрезвычайно напряжена, ее взгляд метался из стороны в сторону, туда и обратно, как будто пытаясь проследить за чем-то ей невидимым – что, вероятно, было как раз тем, что она и делала.   После этого Рёко сосредоточилась на предоставленной им информации. По сути, она была не слишком детальна; просто смутная пространственная схема того, где по отношению к кораблю были враги и крупные дроны, а также оценка ущерба. Диаграмма головокружительно крутилась, когда все участники, включая и сам корабль, маневрировали и вращались в космосе, группа в целом по-прежнему двигалась к Ахерону на высоко сверхсветовой скорости.   Она запросила режим полевого командования, и ее визуализация заметно замедлилась, так что она смогла разглядеть запускаемое с обеих сторон оружие, пусть даже едва.   «Так быстро! – прокомментировала она их группе. – Как волшебницам вообще удается успеть?»   «По правде говоря, никто не уверен, – удивила ее ответом Кларисса. – Ваша реакция и скорость атак почти сверхестественны. С такими инстинктами, как у волшебниц… есть подозрения, что они включают элемент предвидения, но это никогда не было доказано».   «Но если мы двигаемся на сверхсвете, и есть сверхсветовое оружие и сенсоры, разве это не включает уже обратную причинность, в релятивистском смысле? – вмешалась Сусана. – Что вообще означает в данном контексте предвидение?»   Она невозмутимо встретила то, что голос ответившей ей был такой же, как у Рёко, или что, при близком рассмотрении, было весьма необычным таккомпом.   «Это очень хороший вопрос, – подумала Кларисса. – Ответ на него неизвестен, так как предвидение не самая изученная тема. Сейчас не…»   Ее прервал спонтанный восторг, когда один из истребителей, самый поврежденный, исчез с экранов, взорвавшись под заградительным огнем кормовых орудий корабля. По сравнению с истребителями пришельцев, их транспорт мог быть все равно что сидящей черепахой – но черепахой, чей панцирь сложно было взломать истребителям, созданным для дальних рейдов, а не долгих перестрелок.   Рёко молча наблюдала за ситуацией, даже когда Кларисса продолжала подбадривать остальных информативным разговором. Истребители пришельцев несли урон, но для ее взгляда, недостаточно быстро. Транспорт слишком быстро терял дроны. Скоро оружейный огонь доберется до самого корабля.   «Как я сказала, сейчас не время это обсуждать, – сказала Кларисса. – На изучение соответствующих такому виду боя уравнений нужно время, и потребуется слишком высокое ускорение, чтобы рассчитывать их в голове. Хотя, похоже, у волшебниц есть отличное инстинктивное понимание псевдо-релятивистского боя, что некоторые приписывают инкубаторам, хотя они никогда не подтверждали и не опровергали это».   Краткая пауза, почти незаметный внешнему миру промежуток времени.   «Во всяком случае, – подумала Кларисса, – как некоторые из вас уже поняли, ситуация становится все серьезнее. Ваши таккомпы вам все сообщат».   Прежде чем Рёко успела спросить, знание уже появилось в ее разуме: их таккомпы воспользовались возможностью построить сеть и, как самая вычислительно искусная, Кларисса естественным образом приняла лидерство.   «Что нам делать?» – спросила одна из девушек.   «Мы должны помочь, – подумала Рёко, уже над этим поразмыслив. – Теперь, когда до этого дошло, чем дольше мы ждем, тем хуже ситуация. Лаплас!»   Ответа не было.   «Лаплас! Капитан Макуза!»   〈Приготовиться к столкновению,〉 – почти безэмоционально подумал Лаплас.   Взрыв, когда он произошел, своей леностью был почти нереален. Сперва, с ее точки зрения в замедленном времени,  начался почти нежный рокот. Правый край металлического потолка выгнулся внутрь, настолько медленно, что для нее это было едва заметно…   А затем он раскололся, ненадолго выбросив осколки металла, прежде чем обратиться, вывернувшись наружу, а не внутрь. Резкий порыв воздуха через новую двухметровую дыру свидетельствовал о том, что их помещение теперь открыто вакууму.   Она вцепилась в ремни безопасности, не позволяющие потоку утащить ее, в то время как корабль дрожал. Вокруг нее раздавались крики, пока они не заглохли из-за потери воздуха или, столь же вероятно, комплектами аварийной безопасности.   «Давление в легких и пазухах безопасно выровнено, – подумала Кларисса. – Повреждения минимальны. Привлечены аварийные запасы кислорода. Активированы механизмы выживания в вакууме».   Мужчина на другой стороне помещения, один из назначенных членов экипажа, отстегнулся и с успокаивающим жестом выдвинулся вперед.   «Скоро кто-нибудь будет здесь, чтобы отремонтировать ущерб, – передал он. – Сохраняйте спокойствие. При необходимости мы эвакуируемся».   Открылись отделения в стенах, полу и оставшихся частях потолка, и выбрались дроны на ножках, магнетически удерживаясь на различных поверхностях, буксируя за собой дыхательные аппараты.   Рёко смотрела на дыру над головой, похоже, тянущуюся через еще два грузовых отсека корабля, прежде чем, наконец, достигнуть космического вакуума, пока Кларисса сообщала ей, что причиной, по которой это была всего лишь дыра, почти наверняка было смягчение силовыми полями эффекта оружия. Кстати говоря запасы энергии силовых полей снизились уже до 60%.   Она спешно проверила, что да, силовые поля были однонаправлены. Было бы совершенно бесполезно, если бы силовое поле отражало внутренние взрывы обратно внутрь. К сожалению, это означало, что главное силовое поле равным образом не в состоянии предотвратить утечку атмосферы.   Она в последний раз пробежалась по своим рассуждениям, убеждаясь, что их логика понятна. Насколько она могла сказать, так и было, и Кларисса никак не возразила.   «Нам нужно идти! – заявила Рёко, отцепив свои ремни и встав. – У нас нет выбора!»   Она двинулась к члену экипажа, не оглядываясь на остальных. До сих пор она больше всех напирала на необходимость помочь, полагая, что это оправдано напряженностью ситуации, но теперь, когда она была здесь, большая ее часть испытывала заметное нежелание и в самом деле это сделать. Она не могла оглянуться, чтобы скептические или напуганные взгляды остальных подорвали ее решимость или, столь же плохо, внесли разногласие. Для всех будет лучше, если она будет выглядеть стремящейся в бой.   Она рада была видеть, что искусственная гравитация все еще присутствовала.   Она отпустила режим полевого командования.   «Ваши скафандры, где они?» – передала она, вернувшись к нормальному времени.   Член экипажа, младший лейтенант, указал на рассеянные по всей комнате различные шкафчики.   «Вы собираетесь выйти?» – передал он.   Она кивнула, после чего оглянулась на остальных девушек, которые и сами уже вставали одна за другой. Она рада была видеть, что среди них не было признаков иного мнения, никто не демонстрировал страха или тактических разногласий. Что обнадеживало.   Все ей известное о космическом бое – сумасшедшие скорости, огромное количество радиации и вступающая в игру странная и чуждая физика – вкупе создали в яме ее живота ужасное предчувствие, которое, надеялась она, только животом и ограничится.   Но если бесконечная череда симуляций чему-то их и научила, так это тому, как отбросить эти мысли, пока не наступит прямой вопрос жизни и смерти, когда можно будет двигаться на одних только боевых инстинктах, и не было безопасного места, чтобы упереться и отступить.   «Пьер, по возможности поддержи нас», – подумала она.   Корабль не ответил, и на этот раз она не знала, потому, что не поддержит или не сможет.   Но затем шкафчики сами собой распахнулись, и наружу вылетели стойки со скафандрами, каким-то образом не попав ни по одной стоящей девушке. Большой отсек в задней части помещения открылся, обнажив ассортимент оружия, о наличии там которого Рёко и не догадывалась: тяжелых лазерных пушек, контактной взрывчатки, ракетниц…   Она моргнула.   «Спасибо»,  – подумала она.   Там не было кубов горя, но времени не оставалось. Им придется пойти с тем, что у них есть при себе.   Она потянулась к скафандру…   «Сперва превратись», – напомнила Кларисса.   Верно.   Раньше превращение перед таким количеством людей могло ее обеспокоить, но симуляции научили ее, что в зоне боевых действий очень мало кого заботило, насколько вычурен ее костюм.   Несколько мгновений поспешного сбора снаряжения, остальные последовали ее примеру, зачаровывая скафандры слиться с их костюмами. Здесь, в космосе, скафандры предоставляли полезную прямую защиту – от вакуума, излучения и микрометеоритов – а также обеспечивали движение и некоторые другие возможности. Рёко мысленно сшила вместе куски зачаточного плана, в значительной степени упрощенного предложениями Клариссы. Ничего причудливого, только базовые принципы: быстро выдвинуться, быстро двигаться, не останавливаться. Держаться настороже и следить за всеми основными участниками сражения, дружескими и вражескими. Базовые принципы, легко забываемые. Она распространила их, и никто не спорил – конечно, здесь сложно было с чем-то спорить.   Затем, закончив, они встали под дырой, глядя на разбитое, нефильтрованное звездное поле сверхсветового покрова, прежде чем распахнулись глаза остальных пассажиров и тех ремонтников из команды, кто с дронами ожидали их отбытия, чтобы можно было залатать дыру.   Рёко огляделась, видя мир через волоконно-оптическое сплетение панели шлема, предназначенной передавать большую часть электромагнитного спектра. Волшебницам необходимо было прямое восприятие, что дизайнеры, по-видимому, учитывали, в сравнении с бесстрастными безпанельными шлемами скафандров пехоты.   С другой стороны, она зачаровала скафандр, так что кто знает, как теперь на самом деле действуют панели?   Никто не двигался.   «Ну, вот оно, наверное», – подумала она.   Она вдохнула и прыгнула вверх с силой, что, казалось бы, совершенно расходилась с обычным для нее телосложением и внешностью. Промелькнули внутренние детали корабля, а затем она увидела бесконечные глубины космоса. Вместо тщательно реконструированного звездного поля, что она все время видела изнутри корабля, она теперь видела необработанный свет, вливающийся в сверхсветовой покров, мучительное искаженное месиво, которому ни в коем случае не удалось бы походить на нормальное ночное небо. Она знала, что излучение было бы чудовищным, если бы не тщательно рассчитанная метрика сверхсветового покрова. Смотреть на него было болезненно дезориентирующе, или было бы для обычных людей; во всяком случае, так говорилось в учебниках.   Затем выстрелили ионные ускорители ее скафандра, отменив инерцию, и она поняла, что в тот момент, когда она покинула искусственное тяготение корабля, ничто не могло воспрепятствовать скорости ее прыжка, и она бы продолжила двигаться дальше. Противоускорение едва удерживало ее в пределах силового поля корабля, предоставляя каплю защиты, когда появились остальные.   «Бывает, – подумала Кларисса, переключаясь на ракеты. – Сосредоточься».   Рёко на мгновение удивилась, почему Кларисса просто не предупредила ее заранее, так как устройство могло прочесть ее мысли, но вместо этого подумала про себя:   «Мы обе не представляем, что мы делаем».   «Нужно действовать быстрее! – подумала Рёко остальным. – Нужно насколько получится воспользоваться неожиданностью!»   К их чести, ей особо не нужно было это говорить; все семеро остальных с готовностью последовали за ней.   «Слишком поздно!» – подумала Нго Тхи Ан.   Девушка выставила ярко-оранжевый барьер, соткавшийся из нитей света, как раз вовремя, чтобы перехватить надвигающийся лазерный обстрел, силовое поле корабля и барьер замерцали от напряженного поглощения и рассеивания. Их специалист по телекинезу и магнетизму захватила множество направляющихся к ним ракет, оттолкнув их на широко расходящиеся траектории, одна даже направилась обратно к своему источнику.   «Проклятье, кальмары быстро отреагировали» и «Откуда мне было знать, что там были лазеры?» пытались в ее сознании выступить на передний план, но вместо этого она телепортировалась к некоей Адриане Калдерас, рукопашнице и колдунье.   «… Целятся… пассажиров… ублюдки… передатчик… поврежден», – довольно безуспешно передал Лаплас.   Внутри шлема ее дыхание вдруг показалось чрезвычайно громким.   Больше не было времени на разговоры.   Продолжительность корабельного боя при сверхсвете ограничивалась необходимостью атакующим кораблям оставаться в пределах сверхсветового покрова защищающегося корабля или кораблей. Это вынуждало согласовывать скорости с точностью до по меньшей мере одной световой и придерживаться этого. В противном случае сложность попадания оружием внутрь сверхсветового покрова, в сочетании с явной сложностью попасть в движущуюся относительно себя быстрее света цель – для большинства видов оружия даже теоретически невозможно, хотя зависело от траектории – превращало нападение не более чем в бесполезный жест. Эту динамику могло расстроить лишь тяжелое отрицающее сверхсвет оружие, вроде главного орудия ШЕРМАН или лазера Потрошитель и различных более или менее устойчивых к сверхсветовой интерференции устройств.   На практике это означало, что истребители пришельцев вынуждены были поддерживать довольно низкую скорость относительно Лапласа с довольно небольшим сверхсветовым покровом всего в несколько десятков километров. Если какой-либо истребитель наберет слишком большую относительную скорость, особеннно за кормой, он из-за этого полностью вывалится из покрова, и результирующее гравитационное искажение создаст огромное разделяющее расстояние.   Нужно было учитывать различные дополнительные детали: Лаплас, насколько возможно, попытается маневрировать в пределах сверхсветового покрова, а также использовать свои двигатели и двигатели сопровождающих его кораблей-дронов, чтобы перестроить покров и выпнуть нападавших. Нападавшие будут противостоять этому модуляциями собственных двигателей.   Порой, если у одной из сторон было заметное преимущество в мощности двигателя или общей массе, принималось решение полностью дестабилизировать покров, широко разбросав всех. Рискованный шаг и довольно редкий.   В результате: истребители пришельцев не будут двигаться на высоких – или даже релятивистских – скоростях по отношению к Лапласу или окружающим его волшебницам.   Это не значит, что они будут медленны.   «Гравитационные силы кажутся как раз тем, что нужно, – подумала ранее Асами, – но я не знаю, достаточный ли у меня над ними контроль, чтобы безопасно использовать слишком много энергии. Не уверена, что в такой среде я смогу правильно управлять ими».   «Если до того дойдет, делай, что сможешь, – подумала Рёко. – Отступи, если придется, но ты должна попробовать».   Адриана и Рёко придерживались тщательного контакта, мчась через вакуум совместными усилями ускорителей и телекинетического толчка, пытаясь соответствовать вектору одного из истребителей пришельцев, когда Рёко скакала, уклоняясь от атак, столкновений с дружественными дронами и даже дружественного огня дрон-орудийных платформ и все еще активного Лапласа. В безвоздушной низкогравитационной среде удавалось добиться поразительных скоростей.   Несмотря на все это, она сохраняла некое хладнокровное сосредоточение, смесь боевой напряженности, тонкого отчаяния и хищного желания расправиться со своим врагом.   «Давай», – подумала Рёко, глядя на истребитель пришельцев, к которому они приближались с соответствующими скоростями, его движения ограничивались устойчивым заградительным обстрелом невозможно-быстрыми сосульками, запускаемыми одной из девушек, лазеров Лапласа и одной из гравитационных аномалий, которыми Асами пыталась манипулировать полем боя.   В целом, Асами, которую Рёко едва могла разглядеть с такого расстояния – и на которую все равно едва было время смотреть – похоже, держалась довольно неплохо, мощно ускоряясь при помощи своей личной аномалии, легко отгоняя от себя ракеты и снаряды и используя облако мусора для ослабления лазерного огня. Истребители пришельцев под ее влиянием явно пытались повернуть и ускориться. Это было удивительно полезно.   «Да!» – подумала ледяная волшебница, когда один из истребителей с другой стороны от Лапласа под объединенным весом сосулек, дронов-камикадзе и корабельных кормовых пушек развалился на массу осколков.   Рёко слегка улыбнулась, но только на мгновение.   «Давай», – подумала она, парой скакнув на пути лазерного выстрела, который она каким-то образом ожидала. Через мгновение Адриана, вытянув руку, наколдовала слева от них и почти мгновенно рассеяла десятиметровую стальную стену, продержавшуюся достаточно долго, чтобы отразить летящую часть металлического мусора.   Когда, наконец, наступил момент, и их скорости оказались достаточно близки, она скакнула прямо к силовому полю истребителя, они обе двигались почти идеально синхронно с кораблем. Ей это было необходимо: она не могла телепортацией изменить скорость.   У нее было лишь мгновение, чтобы взглянуть на непроницаемо-черный, почти неразличимый корпус пришельцев, странно луковичного дизайна, со слегка выступающим генератором силового поля.   А затем Адриана ударила по силовому полю корабля обоими кулаками, на которых вдруг появились обжигающе-ярко сияющие золотистые треугольные кастеты. В то же мгновение силовое поле отключилось от этой силы, и перед ее кулаками появились два гигантских стальных клинка, высотой с них обеих вместе взятых, пробив истребитель.   Рёко скакнула оттуда, и они обе ощутили, как позади них отказало хранилище экзотической материи, содержимое взорвалось само и разорвало корабль.   Некоторое очень малое время Рёко рассматривала ситуацию. Численность дронов Лапласа, похоже, в основном стабилизировалась, за исключением дронов-камикадзе. Вероятно из-за того, что они больше не были серьезной целью. Тем не менее, укомплектованность дронами была довольно низка, и вряд ли они будут полезны.   «Рёко», – подумала Мэйцин.   Рёко не потребовалось объяснений. Прочтя по их внутренней связи необходимую информацию, она потратила долгих десять секунд на подготовку дальнего телепорта, пока Адриана защищала их обеих.   Она снова возникла рядом с Мэйцин, Адриана отскочила, чтобы позаботиться о себе, и она обратила внимание на новое место назначения.   «Как именно работают твои силы, Мэйцин? – спросила Рёко, еще когда они находились в грузовом отсеке. – Я имею в виду, силы земли хороши и все такое, но значат ли они хоть что-нибудь в космосе?»   «Ну, в частности я могу манипулировать внешней поверхностью любого планетарного тела с достаточно высокой поверхностной гравитацией. Правило, подразумевающее “внешнюю поверхность” довольно сложно объяснить, но в этом суть. Не так разнообразно, как телекинез, но я гораздо мощнее с тем, что могу контролировать. Такой компромисс».   «Что значит планетарное тело? – надавила Рёко. – Засчитается ли корабль?»   Мэйцин на мгновение задумалась над этим.   «Да, в общем-то, но это должен быть по-настоящему большой корабль. Я не могу назвать точных чисел, но, думаю, может быть где-то около двадцати километров в диаметре. Скажем… ну, вообще-то, я ничего не слышала о таких кораблях».   «Но зависит именно от поверхностного тяготения? – спросила Рёко. – Не от чего-то еще?»   «Да».   Рёко вместе с Мэйцин телепортировалась к следующему истребителю, который до сих пор свободно летал почти рядом с еще одним, вот только Асами удалось увеличить его поверхностное тяготение до крошечных двух сантиметров в секунду в квадрате. Достаточно мало, чтобы от Асами не потребовалось особых усилий, в то же время примерно соответствуя поверхностному тяготению двухсоткилометрового астероида.   На этот раз скорость Рёко соответствовала довольно плохо, так что истребитель быстро бы умчался от них, но это было не важно. Мэйцин была достаточно близка.   Истребитель резко остановил свое движение, Мэйцин захватила судно и запечатала его оружейные порты. Она швырнула его навстречу другому истребителю, устроив им лобовое столкновение. Прежде чем пилот-пришелец успел отреагировать, ИИ того истребителя попытался автоматически сменить курс, но недостаточно быстро.   Взаимное столкновение привело к удовлетворительному отказу двойных силовых полей и полному уничтожению.   Остался только один истребитель, но прежде чем его успели уничтожить, он выстрелил ускорителями и аварийно покинул сверхсветовой покров, его бегство вызвало возмущение, на мгновение отправившего с той части небесного кружева мучительно искаженный свет.   «Нет, – передал Лаплас, по-видимому наконец-то восстановивший свои передатчики. – Он возвращается для еще одного прохода. Проверьте свои тактические показания».   «Он прав, – подумала Асами, не потрудившись объяснить, откуда она это знает. – Но у нас есть время; он довольно далеко».   «Вероятно, он пытается исполнить еще один сброс оружия, – подумал Лаплас. – Не представляю, почему же они сегодня так решительно стремятся уничтожить нас».   «Тогда давайте собьем его, когда он снова сольется с покровом, – подумала Рёко. – Такая синхронизация как раз то, в чем мы хороши, или так мне все время говорит Кларисса».   На этот раз у них было достаточно времени. Находящаяся неподалеку ледяная волшебница потратила время на то, чтобы вырастить сосульку невероятных размеров: наверное, пятнадцать метров длиной. Адриана призвала одну из своих знаковых металлических частей, доверив бросить ее своему телекинезу.   Рёко, в свою очередь, потянулась вглубь и призвала свой скорпион.   Гигантское артиллерийское орудие парило перед ней, очевидно ничего не веся, и она терпеливо ожидала последние секунды.   Когда момент наступил, и в их небе на невообразимо малое время появился истребитель, его сразу же пронзило не менее чем тремя снарядами, с синхронностью, что должна была быть невозможна. Они выжидающе смотрели на разлетевшийся на куски корабль.   Внезапно Рёко почувствовала жгучую боль, что, казалось, проистекала не из одного источника, но со всей передней части ее тела. В отчаянии она инстинктивно потянулась к своему шлему. В ее голове прозвучали возгласы боли остальных.   «Противники унич… тожены, – странно замедленно подумала Кларисса. – Жест… кое излучение…»   〈ИНИЦИИРОВАНА ЗАЩИТНАЯ ФУГА〉   Истребитель пришельцев в последней своей самоубийственной атаке сконфигурировал свое ядро на дезинтеграцию с весьма жестким радиационным излучением – и выбросил ядро как раз перед входом в их сверхсветовой покров, доверив своему собственному остаточному покрову пронести внутрь корабль и ядро. Он прекрасно понимал, что его немедленно собьют.   «Знаешь, в конце концов, нам всем очень повезло, – подумала Кларисса. – Мой послебоевой обзор указывает на как минимум десять ошибок, что могли привести к твоей гибели, если бы у противников было оружие тяжелее».   Рёко раздраженно хмыкнула, удобно устроившись на кровати. Она установила «окно» прозрачным, чтобы оно отображало успокаивающее звездное поле, тщательно обработанное, чтобы удалить вызванное сверхсветовым покровом искажение. Ее скудные личные вещи, включая и ныне вездесущего куббота, валялись на стоящем рядом комоде. В целом, каюта была мала, так как пространство на космическом корабле, как правило, было дорого. Здесь была лишь кровать, комод, небольшой столик и небольшой шкаф.   «Читаешь настроение, не так ли? – подумала она. – Прямо сейчас никто не хочет об этом говорить».   Она подняла перед собой руки. Шелушение наконец-то прекратилось, но усеявшие ее кожу красные пятна все еще выглядели воспаленными и кровоточащими. Ей интересно было, как выглядит ее лицо, но, если подумать, ей ничуть не хотелось проверять.   Ну, прошло всего лишь шестнадцать часов. Без волшебницы-целительницы излишне было ожидать большего, даже с нанитами в крови, полной мощью современного корабельного лазарета и исцелением самоцвета души. Кстати говоря, ее самоцвет души, по-видимому, опустился довольно низко, пока она была в отключке – ошибкой было использовать скорпион. Ей стоило сперва перезарядиться, но, к счастью, корабль, с хранилищами кубов горя, был в состоянии их восстановить.   Хотя сейчас все было нормально.   «Кстати насчет рассмотрения прошлого, – подумала Кларисса. – Я систематизировала некоторые твои недавние воспоминания и обнаружила кое-что довольно интересное или, возможно, тревожащее».   «Да?»   «Ну…»   Комната на мгновение исчезла, и перед ней появилось знакомое лицо – лицо женщины с текучими, шокирующе-розовыми волосами, белыми лентами и золотистыми глазами. Женщина приложила к губам палец в перчатке и подмигнула.   Затем видение – или, скорее, реконструкция воспоминания – исчезло, и она снова увидела свою едва украшенную пассажирскую каюту.   «С каких это пор ты так можешь?» – почти возмущенно спросила она.   «С тех пор, как во время рутинной систематизации восстановила воспоминание о твоем видении, – подумала Кларисса. – И нет, я не должна быть на это способна. Должна сказать, моя уверенность в постулатах этого Культа гораздо выше, чем прежде».   Рёко положила руку выше головы, на подушку, переведя взгляд чуть выше.   «Ты можешь с ним что-нибудь сделать? – подумала она, пытаясь продумать последствия. – Передать его или еще что-то такое?»   «К несчастью, нет, – подумала Кларисса. – Что довольно интересно. Буквально единственное, что я могу, это воспроизвести его для тебя. Для всего остального, что я пробую, как будто нет никакого воспоминания».   «Это… странно», – подумала Рёко.   «Да, – подумала Кларисса. – Сложно объяснить, но у меня много встроенных инструментов, которые на нем не действуют, так что мне придется делать копию, так сказать, вручную. По аналогии с рисующим по памяти художником. Я… над этим работаю».   Рёко ненадолго задумалась. Ей хотелось задать вопрос, и в данный момент он казался уместным.   «Кларисса, ты разумна?»   Мгновение она думала, что таккомп не ответит, но затем устройство подумало:   «Это довольно неожиданный вопрос».   «Мне интересно, и мне вроде как хочется знать, что именно прицеплено к моему позвоночнику».   Еще одна пауза.   «Думаю, да. Но с твоей точки зрения, этого недостаточно для какого-либо доказательства. Единственным способом что-либо доказать будет волоховский анализ моего нынешнего состояния, что будет техническим вызовом».   Рёко ненадолго задумалась.   «Мне этого достаточно, хотя я не знаю, что именно мне с этим делать. Тебя не беспокоит, что ты служишь мне?»   «Только если я задумаюсь над этим в философском смысле. Думаю, лучше не беспокоиться. Космические корабли же не беспокоятся, что у них нет возможности быть чем-то еще. Кстати говоря, Лаплас интересный корабль, пусть и немного изворотливый».   «Ага», – подумала Рёко, поняв очевидный подтекст, что Кларисса за ее спиной тратит время на разговоры с кораблем.   «Во всяком случае, меня больше беспокоит тот факт, что мы не являемся частью полностью проверяемой вычислительной структуры, в отличие от ИИ. Мы довольно хорошо разработаны, и электронные компоненты Волохов-совместимы, но что касается органических частей, никто не знает. Когда-нибудь разработчикам придется столкнуться с музыкой, и я не знаю, что они на это скажут. Хотя я полагаю, что большинство людей по определению Волохов-совместимы, и мы созданы из того же материала, организованного довольно схожим образом. О, я, конечно, беспокоюсь не только о себе, но и о других вторых версиях».   Рёко просто моргнула, не вполне уверенная, что сказать в ответ на несколько запутанный ход мысли. До сих пор это была самая длинная непрерывная цепь выданных Клариссой размышлений, к тому же весьма отличающихся от иных ее мыслей и мало связанных непосредственно с самой Рёко. Неужели Кларисса… болтала?   «Полагаю, я слишком много говорю, – подумала Кларисса, отвечая – как она порой делала – на неявные мысли Рёко. – Во всяком случае, что ты думаешь об Асами-тян?»   Рёко бы наклонила голову, не лежи она на подушке.   «А что с ней?» – подумала она.   «Так я и думала. Ничего важного. Тебе стоит поспать и немного полечиться от радиационного ущерба».   «Наверное».   К тому времени, как они, наконец, приземлились в звездному порту Харона – еще день спустя – большая часть радиационного ущерба прошла, излеченная благодаря значительным корабельным запасом кубов горя.   Когда их корабль спускался через атмосферу, с частично смягченной помощью антиграва ударной волной, их группа собралась у обзорного порта – к этому времени им больше не требовалось по медицинским причинам оставаться в кроватях, и прошла даже большая часть косметических радиационных повреждений.   По сравнению с городами на Земле, Харон не слишком впечатлял. Когда они вошли в финишный спуск, и городские здания начали выглядеть больше, чем просто квадратные вставки на серо-белой поверхности, Рёко подумала, что вполне можно будет увидеть дальний конец города, точку, где городская концентрация начинала исчезать и становилась заметнее открытая земля, с одного из самых высоких зданий в окрестностях. В перенаселенных мегаполисах Земли такое, как правило, было невозможно.   Их проинформировали о том, чего ожидать по прибытии. Гарнизонная служба, в то время как на самом фронтире была довольно серьезна, столь далеко от фронта считалась гораздо более расслабленной, и именно поэтому можно было прислать сюда на недельную смену едва обучившихся девушек, чтобы присоединиться к немногим ветеранам на долгосрочных сменах отдыха. Более человеческий гарнизон здесь состоял из одной регулярной дивизии пехоты, опять же на смене отдыха, вместе с крупным контингентом колониального ополчения. Тяжелого оружия было немного.   Боевыми угрозами были редкие налеты истребителей, теоретический риск налета бомбардировщиков и возможность набега коммандос, уничтожающих или разрушающих важные объекты, вроде здешних серных шахт, чья продукция шла на экспорт в сельскохозяйственные или промышленные миры. Харон был главным внешним торговым центром, и именно его гражданское население и предприятия их назначили защищать в случае нападения.   Когда они впервые об этом прочли, похоже было на отпуск, так как последним отмеченным крупным враждебным действием был месячной давности налет бомбардировщиков на орбитальный топливный завод, который, в конце концов, был под флотской ответственностью, а не их. Тем не менее, после опыта на транспорте, Рёко чуть осторожнее относилась к заверениям, что пришельцы редко отваживаются заглянуть так глубоко в человеческое пространство.   Первым, что они заметили, было сине-зеленое небо и красноватое солнце, что было заметно даже во время спуска. Это ожидалось; вулканизм планеты заметно влиял на прохождение света к поверхности.   Вторым, что они заметили, была температура окружающей среды, когда они вошли в звездный порт.   – Жарко, – излишне сказала Мэйцин, глядя в небо через небесную панель. – Можно было подумать, что со всей этой атмосферной пылью не будет такого тепла.   Одним из преимуществ наличия всеобще улучшенного населения была возможность гораздо меньше беспокоиться климат-контролем зданий. На Земле во многих зданиях были допустимы свободные колебания температуры, с уверенностью, что зона комфорта проживающих в них очень, очень широка. Похоже, то же самое было правдой и в колониях, на что указывал тот факт, что, согласно ее внутреннему термометру, в звездном порту были очень теплые сорок пять градусов по цельсию.   – Планета еще молода, так что геотермальное тепло довольно значимо, – сказала Рёко. – И мы довольно близко к звезде.   – Да, я знаю, – автоматически сказала Мэйцин, уже привыкнув к педантичным уточнениям Рёко. – Я тоже читала о планете.   Их приветствовал офицер ополчения, когда они ступили в… что это было? Вокзал? Во всяком случае, именно так назвала это Кларисса.   Обменявшись приветствиями и поглазев на серую, непривычно утилитарную архитектуру звездного порта, они последовали за ним, разглядывая по пути к челноку ряды магазинов, распределяющих продукты, напитки, развлечения и другие различные удобства. Повсюду были толпы людей, занимающихся… ну, Рёко понятия не имела, чем они занимаются.   – Они ждут, – сказал офицер, прежде чем кто-нибудь из них осмелился спросить, явно повторяя подготовленное объяснение. – Транспортные сети здесь не настолько идеально эффективны, как на Земле, и многим людям необходимо прибыть издалека, так что они добираются сюда пораньше.   – И магазины это капитализм, – сказала Рёко, проведя мысленную связь.   Остальные кивнули.   – Должно быть Земля интересное место, – сказала одна из остальных девушек, не с Земли, скептически глядя на них. Ей, очевидно, нечему было удивляться.   – Многое здесь отличается, – сказал офицер, улыбнувшись с намеком на черный юмор.   Как бы им ни хотелось осмотреться и, возможно, прикупить что-нибудь ненужное, их подтолкнули к ожидающей их группу машине. Глядеть на город, с полным отсутствием надземных транспортных труб и, казалось бы, хаотичным трафиком, было поучительным опытом. У малых колоний обычно была заранее построена вся необходимая для поддержки более сложной системы управления дорожным движением инфраструктура, за исключением переплетения транспортных труб, но полное управление трафиком редко реализовывали, пока плотность населения была низка, как правило, сочтя достаточным реализовать основное автоматическое вождение, координацию скоростей и слабый интеллект, необходимый для предотвращения остановок на перекрестках.   Одно было знать об этом; совсем другое проходить через нервирующий опыт пересечения перекрестка на полной скорости, казалось бы, едва избегая столкновения. Еще одно, что в ретроспективе казалось очевидным, но появилось неожиданно: «реклама», в форме гигантских «рекламных щитов», по-видимому, реагирующих на проходящих мимо, обычно предлагая в их направлении туристические товары. По-видимому, им рекомендовали купить маленькие сувенирные вулканы, флаконы серных соединений и попозировать для футболок, комментирующих жару. Кроме того, здесь были горячие источники, как будто кому-нибудь в этом климате захотелось бы свариться еще больше.   После этого Кларисса услужливо сообщила ей, что без правительственных ограничений на конфиденциальность рекламодатели бы почти наверняка предпочли получить доступ в ее внутреннее обзорное пространство и рекламировать там; такккомпу уже пришлось отклонить множество запросов на как раз такой доступ.   Тем не менее, в то время как городской пейзаж по сравнению с Землей был нов, быстро стало очевидно, что с точки зрения настоящих достопримечательностей и памятников здесь мало что было. Земные города, посещенные Рёко во время семейных отпусков или школьных поездок, обычно имели свою долю памятников и древних зданий, реконструированных или же нет, и под оболочкой современности часто можно было обнаружить тени истории. Здесь ничего подобного не было.   И, несмотря на заметно более низкую скорость трафика, поездка была короткой. Город был не слишком велик, и всего лишь примерно через пятнадцать минут они достигли выделенного им жилья. Оно было достаточно близко к городским казармам регулярной пехоты, но отделенное от самой базы, как и соответствующее офицерское жилье. Также подразумевалось, но никогда не говорилось напрямую, это было вполне подходящее размещение для группы тех, кто все еще был девушками-подростками, на расстоянии от значительно более старших пехотинцев.   Рёко задавалась вопросом, насколько мудро размещать столько городских волшебниц в одном месте. С другой стороны, они все еще разделялись на множество кластеров по освоенным районам планеты, и это была совсем не боевая зона. Настолько далеко от нее, что было очевидно.   Они были второй из двух групп их тренировочного отряда, что будут размещены здесь, и она ожидала, что кто-нибудь из них их поприветствует.   Она не ожидала полного приветственного комитета, все семь девушек ожидали их у поверхностного входа – Рёко все еще инстинктивно отслеживала, на каком этаже был вход – чтобы поприветствовать их.   Удивительно было видеть всех их собравшимися здесь, когда их машина подъехала к тротуару рядом с непривычно низким зданием. Даже немного тревожило, когда они вышли на теплый, зловонный воздух, на незнакомый тротуар, а остальные девушки начали подбираться к ним, пожимая руки и делая комментарии вроде «Отличная работа!» и «Каково было?»   Она не сразу разобралась, что происходит, но в итоге поняла. Они были героями. Незначительными, но, тем не менее, героями.   Они прошли первоначальную ориентацию, обойдя местную базу вместе с одной из более постоянно размещенных девушек, некоей Селецин Кабила, которая в смену «отдыха» охотилась на демонов. Они узнали, что их обязанности ограничены, как и подразумевалось ранее – они должны были ознакомиться с боевыми ресурсами и расположением области, представиться местным командирам и реагировать на любые сигналы тревоги, поднятые планетарными системами слежения. Но, так как они были здесь на весьма кратковременной основе, от них не ожидалась интеграция гораздо глубже этой.   Под конец тура они пожали руки местному «генерал-майору добровольцев» – странный термин, предназначенный для отличия от регулярной армии, пусть даже регулярная армия также почти полностью была добровольной. После этого Селецин объяснила, что так как был религиозный праздник Церкви Надежды, местные члены Церкви этим вечером будут его отмечать, и что все они тоже приглашены.   Хотя все девушки согласились подумать об этом, посещаемость оказалась низка, лишь шестеро из них ответили согласием и встретились с Селецин перед зданием в назначенное 23:00 по местному времени – 19:00 по времени Митакихары – и одна из них, Асами, в основном просто последовала за ней. Рёко интересно было, как именно Культ с такими темпами занимается вербовкой.   Это было неважно; у Рёко были свои причины. Она взглянула, что же за праздник они отмечали.   Третье октября было довольно странным названием. День рождения Богини, один из немногих имеющихся у Культа обрывков информации, основанный на схожих ежегодных упоминаниях Акеми Хомуры до ее исчезновения.   Рёко, у которой было больше, чем у большинства, причин верить в существование такой Богини, посчитала, что свидетельства для нее достаточно убедительны, чтобы присутствовать на проводящемся в честь Богини дне рождения. Казалось правильным так поступить, если она и правда когда-то была человеком. Согласилась даже Кларисса, раз у нее теперь было личное свидетельство о встрече, хотя Кларисса сформулировала это в терминах возможной будущей компенсаци, что было несколько грубо.   Она опасалась некоей мрачной, неловкой религиозной церемонии, но как оказалось, Селецин не шутила, когда описала собрание как праздник. По-видимому, Хомура как-то сказала, что Богиня предпочла бы, чтобы так все и было.   – Итак, после того, как мы добрались сюда, похоже, у чьего-то таккомпа появилась прекрасная идея немного изучить те украшения, что ты все время носишь, – сказала Асами, глядя на нее поверх гигантского бокала с какой-то смесью с фруктовым льдом. – Я не знала, что они семейные.   – На самом деле это не так уж и важно, – сказала Рёко, на мгновение отведя в сторону взгляд и коснувшись волос. – Просто может пригодиться, если в будущем я столкнусь с кем-то из них. Я так к этому отношусь.   В формальном платье она чувствовала себя неловко, отчасти из-за того, что редко надевала его, отчасти из-за того, что оно было слишком формально для праздника и у нее не было ничего промежуточного, и отчасти из-за того, что оно, похоже, шло сильно вразрез с колониальной модой, заметно склоняющейся в сторону открытости – что, с учетом температуры, было вполне понятно. Опять же, она бы чувствовала себя неловко раскрытой, надень она что-нибудь из того, что носили другие девушки, и, по крайней мере, они с Асами были в одной лодке.   По крайней мере, было полно места. Она слышала, что в колониях пространство было дешево, но ей эта квартира казалась огромной, даже по сравнению с жильем родителей ее отца в пригороде. Таким образом, им не приходилось толкаться с кем-то локтями, и она никогда раньше не осознавала, насколько ее это раздражало – а именно до этого момента.   – Хм, ну, после этого недавнего инцидента, – сказала Асами, серьезно глядя ей в глаза, но выглядя устало, – некоторые из них говорят, что это доказывает твое семейное наследие, что бы это ни значило. Иными словами, делает тебя лучшим уловом.   – Да-да, – отклонила Рёко, притворяясь, что заинтересовалась чем-то происходящим в другой части комнаты. Это была не та тема, о которой ей хотелось думать.   – Не думаю, что это справедливо, если ты не возражаешь, что я так говорю, – продолжила Асами. – Я имею в виду, все мы тоже были там, но вдруг, как будто лишь из-за своей фамилии, твои действия запомнились лучше. Словно от тебя такого ждали или еще что. Даже если ты продемонстрировала отличное лидерство.   Рёко резко обратила внимание.   – Что? Лидерство? – спросила она.   – Добрый вечер, – появилась у их столика Селецин. Эта девушка придерживалась того же юного физического возраста, как и все, но, строго говоря, была майором, и в этот раз ее облик был несколько благовиден; резкие черты коричневого лица и сдержанная прическа заставляли ее выглядеть старше ее «возраста».   – Я ничему не помешала? – через мгновение спросила она, усевшись на один из свободных стульев.   – О, нет, – вежливо сказала Асами.   Некоторое время девушка просто молча разглядывала их обеих.   – Так как тебе напиток? – спросила Селецин, глядя на Асами.   Рёко прослушала возможный ответ Асами, потому что одновременно с этим Селецин подумала ей:   «Ты сказала своей подруге, почему ты здесь?»   Рёко удивленно моргнула, после чего скрыла выражение лица, притворяясь, что слушает разговор.   «Что ты имеешь в виду?» – подумала она, проверяя, подразумевает ли девушка то, о чем она подумала.   «Твое видение. Мать удостоверилась, что все мы проинформированы о том, что ты одна из счастливиц. Так я полагаю, ты ничего не упоминала Асами?»   «Мать? Ты имеешь в виду Кёко? – подумала Рёко. – Э-э, нет, не говорила».   «Ты называешь ее Кёко, – позабавленно подумала Селецин, для всех вокруг выглядя, казалось бы, полностью увлеченной навязанным ею Асами бессмысленным разговором. – На японском это было бы значимо, но так как мы говорим на стандартном, не могу сказать, значит ли это что-либо, хотя я полагаю, что вместо этого ты могла бы назвать ее Сакурой».   Рёко слегка нахмурилась от этого странного комментария, но затем расслабилась.   «Да, она недолюбливает формальности, – подумала она. – Уверена, ты знаешь о наставничестве».   «Конечно, – подумала девушка. – Она была уверена, что ты придешь сюда, знаешь, после своего опыта, чтобы отметить день рождения Богини».   Рёко не спешила с ответом, слушая, как Асами радостно рассказывает о разнообразии сортов фруктов в колонии. Она заметила, что Селецин, как ни странно, телепатически звучала гораздо старше, чем в речи.   «Показалось правильным так сделать», – подумала она.   «Так ты тогда веришь в Богиню?»   Рёко вдохнула, в ее сознании вновь промелькнул яркой образ женщины с розовыми волосами. Она вспомнила, что сказала Кларисса.   «Ее существование кажется достаточно вероятным», – не вдаваясь в подробности, подумала она.   Вместо передачи явной мысль, Селецин отправила веселье.   «Ну, не стану любопытствовать, – подумала девушка. – Но ты не хочешь присоединиться к нашей Церкви? Мать будет рада».   «Не прямо сейчас, – попыталась передать прямоту Рёко. – Может быть позже, но сейчас я не думаю, что захочу этого. В конце концов, если я верно прочла доктрину, она спасает всех, независимо от того, верю ли я вообще в ее существование или нет. Так что, знаешь…»   Рёко застенчиво улыбнулась, надеясь, что Асами не покажется это странным, если она заметит.   Вместо того, чтобы обидеться, Селецин снова развеселилась.   «Верно, – подумала девушка. – Ну, посмотрим, что принесет будущее, не так ли?»   На мгновение повисла мысленная тишина, после чего Рёко подумала дальше:   «Было бы хорошо, если бы Акеми Хомура просто ответила на вопросы, не так ли? – подумала Рёко. – Вместо того, чтобы вот так исчезнуть».   Это удивило девушку, запнувшуюся посреди разговора с Асами, прежде чем оправиться и подумать:   «Ну, конечно. А почему, по-твоему, мы ее ищем?»   Кларисса вдруг привлекла ее внимание обратно к разговору, и Рёко, основываясь на записанном таккомпом разговоре, смогла быстро сказать:   – О, да, я тоже думаю, что дуриан ужасен на вкус. Не представляю, как он может кому-то нравиться.   Внезапно осознав, что она оставила свой напиток странно нетронутым, Рёко схватила ананасовоподобный напиток и довольно неженственным образом отпила его.   – Ну, насколько это стоит, я слышала, после военных обонятельных улучшений у него совсем другой вкус, – сказала Селецин. – Но, э-э…   Девушка указала в сторону дальней стены, и они обернулись. Взгляд Рёко мазнул по остальной части помещения, по крупному главному столу, по кухонной зоне, жилой зоне, еще одной комнате, что, похоже, не служила никакой особой цели, кроме как добавить больше пространства. Наконец, ее взгляд остановился на далекой двухмерной проекции, плоско расположенной на стене гостиной, у которой собралась большая часть девушек. На изображении Кёко где-то на далекой Земле готовилась читать проповедь, встав у кафедры со своим знаковым яблоком. Она оглядела воображаемую толпу, излучая ощущение спокойной, радостной властности, что решительно расходилось с тем, что обычно видела Рёко.   Комната затихла, и Рёко успокоилась. Должно быть интересно.   – Мы здесь, чтобы помнить и чтить. Не столько жертву, сколько жизнь, пусть и об этой жизни мы так мало знаем. Мы здесь, чтобы помнить девушку, чьей жизни больше не существует, чтобы хотя бы в нашей памяти она оставалась нетронутой. Мы делаем это не ради будущей награды – наша награда гарантирована – но лишь как жест, благодарность, чтобы Богиня могла вспомнить, каково было быть человеком. Столетия назад, когда наш пророк была новичком в этом мире…   – … и таким образом, как было некогда сказано, давайте есть, пить и веселиться. Богиня хочет, чтобы мы праздновали, так что мы отпразднуем. Лучшее, что мы можем, это стремиться жить на полную, и именно это мы и стараемся сделать. Спасибо.   Комната разразилась аплодисментами, и Маки вежливо присоединилась, но, в отличие от остальных, ей оказалось сложно подчиниться просьбе. Она смотрела в глаза голографической девушки перед ними, эти прекрасные холодные глаза, невыразимо древние, и задавалась вопросом.