К звездам

  Один из столпов экономики Человеческого Управления, мгновенная межзвездная связь, была одним из последних технологических «чудес», появившихся в послевоенный период, не достигнувшая полного развития до момента, когда были колонизированы три мира ядра, сформировав первую волну колонизации. Поскольку в развитии такой технологии сложно было быть уверенным, опираясь, в конце концов, на неизведанные области физики, Управление построило планы колонизации на предположении, что межзвездная связь будет опираться исключительно на данные, переносимые относительно медленными сверхсветовыми космическими кораблями. С реализацией системы реле ММС схемы колонизации были быстро переработаны, запланировано значительное расширение второй волны колонизации. Простая связь сделала возможными колониальные экономики, что стали гораздо теснее связанной одновалютной зоной, распростершейся на множество систем, и, что, возможно, важнее, гораздо более централизованное управление и культурное влияние.   К этому моменту времени, в самом начале второй волны колонизации, правительства и культуры миров ядра из первой волны уже развили значительную независимость от Земли, и это событие с неохотой было ожидаемо и терпимо Управлением. Пусть это развитие нельзя было с легкостью обратить, Управление удостоверилось, что его влияние на последующие колониальные миры будет значительно более прямым. В то время как колониальным мирам в некоторой степени предоставлялась независимость и самоуправление, Управление теперь оказалось способным принудить к некоторым правовым политикам – и, что важнее, к своей идеологии – гораздо эффективнее, чем ожидалось, и свободно пользовалось этой возможностью. Более того, Управление теперь могло гораздо эффективнее управлять экономикой Человеческого Управления в целом, удостоверившись, что оно может вечно скрываться за плечами капиталистических экономик колониальных миров, регулируя потоки капитала, как посчитает нужным. В этом оно могло обладать мощнейшей дубинкой огромных производственных мощностей Земли – но с ней нужно было обращаться с осторожностью: в то время как производственные мощности Земли вполне могли самостоятельно полностью удовлетворить все нужды колоний, что эффективно распространило бы Земную плановую экономику на все человеческое пространство, это был бы неэффективный результат. Следовательно, торговля Земля-колонии строго контролируется, и Земной избыток осторожно отводится в промышленное развитие в колониях.   Контроль и культурный обмен в основном ограничиваются тремя важными факторами. Во-первых, ограничительные политики на гражданское ВР-погружение предотвращают достижение межзвездными коммуникациями истинного взаимодействия лицом к лицу, необходимого для настоящей культурной синхронности. Во-вторых, система реле ММС, в то время как свободна от ограничений задержки передачи, страдает от постоянного ограничения ширины канала и маршрутизации, из-за высоких затрат на создание и поддержание даже одного реле ММС. У многих колониальных миров только одно, а у не спонсируемых Управлением колоний часто нет ни одного. Представители Управления и военные должностные лица, занимающие высокоприоритетные позиции, могут использовать текучую связь с низкой задержкой, но для остальных время ММС является ценным ресурсом. Установить канал с высокой пропускной способностью, требуемый для того, чтобы крупное колониальное правительство было лишь продолжением Земного Управления, будет чрезвычайно дорого. Наконец, Управление не заинтересовано в поощрении излишней однородности по тем же самым причинам, по которым пытается предотвратить появление на Земле полной монокультуры; считается, что потеря культурного разнообразия приведет к некоторым издержкам, и что широкое разнообразие культур обеспечивает большую цивилизационную устойчивость в случае катастрофических событий.   С прибытием головоногих и демонстрацией рабочего образца мгновенных межзвездных путешествий в лихорадочном темпе ведется исследование основ системы реле ММС, в надежде, что ММС содержит секреты парадоксального двигателя пришельцев.   — Статья Инфопедии, «ММС», раздел: «Влияние на колонизацию», режим: дискурсивный, средняя плотность, выдержка.   Нации, пережившие Объединительные войны по большей части нетронутыми, как правило основные нации Объединенного Фронта и МСЁ, унаследовали от войны значительную долю населения этнических иностранцев, отчасти из-за массового притока военных беженцев и их потомков, но также из-за естественных последствий глобальных военных и правительственных операций ОФ. Основные страны ОФ оказались действующими в качестве перевалочных пунктов военных подразделений почти изо всех возможных источников, отправляя военные подразделения во все отдаленные уголки мира, только чтобы вернуть их с багажом, полным спасенных борцов за свободу, поклонников и новонайденных любимых. Из-за остроты войны Исполнительный комитет ОФ, а позже СЧО, были мало склонны к местническим или националистическим настроениям своих стран, регулярно отклоняя дипломатические протесты в целях основания новых поселений для беженцев и давя на правительства в целях смягчения требований к гражданству.   В то время как многие их этих новых жителей после войны вернулись на свои родины, многие другие решили осесть, предпочитая не возвращаться, зачастую, в пустоши. Непосредственно после войны СЧО ОФ был чрезвычайно чувствителен к возможной фрагментации и использовал отсутствие в новом сверхгосударстве границ для поощрения миграции во всех направлениях. Люди переезжали в поисках работы, воссоединяясь с семьями в новых странах или просто в поисках лучшей жизни – и после войны ее обычно можно было найти в странах, что пережили войну, пострадав меньше всего.   Следовательно, этнические структуры многих национальных до войны государств трансформировались, некоторые ранее однородные регионы обнаружили в своем населении двадцатипроцентные меньшинства. В то время как время от времени вспыхивала этническая напряженность, наказание СЧО было суровым, и большая часть населения оказалась вымотана войной. За столетия, по мере продолжения глобальной интеграции, культурные различия исчезали, позволив культурам мира слиться в то, что позже злобно прозвали «монокультурой». В то время как утрата культурного разнообразия в итоге встревожила Управление, это оказало побочный эффект, запустивший интенсивную ассимиляцию меньшинств в принявшие их нации – что все равно становились неотличимы от их родины. Итоговый результат был любопытен: этнически разнообразные нации, что после столетий смешанных браков и культурной интеграции ничуть не выглядели неоднородными.   — «Демографическая ударная волна: глобальное смешение и наследие Объединительных войн», выдержка.   Эта бурильная установка не побьет меня, разве что я умру прямо здесь, с молотом в руках.   — Джон Генри   «Томоэ Мами желает сообщить вам, что она запустила симуляцию и будет готова к вам, когда вы решите присоединиться».   Кёко кивнула по привычке, от которой она до сих пор не могла избавиться, несмотря на то, что больше десятилетия провела с одной из этих хитрых штук у нее в голове – ну, на позвоночнике, но неважно.   Положив на соседний стол старомодный планшет, она с наслаждением потянулась, по крайней мере настолько, насколько ей позволял крошечный альков, где стояла ее кровать. В этом маленьком теле было проще, чем в одной из ее более взрослых форм, но все равно было тесновато. Ребенком она ненавидела спать в алькове, пока они не смогли переехать в дом рядом с церковью, и им не нужно было жить в самой церкви. Как раз перед тем, как проповеди ее отца начали отклоняться от доктрины.   В ретроспективе она не уверена была, почему же она восстановила эту комнатку. Конечно, это была форма аскетизма, но не отвергала ли она неявно проповедуемые отцом доктрины?   Конечно нет. Ее отец во многом опередил свое время. Но Центральная Церковь отказалась слушать, и из-за них не стали слушать люди. Это была… хорошая метафора нынешней религии.   Ну, религии кроме ее Церкви.   Она подозревала, что это была своего рода ностальгия. Несмотря на плохие воспоминания об этой комнате, общие воспоминания о том периоде ее детства были достаточно ярки, заметно ярче голодных времен или времен после этого.   Порой ей снилась ее сестра. После этого она задавалась вопросом: Зная то, что она знала сейчас, какую бы судьбу она предпочла для Момо-тян? Долгую и счастливую жизнь, смерть от старости, в то время как ее вечно молодая онээ-тян приглядывает за ней? Или, быть может, Кёко предпочла бы, чтобы ее сестра тоже заключила контракт, чтобы они и поныне могли бы быть вместе.   И посмертие: Каково оно? Каково бы было снова встретиться с ней? Снова встретиться с Саякой? Снова встретиться… со своим отцом?   Она покачала головой, возможно раздраженно. Сейчас, в старости, она обнаружила, что все чаще и чаще размышляет о подобном, с ностальгией вспоминает о давнем прошлом, все чаще смотрит в небо и все реже на землю. Возможно, еще и поэтому она решила спать в этом маленьком алькове. Он напоминал ей, какой она была в молодости.   Плюс, насколько оно стоило, теснота предоставляла интересное разнообразие для…   Она нахмурилась, эскимо во рту вдруг показалось кислым. Ей не хотелось, чтобы ее мысли пошли в этом направлении.   Она просматривала запись своего недавнего выступления, на своем устаревшем голографическом планшете, аннотированную и рецензированную. Неплохо получилось, но что-то в языке ее тела было не тем.   Невероятно. Это был день рождения Богини, и она все равно могла думать лишь о своих сожалениях. Момо-тян, ее семья, Саяка, Юма, Мами, Хомура… много кого, но также и Маки.   Будь проклята эта пробравшаяся в ее голову девчонка! В какой-то степени она гордилась тем, что не была как Мами, не позволяла себе тяготиться всевозможной ерундой, но одна бурная ссора, и вдруг вот она, страдает, совсем как Мами. И это не потому, что это первый ее плохой разрыв. Она и правда стареет.   Ну, по крайней мере, ясно было, что она никогда не станет Юмой или Хомурой, с их умением полностью хладнокровно взвесить человеческие жизни и счастье и обосновать свой метод ужасных действий, оправдывая это смутными жестами в сторону посмертия или большего блага. В каком-то смысле, она гордилась тем, что не была такой же, несмотря на неявную похвалу их действий инкубаторами, убеждающими ее больше походить на них. Да ладно!   И то, что Юма пошла по этому пути, было, по крайней мере отчасти, ее виной. Если бы она была…   «Ладно, серьезно, хватит уже этого, – подумала Кёко. – Достаточно».   Она приняла приглашение Мами, легла на кровать и закрыла глаза, ожидая, пока мир погаснет.   – Ну, потребовалась целая вечность, – пожаловалась Юма, когда Кёко открыла виртуальные глаза. Маленькая девочка у ее ног уставилась на нее с притворно-гневным выражением. – Чем ты вообще занималась? – продолжила девочка. – Я думала, ты порвала со своей девушкой! Или ты так быстро нашла новую?   Кёко мысленно простонала, надеясь, что это не станет заметно. Она пыталась не думать об этом.   – Во-первых, у меня были дела Церкви, – солгала Кёко, со своим ростом свысока глядя на Юму. – Во-вторых, я не ценю, когда правительство – что подразумевает тебя – лезет в мои дела. И в-третьих, учитывая, сколько ты об этом говоришь, может быть тебе стоит как-нибудь попробовать. Расслабляет.   На лице Юмы появилась насмешка.   – Снова предлагаешь своей имото непристойности, нээ-тян?   Кёко проигнорировала ее, нагнувшись и взяв девочку на руки. Требовалась определенная ловкость, так как их видимая разница в возрасте не была настолько большой, но для волшебниц подобное было просто неважно. Не упоминая о том, что она могла просто откорректировать виртуальность, если бы ей и правда потребовалось.   Некоторое время она кружила Юму на руках, глупо улыбаясь, когда вокруг них вращалась виртуальная квартира. Украшена она была по-спартански – простые белые стены, одинокий стеклянный столик и небольшой черный диван. Вдобавок к этой мрачной гостиной была кухня с одним лишь коробчатым синтезатором, сливающаяся со столовой с одиноким удивительно большим столом, почти полностью неиспользуемым.   В этой комнате лишь две вещи привлекали взгляд. Одной были выходящие на балкон стеклянные двери и вид за ними, обзор Митакихары с высоты птичьего полета внизу и небеса вверху. Учитывая, что периодом в этой симуляции была современность – или, скорее, будущее – подразумевалось, что квартира почти невероятно высока, достаточно, чтобы смотреть на город сверху.   Другой была постоянно меняющаяся голографическая поверхность стены напротив дивана, единственное, что в комнате можно было назвать кричащим. Стену заполняло широкое разнообразие миниатюрных экранов, сдвигающихся туда и сюда, влево и вправо, в фокус и из фокуса. Каждый экран заполнял, казалось бы, случайный отрывок настоящего текста или какая-нибудь диаграмма или рисунок. Кёко по опыту знала, что хозяйка этой квартиры часто сидела и нервирующий промежуток времени смотрела на случайные экраны или просто зачастую использовала их как некое интерактивное рабочее пространство, экраны объединялись и подчинялись ее мыслям.   Просто еще одна из тех причуд, которые Хомура так и не соизволила объяснить.   В последующие годы Хомура потратила немало времени, практикуясь и совершенствуясь в цифровом искусстве, часто показывая остальным некоторые свои рисунки. Некоторые изображения были трогательными, почти душевными рисунками Хомуры в очках и с косичками из далекого прошлого, или журнального столика Мами, заставленного тарелками с тортиками. Хотя нельзя было по-настоящему сказать, что у нее был талант, из огромного числа попыток она вынесла некоторую отточенную компетентность.   Но были и другие рисунки. Бессвязные и случайные, они были столь же прекрасны, сколь и тревожны. Хомура не объясняла, даже после прямых вопросов, предпочитая лишь слушать их комментарии. Пустошь из сахара, конфет и больничных символов; всадник – всадница – в красном c гигантской пылающей свечой вместо головы; шутовское уродство, парящее в небе вниз головой, с шестернями под платьем; непроницаемо-черная гора, возвышающаяся над опустошенным, затопленным пейзажем. Иронично, именно в этих картинах Хомура приближалась к грани истинной художественной новизны: от некоторых из них Кёко было чрезвычайно сложно отвести взгляд, они, казалось бы, втягивали ее, напоминая о чем-то атавистическом.   Однако как бы странно они ни завораживали, Кёко никогда и близко не сомневалась во внутреннем здравомыслии Хомуры, в отличие от Мами.   Хотя даже сейчас Кёко инстинктивно чувствовала, как будто между рисунками и Богиней была какая-то связь. Кёко не говорила об этом Церкви, никогда. Она не могла осмыслить, как это вписывается в схему вещей – нет, если точнее, она отказывалась верить в пришедшие ей концепции.   Когда-то, через несколько лет после основания Церкви, она получила доступ к хранилищам Черного сердца, куда попали личные файлы Хомуры, скрытые от любопытных глаз Управления или нижних уровней МСЁ. Но сколько бы она ни старалась, она не смогла найти ни единого следа когда-то виденных рисунков или, как бы она ни надеялась, никаких рисунков, относящихся к Богине. Иными словами, ничего полезного Церкви. Подозревая махинации, она поручила нескольким своим агентам проникнуть в Черное сердце и поискать еще, но и они пришли ни с чем. Это тревожило и было одной из причин, по которой она отказывалась верить в смерть Хомуры, хотя и не могла об этом говорить.   Все это впечатляюще детально промелькнуло у нее в голове, пока она игриво кружила Юму: оборот, другой, третий.   – Ну правда, сколько вам обеим вообще лет? – появилась в дверях столовой Мами. – И разве нельзя, чтобы мы хоть раз отметили эти события без грязных шуточек?   Кёко поставила Юму обратно на пол.   – Не будь такой занозой, Мами, – сказала Кёко. – С Юмой весело играть.   – Мне четыреста пятьдесят восемь! – восторженным детским тоном с оттенком насмешки сообщила свой возраст Юма.   – Хм, ну, во всяком случае, раз уж ты теперь здесь, мы можем сесть за стол, – проигнорировала их слова Мами.   Она стояла в дверях, когда двое других прошли мимо, но на мгновение остановила Кёко, потянув ее за рукав.   «Я приглядываю за Кисидой-сан, – передала она сообщение по частному каналу. – Пока что она хорошо справляется».   «Мы расстались, Мами», – не сбившись с шага, передала Кёко, не выказав никаких видимых признаков разговора.   «Ну почему ты всегда такая? – ответила Мами, глядя девушке в спину. – Неужели и правда так плохо осесть с кем-то? Я полагаю, тебе бы это помогло».   «С твоей стороны это интересное замечание, – возразила Кёко, садясь за стол. – Поскольку не похоже, чтобы у тебя кто-нибудь был».   Мами вздрогнула, отступив. Она ненадолго напряглась, формулируя ответ.   «Это по-другому, и ты это знаешь», – наконец, запротестовала Мами, последовав за ними. Хотя, на ее взгляд, получилось довольно неубедительно.   Тем не менее, когда они сели, Кёко удивила ее ответом:   «Прости, Мами. Я не это имела в виду. Забудь, что я сказала».   Мами удивленно моргнула. Кёко редко демонстрировала раскаяние, когда критиковала других, тем не менее, здесь она извинилась. Если подумать, ее отсутствие отношений было легкой мишенью, тем не менее, Кёко и Юма никогда над этим не подшучивали. Было ли это некоей странной формой уважения? И почему же замечание Кёко заставило ее запнуться?   «Не волнуйся об этом, – ответила Мами. – Я не обижена».   Будь это настоящая встреча, когда все трое были в самом деле физически близки, Мами продемонстрировала бы куда больше удовольствия и откровенной гордости, когда они пробовали ее блюда и жадно их поглощали. Здесь же была виртуальность, еда была не настоящей, и Мами даже не притворялась, что что-то готовит – даже для них было бы весьма экстравагантно запускать полнодетальную симуляцию молекулярного уровня лишь для чего-то подобного, но при меньшей детализации не было заметной разницы между превосходной-в-реальности готовкой Мами и – достаточно хорошей – проверенной Мами симулируемой едой. Они могли бы искусственно стимулировать центры удовольствия, чтобы улучшить восприятие еды, но никто из них этого не хотел, не упоминая о том, что это было бы близко к нарушению ограничений Управления на параметры симуляции, даже для военнослужащих.   Так что они сидели за огромным обеденным столом Хомуры, специально предназначенным для подобных собраний, и «ели». Оба конца длинного стола были пусты, один для загадочной Богини Хомуры – а теперь и Кёко – другой для подруги, чье отсутствие печалило их всех.   – Мы уже много лет не собирались так по-настоящему, – пожаловалась Юма, перемешивая среди риса кусочки курицы. – Хочется, чтобы эта война стала легче, чтобы ты могла больше бывать дома, Мами-нээ-сан.   – Ну, если бы ты просто хоть раз в жизни покинула Землю, мы могли бы устроить что-нибудь подобное на Жукове или где тебе захочется, – отметила Мами, указав своими палочками на Юму. – Ну правда, это ребячество.   – Ты же знаешь, почему я так не делаю, – надулась Юма. – Не используй эту форму, чтобы посмеяться надо мной.   – Я все равно скажу, что ты беспокоишься о том, что произойдет, если ты отойдешь от своих машин, – сказала Кёко, искусно произнося слова в промежутках между глотками супа мисо. – Неужели настолько плохо будет терпеть крошечные задержки маршрутизации? Уверена, ВИ проживет и без тебя.   – Э-э-э-э, снова этот разговор, – сказала Юма, с откровенным раздражением растянув «э-э».   Она изобразила, как тянется к какой-то рыбе дальше по столу, будучи явно слишком маленькой, чтобы до нее дотянуться. Мами взяла тарелку и передала ей.   – Я до сих пор помню, как ВИ была просто новой малышкой, – с намеренно задумчивым видом сказала Кёко, – а затем она стала портиться, оставаясь все время рядом с тобой.   – О, да ладно, – сказала Юма. – Она прекрасно отлаженный ИИ, и ты это знаешь.   Она задумчиво прожевала рыбу, когда надолго повисла тишина.   – Давайте поговорим о делах, – наконец, сказала она. – Знаю, сейчас не лучшее время, но…   Она огляделась, ожидая согласия.   – Наверное, – сказала Мами, – хотя я надеялась этого избежать. В конце концов, это социальная встреча.   Кёко пожала плечами.   – Не думаю, что у нас будут лучшие темы для разговора, если только у тебя нет ничего о Хомуре, – сказала Кёко.   По-видимому, у Мами не было, так как она не ответила.   Юма для эффекта кашлянула. Странно было слышать это от кого-то столь маленького.   – Итак, насчет вашей многообещающей протеже, – начала Юма. – Я пошла напролом и попросила кое-кого поговорить с ее одноклассницей, Симоной Дель Маго, под видом исправления правительственных записей. Она не смогла назвать причину, по которой в двух ее школах были записаны неправильные родители, за исключением того, что в случаях, когда записи были неправильны, некорректно вписанные люди были друзьями ее родителей. Вообще-то мы уже это знали, так что это проверено, и в любом случае, телепат не сочла, что она лжет. Генетические тесты подтверждают отцовство.   – Значит, ничего? – вынужденно кратко спросила Кёко из-за того, что она активно набивала рот охлажденной лапшой.   – Почти ничего, – ответила Юма. – Но телепат так не думает. Она сказала, что по ощущениям, девушка как будто училась сопротивляться телепатии. Это…   Кёко подавилась лапшой, довольно некрасиво разбрызгав кусочки перед собой, прежде чем эта еда автоматически удалилась, убрав брызги, тарелку с охлажденной лапшой и все, что было в иллюзорном горле Кёко. Через мгновение тарелка вновь появилась перед ней, со свежей лапшой.   – Серьезно? – спросила она, вытирая салфеткой рот, пусть даже там на самом деле нечего было вытирать. – Насколько это надежно?   – Не особо, – сказала Юма, слегка улыбнувшись поведению Кёко. – Для не-волшебниц неслыханно полное телепатическое сопротивление. Хорошее обучение может привить ментальную дисциплину, необходимую для избежания утечек информации при допросе, но телепат все равно будет знать, когда ты лжешь или скрываешь информацию. В прошлом мы редко беспокоились этим – никто не может круглосуточно быть начеку, так что телепату всегда удавалось получить информацию, если просто достаточно подождать рядом. Мой агент не смогла обнаружить, скрывает ли она что-нибудь, и на этом бы обычно все закончилось, но она утверждает, что не может избавиться от ощущения, что ее каким-то образом ввели в заблуждение. Я не знаю, стоит ли ей верить.   – Так что именно это подразумевает? – спросила Мами, больше не беспокоясь бесполезной едой.   – Понятия не имею, – признала Юма. – Пока что я сказала агенту следовать за ней, и мы продолжаем копаться в ее семейном фоне, но нет ничего примечательного. Порой телепаты ошибаются. Такое редко, но бывает.   – Здесь накладывается все больше и больше совпадений, – помрачнев, сказала Мами. – К примеру, это недавнее нападение на конвой, где была Сидзуки-сан.   Она приостановилась взглянуть, знают ли они, о чем она говорит. Кёко мгновенно кивнула, но Юме пришлось замереть и уставиться на мгновение в пространство, прежде чем, наконец, указать, что она поняла.   – Послебоевой анализ указывает, что они явно считали, что нападают на что-то необычайно важное, – сказала Мами. – Те истребители оказались далеко за пределами их обычного рабочего диапазона – им нужно было сделать множество прыжков, чтобы добраться туда, и обычно они так не делают, потому что сканеры в глубине нашего пространства достаточно хороши, чтобы они чаще расплачивались за это, чем наоборот, учитывая, что после каждого прыжка они временно отключаются. С точки зрения оружия и защиты, для этого путешествия они от всего избавились, что упростило их уничтожение. Затраты и выгоды здесь не имеют никакого смысла, если только транспорт не перевозил что-то очень важное.   – Транспорт с восемью волшебницами на борту может этого стоить, – указала Юма. – Сколько их было, семь истребителей? Думаю, все мы стоим побольше истребителя.   – Только если они знали о них, – сказала Мами. – Маршруты наших конвоев намеренно разработаны так, чтобы подобные рейды в среднем были весьма неэффективны. Среди прочего, навигационные спецификации маршрутов не выкладываются до самого последнего момента, так что даже если им в руки как-то попали наши транспортные данные, у них должна была быть информация только для очень короткого временного окна. В таком случае, почему бы не напасть более чем на один транспорт? Почему только один?   – Может быть, они испробовали что-то новое, – предположила Кёко.   – Может быть, – сказала Мами. – Но военным ИИ это ничуть не нравится. Для военных кораблей в секторе уже поднят уровень тревоги. И еще одно…   Она сдвинулась на стуле, отодвинув еду немного в сторону.   – Радиационная атака последнего истребителя была тактически бессмысленна, – сказала она. – Конечно, неприятно для всех под нее попавших, но пилот и его ИИ не могли ожидать, что это и в самом деле кого-то убьет. Не с относительно целым кораблем и всеми из них живыми и не пострадавшими. Будь у кого-то из них достаточная подготовка, ему даже этого не удалось бы добиться. Истребителю стоило сократить потери и бежать. К чему этот самоубийственный удар? Кальмары обожают их, но лишь когда в них есть смысл. Но не так, даже если у него не лучшие были шансы покинуть человеческое пространство. Затраты и выгоды балансируются только если он полагал, что есть отдаленный шанс устранить что-то вроде линкора. Восемь волшебниц, транспорт, несколько пассажиров и груз не равны линкору.   Повисла тишина, пока все они размышляли об этом, и Мами осознала, что она, возможно, говорила слишком серьезно.   – Не то чтобы я предполагала связь между этим и нападением демонов, – сказала Мами. – Это было бы слишком уж притянуто за уши.   – Мы знаем, – встретилась с ней взглядом Кёко. – Хотя ты права. Из-за этой девушки больше беспокойства, чем я ожидала.   – К тому же я не думаю, что мы увидели конец, – сказала Мами. – Не с таким желанием, как у нее.   Остальные кивнули, не потрудившись спросить, что это было за желание. Их секретность, как всегда, весьма уважали.   – Полагаю, я могу также добавить, что мы еще глубже изучили директора Валентин, – сказала Юма, вращая в руке напиток. – Но мне не о чем сообщить. Все проверено. Даже телепатическое наблюдение до сих пор вернулось ни с чем.   Она остановилась и, когда никто ничего не сказал, продолжила:   – Я еще немного подумала о логистике этого, и в то время как, конечно, есть возможность, что перенасыщенные кубы горя могли создать в жилой зоне, при этом был бы велик риск случайной утечки. Гораздо проще сделать что-то подобное в специализированном предприятии вроде «Прометея» или, вообще-то, «Зевса». Исследовательский институт «Зевс» никак не связан с Джоан Валентин, но с магической стороны они занимаются гораздо большим. Зачарования, развитие сил, квантование магии и тому подобное. Помимо Валентин, они были бы более логичными подозреваемыми, и через них проходит гораздо больше кубов горя. Конечно, произошло все это в Митакихаре, где существуют буквально десятки мест, где это можно было бы сделать, по крайней мере, разумно, и это могла бы быть любая волшебница в своем доме, знай она, как, и не беспокоясь о том, чтобы облажаться и выпустить повсюду демонов.   – Меня немного беспокоит, что я буквально между двумя этими местами, и при этом я до сих пор толком не знаю, чем они занимаются, – с задумчивым видом сказала Кёко.   – Тебе стоило обращать больше внимания, – упрекнула Юма.   – Откровенно говоря, я никогда не думала, что меня это как-то коснется, – сказала Мами. – Пока продолжают появляться технологии, мне еще много о чем нужно побеспокоиться.   Вместо того, чтобы продолжить спекуляции, они надолго умолкли, что закончилось лишь когда Кёко вернулась к еде, ткнув своими палочками в какую-то темпуру.   – Так сколько ты можешь рассказать нам о ходе войны, Мами? – небрежно спросила она. – Я не слежу за этим столько, сколько следовало бы.   Мами втянула воздух, хотя своевременное вмешательство Махины не дало этому действию проявиться в виртуальности.   – Если честно, прямо сейчас не так уж много, – сказала Мами, рефлекторно отпив чай. – Стратегически ситуация такая же, как и всегда, но у Евфратского вторжения, как ты знаешь, серьезный потенциал к ухудшению. И в последнее время он начал казаться куда вероятнее.   – Так что все плохо, да? – спросила Кёко, с непроницаемым лицом наблюдая за ней. – Ты не разбрасываешься жаргоном, если не нервничаешь.   – Я не нервничаю, – сказала Мами.   Она нервничала. Стабилизатор червоточины все еще был секретом высокого класса, о котором ей не хотелось говорить, пока не придется. В последнее время все шло не слишком хорошо. Битва за систему с мирами-близнецами была все тем же что и всегда истощением и, как ожидалось, флоту просто не хватит ресурсов, чтобы захватить луну, не ослабив в каком-то другом месте защиту до критического уровня – даже сразу же после неудачного рейда, когда защита все еще была относительно слаба. Важность этой головоломки нельзя было недооценивать. Она должна была решить ее – но пока что не смогла.   – Ты нервничаешь, – настояла Кёко. – Что-то не так, верно?   Они взглянули друг другу в глаза, и хотя лицо Кёко было вполне серьезно, Мами показалось, что она чувствует что-то еще. Возможно, обман. Операционная безопасность деятельности флота в секторе Евфрат была как никогда крепка, но она не могла с легкостью отбросить информационную контрабанду Культа Кёко. Они казались способными на что-то такое. И в то время как единственным в Управлении, кто должен был знать все в деталях, был Военное дело, Юма была ужасно хороша в получении информации, которую она не должна была иметь.   Тем не менее, Мами не могла просто сказать вслух правду. В самом деле, она обязана была не делать этого.   – Хм, – задумчиво прервала Юма. – Знаешь, я, наверное, за торт. Если мы продолжим в том же духе, у нас выйдет время. У Мами расписание.   «Спасибо!» – подумала про себя Мами, решив не беспокоиться о том, что именно могут или не могут знать остальные.   – Я не закончила, – проворчала Кёко, нехотя принимая смену темы. Еще секунду она забрасывала в рот оставшуюся у нее еду.   – Это не настоящая еда, нээ-тян, – сказала Юма. – Просто наполни себя.   Кёко хмыкнула, притворившись раздраженной.   – Ладно, – сказала она, театрально оттолкнувшись от стола.   Мами встала принести торт с кухни, оставив остальных прибираться. Не было никаких причин, по которым она не могла просто как фокусник хлопнуть в ладоши и заставить все исчезнуть со стола, но ей нравилось включать некоторую долю реализма. Весь смысл погружения в виртуальность был в попытке повторить реальное, а не сократить пути. Кроме того, резать его будет весело.   Хотя, когда она вернулась к обеденному столу с тортом, стол был очищен от еды и заставлен лишь несколькими десертными тарелками и приборами.   – Я же вам говорила, – раздраженно пожаловалась Мами. – Вам нужно было…   – Не наседай, Мами, – сказала Кёко, руками подвинув стул Хомуры, как будто была виновна. – Просто скучно без причин убирать еду. Кроме того, осталась целая куча. Нам здесь некуда было бы ее убрать. И знаешь, я просто подумала, что раз мы здесь обсудить день рождения Богини, я не хочу слишком уж тратить время…   Кёко слегка поерзала.   – Ну, тогда ладно, – добродушно вздохнула Мами, поставив торт на стол. – Приступим.   Она села, и Юма потянулась через стол, чтобы воткнуть в торт одинокую свечу. Одну из тех причудливых свеч, манипулирующих пламенем, которые писали огнем, сколько лет празднующему. В данном случае свеча порождала символ бесконечности, виртуальная копия версии, когда-то давно специально заказанной Кёко, отчасти в шутку. Казалось, она как забавляла, так и угнетала Хомуру, в зависимости от ее настроения.   Кёко театрально встала, выразительно ткнув пальцем в кончик свечи. Через мгновение возникло пламя, свернувшись в двойную петлю.   – Впечатляет куда больше, когда ты делаешь так в реальности, – сказала Юма, сумев вставить в фразу немного детского разочарования, нараспев произнеся «в реальности».   – Ага, – тоже разочарованным тоном согласилась Кёко. – До сих пор не могу поверить, что я столько усилий приложила, учась трюку для вечеринок.   – Ну, ты частенько ходила на вечеринки, – без осуждения отметила Мами. – Без превращения это весьма впечатляюще. Но если ты вложила столько усилий на изучение навыка, что далек от твоего набора, ты вполне можешь развить его во что-нибудь более полезное.   – А кто сказал, что я этого не сделала? – рассеянно сказала Кёко, в поисках чего-то ощупывая свои карманы. – И несмотря на то, сколько я потратила на это времени, оказалось проще, чем я полагала. Может быть, сродство к огню. Кто знает?   Осознав, наконец, что не так, Кёко призвала в руку шоколадную палочку и засунула ее пожевать в рот. Она не подумала загрузить одежду в симуляции едой.   – Ну, тогда тебе стоит как-нибудь мне показать, – сказала Мами. – Только не играй для меня в Хинату Айну.   Юма села обратно на свой стул.   – Эх, и этот разговор у нас уже был раньше, – пожаловалась она. – И ты до сих пор так ей и не показала, Кёко-нээ-тян. Скучно повторять одно и то же.   Мами и Кёко переглянулись.   – Предпочитаю считать это своего рода традицией, – сказала Мами.   Юма закатила глаза, когда Мами села. Они взглянули на все еще стоящую чтобы что-то сказать Кёко.   Эта часть всегда была неловкой.   Кёко кашлянула.   – Ну, как всегда, я избавлю вас от речи, – сказала она. – Сегодня мне уже хватило выступлений. Давайте просто наслаждаться.   Затем, не дожидаясь, пока остальные двое приготовятся, она сразу же запела «С днем рождения», вынудив Мами и Юму подхватывать посреди песни. Строго говоря, эта версия поздравительной песни была модифицирована, чтобы учесть тот факт, что Хомура не сказала им имя девушки, и компенсируя то, что «С днем рождения, дорогая Богиня» для всех звучало неудобно. У всех них сейчас было достаточно имплантированных технологий, чтобы прекрасно петь, пусть даже не вполне на уровне профессионалов. Они как-то попробовали, но каким-то образом нормальная неулучшенная версия, слегка диссонирующая и не в такт, казалась более уместной.   После этого Мами взяла нож и осторожно разрезала торт с клубникой и сливками на пять примерно равных частей, умело по-справедливости разделив плод. Когда-то, в самом начале своей карьеры волшебницы, она бы не осмелилась съесть одну пятую торта. Как и все остальные ее возрастной группы в то время, она опасалась набрать вес. Позже они выяснили, что их тела независимо ни от чего держатся в оптимальном состоянии, и нечто столь мирское, как телесный жир, легко можно было магически лепить. Пусть Мами в целом не одобряла излишние модификации тела, она… должна была признать, что время от времени пробовала кое-что. В какой-то момент все так делали.   В конце концов, для них вполне обычным делом стало есть торты грузовиками, и в итоге они даже перестали деликатно смущаться этим – хотя Кёко, конечно, никогда этим не беспокоилась.   Она раздала торт, кусочек за кусочком, Кёко, конечно, первой. Она рада была видеть, что Кёко, что ранее могла пытаться ее рассердить, не стала заходить так далеко, чтобы голыми руками засовывать торт в рот, как она обыкновенно делала, когда впервые переехала к Мами. Потребовалось много обучения, чтобы заставить ее переключаться на нож и вилку, даже если Кёко все еще была несколько нетерпелива.   Наконец, она поставила последний кусок перед собой и села.   – Давайте есть, – сказала она, исполнив традиционный жест благодарности. – Итадакимас.   Остальные повторили фразу, которую иначе бы прекратили использовать после Объединительных войн.   Кёко прорывалась через свой торт, слегка сгорбившись, изредка поглядывая на представляющий Богиню пустой стул. Юма и Мами обсуждали возможность приглашения в следующий раз ВИ – Юма проталкивала идею, Мами не выказывала энтузиазма, хотя, по-видимому, Махина посчитала это неплохой идеей – но Кёко особо не слушала. Порой она чувствовала себя немного странно, весьма бесстыдно объедаясь тортом и расслабляясь, без каких-либо отсылок к девушке, чьим это было днем рождения. Хотя она всегда помнила, как Хомура говорила, что Богиня предпочла бы это чему-либо более мрачному.   В такие моменты она еще вспоминала и намеки Хомуры, что они когда-то тоже знали Богиню и забыли.   Что за девушкой она была? Как относилась к ней Кёко? Что они думали друг о друге?   Порой, в эти последний два десятилетия, она смотрела на пустой стул, чувствуя, как будто она на грани того, чтобы вспомнить. Чувство становилось настолько сильным, что она переставала есть, переставала делать что-либо еще, просто смотрела, ломая голову от попыток восстановить воспоминания, которые были прямо здесь – но затем это чувство проходило, и она снова смотрела на бессмысленный стул, гадая, действительно ли она собиралась что-то вспомнить или это было лишь результатом воображения и веры.   Конечно, Мами и Юма никогда, похоже, не замечали ничего неожиданного, странно глядя на нее в такие моменты.   Хотя в другие времена она готова была поклясться, что видела, как Мами тоже со странным выражением лица смотрит на стул.   Кёко покачала головой, после чего вздохнула.   «Хомура, где же ты?» – отчаянно подумала она.   – Да, мама, я хорошо справляюсь, – сказала Рёко, лежа на кровати и развлекаясь, подтягивая куббота к себе на живот и позволяя ему переползать обратно на столик. На столике в голове кровати рядом с парой кубов горя лежал, заряжаясь, ее самоцвет души. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как она в последний раз разговаривала по телефону, в этом привычном ритме передаваемых туда и обратно мыслей.   – Ты уверена? – ответила ее мать, сощуренными глазами глядя на Рёко, передавая через видеопоток ощущение властности. В этот раз ее мать настояла на видео, воспользовавшись ее статусом волшебницы для выделения дополнительной ширины межзвездного канала. Сложно было правильно организовать видеозвонок без какого-либо фиксированного места для взгляда, так что большинство людей воспроизводили изображение в определенной физической точке в поле их зрения. У Рёко оно парило над головой, между ее глазами и потолком.   – Они же не требуют от тебя слишком многого, не так ли? – спросила женщина. – Тебя уже отправляли в бой?   Рёко задумалась. Если она так спрашивает, то…   – Пока нет, – солгала Рёко. – Но знаешь же, значительную часть тренировок составляют симуляции. Так что, эм-м…   – О, верно, я забыла, – прервала ее мать.   Рёко ожидала, что женщина продолжит говорить, но вместо этого наступила долгая пауза, во время которой ее мать, казалось, смотрела куда-то вдаль, о чем-то размышляя.   – Итак, э-э, как оно? – спросила мать.   – Ну… не так уж плохо, – подумала Рёко, понимая, что сложно говорить с тем, кто в таком не участвовал, особенно с учетом того, что она не уверена была, сколько об этом знает ее мать. Если ее мать мало что знает, Рёко не хотела слишком уж детально просвещать ее. Ее матери не стоило знать. – Получила немало, э-э, опыта, – подобрала она слово, зная, что это не лучшее объяснение.   – О, ну, полагаю, это хорошо, – сказала ее мать странно отстраненным тоном.   Рёко вновь ожидала, что ее мать что-то скажет, но никаких вопросов не последовало. У нее появилось тревожащее чувство, что они обе пытаются не сказать слишком многого. Ее мать, похоже, снова отвела взгляд от «экрана».   – Не знаю, слышала ли ты, – наконец, сказала ее мать. – Но твоего дедушку перевели на позицию специалиста, так что он проходит подготовку для работы в полевом госпитале. Я знала, что он справится с проверкой. В свое время он был довольно неплохим врачом. И, как ты, возможно, знаешь, в нынешнее время довольно редки врачи с опытом работы с настоящими травмами. Хотя я полагаю, что вряд ли буду объективным источником, особенно с учетом того, что я в то время была ребенком. Ну, полагаю…   – Ах, да, рада это слышать, – перебила Рёко, прежде чем мать смогла бы заметно отклониться от темы.   – Давай просто понадеемся, что он сможет держаться подальше от неприятностей, – через мгновение сказала мать.   Еще одна пауза, на этот раз вполне естественная пауза в разговоре.   – Во всяком случае, уже нашла себе подруг? – спросила мать. – Нана сказала мне, что во время тренировок это часто происходит, в чем, как мне кажется, есть смысл. Странно звучит для меня, но…   – О, да, – сказала Рёко. – Она права. Одна из них из-под Митакихары. Позже отправлю фотографии. Хотя не думаю, что мы останемся вместе.   – Понятно. Ну, так всегда бывает. Очевидно, полезно формировать хорошие рабочие отношения с теми, с кем ты работаешь, но военные прикладывают массу усилий, поощряя связи на расстоянии. Знаешь, это полезно. Хотя кажется странным об этом говорить, когда это включает и мою дочь.   «В самом деле, – подумала Кларисса, напугав Рёко так, что та чуть не села. – Такие задачи встроены прямо в мое программирование».   «Мама тебя не слышала?» – немного отчаянно подумала Рёко.   «Нет, – подумала Кларисса. – Хотя я об этом подумала».   «Пожалуйста, не надо», – подумала Рёко.   – Что-то произошло? – спросила у нее мать, заметив очевидное внезапное удивление.   – Да, я здесь. Подруга заглянула.   – А, ну, если сейчас не лучшее время, можешь попозже мне перезвонить.   – Нет, нет, – отказалась Рёко. – Все в порядке.   Ее мать на мгновение опустила глаза, похоже, размышляя.   – Хм, ну… я не совсем уверена, как об этом сказать, но, э-э…   Наступила долгая пауза, во время которой ее мать выглядела почти смущенной, бесцельно сцепив руки. Рёко заинтересовалась, из-за чего это может быть.   – Ну, я просто скажу прямо, – наконец, сказала мать, встретившись с ней взглядом. – Дело в том, что теперь, когда ты пошла против моего совета и заключила контракт, перед твоей дверью теперь, метафорически, выстроилась очередь женихов, из-за всех семейных связей. За исключением, знаешь, мы, в основном, получаем все это от других родителей. По сути, сватовство.   Ее мать приостановилась, задумчиво приложив палец к губам, заметив на лице Рёко испуг.   – Ну, на будущее, конечно, учитывая твой возраст, – продолжила женщина, нервно бегая взглядом. – Твой дедушка сказал, что с ним такое тоже было, касательно меня и, э-э, моей сестры, в то время, но то, что бабушка об этом не знала, все осложняло, плюс вся эта семейная отчужденность. О, вау, я не хотела тебя перегружать, но посчитала, что ты должна знать. Я имею в виду, если тебе просто нужны какие-нибудь варианты, они есть. И, знаешь, я никогда не хотела любопытствовать, но есть варианты и альтернативной ориентации. Конечно, все это довольно странно, и ты можешь ждать, сколько хочешь…   «Рёко, тебе стоит что-нибудь сказать», – предложила Кларисса.   Рёко просто ошеломленно слушала, когда ее мать начала заговариваться.   «Что сказать?» – наконец, спросила она.   «Что угодно! Или скажи ей, что ты уже напрямую получила несколько сообщений и позаботишься об этом, – подумала Кларисса. – Или что-то вроде того. Слушай, я могу сделать это за тебя. Я могу притвориться, но я и правда думаю, что тебе стоит…»   – Мама! Я знаю! – перебила Рёко. – Я уже получила напрямую два сообщения. Я об этом позабочусь.   Ее мать умолкла.   – Правда? Я так ничего и не получила, пока у меня был заключен контракт. Хм. Может быть, это все Сидзуки. Интересно, а Нана когда-нибудь что-нибудь получала? Я никогда не спрашивала…   Еще одна пауза.   – Знаешь, – сказала ее мать. – В этом есть некоторый смысл. Курои и Сидзуки довольно заметные имена, но когда я познакомилась с твоим отцом, семьи были не рады. К счастью для тебя, никто из нас никогда особо не прислушивался к этим старухам, но, может быть, не просто так маловато браков Сидзуки-Курои.   – Понятно, – сказала Рёко, не вполне уверенная, что еще сказать.   – Во всяком случае, очевидно, я снова немного предвзята, но ты слишком молода, – сказала ее мать, явно стараясь взглянуть ей в глаза. – И просто на будущее, тебе стоит хорошенько обдумывать такие дела, прежде чем что-нибудь предпринимать. Поверь мне, вечность это долгий срок. Хотя мне кажется, в нынешнее время популярны ограниченные сроком браки…   – Знаю, мама, знаю. Прямо сейчас я не заинтересована. Но спасибо, что сказала мне.   – Порой я пытаюсь тебя понять. Ну да ладно. Не забудь поскорее еще раз позвонить. Полагаю, нам непросто будет дозвониться до тебя, так как неизвестно, какой у тебя будет рабочий график. О, и мы хотели бы тебя навестить. Знаешь, это позволяют для волшебниц, вроде тебя. Можешь замолвить словечко. Давненько я не покидала планету…   – Ты покидала планету? – удивленно спросила Рёко.   – Ну конечно, – сказала ее мать. – До начала войны это было куда распространеннее. Научные конференции и тому подобное. Порой их и сейчас проводят. Я все еще пытаюсь попасть на еще одну, но в настоящее время нас пытаются заставить вместо этого использовать льготный ВР.   – Ты никогда мне этого не говорила! – осуждающе сказала Рёко.   – Ты никогда не спрашивала? – обратила мать фразу в вопрос, странно глядя на нее. – Полагаю, мне просто не пришлось об этом упоминать. Ну, э-э, во всяком случае, мне вроде как пора идти. Еще увидимся.   Женщина помахала.   – Увидимся, – махнула в ответ Рёко.   С тихим искусственным щелчком вызов завершился.   «Для справки, сейчас уже вообще-то четыре сообщения, – подумала Кларисса. – Я просто не поднимала больше эту тему. И так ли уж мудро было не говорить твоей матери об инциденте с истребителями?»   «Я не хотела ее напугать», – подумала Рёко.   «Я догадалась», – подумала Кларисса.   «Давай посмотрим, смогу ли я дозвониться до Тиаки», – подумала Рёко.   «Не думаю, что у тебя еще есть на это время», – подумала Кларисса.   Рёко проверила хронометр. Кларисса была права. У нее только началось свободное время – продолжительностью в весь день – но она согласилась встретиться с Асами и осмотреть город.   «Ладно, – встала она. – Полагаю, можно вместо этого отправить ей сообщение.   Привет,   Немало прошло времени, не так ли? Кажется, как будто несколько месяцев. Мне, во всяком случае. Тут есть шутка, которую мне позже нужно будет объяснить. Прости, что не была на связи; нас весьма загрузили.   Нужно идти, иначе бы я тебе позвонила. Передай остальным от меня привет.   — Рёко   – Итак, мы пришли сюда, чтобы посмотреть на игру в…   «Баскетбол», – подсказала ей Кларисса, прежде чем у нее появилось время не суметь вспомнить слово.   – Баскет… бол? – повторила она, произнося незнакомое словосочетание.   – Да, – сказала Асами, взглядом указав примерно в сторону игровой зоны – в частности, на лица праздно выглядящих людей, когда те пытались оптическими имплантатами приблизить что-то далекое. – По-видимому, это довоенная игра, одна из тех, что стала не слишком хороша, когда все получили имплантаты. Кто-то переработал правила и сумел снова вернуть ей популярность, но на Земле она уже не прижилась.   Рёко огляделась по сторонам. Здание, где они были, было огромно и, похоже, специально построено, с игровой площадкой в центре, окруженной океаном сидений, с прозрачной крышей над головой. Кроме того, казалось, как будто в здание набилось поразительное число людей, деятельность которых вызвала заметный шум: тихий рев разговоров огромного числа людей, двигающиеся на свои места и с них люди, путешествующие вверх и вниз по проходам роботы, доставляющие закуски и еду.   Впервые с тех пор, как покинула Землю, Рёко почувствовала тесноту.   – Ты не шутила насчет популярности, – повернулась взглянуть на Асами Рёко.   – Эй, не смотри на меня так, – сказала Асами. – Я просто делаю то, что советует туристический справочник. Очень колониальный спорт, и, э-э, «Ахеронские дьяволы» должны быть весьма хороши. Посчитала, что неплохо будет пойти вдвоем.   Рёко, не понявшая, что она случайно подпустила на лицо скепсис, быстро исправилась.   – О, нет, я просто, эм, пытаюсь понять, почему бы просто не сделать, чтобы большинство людей смотрели из дома, вместо того, чтобы строить настолько большое здание, способное их всех вместить, – неловко сказала она. – Я имею в виду, посмотри, насколько мала, э-э, площадка посреди здания. Она крошечная!   Асами пожала плечами.   – Полагаю, у них для такого есть больше места? – сказала она.   – Они должны делать с этим местом что-то еще, когда здесь не играют в эти игры, не так ли? – спросила Рёко. – Иначе это было бы пустой тратой. Посмотри, сколько здесь сидит людей!   Она широко махнула рукой, указывая на окружающую их толпу людей. В самом деле, для этого жеста она не повернулась, насколько могла, потому что задела бы рукой еще одного человека рядом с ними. Вдалеке над зданием проплыл дирижабль, рекламирующий пользовательские улучшения для волос. Ослепительно яркие огни светили с потолка на толпу, полную людей в красной форме. Вдали некоторые из них пытались – неудачно – сделать что-то вроде скоординированной волны из рук. Она совсем не знала, зачем же.   – Не знаю, – снова пожала плечами Асами.   Они ненадолго умолкли, пока Асами проверяла внутреннюю ссылку, а Кларисса передавала Рёко ответ.   – Вау, – сказала Рёко. – Думаю… думаю, у них и правда здесь полно места. Ты заметила, насколько велики тут комнаты?   – Ага, – согласилась Асами. – Не знаю, кому может хватить вещей, чтобы все это заполнить.   Они обе умолкли, Рёко пыталась придумать новую стоящую обсуждения тему, но ее спасло от этого испытания внезапное смещение внимания окружающей их толпы, а также потускневшего вокруг них освещения. Похоже, игра началась.   По правде говоря, она никогда не была особой поклонницей спорта. Ее родители никогда не выказывали особого интереса, и в детстве она никогда особо не впечатлялась футбольными звездами, прокладывающими себе путь по полю. Конечно, в ее школе были спортивные клубы, и она даже поучаствовала в нескольких, но ничто из этого не вызвало у нее интерес. Для нее это был просто еще один способ, чтобы ее ровесники чувствовали, что они добиваются чего-то важного, когда на самом деле они ничего не добивались.   Что не говорило о том, что она не заинтересовывалась непосредственно во время игры. Было такое; она ненавидела проигрывать и всегда посвящала победе все усилия, и именно поэтому она огорчалась, когда ее усилия зачастую оказывались безуспешны. Она вкусила кошмар поражения, а в тех случаях, когда ее сторона побеждала, она испытывала прилив удовлетворения, за которым следовала сосущая пустота, когда она понимала, что, по большему счету, ничто из этого ни на что не повлияет.   Хотя теперь, когда она наблюдала за игроками, пытающимися заполучить большой круглый мяч и забить гол своим противникам, она почувствовала нечто новое. Впервые, вместо удивления бессмысленностью увиденного, она почувствовала, что это слишком просто. Спортсмены, усиленные специализированными имплантатами, прыгали абсурдно высоко в воздух, ловя там мяч, и она, не впечатляясь этим, лишь скучала. Игроки предпринимали сложные шаги, перебрасывая мяч туда и обратно почти слишком быстро для зрения нормального человека, а она не могла удержаться от мысли, что игроки выглядят вялыми и усталыми.   «Я легко могу сделать все то же самое, – вдруг осознала она. – Вот почему я не впечатлена».   «Возможно, – подумала Кларисса, пусть даже к ней не обратились напрямую. – На самом деле, это вполне распространенное среди волшебниц явление. Но даже так большинство девушек способны, по крайней мере, насладиться этим. Странная ты хозяйка».   «Пожалуйста, не называй меня хозяйкой, – через мгновение подумала Рёко. – От этого я странно себя чувствую».   И, как сказала Кларисса, Асами, похоже, вполне наслаждалась, внимательно отслеживая перемещения мяча по площадке, порой присоединяясь к овациям толпы. Видя это, Рёко насколько смогла проглотила свою скуку и попыталась заинтересоваться.   – Прости за это, – вдруг сказала Асами, когда они дошли до угла улицы, где, договорились они, их подберут.   – За что? – повернула Рёко голову взглянуть на нее.   Ахерон вращался лишь немного медленнее Земли, что означало, что у них прошло уже достаточно времени, чтобы было почти непроницаемо-черно. Оставшиеся городские огни лишь отбрасывали свечение на дымное небо. Лицо Накихары Асами, казалось, было погружено во тьму, вызывая тот жуткий вид, что Рёко привыкла ассоциировать со сверхъестественным ночным зрением. Хвостик девушки слегка покачивался.   – Я знаю, что тебе это не особо понравилось, – опустила глаза Асами. – Моя вина. Это я настояла, чтобы мы попытались осмотреться самостоятельно. Не стоило доверять онлайн-источникам.   Рёко взглянула на выражение ее лица. Было здесь что-то необычное, но она не вполне могла это понять.   – Не беспокойся об этом, – сказала она, не решившись бессмысленно отрицать свое отсутствие интереса. – Мне стоило что-нибудь сказать. Я не хотела заставлять тебя только из-за меня менять планы. Кроме того, было не так уж плохо. Весело.   В последовавшей неловкой тишине Рёко подумала, что для Асами было немного необычно настоять на том, чтобы осматриваться самостоятельно, но это все еще была неплохая идея. Рёко не собиралась позволить ее странному настроению испортить этот вечер.   – Эй, да ладно, – сказала она. – Не будь такой мрачной. Нам стоит поразвлечься. Разве мы не собирались после этого отправиться на горячие источники?   Асами кивнула, когда вызванный ими челнок затормозил перед ними.   – Ага, – сказала она.   Во время поездки они были нехарактерно молчаливы, Рёко смотрела в окно, глядя на невысокие городские здания, мимо которых они проезжали. По сравнению с Землей, удивляло число религиозных строений, но, согласно Клариссе, это было ожидаемо. Помимо этого, особо не на что было смотреть; она уже привыкла к этой планете.   Она слегка нахмурилась. Вот она, изучает колониальный мир, и это не намного динамичнее, чем безделье на Земле. Так не должно было быть.   «Это потому, что я снова в городе. Не изучаю пустоши, не лечу на космическом корабле, просто… посещаю места. Здесь даже не так много капитализма; армия предоставляет нам бесплатный трансфер, еду и снабжение, и денег гораздо больше, чем мы можем использовать. Стоит немного ослабить это влияние. И реклама надоедает, когда увидишь полсотни примеров».   Она еще на мгновение взглянула на горизонт. В целом, ночное небо здесь не так уж отличалось от Земного, разве что из-за атмосферной пыли сложнее было увидеть звезды. Также в небе не было утешительно висящей луны.   Конечно, там, где она жила на Земле, трубы блокировали большую часть неба, хотя она всегда делала с телескопом все возможное, работой оптических имплантатов улучшая контраст неба. В первую же ночь здесь она установила свой телескоп и взглянула. Созвездия, конечно, отличались, но она никогда особо не вдумывалась в эти бессмысленные, специфичные для Земли фигуры. Гораздо важнее были миры, вращающиеся вокруг тех звезд, и живущие там. Хотя она полагала, что созвездия полезны были по историческим причинам, как объяснение названиям некоторых звезд.   «Кларисса, – подумала она. – Признаю. Ты в этом лучше меня. Почему Асами так странно себя ведет?»   «Не думаю, что она и правда подавлена, – подумала Кларисса. – Полагаю, она о чем-то размышляет».   «Догадываешься, о чем?»   Повисла заметная пауза, что Рёко списала на размышления Клариссы о проблеме.   «Возможно, ты скоро выяснишь», – подумало устройство.   Здания за окном шокирующе быстро поредели, и ее взгляду открылось гораздо больше каменистого пейзажа, с немногими цепляющимися за поверхность сморщенными растениями. Она всмотрелась пристальнее. Часть ее хотела остановить машину, выйти и посмотреть, но это было бы явно неуместно. Под конец они начали заметно подниматься, растительность стала плотнее, так что земля больше не выглядела такой уж пустошью – хотя она все равно не назвала бы растительность пышной. Вздрогнув, Рёко поняла, что в последний раз она была в каких-либо горах почти десять лет назад, во время классной поездки к Фудзияме.   Она оглянулась через плечо, на только что покинутый ими город, расположенный в вулканической долине. Он отличался от городов, в которых она бывала на Земле – он выглядел меньше, ниже и в целом компактнее. Казалось странным.   Они прибыли на место раньше, чем она ожидала, челнок спустился по пандусу на меньшую дорогу, быстро начавшую непривычно кружить и поворачивать. Через пять минут они остановились перед скромно выглядящим зданием, по-видимому, среди прочего, частично встроенным в горный склон.   Выйдя из машины, Рёко взглянула на невыразительный фасад здания, окрашенный в броские ярко-красный и белый. Солнце здесь казалось ярче, хотя она не уверена была, не было ли это лишь ее воображением.   «Маркетинговый демон хочет передать тебе “информативное аудио описание”, – подумала Кларисса, каким-то образом выразив своим тоном кавычки. – Хочешь прослушать?»   «Наверное», – подумала Рёко.   Она обернулась сказать что-нибудь Асами, но девушка поднесла руку к уху, указывая, что она чем-то занята, наверное, тем же самым «аудио описанием». Рёко лениво задумалась, с чего же именно пошел этот жест руки у уха. Явно не было так уж эффективно поднимать руку вверх только для того, чтобы сообщить другим, что ты что-то слушаешь. Было бы понятно, если бы только для того, чтобы указать на ухо, но при этом нужно было прижать палец к отверстию, как будто что-то держишь. Это было бессмысленно.   Она пожала плечами и зашагала вверх по ступеням к стеклянной раздвижной двери, скользнувшей в сторону и открывшей жутковато освещенный туннель, тянущийся дальше вглубь. Когда они вошли, стены осветились, демонстрируя подсвеченные изображения сурового пейзажа Ахерона, лишенного даже растительности. Грубовато выглядящие голографические люди в запыленной одежде театрально оглядывались на них, встречаясь с ней взглядом, пока дроны на заднем плане занимались загадочными делами.   В голове Рёко приятный женский голос монотонно зачитал:   Колониальный мир Ахерон был отмечен для ранней колонизации второй волны в 2360, после тщательного изучения правительственными и гражданскими изыскателями.   Несмотря на кажущуюся негостеприимность планеты, ее богатые залежи серы, бактериальная жизнь, атмосферный кислород и солнечный свет сделали ее перспективным местом для специализированного промышленного развития. Немедленно началось основное строительство поселений и выработка биосферы, кульминацией которых стало официальное основание и именование планеты в 2404. Предварительные условия были довольно неприятны, и местными изыскателями было предложено имя «Ахерон».   Пока голос говорил, стены вокруг них постепенно менялись, сперва на изображения роботизированной строительной техники и посевных самолетов, затем на церемонию основания, продемонстрировавшую пару новоназначенных колониальных чиновников, стоящих перед зданием и разрезающих гигантскими ножницами гигантскую ленту. Среди немногих неловко выглядящих служащих в костюмах стояла неопределенно улыбающаяся одинокая женщина в запыленном комбинезон. Одна рука была покрыта частичным экзоскелетом, на другой вокруг запястья был обернут наноманипулятор.   «Управление: колониальная экспансия», в форме аватары, поняла она, прежде чем успела подумать спросить об этом.   В то время как промышленной добычей, конечно, занимались в основном автоматические машины, предприимчивый горнодобывающий ИИ по имени Джон Генри вскоре осознал, что есть и другие преимущества, которые можно извлечь из вулканической горы.   В то время как изначально сложно было убедить более человеческих работников шахт в ценности горячих купален в одном из самых жарких колонизированных человечеством миров, Джон сумел использовать имеющиеся машины, чтобы создать первые на Ахероне горячие купальни, быстро набравшие популярность, особенно после того, как они объединили свои зарплаты и добавили следом охлажденный фригидарий.   Внешние инвесторы провели быстрый тур по объектам, и вскоре была запущена первая настоящая туристическая достопримечательность Ахерона, когда ООО «Туристическая группа Ахерона» сумела договориться с ГП «Стратегическая сера» о приобретении истощенных серных шахт, в истинной демонстрации ценности…   – Эй, ты знаешь, что все это значит? – вдруг спросила Асами, неожиданно вытащив Рёко из ее слухового транса. Реко безучастно оглянулась на девушку. – Все эти «ООО» и «ГП», – странно взглянула на нее Асами.   – Эм, общество с ограниченной ответственностью, – сказала Рёко, гордясь тем, что вспомнила это сама. – И, э-э, государственное предприятие.   Для второй фразы она обратилась к Клариссе и задумалась, почему Асами просто не взглянула сама.   Затем туннель вдруг закончился, вместе с прекращением аудио. Это был интересный технический трюк, уже виденный Рёко в других местах: осторожно используя голографию, различным людям можно было продемонстрировать различные изображения, в зависимости от того, какой участок аудиодорожки они слушали. Предположительно, он мог справиться с гораздо большим числом людей, чем только с ними двумя.   Однако комната, в которую они пришли, была пуста. Она была крупной и цилиндрической, с несколькими ведущими из задней части комнаты коридорами, позади сейчас незанятого высеченного из камня стола. Из вырезанных в стенах ниш, скрывая источники, изливалось тусклое оранжевое освещение. Рёко ненадолго переключилась в инфракрасный диапазон и разочаровалась тем, что это были просто стандартные светильники, пусть и странно окрашенные.   Рёко и Асами взглянули друг на друга, заметив, что их обеих немного пугает полное отсутствие людей. Для туристической приманки, какой ее рисовали изображения на стенах, здесь было немноголюдно.   – Ах, добро пожаловать! – сказал запыхавшийся голос. – Простите, я была занята с другим посетителем.   Из одного из коридоров выбежала женщина в бикини, по полу прогремели ноги в сандалях. Она едва не скинула со стола стопку брошюр, остановившись как раз вовремя, после чего выжидательно взглянула на них, с ее волос капало.   Они осторожно шагнули вперед.   – Не волнуйтесь, я не кусаюсь, – заверила женщина. – Да, знаю, здесь пустовато, но в задних комнатах на самом деле полно людей. Но военная политика и правда сильно повлияла на туризм в этих краях. Управление хочет сосредоточить экономическую активность на капитальных вложениях; примерно так. Во всяком случае, насколько вы хотите остаться? И, э-э, вы пойдете в купальниках или нагими? Если хотите, мы можем одолжить или продать.   – Может быть, пару часов нагими? – предложила Асами, прежде чем Рёко успела что-нибудь сказать.   Мгновение женщина оценивающе оглядывала их обеих.   – Ладно, – сказала она. – Я бы сказала вам, сколько это стоит, но, черт возьми, вы можете себе это позволить. Хотя я все равно перешлю информацию на ваши таккомпы. Не собираюсь никого здесь обдирать. Следуйте за мной.   Разблокировалась маленькая дверь сбоку от стола, и они последовали за женщиной по одному из коридоров, пол вдруг сменился с полированного мрамора на черный вулканический камень. Рёко, смутно осознающая, что пока они шли по туннелю, температура неспешно поднималась, почувствовала, как она подскочила даже еще выше. Немного нервничая, она постаралась удостовериться, что она все еще в допустимом диапазоне температур.   Они нырнули глубже в пещеру, повернув налево в суб-туннель, прежде чем, наконец, достичь вырезанной прямо в скале двери. При их приближении она распахнулась, раскрыв удивительно не-вулканически-выглядящий набор раздевалок.   – Ну, повезло вам, можете легко заполучить себе целую комнату, – сказала женщина. – Никто вас не побеспокоит. Во всяком случае, у меня есть и другие посетители, так что, э-э…   Женщина убежала обратно, откуда они пришли.   Рёко и Асами проводили ее взглядами.   – Неужели ей и правда необходимо было провожать нас? – спросила Рёко.   Асами пожала плечами, снова непривычно затихнув.   Рёко вошла в одну из раздевалок, закрыв за собой дверь. Теперь, когда у нее появилось время подумать, возможно, было несколько странно всего вдвоем посещать такое место, но это, похоже, было одно из городских туристических достопримечательностей…   Она на мгновение заколебалась, прежде чем потянуться к рубашке. Если подумать, в последний раз она посещала общественную баню еще под конец начальной школы, с Тиаки и ее родителями.   «Да почему я так смущаюсь? – подумала она. – Не то чтобы рядом с ней я буду так уж плохо выглядеть. Наверное».   Тем не менее, никто не мог полностью невозмутимо появиться перед кем-то обнаженной, даже если во время тренировочных симуляций такое раз-другой бывало. Она успокаивала себя этой мыслью. По крайней мере, здесь невозможно было продрогнуть.   Она спешно вышла из комнаты, но ей пришлось подождать. Когда Асами, наконец, появилась, похоже было, что она испытывала даже большую неловкость, особенно когда Рёко инстинктивно окинула ее взглядом.   Рёко слишком поздно спохватилась, отводя глаза. Ей и правда нужно было преодолеть свои проблемы с самооценкой.   – Ну, давай посмотрим, правда ли так хороши эти легендарные купальни, – сказала она, возможно, немного слишком беззаботно. Она поняла, что и в самом деле слегка покраснела.   К небольшому ее облегчению оказалось, что бассейн горячей воды в соседнем помещений не был вырезан напрямую в камне, но был облицован антисептическим синтетическим мрамором, как в обычных общественных банях. Она была не уверена, почему для нее это было так важно, но каким-то образом это показалось более цивилизованным.   Она осторожно опустила ноги в воду и с удивлением обнаружила, что все не так плохо, как она ожидала. Пожав плечами, она двинулась вперед и полностью погрузилась под воду, конечно, кроме головы.   «Позже поблагодаришь меня за подстройку к высоким температурам, – сказала Кларисса. – Хотя, для сведения, мы приближаемся к пределам твоего стандартного рабочего диапазона».   «Понятно», – подумала Рёко.  Это и правда казалось немного неудобным. Смущаться в купальне каким-то образом почти казалось традицией.   Она откинулась на спину, впитывая кожей пар и тепло. И правда было приятно, хотя она сомневалась, что уснуть здесь будет хорошей идеей.   – Неплохо, – вслух сказала она.   – Ага, – через мгновение сказала Асами, присоединившись к ней. Голос у нее был приглушен.   – Знаешь, общественное купание существовало по всему миру, – сказала Рёко, стремясь закрыть оставленными между ними Асами странный разрыв. – Фригидарий, что у них здесь есть, это римское понятие. Но во многих местах они потеряли популярность после девятнадцатого века. Сперва по культурным причинам, затем начали беспокоиться из-за санитарии. По-настоящему они вернулись в моду только после Объединительных войн, когда был поток беженцев из Японии и окружающих территорий. Конечно, теперь мы знаем, что относительное выживание этих районов не было полным совпадением. Так что, подумать только, если бы МСЁ не был основан в Митакихаре, такой вид общественного купания мог бы никогда снова не стать популярным. Если бы Японию серьезно разбомбили, его могло бы и вовсе не быть. И за что бы тогда Ахерон получал деньги с туристов?   Рёко по опыту знала, что людям особо не нравится, когда она случайным образом как по учебнику цитирует исторические факты. Она предпочитала думать, что она в этом лучше своей матери, в смысле того, что она это осознает, хотя признавала, что сходство было. Но сейчас у нее было ощущение, что ей нужно сказать что-нибудь.   Она взглянула на Асами, ожидая ответа, слегка наклонившись, но девушка смотрела в воду, похоже, не слушая.   Рёко вздохнула.   – Асами-тян? – спросила она. – Что-то не так? Ты с баскетбольной игры странно себя ведешь. Ну правда, все было неплохо! Я не понимаю, почему же ты так киснешь.   Она увидела, как девушка закрыла глаза, заметно сглотнув.   – Это неловко, – сказала Асами. – Признавать что-то такое после всего, о чем мы говорили…   – Что? – растерянно спросила Рёко   Асами сжала ладони между коленей и снова сглотнула.   – Остальные все время строили допущения, говорили, как мне повезло быть твоей соседкой, о всех твоих семейных связях и что мне стоит воспользоваться этим шансом, пока он есть. Я всегда это отрицала, так как не думала…   Она помотала головой.   – Я не знаю, – усмехнулась она. – Поначалу я не рассматривала тебя кроме как подруги, но затем я увидела тебя в бою. Помнишь, все те моменты, когда ты в симуляциях спасала мне жизнь?   «Подожди-ка!» – хотела сказать Рёко, ее сердце необъяснимо забилось быстрее. Она не понимала…   – Конечно, – сказала она. – Но ты тоже кучу раз спасала меня. Все просто.   – Не так часто, – покачала головой Асами. – Ты хоть представляешь, как ты выглядишь, когда это делаешь? Как ты выглядишь, когда ведешь других? Это самое прекрасное, что я когда-либо видела. Ты выглядишь…   Девушка в очередной раз сглотнула.   – Я не знаю. Это любовь? Остальные, похоже, так думают. В последнее время без тебя все было так пусто, как будто мне нечего делать, ничего стоящего. Принимаем вот так вместе ванную, я так нервничаю, но что если я просто запутываю себя? Реально ли это? Я не знаю.   У Рёко округлились глаза. Она слабо приподняла над водой руку, затем с тихим всплеском позволила ей снова упасть. Она чувствовала, как ее представление о мире вдруг резко меняется, как в тот момент, когда она стояла перед закрытым чаном со своим клоном, казалось бы, целую жизнь назад.   Любовь? Казалось настолько отдаленным, настолько чуждым ее восприятию себя, что кто-то может так о ней думать. Те полученные по почте глупые предложения – их легко было осмыслить с точки зрения власти и взаимной выгоды, точно так же, как она размышляла о делах правительства и армии. В этом не было никакого смысла.   – Ты это серьезно? – выдавила она. – Прости. Я не…   – Знаю, ты не понимаешь, – наконец, взглянула ей в глаза Асами. – Такая уж ты. Столь сосредоточенная. Меня это удивляет. Я думала, что я такая же, но потом поняла: не настолько.   Они не отводили взгляда, Рёко всматривалась в глаза девушки, ища в них зацепку, что-нибудь имеющее смысл. Почему…   «Готовься, она собирается тебя поцеловать», – подумала Кларисса, ее мысль в такой момент оказалась громкой и внезапной, пусть даже прозвучала как собственный голос Рёко.   «Чт…»   А затем это произошло. Рёко с широко раскрытыми, ищущими глазами, Асами с закрытыми.   Рёко даже не успела разобраться в ощущениях, прежде чем девушка отстранилась.   – Я сказала себе, что не буду ни о чем сожалеть, – дрожащим голосом сказала Асами, отведя глаза в сторону. – Я знаю… знаю, что тебе нужно время подумать. Я не стану мешать.   Взрывным движением она взметнулась из воды и приземлилась на поверхность, в спешке использовав гораздо больше сил, чем было необходимо.   Затем ее босые ноги прошлепали прочь, оставив тянущуюся к ней Рёко, «Подожди!» осталось у нее на языке.   «Я…» – начала она, не в силах даже закончить мысль.   «Я не стану слишком уж вмешиваться, – подумала Кларисса. – Это решение нужно принять тебе. Если ты интересуешься собственной ориентацией, мой анализ указывает, что у тебя есть потенциал, если ты решишь им воспользоваться. Хотя ты странная. Без внешнего толчка такая мысль даже не пришла бы тебе в голову. Согласно построенным мной моделям, это помещает тебя в крошечное меньшинство. Также я, э-э… вообще-то только что подумала, что мне стоит что-нибудь сказать, как бы неловко это ни было. Большинство людей не ценят наши, таккомпов, замечания, но я посчитала, что тебе может потребоваться некоторый совет».   Еще несколько долгих моментов Рёко смотрела на дверь выхода, парализованная чистым сюрреализмом всего этого. Признание в любви посреди инопланетного вулкана, будучи совершенно голой, с подбрасывающим советы голосом в голове. Три недели назад она совсем не так представляла себе свою жизнь.   Затем она выбралась из воды и направилась к выходу. Она не знала, что будет делать, но она должна была это сделать.   «Спасибо, Кларисса, – подумала она. – Я знаю, что ты пытаешься помочь».   «Не лучшее для всего этого время, – подумала Кларисса. – Тебя отзывают с перерыва. Технически я должна была сказать тебе раньше, но было неподходящее для этого время».   «Отзывают? Почему?»   «Не сейчас», – подумала Кларисса.   Рёко не стала спорить, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы поскорее найти девушку. Не то чтобы Асами могла далеко уйти, без одежды, и у нее не было времени одеться.   Она заметила ее, когда та вышла из раздевалки, вызвав во взгляде девушки волну удивления и страха.   – Ты права, – сказала Рёко, удивляя себя столь решительными словами. – Я не знаю, что на это сказать. Я об этом подумаю. Это все, что я могу обещать. Пожалуйста, я не хочу, чтобы это разрушило все, э-э, между нами. Ты знаешь, что я имею в виду.   Асами с нерешительностью во взгляде посмотрела ей в глаза, после чего кивнула.   – Я почему-то знала, что ты так и скажешь, – сказала девушка.   Затем девушка повалилась вперед, вцепившись ей в плечи. Растерявшись поначалу, Рёко поняла: Асами была эмоционально истощена. Не зная, что делать, она бессмысленно погладила девушку по голове.   Хотя ей и правда хотелось, чтобы она сперва что-нибудь надела.   «Так почему меня отзывают?» – наконец, подумала Рёко, когда они отправились обратно.   «Только что пришло сообщение. Тебя повысили до старшего лейтенанта, и ты пропускаешь остальную часть гарнизонного тура. Ты должна немедленно отбыть в систему Кеплер-37, сектор Евфрат».   «Немедленно? – подумала Рёко, не уверенная, что прокомментировать в первую очередь. – Но…»   Она взглянула на Асами, нервно сидящую в соседнем кресле.   «Знаю. Я же сказала, не лучшее время, – сказала Кларисса. – Но это пришло лично от фельдмаршала Томоэ».