К звездам

«Энергия мира постоянна, энтропия мира стремится к максимуму».   — Рудольф Клаузиус, формулировка первого и второго начал термодинамики

  Среди более эксцентричных аспектов системы волшебниц одним из самых легко заметных широкой публике, и в то же время самых загадочных, является феномен цвета. Проще говоря, помимо стандартных черных или белых узоров, костюмы волшебниц почти все монохромны, обычно отражая оттенок самоцвета души пользователя, что часто, но не всегда, похоже, отражает личность задействованной волшебницы.   Для объяснения этого любопытного феномена было выдвинуто множество теорий, как изнутри, так и извне МСЁ, и ни одна из них не приблизилась к доказательству. Вопреки распространенному мнению, цвет довольно плохо определяется «любимым» цветом мага. Также на него, по-видимому, не влияют другие находящиеся в районе в момент заключения контракта волшебницы – в исторических записях есть примеры как радужных, так и одноцветных команд. Корреляция между цветом и типом магической силы слаба, ничуть не сильнее той, которую можно было бы ожидать на основе связи между свойствами цвета и личностью волшебницы. Наконец, объяснения, связанные с намерением инкубаторов ввести в заблуждение сталкиваются с отказом инкубаторов от комментариев. Также не предлагают озарения так называемые полихроматы, распространенные среди волшебниц, казалось бы, случайным образом.   Также никакого озарения не предоставляет ни один цвет самоцвета души. В то время как костюмы отражают цвет самоцвета души, есть важное, пусть и тонкое отличие – костюмы лишь отражают свет, тогда как самоцветы души люминесцентны, излучая свет характерного, часто высокосложного спектра, как правило, не похожего ни на один существующий немагический материал, и тускнея по мере использования. Тщательный анализ мало что дал, помимо интригующего наблюдения, что спектр простирается лишь в пределах напрямую видимого глазом спектра. Заключившие контракт девушки после получения армейских оптических имплантатов демонстрируют спектр, расходящийся до теперь видимого инфракрасного и ультрафиолетового, но не включающий дополнительные диапазоны, видимые в псевдоцветах.   В конце концов, это загадка. Со своей стороны, МСЁ хранит спектрографическую базу данных своих членов, для исследовательских и идентификационных целей.   — Джулиан Брэдшоу, личный блог.   Однако поражению на поле боя не удалось привести остатки Альянса Свободы в настроение для капитуляции. Олигархи гиперкласса, уже подпавшие под внушение собственной ядовитой идеологии, возложили вину за провал на плечи своих солдат, объявив, что если их солдаты не могут или не справятся, их будут модифицировать, пока они не добьются успеха. В подземных лабораториях по всему миру ученые возились с геномами огромного числа клонов, проектируя толстое черепное покрытие, мускульные дополнения, токсичные железы и все, от чего можно ожидать улучшения боевой производительности, вне зависимости от личного благосостояния или источника генетических модификаций.   Пожалуй, самыми тревожащими модификациями были проводимые на мозге, расположении самого сознания. Некоторые участки мозга увеличивали; другие уменьшали или вовсе удаляли, списывая как ненужные для инструмента войны. Сочувствие, любовь, страх – все они были избыточными эволюционными адаптациями, что в настоящий момент могли отправиться на свалку истории. Орудия войны, эти «идеальные» солдаты, не должны были когда-либо сомневаться в своих приказах или делать что-либо помимо демонстрации в бою своей доблести.   Это ужасающее пренебрежение основами человеческого достоинства достаточно показало себя в названиях мерзостей, на поздних этапах войны служивших элитными солдатами АС. Пехотинцы, танкисты – это было не данным их врагом прозвищем, но фактическим назначением, а затем и серийным номером. Эти солдаты появлялись в различных вариациях, вылепленных для их роли на поле боя – гигантские туши в качестве штурмовых отрядов, гибкие, большеглазые нимфы в качестве снайперов. Танкисты были одними из худших, размером чуть больше головы на сморщенном теле, идеально подходящей для подключения прямо к системе жизнеобеспечения на средней бронемашине.   В то время как часть из этих созданий была в некоторой степени разумна, природа этой разумности была отвратительной – до самой смерти связанной единственной задачей, лишенной человеческих или даже животных эмоций, корковым управляющим модулем необратимо подключенной к их хозяевам. Поговаривают, что в конце войны, по сути, не было никакого противодействия Указу 224 Совета чрезвычайной обороны, приказывающему свободно казнить любую обнаруженную «элиту» АС.   В конце концов, АС даже собственных гражданских не избавлял от такого «улучшения»…   — Отрывок, «Объединительная война», учебник истории для начальной школы.   – Добрый день, дамы. Приглашения, пожалуйста?   Вежливая просьба, озвученная при их прибытии к дверям слугой в ливрее, напугала Рёко, увлеченно прислушивающуюся к ведущемуся рядом с ней разговору. До их отбытия с Земли у ее матери так и не появилось хорошей возможности поговорить с Асами, и она постаралась восполнить это во время своего визита. Порой почти казалось, что с Асами она ладит лучше, чем со своей дочерью.   Она на мгновение уставилась на швейцара, высокая белая шляпа заметно поразила ее, прежде чем Асами вмешалась, спасая ее.   – Прошу, – вытащила Асами из своей сумочки запрошенную пригласительную карточку. Маленькая и нелепо крошечная, серая сумка не служила никакой особой цели, кроме как хранения карточки. Она была для вида, как и чуть более крупная белая сумочка Рёко, как и многое еще в этой симуляции. Включая и формально одетого швейцара и пригласительные карты, выгравированные серьезно выглядящим текстом, дающим предъявителю право присутствовать на дне рождении никого иного, как самой Титосэ Юмы, знаменитой волшебницы.   В эпоху номенклаторов такие вещи были избыточны, и даже еще более избыточны, учитывая, что на этом праздновании они присутствовали в симуляции. В самом деле, они вполне могли проявиться прямо в бальном зале, но, по-видимому, это бы было невежливо.   – Просто она пытается создать ровный опыт как для виртуальных, так и для не-виртуальных гостей, – взглянула на Рёко Асами, когда они перешагнули порог. – Хватит уже столько ворчать.   Девушка бочком подобралась к ней и обняла ее за талию, потеревшись головой о волосы Рёко. Асами заметно стремилась к физической близости, к чему Рёко после всего прошедшего месяца попривыкла, но, тем не менее, ей хотелось бы, чтобы ее… девушка немного сдерживалась, особенно перед ее матерью. Хотя часть ее подозревала, что визит Курои Накасэ только подстегнул Асами быть куда ласковее. Своего рода провозглашение собственности, безмолвное заявление, что «Она моя!»   И в последнее время девушка начала проявлять тревожащую способность предугадывать мысли Рёко. Рёко была не уверена, было ли это естественной интуицией или свидетельством растущей взаимной телепатии, по-видимому порой проявляющейся в парах волшебниц.   Даже в течение месяца все чувствовалось несколько странным. Для Асами казалось вполне естественным последовать за ней на планету Эвридоме, низкогравитационный мир неподалеку от Оптатума, переполненный научными институтами и университетами, всего в полунеделе пути от Земли.   Если точнее, это было не столько естественно, сколько намеренно организованно. Джоан Валентин пришла к ней от имени «Управления: науки и технологии», выразившего немалую заинтересованность в возможности изучения с научной стороны сил Рёко. Если анализ ее силы сможет внести значительный вклад в технологическое развитие человечества, Управление сочло, что это может быть куда ценнее всего, что она сможет сделать на поле боя, особенно учитывая риск погибнуть при этом.   В то же время, Управление было осведомлено о мнении Рёко по некоторым вопросам. В то время как для Рёко оптимальнее было бы изучаться в каких-нибудь объектах на Земле – «Прометее» или «Зевсе» или институте физики высоких энергий – они вполне готовы были учесть ее заявленное предпочтение в исследовании иных миров и могли разместить ее в колониальном мире с необходимыми научными объектами. В целях облегчения процесса, Управление готово было позволить Накихаре Асами отправиться вместе с ней. С ее гравитационными силами вполне могло оказаться, что она также будет полезна для экспериментов.   Именно тогда свое присутствие объяснила Сидзуки Саяка. В то время как Управление более чем способно было само по себе компенсировать Рёко ее опыт, МСЁ предпочитал сохранить свое участие, когда доходило до задействования волшебниц. «Финансы» МСЁ с радостью профинансировали ее переезд, ее жилье и ее зарплату, даже поработав вместе с Научным отделом, организуя Асами ученичество в одном из ботанических институтов. Также матриарх хотела лично извиниться за неудачный инцидент с соблазнением, который, по-видимому, был вмешательством одной из ее подчиненных.   Конечно, вполне возможно было, что либо ученые, либо Рёко через некоторое время потеряют заинтересованность в отношениях. В тот момент «Финансы» будут рады предложить ей позицию в одном из своих офисов, вырази она такое желание, особенно учитывая продемонстрированные ею в школе некоторые способности в экономических вопросах. Компенсация могла быть достаточно высока.   Рёко, не будучи наивной, насквозь видела всю эту договоренность, по крайней мере с точки зрения Сидзуки Саяки. Тем не менее, также она понимала, насколько хорошо все организовано. И у Управления, и у МСЁ была масса наблюдений за ней, и созданный план соответствовал интересам всех – Асами могла покинуть фронт и жить своей мечтой, они обе могли отправиться в чужой мир, ученые могли согласно своим желаниям изучить их обеих, а Сидзуки Саяка могла поглубже запустить в нее свои коготки. Выигрывали все, за исключением разве что Курои Каны.   Асами была поражена, когда Рёко не приняла предложение с ходу. Вместо этого она несколько дней обдумывала его, поговорив с обоими своими родителями, с Мами и с Кёко. Все они сказали, что оно кажется вполне разумным.   Так что она согласилась. Что еще она могла сделать? Это было слишком логичным и единственным очевидным способом увести Асами от боевого назначения, которое она возненавидела.   Хотя это все равно казалось странным.   Она на мгновение позволила Асами обнять, скрутив вместе их волосы в том, что, по-видимому, стало для них обычным, в то же время продолжая идти. В атриуме особняка она испытала немалую растерянность и, просто из противоречия, пробормотала:   – Чувствую себя чертовой палкой сельдерея.   Ее платье, одно из этих скрупулезно формальных бальных платьев, что, по-видимому, никогда не выйдут из моды, было несколько темноватого оттенка зеленого, с раскинувшимися наружу оборками внизу. На ее теле платье без бретелек держалось скорее трением, чем тем, что могла обеспечить грудь, и это Кларисса сострила про растительность, когда она изучала себя в виртуальном зеркале. Теперь она просто не могла избавиться от мысленного образа – она выглядела как необычайно темная палка Apium graveolens.   «Я сожалею, что сделала это замечание», – подумала Кларисса.   – О, не говори так, Рёко, – сказала ее мать, появившись рядом с ней в черном платье. – Ты прекрасно выглядишь, и тебе необходимо привыкать носить подобное, для таких социальных событий.   – Я вполне уверена, что твоя работа именно так и говорить, – сказала Рёко.   Кларисса вздохнула, с той намеренной громкостью, что она в последнее время слишком часто слышала.   «Рёко, это платье для тебя выбрала Асами. Ты ее попросила. Ты не можешь говорить, что ты в нем выглядишь как сельдерей. Подумай. Я дура, что вообще об этом упомянула. Это все равно была шутка. Мои алгоритмы эстетической оценки говорят, что ты выглядишь отлично. Я не выдумываю».   Рёко на полсекунды задумалась об этом, после чего сжалась.   – Дерьмо, я не это имела в виду, – остановилась она и повернулась лицом к другой девушке. – Мне просто хотелось поворчать, вот и все.   Молча идущая рядом с ней Асами остановилась, ее собственное темно-фиолетовое платье закружилось вокруг ее ног. Повернувшись к Рёко, она слегка покачала головой.   – Не проблема, – слегка улыбнулась она. – Я уже к этому привыкла. Кроме того, Кларисса на прошлой неделе отправила мне эссе на пару тысяч слов о тебе. Я прочла. Меня устраивает. Кроме того, платье подходит твоему самоцвету души.   Девушка взяла Рёко за руку, ту, на которой был виртуальный самоцвет души, и на мгновение подняла ее. Затем она потянула Рёко вперед, в здание, чтобы они больше не мешались в атриуме.   «Ты отправила ей эссе?» – неверяще спросила Рёко.   «И видео, – подумала Кларисса. – Давай не станем обсуждать это прямо сейчас».   Они прошлись по коридору, миновав несколько групп гостей, с напитками в руках держащихся за пределами бального зала.   По пути их остановила незнакомая волшебница, как и Рёко, почти полностью изукрашенная зеленым. Мгновение Рёко ожидала обработки номенклатором, и лишь тогда заметила у девушки приметную татуировку в глазу, именно такую, которую не делал ни один человек.   «ИИ?» – подумала она, когда ее номенклатор услужливо выплюнул:   «ВИ»   Возраст: 20   Род занятий: Управление: волшебницы – консультативный ИИ   Специальные примечания:   Управлением: волшебницы является Титосэ Юма.   – О, это же героиня часа! – сказала ВИ, прикрывая ладонью раскрытый рот. – Очарована знакомством.   ИИ аккуратно присела в реверансе, отведя в стороны широкий подол платья. Для Рёко ИИ выглядела жутко похожей на Кёко, но чем-то отличаясь. Она не могла понять, чем. Но этого было достаточно, чтобы ненадолго вызвать замешательство.   Рёко моргнула, пытаясь спешно решить, что сказать.   – Не думаю, что я героиня часа, – сказала она. – Это должна быть, э-э, Титосэ-сан, полагаю.   – Возможно, – добродушно сказала ВИ. – Милое, кстати, платье. Нам, зелененьким, стоит держаться вместе.   – О, э-э, конечно, – неловко ответила Рёко, когда ИИ отошла поприветствовать других гостей.   – Видишь, ей нравится, – под нос сказала Асами, когда они прошли через двойные деревянные двери.   – Я же сказала, что мне жаль, – ответила Рёко – прежде чем застыть.   Недели жизни на Эвридоме немного больше приучили Рёко к крупным, открытым зданиям, но она все равно остановилась, изумленно оглядывая бальный зал. Коринфские колонны, гигантские люстры и двухэтажные венецианские окна, обрамленные сверкающим белым мраморным полом, все чудовищных масштабов. Колонны и пол были инкрустированы чем-то похожим на продуманные прожилки изумрудов и нефрита, тянущихся вдоль полированной поверхности. На краях углубленные альковы вели в частные ниши и выходы, предполагавшие бесконечное число мест, которые можно было исследовать и где можно было спрятаться.   Даже с такими размерами бальный зал был переполнен людьми. Разноцветное собрание общающихся, едящих и танцующих подростков и взрослых. Для нее не стало неожиданностью, что все подростки были девушками, и что среди людей в зале была заметно большая доля женщин. Она задумалась, сколько им всем на самом деле было лет.   «Когда-то давно такие вечеринки были всем, что когда-либо делали некоторые волшебницы, – сказала Кларисса. – По-настоящему стыдно».   «Что?» – подумала Рёко.   Накасэ схватила их за плечи, отводя от прохода в сторону сокрытого в одной из боковых ниш полного еды нефритово-золотого стола.   – Ну, так что нам сейчас делать? – спросила Асами, выглядя так же потерянно, как себя чувствовала Рёко.   – Ешьте, общайтесь, – сказала Накасэ. – Или, вообще-то, почему бы вам не попробовать потанцевать?   Рёко взглянула на мать, выглядящую странно ликующе, после чего на танцпол, полный покачивающихся из стороны в сторону под знакомо звучащую старую музыку пар. Она была не уверена.   – Я даже не знаю, как танцевать, – сказала она, отобразив на лице скептицизм.   – Не сомневаюсь, ваши таккомпы смогут дать вам что-нибудь полезное. В мое время мы сперва танцевали, а позже спали.   – Что? – спросила Асами.   – Ты не настолько стара, – добавила Рёко.   – Ничего, – сказала Накасэ. – Идите. Танцуйте. Также засчитается и медленная прогулка. Это приказ.   Она слегка подтолкнула Рёко, вынуждая ее двинуться вперед. Рёко сперва нерешительно оглянулась, после чего вздохнула, повернувшись обратно к бальному залу. Если ее к этому принуждают, она вполне может приложить все усилия. Ее мать права. День рождения Юмы проводился в бальном зале. Танцы вполне ожидались.   Она схватила Асами, которая и правда развернулась, и потащила ее вперед, закружив девушку, чтобы они оказались друг к другу лицом. Асами взглянула на нее, широко раскрыв глаза, и Рёко ощутила небольшой всплеск привязанности.   Сказанное Клариссой ван Россум было правдой. Любовь вполне могла расцвести. Сейчас она была в этом уверена. Что касается того, можно ли это уже назвать любовью…   Она позволила таккомпу направить ее через движения формального танца, старомодного, времен как минимум двадцать второго века. Она положила руку на талию Асами, но через мгновение Асами опустила голову ей на плечо, так что в итоге они скорее покачивались на ходу, чем в самом деле танцевали.   Ну, это тоже сработало.   Когда они, наконец, отступили с танцпола, они нашли мать Рёко, сидящую в одном из небольших альковов с несколькими небольшими тарелками с закусками. Как ни странно, она нашла, с кем поговорить. Еще страннее, этим «кем» была Кёко, которая была в прекрасной форме, одетая в сверкающее – и откровенное – красное платье, на высоких каблуках, которыми, судя по виду, можно было убивать.   – Вообще-то, я когда-то написала книгу по этой теме, – при их приближении сказала Кёко. – Немного смущающе, но я могу выслать вам копию. Хотя, похоже, у них все под контролем.   – Это было довольно громко, – сказала Накасэ. – Что забавно, потому что… о, вот и она! Я приберегла тебе перекусить, Рёко.   Рёко взглянула на мать, принимая протянутую тарелку. Она подозревала, что знает, о чем шел разговор, но ничего не сказала. Достаточно сказать, что разрешение матери устроиться в ее комнате, в то время как она временно перебралась в комнату Асами, привело к каскадному эффекту.   «Я ведь тебя об этом предупреждала, – прокомментировала Кларисса. – Тебе стоило выбрать диван».   «Почему же ты ни черта не сказала, когда она открыла дверь и заглянула?», – должно быть, в двадцатый раз пожаловалась Рёко.   «Было уже слишком поздно. Любые слова лишь сделали бы хуже и помешали веселью. Не моя вина, что ты продемонстрировала такую недальновидность».   «Не уверена насчет “веселья”, когда кто-то вроде тебя заглядывает через плечо и дает советы. Порой тебе просто стоит позволить всему происходить».   «И позволить тебе запутаться? Взгляни правде в глаза, мой совет помог. Кроме того, я буквально не могу не участвовать. И, знаешь, полагаю, мне не просто так дали руководства».   «Это просто неудобно. Это было неловко. Я к такому не привыкла».   «Это все равно было бы неловко».   – Рёко! – толкнула ее локтем в бок Асами, выведя ее из задумчивости.   – О, да, простите, – поспешно сказала она. – Рада снова видеть вас, Сакура-сан.   – Не нужно таких формальностей, – невозмутимо сказала Кёко, сделав паузу, чтобы глотнуть красного вина. Рёко никогда не видела ее настолько разодетой.   – Она в нынешнее время часто так делает, – извинилась Асами. – Не знаю, о чем она размышляет.   Разве? Рёко предположила, что ей о многом нужно подумать.   – Так я полагаю, жизнь сейчас повернулась к тебе лицом? – риторически спросила она. – Твоя мать как раз рассказала мне, как хорошо вы обе ладите. Это пока ранние дни – очень ранние – но приятно слышать.   Рёко запротестовала было, что нынешняя договоренность временна, что она не знает, сколько она будет этим заниматься, и что она не уверена, что хочет все время держаться подальше от фронта, но ей удалось остановиться. Можно и попозже обсудить это с Асами.   Вместо этого Кёко увидела ее колебания и предпочла заговорить первой:   – Я не имею в виду, что вам суждено разойтись или еще что, но примите мой совет. Цените свои первые отношения. Других таких уже никогда не будет.   Девушка посмотрела на Рёко столь свирепым взглядом, что он, казалось, заставлял ее согласиться. Когда она, наконец, кивнула, Кёко перевела взгляд на Асами, кивнувшую с почти неприличной поспешностью. Эта мощь удивила Рёко, не ожидавшую, что Кёко будет настолько заботиться.   – Ну, во всяком случае, – под конец сказала Кёко. – Чувствую, должна спросить. У тебя в последнее время не было никаких других видений, Рёко? Редко, чтобы кому-то довелось увидеть что-то вдали от Ленты, так что я подумала спросить.   За прошедший месяц Рёко приучилась ожидать такого вопроса, когда бы они с Кёко ни связывались. Как правило, его легко было парировать простым «нет», но сейчас она обменялась с Асами непростым взглядом.   Затем она взглянула на свою мать, которая с серьезным лицом наблюдала за ней. Несомненно, Кёко использовала предыдущий разговор, чтобы оценить мнение ее матери о религиозных темах – и довольно быстро узнала, что ее мать мало терпима к религиозной болтовне, несмотря на все окружающие ее дочь слухи. Рёко… до сих пор не попыталась поговорить с ней о «Богине». Так было проще.   Кёко обошла ее, поняла она. Было уже слишком поздно, чтобы подделывать непонимание, и его все равно невозможно будет удержать, столкнувшись с вопросами Кёко. Не могла она и переключиться на передачу, так как ее мать – среди прочего, ученая с достаточным опытом общения с военными – сразу бы поняла, что она сделала.   Она сумела привыкнуть к тому, как Древние обходят ее в разговорах. Их превосходящий опыт означал, что они могли при желании нарезать вокруг нее круги. Хотя от этого это не было менее раздражающим.   – Нет, не было, Кёко, – сказала она, пытаясь небрежно от этого отмахнуться.   Кёко кивнула, после чего повернулась сказать что-то Асами. Рёко вздохнула с облегчением.   Возможно, не будь здесь ее матери – не будь здесь Асами – ей бы захотелось сказать больше. Это была бы ужасная идея, рассказывать это Кёко, учитывая все, о чем она ей солгала, но ей бы все равно захотелось.   Не в первый раз она пожелала снова встретиться с Клариссой ван Россум. В отличие от обеих ее официальных наставниц, у нее она не побоялась бы спросить совета, но ее упорно не было рядом.   Затем ей впервые пришло в голову, что на этом самом праздновании может быть и Кларисса.   «О, а это не такая уж и плохая идея, – подумала другая Кларисса, ее таккомп. – Она в списке приглашенных. Тебе стоит попозже поискать ее. Кроме того, ты снова отвлеклась от разговора».   Подсказка таккомпа снова выбросила ее из задумчивости, и устройство даже услужливо воспроизвело ей несколько последний мгновений.   – Я понимаю сдержанность Рёко насчет связи с нами, но мы вообще-то весьма всеохватная группа, – сказала Кёко. – Если у тебя будут какие-либо вопросы, даже от ее имени, я буду доступна. Если хочешь, можешь писать напрямую мне.   – Л-ладно, – увяла Асами под взглядом Кёко, отчаянно оглянувшись на Рёко в поисках совета.   Рёко внутренне сжалась. Не лучший был момент мысленно пересматривать разговор.   – Может быть, – заявила она, чувствуя на себе взгляд матери. – Не то чтобы я не позволяла Асами присоединиться. Не дави на нее.   По большей части это было правдой. После инцидента с «советом об отношениях», Асами ненадолго заинтересовалась Культом, изучая все возможное, и несколько озадачилась тем, что Рёко не была его членом. Объяснение Рёко было простым: Богиня реальна, но она не считает, что Культ обязательно должен получить ответы. Асами, если желает, вольна и далее рассматривать его. Рёко не станет мешать ей присоединяться или вроде того.   Это удовлетворило Асами, прекратившую изучать Культ. Похоже, ее вполне устраивало, если в этом вопросе мнение Рёко подменит ее собственное. Рёко немного расслабилась, пусть даже из-за такой манипулятивности испытала укол вины. Для нее казалось возможным, что Асами была бы счастливее как член Культа. Конечно, знание, что их ожидает посмертие, успокоило психику Асами даже до того, как Рёко приняла предложение Сидзуки Саяки, отводящее ее с фронта.   Кёко, улыбаясь, слегка покачала головой, словно забавляясь, что Рёко, пусть и немного, возразила ей.   – Ничего такого, – сказала она. – Я просто даю ей знать о вариантах. Сочла стоящим. Кстати, ты не видела Мами? Она должна быть где-то на этом торжестве.   – Нет. Я сама только пришла сюда, – сказала Рёко – но Кёко уже проигнорировала ее, шагнув мимо нее и взглянув в дальний конец помещения.   – Ах, я ее вижу, – сказала Кёко. – Все равно спасибо. Отправлю вам обеим эту книгу.   – Книгу? – слишком поздно спросила Рёко.   Мгновение она смотрела вслед уходящей Кёко – затем получила мысленный сигнал, указывающий на получение нового сообщения. По-видимому, с приложенной книгой.   «Ей не нужно было беспокоиться, – язвительно подумала Кларисса. – Эта написанная ею книга советов является одним из предзагруженных мне руководств. Вообще-то, все это довольно забавно».   «Советов?» – подумала Рёко, перелистнув виртуальную книгу на случайную страницу.   У нее резко приподнялись брови, и она не смогла удержаться и не покраснеть, исполнив мысленный эквивалент захлопывания книги. Пусть Асами, наконец, и приспособилась к пребыванию в новом теле, Рёко не думала, что они уже готовы к такому.   Затем она взглянула на Асами, которая, отчаянно краснея, с отсутствующим видом смотрела в никуда.   Рёко потянулась и схватила девушку за плечо, энергично ее встряхнув. Взглянув на мать, она увидела, как та улыбается, безмолвно посмеиваясь над ними.   Хотя она знала, что это ненадолго, и как только Асами моргнула, очнувшись, лицо женщины немедленно стало серьезным, все равно что после нажатия на выключатель.   – Рёко, – с ноткой предостережения в голосе сказала она. – Что это сейчас за разговор был о видениях?   Рёко слегка поерзала, размышляя, сумеет ли она закрыть эту тему. Асами взглянула на нее, ожидая, что она скажет, но, похоже, не понимая, что она должна отвлечь мать Рёко.   Рёко подумала отправить ей сообщение или использовать телепатию – они были в одном ВР объекте, погребенном в недрах университета, где сейчас «работала» Рёко. Хотя она решила, что не сможет вечно избегать темы, и сейчас равно подходящее время, чтобы это выложить.   Она насколько возможно скрытно сглотнула.   – Я держала это в секрете от Культа, – сказала она, – потому что я не знаю, хочу ли с ними связываться, но у меня перед тем делом с червоточиной мог быть религиозный опыт.   Она постаралась во время всей фразы сохранить деловой тон.   Ее мать слегка наклонила голову, выглядя шокировано, но не слишком-то удивленно.   – Религиозный опыт? Какого рода?   – Я могла поговорить с Богиней, в которую они верят. Она могла дать мне некоторые инструкции касательно червоточины.   Ее мать выдохнула, слегка покачав головой.   – Как и гласили слухи. Рёко, ты знаешь мое мнение обо всей религиозности, и я рада, что ты не видишь необходимости в присоединении к Культу, но… ну, я по работе встречала некоторых девушек из Культа. Они всегда выглядели довольно искренними в своих убеждениях, но я никогда не думала, что в этом что-то есть. В лучшем случае это какой-то магический побочный эффект, своего рода групповая телепатия, движимая эмоциональным порывом. Ты уверена, что это не что-то подобное?   Рёко переступила на месте, слегка сжавшись. Мгновение она рассматривала возможность, но почти сразу же отбросила ее. Все это выглядело слишком реальным, к тому же…   – Нет, определенно нет, – сказала она.   Она на мгновение заколебалась, снова сглотнув. Даже Асами не слышала от нее другой части истории. Правда ли она хочет ей это рассказать? В конце концов, это легко можно было счесть семейным делом.   Она опустила глаза и еще немного поерзала, на этот раз намеренно, скрывая отправленное матери сообщение.   «Все непросто, – передала она. – Думаю, мы ее родственники. По-видимому, она была сестрой одного из твоих предков».   Ее мать, вполне привыкшая к расширенным армейским привилегиям в обмене сообщениями, хорошо скрыла свою реакцию на него, лишь удивленно моргнув.   «Я бы не приняла тебя за кого-то с комплексом мессии, – передала она в ответ, на этот раз выражая немалый скептицизм. – Кроме того, я даже не уверена, значит ли это что-то. Если зайти достаточно далеко во времени, любой человек будет предком всех ныне живущих или же никого. Буквально».   Рёко оглянулась, сдерживая улыбку. Только ее мать подумала бы вставить подобный комментарий – и сама Рёко, если бы верила Асами.   – Мам, можем мы позже об этом поговорить? – вслух сказала она. – Не думаю, что здесь самое место.   Также ей нужно было обдумать, что сказать. Из уважения к матери, она считала это необходимым, неизбежным разговором – но она не планировала, что именно скажет.   Однако она начала пересылать полученное от бабушки воспоминание, вместе с которым она получила право при желании поделиться им.   – Ладно, – кивнула ее мать.   – Что ты имеешь в виду, что даже не навестила ее? – резко спросила Юма благоразумно громким голосом.   – Я имею в виду, что не навестила ее, – прошипела в ответ Кёко, согнувшись над ней, чтобы можно было говорить меньшей девочке на ухо. – Не понимаю, с чего бы это было моей ответственностью. Мы расстались. Знаешь, это что-то да значит.   Для других в зале все выглядело так, что у них личный, секретный разговор, устроенный в изолированном уголке зала. Именинница взяла перерыв, чтобы поговорить с одной из самых давних своих подруг. Конечно, именно такое впечатление они и намеревались произвести. Установка формального экрана конфиденциальность вызвала бы слишком много шепотков.   – Ты же знаешь, что она к тебе испытывает. И ты собираешься просто оставить ее гнить?   – Ты могла бы сказать то же самое о многих предыдущих моих отношениях. Почему сейчас? Что в ней такого особенного? Почему ты вдруг стала заботиться об этих неофитах?   – Две причины, нээ-тян, – вложила она во фразу гневную нотку. – Во-первых, мы устали подчищать за тобой. Этот твой вежливый вымысел, притворяться, что девушек, с которыми ты спишь, не заботит, когда ты выбрасываешь их как вчерашний мусор. Для некоторых из них это даже правда. Но не для большинства. Столько оставленных тобою разбитых сердец, и ради чего? Чтобы ты могла по-прежнему пытаться заполнить дыру в своем сердце? Я читала отчеты, нээ-тян. Я знаю, что думает о тебе ОПЗ.   – Уже читаешь конфиденциальные отчеты, Юма-тян? – взглянула на нее Кёко, не признавая ею сказанного.   – Ты прекрасно знаешь, что мы все читаем отчеты друг о друге. Мы приглядываем друг за другом. Так было всегда.   Кёко отвернулась, спокойно заговорив:   – Я не хочу, чтобы лекцию мне читали такие как вы с Мами. Одна отыгрывает ребенка, а другая слишком травмирована, чтобы найти новых друзей. Все мы сломлены. У вас нет права.   – Я не закончила, нээ-тян. Я сказала, что есть две причины.   Кёко безучастно села, так и не повернувшись обратно, отказываясь признавать замечание.   – Кисида Маки особенная, потому что она особенная для тебя. Пусть все началось по искаженным причинам, но ты начала заботиться о ней. Это очевидно. Мы обрели надежду. Но именно поэтому ты все и закончила, не так ли?   Прошла секунда, прежде чем Кёко сказала:   – Она молода. Переживет.   – Ты была ее первой, нээ-тян. Первые особенные. Это ты так говоришь.   – Так я оставила вас двоих наедине на пятнадцать минут, и вот что произошло, а? – вдруг нависла над ними Мами. – Для четырехсотлетних вы двое совсем не умеете скрывать свои споры.   – Предполагая, что вы две старые девы не устроили против меня заговор, – проворчала Кёко.   – Ты все называешь меня так, – сказала Юма. – Но ты просто делаешь беспочвенные заявления.   – Ты все говоришь, что это не так, но так и не предоставляешь никаких свидетельств обратного, – возразила Кёко.   – Хватит вам препираться, – сказала Мами своим лучшим тоном «Мами-нээ-тян». – Юма-тян, разве ты не говорила, что хочешь познакомиться с «Героиней Орфея», пока она на твоем празднике? Ну, не упусти шанса. Я вас познакомлю.   Рёко ощутила движение Юмы даже прежде, чем увидела ее, море гостей постепенно расступалось перед ней. По толпе расходились волны, фоновое бормотание толпы стихало, заменяясь доброжелательными приветствиями. Волна приближалась довольно медленно, так как Юма тормозилась толпой, обязанная внимательно ответить всем, мимо кого проходила, но Рёко каким-то образом знала, куда она неумолимо направляется.   Ей пришло в голову, что она может привыкнуть к тому, чтобы самой быть в центре внимания, где ее бы искали столь важные лица, ведя за собой свои ударные волны. Курои Кана, Сидзуки Саяка, Ацуко Арису – все они уже отыскали ее, остановившись перекинуться несколькими словами приветствия. В случае Каны Рёко оказалось непросто прочесть, что именно матриарх думает о новой, спонсируемой Сидзуки, позиции Рёко.   – Кажется, приближается Титосэ-сан, – сказала Асами, когда Юма приблизилась, и Рёко рассеянно кивнула, в этот раз опередив свою партнершу.   Она вытянула голову взглянуть и, наконец, мельком заметила девочку. Ее детскую фигурку в простом зеленом платье сложно было заметить даже в толпе, полной относительно молодых волшебниц. Она была заметна лишь из-за ее притягивающего влияния на окружающих ее людей, что только подчеркивалось присутствием сопровождающих ее Кёко и Мами, скромное желтое платье последней заметно контрастировало с первой.   Даже в виртуальной обстановке разноцветное трио формировало грозное – и редкое – слияние власти МСЁ. Они действовали столь гладко, что легко было на мгновение забыть о зияющей дыре в круге их силы, некогда занимаемой Акеми Хомурой.   Наконец, Юма отвернулась от девушки, с которой разговаривала – по-видимому, некоей Кугимией Айко – сообщая языком тела, что готова двигаться дальше. Она шагнула в толпу, и на мгновение их взгляды встретились.   Тогда Рёко и поняла, почему ВИ для нее выглядела так странно знакомо. ВИ не только была похожа на Кёко; она также была похожа на Юму, что в ретроспективе казалось очевидным.   Что важнее, виртуальная форма Юмы была старше ее обычной детской формы. Эта ее версия выглядела ближе к одиннадцати, чем к восьми; это неизбежно напомнило ей о воспоминании, в котором эта же девочка плакала на земле перед трупом, называя себя монстром.   Но прежде чем она смогла вспомнить детали видения или снова обдумать его подтекст, прибыла Юма, шагнув в угол зала, где устроились Асами, Рёко и ее мать. Девочка удивила ее, сразу же шагнув вперед и протянув руку, ожидая рукопожатия. Рёко уже приготовилась к обмену поклонами в японском стиле, но быстро оправилась, приняв руку меньшей девочки.   – С днем рождения, – сказала она по-японски, в этот раз точно зная, что сказать в первую очередь.   – Спасибо, – на стандартном сказала девочка, в знак признания склонив голову.   Рёко на мгновение неловко встала, пока девочка хладнокровно наблюдала за ней. Она знала, что выглядит глупо, нервно потея перед девочкой, что выглядела на четыре года младше ее, но ничего не могла с этим поделать. Она знала, что поговаривали о Титосэ Юме.   – Конечно, я слышала о твоих подвигах, – наконец, сказала девочка, слегка склонив голову. – Поздравляю с хорошо исполненной миссией.   – С-спасибо.   Разговор снова застыл, Юма снова разглядывала ее этим нервирующим взглядом. Что она пыталась увидеть? Знала ли она, что Рёко видела ее прошлое? Нет… это просто нелепо.   Наконец, Юма слегка повернулась, поклонившись в направлении матери Рёко, которая удивилась, ожидая рукопожатия. Они обменялась поклонами, после чего Юма сказала:   – Я ценю работу, проделанную в институтах «Прометей» и «Зевс» такими трудолюбивыми учеными, как вы. И, конечно, работу по воспитанию столь прекрасной дочери.   В конце последнего предложения Юма слегка улыбнулась, осветляя то, что было бы удивительно жестким и формальным обменом.   – Благодарю, – сказала мать Рёко, обменявшись с Юмой взглядом, который Рёко не смогла расшифровать.   – Лицензии на детей в настоящее время непросто получить, не так ли? – беззаботно сказала Юма. – Хотя, полагаю, для кого-то с вашим наследием было не слишком сложно.   Мать Рёко моргнула, поколебавшись мгновение.   – Ну, матриарх моей семьи была не слишком-то довольна моим браком. С этим было непросто. Я смогла их уговорить. Иначе бы Рёко-тян здесь не было.   Она с энтузиазмом потрепала волосы Рёко, от чего Рёко слегка отодвинулась, усики ее волос скрутились в протесте.   – Хм, ну, Кана-тян порой может быть странной, – сказала Юма.   Они постояли еще мгновение, Юма, казалось, вполне довольна была просто молча стоять, пока Мами не кашлянула негромко, привлекая их внимание. Рёко почти забыла, что они с Кёко были здесь.   – Ну, лично я рада, что мы все смогли вот так вот собраться вместе, – сказала Мами. – У вашей дочери большой потенциал, и Юма-тян была рада встретиться с ней. Порой Юма-тян теряется в разговорах с людьми.   – Нээ-тян! Не смущай меня перед младшими!   Юма надулась, выглядя… застенчиво? Выражение лица казалось нелепым, изменившимся с предыдущего почти со скоростью удара хлыста.   Девочка подняла руки, чтобы ее подобрали, и Мами закатила глаза, но все равно взяла ее, подняв на мгновение в воздух, прежде чем поставить ее обратно.   – Во всяком случае, увидимся, – повернулась к Рёко и помахала Юма, прежде чем развернуться и уйти.   Рёко проводила ее взглядом. Мами последовала за Юмой к следующей группе гостей, но Кёко задержалась, заметив взгляд Рёко.   «У тебя есть вопрос, не так ли? – передала Кёко. – Я вижу, что ты о чем-то думаешь. Ну что ж, спрашивай».   Рёко опустила глаза. Откуда Кёко могла это знать? Стоит ли ей отрицать?   «Я уже видела Юму, в одном из своих видений, – подумала она, осторожно подбирая слова. – Она присела перед умершей волшебницей в белом. Это – та девушка – была Микуни Орико. Я знаю историю. Но… я не знаю. Думаю, Богиня пыталась мне что-то сказать о Юме. Но я не уверена, стоит ли мне что-нибудь говорить».   Обычно невозмутимое лицо Кёко, казалось, немного дрогнуло. Затем она усмехнулась.   – О, пути Богини воистину неисповедимы, – вслух сказала Кёко. – Похоже, ты ей и правда понравилась. Тебе что-то суждено. Это очевидно.   С таким завершением девушка развернулась на каблуках и зашагала прочь. Рёко вздохнула, после чего повернулась к матери, ожидая от нее вопросов о том, о чем они с Кёко разговаривали.   Вместо этого она увидела свою мать, с явно задумчивым видом уставившуюся в никуда.   – Мам? – спросила она. – Все в порядке?   – О, да, – быстро моргнула ее мать. – Конечно. Ты ведь говорила, что хочешь поискать Клариссу ван Россум? Помню, сколько ты говорила о ней. Каково было встретиться с героиней твоего детства?   – О, э-э, интересно, можно сказать, – потерла затылок Рёко.   – Странный был разговор, – прокомментировала Асами. – С Титосэ… э-э… сама, я имею в виду.   – Да, верно.   Она оставила свою мать и девушку, отправившись на поиски Клариссы, и нашла ее беседующей в углу с Надей Антиповой с бокалами в руках. Их лица были мрачны, и Рёко задумалась, все ли в порядке.   Хотя Кларисса заметила ее приближение, и они обе быстро отбросили серьезные лица, поприветствовав ее, когда она подошла. Как у Мами и остальных, платья Клариссы и Нади цветом соответствовали их самоцветам душ. Рёко задумалась, было ли это какой-либо традицией МСЁ. Разве людям не надоедало все время носить один и тот же цвет? Она вдруг пожалела, что прислушалась к Асами и надела зеленое.   – Пришла спросить у меня совета? – спросила Кларисса, прежде чем Рёко успела хоть что-нибудь сказать.   – Я настолько очевидна?   Кларисса пожала плечами, прежде чем слегка улыбнуться.   – Всегда пожалуйста, конечно.   – Почему никто никогда не просит совета у меня? – пожаловалась Надя. – Мне больше двухсот лет! Я практически кладезь знаний!   – Мне больше половины тысячелетия. Я мудрее тебя. Кыш!   Кларисса изобразила рукой соответствующий жест. Демонстративно оскорбившаяся Надя ушла.   – Она будет в порядке, – сказала Кларисса. – Просто притворяется. Так в чем дело?   Кларисса вернулась к своему старшему телу, по крайней мере виртуально, и слегка наклонилась, глядя на нее. Рёко почувствовала, как у нее пересох рот. Она искала этой встречи, но ей все еще непросто было сказать то, что она хотела.   Она опустила взгляд и заметила, что смотрит Клариссе в декольте. Память вернулась к ней, и она, краснея, отвела взгляд.   – Я в растерянности, – сумела выплюнуть она слова. – Я не знаю, счастлива ли я.   Странно было говорить эти слова на стандартном, так как она всегда думала их по-японски, но было бы странно говорить с Клариссой на своем родном языке.   Она подняла глаза, чувствуя, что краснеет все сильнее, и увидела, что Кларисса изучает ее, до последней капли выглядя мудрой Древней.   – О, дорогая, – сказала она. – Думаю, для этого нам лучше будет присесть. Идем.   Кларисса указала на ближайший подоконник, и они прошествовали в своих платьях, чтобы присесть. Она подумала, что льющийся через окна виртуальный солнечный свет выглядел красиво.   Кларисса осмотрелась, убеждаясь, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать, прежде чем покрутить бокал вина и перейти прямо к делу.   – Что случилось? – спросила она.   Рёко сглотнула. Она не знала, почему же она вдруг так занервничала.   – Я не знаю, что сказать, – наконец, начала она, избегая встречаться с ней взглядом. – Кажется, что я дрейфую. После заключения контракта я потеряла контроль над своей жизнью. Все было просто так безумно и безостановочно, и теперь я поняла, что у меня никогда не было контроля. Думаю, это из-за Богини. Честно говоря, кажется, что меня дергают из стороны в сторону. Но сейчас… ну, я спросила ее, когда мне вернуться к тому, чего она от меня сейчас хочет, и она сказала, что мне стоит выбирать самой, и это глупо, но сейчас…   Она позволила голосу стихнуть и взглянула на приподнявшую бровь Клариссу. Она поняла, что заговаривается, и попыталась сосредоточиться.   – Я не знаю, – наконец, сказала она. – Я чувствую, что должна быть счастлива, но это не так. У меня приятная жизнь в чужом мире и даже любящая девушка. Асами в раю. Я это вижу. Но я нет. Как будто… Как будто моего желания и не было. Не думаю, что оно вообще было о Земле. Думаю, оно было о моей жизни. Мне не нравится жить нормальной жизнью.   Рёко всмотрелась в лицо женщины, ожидая реакции, и увидела, как она в замешательстве прикрыла глаза.   – Рёко, вообще-то я не знаю, о чем было твое желание, и моя телепатия не распространяется на межзвездные расстояния. В свете этого мне сложно правильно оценить твои заявления. Откровенно говоря, я даже не уверена, чем именно ты занималась после миссии червоточины.   – О, – смущенно сказала Рёко. – Ну, я, э-э…   Кларисса слегка наклонилась вперед, встретившись взглядом с Рёко.   – Все в порядке. Тебе не нужно рассказывать мне. Думаю, я все равно понимаю.   Женщина на мгновение наклонила голову, как будто о чем-то размышляя, и затем остальной виртуальный мир размылся, запечатанный экраном приватности.   – Ты пожелала уйти от нормальной жизни, – сказала Кларисса. – Потому что ты хотела необыкновенной. Но теперь обстоятельства вернули тебя к нормальности. Ты хочешь снова все встряхнуть, но в то же время ты боишься разрушить отношения с Асами. Это хорошо описывает твою проблему?   Рёко снова ощутила, что ее рот пересох, после чего поспешно кивнула. Кларисса описала ее ситуацию гораздо лучше ее самой.   Кларисса задумчиво покрутила бокал вина, ее взгляд опустился на подоконник.   – Полагаю, это зависит от природы твоих нынешних отношений. Природа вещей такова, что в серьезных отношениях зачастую приходится жертвовать обеим сторонам. Редко, чтобы у обеих сторон было одно и то же представление о рае, но жертвы должны быть примерно равны, или же это породит обиду.   Кларисса поставила бокал, пока что оставив выпивку.   – Но, конечно, – сказала она, – это верно лишь для серьезных отношений. В вашем возрасте весьма сомнительно, что это может быть так. Ты не кажешься готовой остепениться, так что нет причин заставлять себя. Если это лишь вопрос товарищества, это можно удовлетворить без затрагивания большинства иных граней отношений. Это не слишком известно, но у меня есть несколько друзей, с которыми я время от времени встречаюсь. Столь юной, как ты, это может показаться циничным, но это не должно значить чего-то большего. С преимуществом возраста кое-что можно увидеть в более ясном свете.   Рёко неловко поерзала. Связи Клариссы порой становились темой для обсуждения на фанатских форумах, но слышать, как она говорит что-то подобное…   – Не думаю, что Асами хочет чего-то такого, – сказала она, глядя на свои ноги на полу. – Я вижу это в ее глазах. Она хочет всего. Если честно, я не уверена, что я не хочу всего. Для меня дело не только в сексе, не думаю. Честно говоря, это она этого хочет.   Через мгновение ее глаза в ужасе распахнулись, а ладони взмыли ко рту. Неужели она только что это сказала? Она хотела сказать «в товариществе».   Но когда она взглянула на Клариссу, женщина не выглядела так уж встревоженной ее неловким комментарием.   – Я так и подумала, – сказала Кларисса, глядя в размытую комнату перед ней. – Вы обе достаточно молоды, чтобы жаждать романтической любви. Но ты странница, и это все усложняет, даже в нынешнее время. Но…   Кларисса подперла одной рукой голову, постукивая пальцами по подбородку.   – Взятые мной у других воспоминания подразумевают, что лучше быть правдивой, и побыстрее, – сказала она. – Нехорошо позволять такому гноиться. Вы слишком молоды, чтобы остепениться. Даже она, что бы она ни думала. Скажи ей сейчас, и быть может возможно будет сформировать работоспособные долгосрочные отношения. Если прождешь, пока не станешь несчастна, это приведет к крикам, и как правило это хорошо не заканчивается.   Кларисса, кажется, слегка пожала плечами, после чего подобрала бокал и допила вино. Рёко почувствовала, что разговор завершен, но сочла, что должна спросить:   – Если это не слишком много, вы упоминали, что были в нескольких отношениях. Насколько они были серьезны? Я знаю, что ваша жизнь все усложняла, но…   Она позволила голосу стихнуть, не встречаясь взглядом с Клариссой. Она задумалась, не слишком ли длинен этот мост.   – По сути, – беззаботным тоном сказала Кларисса. – Несколько раз было серьезно. По крайней мере до некоторой степени, но недостаточно, чтобы всерьез задуматься о браке или детях. Это всегда было скорее товарищество. Мой образ жизни слишком проблематичен для чего-то иного. Но не все мы, Древние, сломлены так же как твои наставницы. Вполне возможно дожить до моего возраста и с уцелевшим сердцем.   Рёко взглянула на нее, пораженная комментарием.   – Наставницы? Вы имеете в виду Кёко и Мами?   Кларисса улыбнулась и пожала плечами, после чего встала, распуская завесу приватности.   – Возвращайся к своей девушке, – наклонилась она к Рёко. – Держу пари, она размышляет о том, чем ты занимаешься. Свяжись со мной, если потребуется еще совет, хорошо? Только не сексуальный. С этим лучше обращаться к Кёко.   Кларисса слегка усмехнулась, воспользовавшись предоставленной смущением Рёко возможностью, чтобы уйти, резко и эффективно. Рёко поняла, что ее снова переиграли.   «Не нравятся мне эти старухи», – подумала она.   Ни одно празднование дня рождения, даже в замысловатом виртуальном бальном зале, не было бы полным без торта и подарков, и не прошло много времени, прежде чем достаточно большой и многоуровневый торт выкатили на танцпол рядом с огромной горой виртуальных подарков. Покрытый зеленой глазурью, он был украшен изысканной коричнево-зеленой виноградной лозой из сахара, оплетающей верх, стороны и, казалось, нырявшей вглубь торта, прокладывая себе путь до верхних уровней. Лозу усеивали белые цветы, некоторые полностью расцветшие, другие полураскрытые, третьи плотно свернутые. Его воздушный дизайн намекал на нечто сверхъестественное, и, несмотря на его эманации, оставалось предположение о возрасте, что подошел бы и Иггдрасилю. На самой вершине распустилось одно большое соцветие, раскрывая не просто цветок, но самоцвет души, оживший на свету прозрачный кристалл сахара.   Затем Юма разрезала нижний слой церемониальным ножом, и Рёко почти сжалась. Даже для виртуального дизайна казалось преступлением его портить.   – О-о, – произнесла рядом с ней Асами. – Кажется, цветы жасмина.   На вкус тоже было как жасмин, как обнаружила Рёко, когда ей, наконец, достался ее кусочек, с отрезанной виноградной лозой из коричневого сахара, протянувшейся поверху. Шоколад, жасмин, розовая вода и зеленый чай, помимо всего остального, сообщили ей улучшенные чувства. Порой они пригождались.   Асами вздохнула, откусив кусочек торта.   – Восхитительно, – сказала она. – Пусть даже я знаю, что все виртуально. Интересно, может ли кто-то в самом деле сделать такое.   Рёко безмолвно кивнула, осторожно отрезая серебряной вилкой крохотный кусочек. Честно говоря, она чувствовала себя слишком отвлеченной, чтобы есть.   – Интересно, как долго ей потребуется открывать все эти подарки, – сказала Асами, глядя на Юму вдали, которая уже гордо держала в руках какую-то безделушку.   – Она откроет только несколько случайно выбранных, – пусто прокомментировала Рёко. – Это в программе. Также там полный список подарков, которые люди собираются ей отправить.   – О, вижу! – весело сказала Асами.   Асами взяла в рот вилку с тортом, после чего нахмурила лоб, заметив изменение тона Рёко. Она одним глазом взглянула на нее.   Рёко знала, что ее язык тела слишком откровенный, и что она даже немного сгорбилась на своем стуле.   – Что-то не так? – спросила Асами, наконец, озвучив неизбежный вопрос.   «Мне нужно что-нибудь сказать, – подумала Рёко. – Обязательно».   Она вонзила в свой торт вилку.   «Но, очевидно, не сейчас, – подумала она. – Сейчас явно не лучшее время».   «Просто не забудь сказать что-нибудь после празднования, – подумала ее таккомп. – Если прождешь слишком долго, ты потеряешь импульс. И мы обе знаем, как ты любишь лениться».   «Ты, как всегда, свет моей жизни», – саркастично подумала Рёко.   – Рёко? – снова спросила Асами.   Рёко не могла сказать наверняка, что же именно ее в этот момент подтолкнуло, но следующее, что она помнила, как она наклонилась и поцеловала Асами, в губы, прикрыв глаза. Глаза Асами округлились, а ее руки слегка дрогнули, прежде чем вовсе выронить торт – но, конечно, торт и тарелка исчезли, прежде чем упасть на пол, через мгновение вновь возникнув в ее руке.   Затем разум Рёко включился, и она отодвинулась, гадая, что на нее нашло. Неистово краснея, она оглянулась на свой самый большой потенциальный источник смущения.   Но Курои Накасэ там не было.   Мать Рёко нашла Титосэ Юму стоящей в одиночестве на частном балконе, скрытом на обычно недоступном втором этаже частично виртуального поместья. Отсюда открывался вид на оживленный лесной пейзаж, вместе с кружащимися птицами и горами вдали. Хотя одна часть вида была ровной, и там заходило солнце, окрашивая небо сверкающей массой красного и оранжевого.   Она не спрашивала, как Юма могла быть здесь, на балконе, и в то же время внизу, открывать подарки со всем ликованием настоящей одиннадцатилетней. За свою жизнь она достаточно встречала Представителей Управления, чтобы знать, что именно так они и действуют.   – Вы хотели встретиться? – спросила она, оперевшись о балкон.   Юма жестом пригласила ее пройти на балкон, и она, немного неуверенно, так и сделала. Чего бы ни хотела «Управление: волшебницы», она сомневалась, что ей это понравится.   Девочка обезоруживающе улыбнулась ей, детский эффект несколько портил бокал красного вина, который девочка игриво крутила.   – Я просто хотела немного поговорить откровенно, – сказала она на безошибочном старом японском. – Не о чем беспокоиться.   Накасэ кивнула, пусть даже сомневалась в правдивости этого заявления.   – О Рёко, полагаю?   – Разве вам не кажется, что для нее несколько странно стать настолько… увлеченной, и так рано? – спросила Юма. – С Накихарой-сан, я имею в виду. Они ведь не стары и не опытны. Я и не ожидала, что вы так легко отпустите их. В их возрасте я все еще была ребенком своей группы. Со мной нянчились.   Накасэ моргнула, немного отстранившись от балкона. Не такого разговора она ожидала.   – Конечно, я волнуюсь, – через мгновение сказала она. – Не из-за их отношений как таковых, но из-за последствий разрыва. Хотя, если подумать, возможно, так будет лучше, особенно после моего развода с ее отцом. Она весьма независима, но с ее образом жизни ей легко может стать одиноко. Я помню, когда у меня был заключен контракт – мне бы пригодился кто-то, на кого можно было опереться. Э-э, ну, вы ведь об этом знаете, верно?   Юма слегка улыбнулась.   – Конечно, – сказала она, вновь взглянув на ландшафт. – Уверена, вас это не удивит.   Девочка слегка перегнулась через перила, глядя вниз, и Накасэ пришлось подавить желание оттащить ее.   – Ну, – сказала Юма, снова нормально опершись, – более или менее таких рассуждений я и ожидала. Мне просто интересно. Конечно, я позвала вас сюда, чтобы поговорить кое о чем посерьезнее.   Накасэ увидела, что девочка слегка запнулась, почти незаметно, и поняла, что ее изначальное предположение об этом разговоре – что ей он не понравится – вот-вот сбудется.   – Ну, перейду к делу, – повернулась взглянуть ей в глаза Юма. – Вам, несомненно, известно, что у вашей дочери довольно необычная генетическая структура. Среди прочего, шесть стандартных отклонений от среднего человека.   Конечно, Накасэ знала. Когда родилась Рёко, ей сообщили и об этом, чтобы можно было иметь это в виду. Однако это касалось относительно личной информации, пока ее не призвали в армию, где ее из предосторожности провели через еще одно секвенирование. Ее бывший муж сам сказал ей, что ее геном был в целом тем же, что и ожидалось при рождении.   – Да, конечно, – сказала она. – Мы никогда не говорили ей, так как не видели причин для этого.   – Вам известно о точном распределении ее редких аллелей? – спросила Юма, глядя прямо ей в зрачки так, что она чувствовала себя пришпиленной, неспособной пошевелиться. Не просто так Накасэ не нравилось иметь дело с женщинами возраста Юмы.   – Хотя это считается секретной информацией, МСЁ ведет записи о генетической информации своих членов, – продолжила Юма, когда Накасэ не ответила. – Мы знаем, статистически, какие именно вариации генов связаны с тем, чтобы быть нашим членом, а какие нет. У вашей дочери в основном первые генетические вариации.   – Мы это знали, – с пересохшим ртом сказала Накасэ. – У нас был допуск, и нам, конечно, самим было любопытно. Не то чтобы это было так уж удивительно, учитывая фон ее отца и мой. У меня самой довольно много таких вариаций.   Пусть она и была напугана, она не собиралась прятаться в кустах. Лучше сказать Юме все уже заранее ей известное, чтобы сберечь им обеим время.   – Да, – все таким же нервирующим тоном сказала Юма, – но у вас не так много, как у вашей дочери. В отличие от большинства других матриархатов, линии Сидзуки и Курои были разделены столетиями, и любой потенциальный обмен генами мог быть лишь непрямым. Как следствие, у линий Сидзуки и Курои достаточно различающиеся аллели волшебной предрасположенности.   – Да, – осторожно кивнула Накасэ, – и вызывает сожаление для МСЁ, что две линии так и не примирились, так как это лишает организацию множества потенциально сильных рекрутов. Уверена, вы знаете, что мы с моим бывшим мужем, возможно, знаем об этом вопросе больше кого бы то ни было.   Юма тонко улыбнулась.   – Тогда я уверена, вы знаете, что дело не только в Сидзуки и Курои. Из линий Кугимия и Канамэ также вышло множество сильных контрактниц, если засчитать за их членов сильных магов из других районов. Но, не сформировав матриархатов, они не испытали значительного притока генов из традиционных источников. Коротко говоря, они представляют собой неиспользованный источник генетической изменчивости, и счастливая случайность, что все четыре линии вот так сошлись вместе.   Накасэ слегка нахмурилась. Она, вообще-то, не знала всего сказанного Юмой. Что делала эта девочка, копаясь в ее семейных записях?   – Почему вы говорите мне о моей же родословной? – спросила она, постаравшись прозвучать достаточно раздраженной.   – Я просто комментирую обстоятельства, приведшие к тому, что ваша дочь, возможно, одна из самых генетически необычных девочек, рожденных за поколения. Даже помимо одной лишь семейной генетики, у вашей дочери также удивительное число значимых de novo мутаций, особенно связанных с организацией ЦНС. Проведенные нашими внутренними командами генетиков предварительные анализы предполагают, что их эффекты должны быть схожи со многими уже имеющимися у нее генетическими вариациями.   Юма начала расхаживать из стороны в сторону, в манере детектива, объясняющей свои выводы, но приостановилась взглянуть на тихо закипающую Накасэ. Ей не нравилось, когда ей вот так читали лекции – и она не знала последствий мутаций ее дочери, потому что они так и не придумали способа незаметно провести необходимые ИИ-моделирования. В этот момент она почти сожалела, что была ученой, потому что это значило, что эта выглядящая ребенком Древняя могла говорить что захочет без того, чтобы Накасэ изобразила невежество.   Юма вновь принялась расхаживать, при этом сгорбившись так, что выглядела даже еще меньше.   – Должна признать, что в связи с деликатной природой генной терапии мы упустили Рёко-тян из вида, не сумев, как обычно, собрать генетическую информацию при рождении. Будь детали ее генеалогии широко известны, попытки различных матриархатов ввести ее в свои линии стали бы совершенно несдержанными. Статистические модели предполагают, что она ближе всего остального в этом мире к гарантированному контракту. Но ведь вы это знали, не так ли? Вы правда думали, что сможете не дать ей заключить контракт?   – Что вы хотите сказать? – усмехнулась Накасэ, отбросив лоск цивилизованности. – Собираетесь прочесть мне лекцию о моем патриотическом долге?   Юма остановилась перед Накасэ, и на этот раз она выпрямилась, глядя на Накасэ насколько возможно ровно.   – Нет, – слегка наклонила она голову, – и я сожалею, что своими словами расстроила вас. Я здесь, чтобы рассказать вам о вашей дочери.   Она снова приостановилась, убеждаясь, что Накасэ слушает, прежде чем продолжить:   – Одна из наших ученых, заметив некоторые несоответствия в чтении секвенции вашей дочери, смогла убедить ее пройти нанитно-опосредованное генетическое обследование. Вы ведь знаете, что такое химеризм, не так ли?   Вопрос, пришедший, казалось бы, из ниоткуда, смутил ее – а затем она почувствовала, как ее челюсть слегка отвисла, глупо застыв в воздухе.   – Вы имеете в виду в мультиэмбриональном смысле, верно? Не в животно-человеческом?   – Да, конечно, в научном смысле, – согласилась Юма. – Результаты генетического обследования оказались крайне интересными. Похоже, ваша дочь – генетическая химера. Раньше человеческие химеры были достаточно распространены, но после появления нанитно направляемого эмбрионального развития они полностью прекратили появляться. Среди прочего, именно поэтому считается безопасным собирать имплантаты тактического компьютера, основываясь лишь на секвенировании внешней ДНК.   К этому моменту Накасэ и правда уже потеряла свое спокойствие. Она даже чувствовала, что ее слегка потряхивает. Нет, она не знала об этом, и ее это пугало.   Юма мгновение подождала, пока она кивнет, после чего продолжила:   – В химеризме вашей дочери есть несколько интересных моментов. Задействовано всего два генома, основной, обнаруживаемый с поверхности, и вторичный, который нет. У вторичного генома чрезвычайно ограниченное – но важное – расположение. По сути, он проявляется только в некоторых структурах мозга и нигде более. И этот вторичный геном, так сказать, чрезвычайно необычен. Там не просто шесть стандартных отклонений – там их сотни. Грубо говоря, Курои-сан, это продукт обширной и сосредоточенной генной инженерии, подобной которому я не видела со времен Объединительных войн, и все это осторожно размещено так, чтобы быть снаружи незаметным. Там целые гены – даже генные сети – которых мы никогда раньше не видели. Нам потребуются месяцы, чтобы хотя бы начать понимать, что здесь делается.   Накасэ почувствовала тошноту, ее ноги подогнулись. Когда Юма прекратила говорить, она потянулась одной рукой к перилам балкона, вместо этого обнаружив, что смотрит в небо – Юма поймала ее, когда она упала, осторожно положив ее на пол.   Она посмотрела в глаза девочки.   – Простите, что мне пришлось это сделать, – удивительно мягко сказала Юма. – Но было необходимо проверить вас. Вы понятия не имели, не так ли?   Голос Древней успокаивал, и Накасэ почувствовала, как он усыпляет ее, внушая ей спокойствие.   – Конечно нет, – тихо сказала она. – Думаете, я бы согласилась, чтобы с моей дочерью сделали такое? И… это… я не могу…   – Тогда на что вы согласились?   Накасэ приложила ладонь ко вдруг разболевшейся голове.   – У нас были проблемы с получением лицензии на рождение. Пришло предложение. Я прочла протокол… выглядело неплохо… Кума хотел… я хотела…   Втекший в разум Юмы голос был громким и резким, установленным на максимальный приоритет, и едва не напугал ее так, что она уронила бы женщину. На первом этаже поместья она споткнулась, идя к столу с подарками, но вовремя спохватилась. В нескольких виртуальных конференц-залах Управления она приостановилась на полуслове, притягивая странные взгляды других Представителей.   〈Приоритет 1: «Титосэ, вы должны немедленно прекратить допрос».〉   Это была телепат Черного сердца, находящаяся на Эвридоме, с почтительного расстояния зондирующая разум Курои Накасэ.   «Что? Почему?» – передала она обратно, боясь, что уже знает ответ.   «Ее воспоминания серьезно изменены. Возможен механизм самостирания. Вы должны прекратить давить. Нам придется попробовать что-нибудь еще».   Юма посмотрела на женщину, голову которой она устроила у себя на коленях. Ее глаза сейчас были полуприкрыты, казалось, она смотрела на свои пальцы. Когда-то Курои Накасэ была волшебницей, но больше ею не была – и мозгом обычного человека манипулировать было куда проще, в отсутствие служащего опорой внешнего самоцвета души.   «Сожалею, – подумала она. – Мы не подумали…»   «Она будет в порядке?» – спросила она далекого телепата, сигнал пронзил глубины пространства с максимальным приоритетом и лучшим доступным квантовым шифрованием.   «Полагаю, что да, – передала телепат. – Не похоже, чтобы происходило что-либо серьезно зловредное. Но мне придется подобраться и лично перепроверить ее состояние, убедиться, что все в порядке. Возможно, план на случай С7».   Юма выдохнула.   «Согласна», – подумала она.   Через мгновение женщина у нее на коленях исчезла, выброшенная из симуляции. В итоге с ней все будет в порядке. Юма боялась обратного. Несмотря на то, что думали о ней некоторые люди, у нее все еще была совесть.   Она встала, отряхнув перед платья, и подняла с балкона наполовину наполненный бокал вина. Вдали уже почти село солнце.   Внизу другая версия Юмы постучала ложечкой по бокалу вина, крайне публично призывая Героиню Орфея выйти в переднюю часть зала, где именинница могла бы ее хвалить, славить и смущать всеми возможными способами. Что важнее, Рёко отвлечется от поисков матери и не покинет празднование досрочно.   Юма перенесла бокал вина за край перил и перевернула его, позволив жидкости внутри пролиться за край, в сад внизу, с его элегантной беседкой и круглым столом, идеальным для чая и тортиков.   Всю свою жизнь Юма жила в кровати секретов и лжи, но она предпочитала, чтобы секреты и ложь, с которыми она спала, были созданными ею самой.