Ведьмак, чародейка и нильфгаардец

Крах ан Крайт легко отделался – ему всего лишь распороли ногу, отчего он теперь сильно хромает и передвигается куда медленней обычного. Но это ерунда – заживет! А вот то, что проклятые черные расползлись по его Ард Скеллиг – уже намного хуже. Но самое отвратительное то, что он, ярл Крах ан Крайт, глава рода ан Крайтов, правитель самого большого из островов Скеллиге и отец нынешнего короля, должен хромая тащиться в Императорский шатер, как будто он его подданный. Как будто он один из этих черных подпевал, что лижут императорскую задницу за малейший благосклонный взгляд! Крах был очень, очень зол, но приходилось играть в политику. Не Хьялмару же было идти на эти переговоры. К счастью, удалось занять сына восстановлением побережья, охотой на недобитков и прочими нужными вещами. Иначе бы Империя и острова затеяли войну прямо тут же, на неостывших костях погибших в сражении с Дикой охотой. А допустить этого было нельзя. Вот и приходилось Краху хромать к Белому пламени – как мотыльку, видит Фрейя! – потому что ждать, что он сам прибудет в его замок было бы слишком самонадеянно. – Отец, мне нужно время! – доносится из шатра, и какой-то облаченный в черное упырь пытается помешать ярлу войти в шатер, но ярл просто смахивает его с пути: уж ждать его тут точно не заставят. Внутри только Цири и Император. Они оглядываются, и малышка Цири улыбается, радостно, но устало, а Белое пламя хмурится. «Отец» – она назвала его «отец». Крах немолод, да и времени прошло изрядно, но он отчетливо видит в стоящем напротив мужчине черты Дани. Если бы он не знал, если бы ему не сказали, он, может быть, и не узнал бы погибшего в море принца Цинтры. Но сейчас отделаться от этих мыслей, от навязчивого сравнения не получалось. – Дядюшка Крах, мы уже закончили на сегодня. Прости, если заставили тебя ждать, – непривычно дипломатично произносит Цири, которую он помнил еще маленьким, неуправляемым смерчем, и которая выросла в очень своевольную и упрямую девицу, насколько ярл знал. Император еле заметно кивает ее словам. – Хьялмар тоже пришел? Я ведь еще даже не поздравила его с короной, – кривовато улыбаясь, гораздо более искренне добавляет она. – Нет. Островитянину не пристало отчитываться перед кем бы то ни было, даже перед друзьями юности. Или их детьми. – Тогда я пойду. Она и в самом деле уходит, и Краху кажется, что он слышит тихое: «Ну теперь-то нам точно не позволят пожениться», - и легкий смешок. Двое мужчин остаются наедине, и Крах почему-то уверен, что не он один сейчас вспоминает молодость, в которой они были если и не друзьями, то добрыми приятелями. – Империя Нильфгаард не собирается аннексировать острова. Как только наши корабли будут приведены в порядок, мы отчалим, – ровным голосом произносит Император. И Крах не может сдержаться, усмехается. Еще бы они попробовали «аннексировать». – Ты не мог забыть, что это была бы самоубийственная попытка, – нагло отвечает он и с каким-то затаенным триумфом добавляет: – Дани. Эмгыр морщится, как от зубной боли, и говорит: – Это не из-за вас. Моей дочери нужно время, чтобы освоиться в ее новом положении. Лучше всего это делать в мирное время. И против всякого здравого смысла Краху становится досадно. А впрочем, все складывается наилучшим из возможных образов. Им больше нечего сказать друг другу, поэтому он, не прощаясь уходит, добавив только у самого порога: – Желаю тебе стать лучшим отцом, чем ты был до этого, Дани. Мы станем отличными врагами, когда наши дети укрепятся у власти. Отчетливое хмыканье в спину Крах предпочитает счесть за добрый знак.