Последний договор

Машина, находящаяся в данный момент в распоряжении Военного комитета в лице Смокера и Ташиги, с лёгкостью преодолевает сугробы. Подобные погодные аномалии — не редкость в середине июля, если знаешь, где искать причину. Смокер был как раз из тех людей, что, не найдя причину происходящего, создают её сами; а вместе с ней и проблемы, которые потом приходится решать. Однако всегда найдётся ситуация, в которой никому нет дела до последствий, ибо цель важнее. Монки Д. Луффи был не просто целью, а очень важной целью. Как если бы Смокер был наёмным убийцей, а Луффи — президентом; убить такого высокопоставленного человека — честь. Честь, и заработок, и уважение, и престиж, и долг, и работа, и развлечение. Поимка Монки Д. Луффи состояла из множества вещей, не совсем важных для обычного мага, но достаточно весомых для Смокера. Поскольку его напарницей вот уже четыре года является Ташиги, а в последние полтора года до этого всё, чем они занимались, было обучение молокососов (таких же, какой ещё недавно была и сама Ташиги) да бумажная волокита, практика стала необычайно полезной. Как практикующего мага поддержки её потенциал был достаточно велик и всё ещё не раскрыт; да и едва ли его удалось бы раскрыть, заполняя бумажки и складируя отчёты, до которых нет никакого дела. Ташиги является последним не только магом поддержки в комитете и военной династии, но и последним членом этого самого комитета. Итого два волшебника. Не так уж и мало, если рассматривать историю дезертирства в целом. [1] Так что, помимо непосредственного долга, поимка такого мага, как Луффи, является ещё и бесценным опытом для Ташиги — той, что возглавит Военный комитет после него. Смокер даже не рассматривал возможность, что надобность в нём отпадёт. Ташиги ведёт намного увереннее, чем год или два назад. Она не боится плохой погоды, на ходу растапливая сугробы перед машиной свободной рукой, не вспоминая о собственном посохе на заднем сиденье; она не боится плохой дороги и ответственности, на неё возложенной, в то время как повести машину свободно может и Смокер; она не боится своей усталости, даже если находится за рулём двадцать второй час, и почти нестерпимо хочется спать; она не боится отвлекаться от дороги, чтобы посмотреть, что на карте показывает Смокер; она не боится без приказа свернуть с намеченного ранее пути, чтобы выяснить причину столь несвойственной погоды в тёплый летний день. Она не боится ненадолго отложить поимку Монки Д. Луффи. На девятнадцатый день побега Зоро просыпается в кювете и первым делом осознаёт, что стекающая в этот самый кювет вода должным образом сделала своё дело. Половина тела, которой он лежит на голой земле, оказывается испачкана травой и грязью, словно в рекламе стирального порошка. К его спине прислоняется спина Луффи, ещё спящего. Кстати, да, он всё ещё знает, кто это, даже не глянув на него. Зоро обнимает свою сумку, а Луффи, по всей видимости, должен обнимать свой посох. В последние дни тот подозрительно молчит по ночам. Зоро обнаруживает, что полностью находится в густом тумане. Он, опираясь на смятую влажную землю, встаёт, и плотный туман окутывает его по пояс, а выше рассеивается и видимость значительно увеличивается. Луффи он уже не видит, лишь невнятные очертания чего-то, завёрнутого по самое что-то во что-то, источающее непонятное темноватое свечение, словно перед ним — огромный кусок урана, радиоактивность которого вдруг подкрасили. Тем не менее, он намного охотнее верит, что перед (а точнее, под) ним боевой маг. Боевой маг ворочается во сне. Зоро не может определить, который сейчас час, и за эти пятнадцать дней без извечных надоедливых часов поблизости ему становится значительно лучше. К тому же, в присутствии Луффи все часы, рано или поздно, непременно останавливаются. За туманом не видно солнца, лишь очень-очень слабое и такое же расплывчатое пятно где-то в небе, затянутом, к тому же, тёмно-серыми облаками. Зоро чувствует, словно туман уже окутывает его руки, торс и голову, и от этого становится не по себе. Недалеко от них лес, по крайней мере, был там, когда они ложились спать, и это пугает ещё больше. Он наклоняется, чтобы разбудить Луффи. Конечно же, из лесной чащи не могут выйти озлобленные волки с горящими красными глазами, лесные духи, разбуженные накатившим туманом, или орки, вурдалаки или маленькие, но очень-очень грозные гномы или лесные эльфы-хранители, которых потревожило вмешательство людей на их территорию. Ничего из этого не может произойти хотя бы потому, что этих волшебных существ, что весьма удивительно, всё ещё не существует. Они как бы, если рассматривать теоретически, могут существовать в результате несанкционированного выплеска магии после неудавшегося эксперимента или в результате существования магической аномалии в этом месте; даже в результате выброса радиации. И люди не устают фантазировать на эту тему. Тут и оказывается, что маги — очень осторожные ребята, когда дело касается каких-либо последствий, за которые придётся представать перед миром во всей красе. Так что они не просто сидят и не высовываются, а ещё и не привлекают к себе внимания путём создания расы живых существ, которые могут составить людям конкуренцию или хотя бы кого-то убить. А вот Луффи не боится. Ему нравится туман и нравится пугающая атмосфера из фильмов ужасов, нравится обеспокоенный вид Зоро, и он не спешит использовать магию, чтобы разогнать тучи в сторону и испугать туман, заставляя того заползать обратно в свои пустующие без животных норы. Ему нравится вышагивать, высоко поднимая прямые ноги, с сумкой наперевес по обочине дороги, иногда соскальзывая и попадая ногой не в асфальт, а в грязь. Зоро без особого воодушевления, но с определённым настроем, плетётся поблизости. Если машины и проезжают, то делают это слишком близко для тумана вокруг, и не всегда удаётся даже рассмотреть их, но всегда — услышать. Они подобрались слишком близко к зоне боевых действий, и автобусы здесь не ходят уже месяц. Но от необходимости сделать поворот, зацепившись за эту самую зону, а после уехать прочь, как можно дальше, никуда не деться. Так что всё, что остаётся — идти пешком и ночевать в гармонии с природой, иначе природа выплюнет на тебя кислотный дождь. Относиться с уважением к природе вообще стоит всегда — и наживёшь себе меньше проблем. Впрочем, они даже не устают от того, что вынуждены идти пешком и питаться теми консервами, что запасливо вынесли из супермаркета в последнем городе; но что-то в Зоро пугает то, с какой скоростью они преодолевают немаленький участок дороги в почти двести пятьдесят миль. Иногда они двигаются недостаточно быстро. На третий день пешей прогулки с Луффи становится, как бы это помягче сказать, невозможно. А так как Луффи — человек, который, как оказалось, очень любит петь песни, пока находится в пути, нестерпимо болит голова. И всё же в сумке Луффи с массой полезных вещей не находится ни одной пачки таблеток. При дальнейшем рассмотрении в сумке Луффи вообще ничего не находится, и ты невольно отшатываешься с навязчивым чувством, что только что увидел всю Вселенную. Зоро нередко заглядывает в эту сумку, но он скорее посмотрит на вас, как на умалишённого, если вы опишете свои ощущения от прикосновения к неприкрытой магии. Зоро всё ещё относится к магии, как к керамическому ножу. И пока ни разу этот керамический нож не проявил себя лучше, чем мог бы проявить Зоро. Остановившись для предположительного обеда, Зоро открывает банку консервов складным ножом — первой полезной вещью из сумки Луффи. Он не очень-то доверяет такие вещи, как еда, Луффи, поэтому большую часть запасов носит в своей. К тому же, его раздражает, когда сумка, которую приходится носить, полупуста и недостаточно тяжела. Резким движением он вонзает нож в податливую крышку, а дальше использует его на манер открывалки. Луффи в очередной раз изумляется: — Зачем, если я мог открыть магией? — Тебе не стоит всю жизнь полагаться на неё, — поучительно заявляет Зоро, — только потому, что она тебе доступна. Сегодня она есть, а завтра повернётся задом, а ты и встать без её помощи не сможешь. — Но она не может повернуться задом, — противится Луффи. — Я же маг! И я тот, кому она позволяет себя использовать. — Вот именно, — замечает Зоро, протягивая консервы сидящему напротив Луффи, — она позволяет себя использовать. А завтра не позволит. И ты даже не знаешь, как пользоваться ножом. — Кстати, знаю. Обиженный, он забирает у Зоро нож. Несколько раз высоко подбрасывает в воздухе, примеряясь к нему, а после с силой отправляет мимо Зоро в дерево, которое, теоретически, вполне могло бы оказаться на пути. Но всё дело, конечно, в Зоро. Он проходит совсем близко, и Зоро непроизвольно задерживает дыхание, когда крайне острый нож пролетает мимо его щеки и даже не царапает её. Что ж, он впечатлён, это стоит признать. Но Луффи. Теперь Луффи обижен. — И магия любит меня, — добавляет он, используя эту самую магию для того, чтобы вернуть нож в руку. Зоро хочет спросить, каким вообще образом магия может любить или не любить кого-то, но за две недели он успевает вывести для себя несколько правил: 1. Не задавай вопросов, ответы на которые ты не захочешь понимать. 2. Не закатывай глаза. 3. Не веди себя слишком снисходительно. 4. Иногда веди себя снисходительно, потому что этот идиот же ничего не понимает! 5. Помни, что перед тобой почти ребёнок. 6. Не ругайся при ребёнке. Он будет повторять ругательство пять дней. 7. Не спрашивай о личности Луффи, если не готов думать об этом следующие тридцать шесть часов. 8. Иногда он вводит тебя в заблуждение. Не поддавайся. 9. Большая часть вещей воспринимается буквально. 10. Береги его. Впрочем, некоторые правила излишне, ибо Луффи настойчиво производит впечатление человека, который не знает значения слово «обида». И даже если он обижается, буквально через пять минут его негодование сходит на нет. Иногда Зоро жалеет об этом. Туман не желает отпускать их и через ещё четыре часа непрерывного движения. Он словно опутывает их ноги, замедляя и заставляя прикладывать больше усилий, чтобы сделать самое простое движение. Луффи не слишком доверяет Зоро в выборе направления, тем более — в густом тумане, и из-за этого не отходит от него ни на шаг. Зоро злится. Меньше всего ему нужна нянька, которой и без того нужна нянька. А поскольку Зоро абсолютно уверен в том, что не годится на роль няньки даже для взрослого и самостоятельного человека (или для человека, не способного самостоятельно шевелиться или что-то говорить), они оказываются в безвыходном положении. Однако на дороге, уходящей в серую пустоту, как поговаривают, очень сложно найти решение насущных проблем. Особенно если и без тумана живые люди не слишком жалуют это место. В это время года солнце держится высоко достаточно долго, всё быстрее опускаясь ниже лишь ближе к восьми часам, и делает это весьма стремительно. Сейчас же до восьми часов вечера ещё далеко, но солнце, кажется, не восходило и вовсе. Туман, к тому же, действует угнетающе. Зоро чудится, будто в нескольких метрах от дороги проложена какая-то тропинка, вытоптанная весьма старательно и с любовью, к тому же, обложенная среднего размера камнями. Такая тропинка попросту не может никуда не вести. При приближении к тропинке она никуда не исчезает, а сквозь уже не такой плотный туман под ногами становится лишь отчётливее. Первым делом, завидев в непосредственной близости тропу, Луффи меняет своё направление, и быстрым шагом движется уже по ней, пока может её разглядеть. Зоро, к его глубочайшему сожалению, не остаётся ничего, кроме как двинуться следом и ни в коем случае не отставать. «Вот, — думается ему. — Лесные эльфы. Живут в каком-нибудь дереве, и мы сейчас от них огребём» Его левая рука непроизвольно тянется к рукояти меча в сумке. Такое иногда случается — его руки движутся независимо от его желания, и обычно по направлению к мечам. Он никак не может выявить, чем это вызвано, и как-то контролировать; вместо этого Зоро в самых напряжённых ситуациях вытаскивает из ножен меч, если таковой находится с ним, или впадает в крайнюю степень замешательства из-за того, что меча рядом с ним нет. Усопп однажды сказал ему, что это может быть из-за родословной; и если его далёкий родственник был рыцарем или пиратом, который постоянно вытаскивал меч, когда ему угрожала малейшая опасность, то это могло каким-то образом передаться ему. Или же, добавил после этого Усопп, всё дело в том, что Зоро очень боится своего страха, и поэтому хватается за любую возможность кого-то убить каждый раз, когда существует вероятность испугаться. Что случилось с Усоппом дальше, история умалчивает. Буквально в десяти шагах Луффи обнаруживает деревянный дом. Или такой, какой строили ещё несколько веков назад, глубоко в лесу, или действительно настолько древний, однако хорошо сохранившийся. Он не может адекватно оценить его размеры из-за погоды, но перед тем, как толкнуть дверь внутрь, Луффи оглядывается в поисках Зоро, и не находит его. В голове быстро мелькает мысль, что тот успел потеряться за эти десять шагов (что и неудивительно), и Луффи готовится громко крикнуть. Тем не менее, крик так и остаётся в горле, застряв в голосовых связках, потому что Зоро появляется, аккуратно переступая с ноги на ногу, и держит в руках меч. Луффи нравится вид этого меча. Луффи любит его, как любит и два остальных. Ему нравится острота этих мечей, нравятся ножны, в которых они хранятся, даже нравится, как Зоро никогда не оставляет их, хоть и достаёт не так часто. Луффи примерно представляет, зачем он взял с собой оружие, и представляет, как их ещё ни разу не остановила полиция. Но Луффи не представляет, какая опасность может поджидать в доме на окраине леса. Так что Луффи толкает дверь, и та отворяется, не издав ни звука. Вслед за магом внутрь проходит и мечник, и дверь, словно по желанию какой-то неосязаемой руки, закрывается за их спинами. Они вздрагивают, но оба уверены, что самостоятельно закрыли дверь. Маг поднимает свой посох над землёй, и камень в нём раскаляется, щедро освещая комнату. По полу стелется туман, проникающий через все щели, но до него им нет никакого дела. Помещение похоже на средневековый трактир. Хватает столов с простенькими табуретками, за которыми кто-то, если и должен сидеть, то явно не хочет. У стены напротив входа, в углублении специально по размеру, стоят три огромных бочки с вином на шатких подпорках, из-за которых создаётся впечатление, что бочки обязательно упадут, как только представится пространство, чтобы туда можно было упасть. Рядом с бочками, по обе стороны от них, на высоко подвешенных полках стоят стеклянные, но покрывшиеся пылью бутылки с, очевидно, чем-то алкогольным. Присутствует даже некое подобие барной стойки, за которой должен стоять трактирщик, но его нет в поле зрения. Кроме главной, не находится ни одной двери или лестницы наверх, будто комната оторвана от чего-то ещё, более масштабного. За каждым столом, на балках в разных местах зала, уходящих под невысокий потолок, за стойкой и на стенах в крепких деревянных блюдцах и креплениях находится по свече. Волшебник зажигает их все одним взмахом свободной руки. Его посох гаснет, и в зале становится заметно светлее. — Я знаю, где мы! — с крайне довольным видом сообщает он. — Мы в волшебной пивнушке. — И он заходит за стойку. Мечник всё не опускает своё оружие, но и не спешит доставать остальные мечи. Вместо этого он решается: — Где-где? — В волшебной пивнушке, — продолжает улыбаться маг. — Большая часть волшебников просто тащится от таких мест. — Он скидывает со своей головы капюшон и прячет за спину посох. — Чего-то налить? Мечник подходит к нему, придерживая за бока, протискивается в узком проходе, доходит до высоких полок и, привстав на носочки, тянется за бутылкой с самой высокой. Неожиданно та сама падает ему в правую руку. Маг улыбается и хихикает. Бутылка с очищенной этикеткой ставится перед ним, и мечник, в очередной раз преодолев узкий проход между магом и стеной, садится на высокий стул. Достаёт из сумки ножны, куда прячет меч, и кладёт его на стойку, а сумку на соседний стул. — Давай попробуем вот это. Виски. Словно из ниоткуда на стойке материализуется весьма и весьма чистый стеклянный стакан. — Не думал, что они будут чистыми, — делится мечник. — Он не отсюда. Ясно. Просто не отсюда. Очевидно, так ведь? Совершенно понятное место, там ещё можно купить мясо и детские ботинки. — Может, тогда ещё организуешь лёд? — Без проблем. Волшебник достаёт из-под стойки пустую, но пыльную бутылку, вполне возможно, что с кем-то живым внутри. Он замораживает её, постепенно всё сильнее, и доходит до той стадии, когда бутылка и всё содержимое в ней становится самим льдом. Даже рука, которой он сжимает бутылку, покрывается инеем, а вены, подходящие к ладони, окрашиваются в синий. После этого он отпускает, но уже не бутылку, а похожий по форме кусок льда, но тот так и остаётся висеть в воздухе. Маг сжимает руку в кулак, и лёд разлетается на кусочки, всё так же висящие в воздухе. От них веет холодом, когда их аккуратно опускают на стойку со всеми мелкими деталями. Мечник непроизвольно ёжится, когда бутылка разлетается на мелкие куски без физического контакта. При этом маг ведёт себя так, словно ничего не происходит. Из бутылки он наливает ему виски, пока ему кивком не показывают, что хватит, и мечник сам накладывает в стакан лёд. Делает глоток. — Так что за волшебная пивнушка? И где тогда пиво? — интересуется он и протягивает стакан. — Будешь? — Не, не хочу. — Волшебник садится на стойку, взяв посох в руки, чтобы не мешал, и принимается болтать не достающими до пола ногами. — Это типа пивнушки, но сюда могут заходить только маги. Не знаю, что такого, но прикольное место. Таких полно по всему миру, и все они разные, но может так получиться, что два входа ведут в одну, и через такие мы встречаемся. Чёрт его знает, откуда они взялись, но, по-моему, круто, что можно просто зайти в каком-нибудь неожиданном месте и оказаться совсем в другом. — А сейчас мы в другом? — Он делает ещё глоток. — Не думаю. По-моему, это место вообще заброшено, потому что тут не было никого, и причём давно. — Ну с чего же так категорично? — вдруг раздаётся приятный женский голос, как в каком-нибудь кинофильме. И как в каком-нибудь кинофильме, там, где до этого, казалось, никого не было последнюю тысячу лет, вдруг обрисовывается высокая женская фигура за столиком в углу. Фигура сидит, подперев подбородок ладонью и закинув одну длинную полуобнажённую ногу на другую. Фигура тоже в плаще. И её посох из тёмного металла с фиолетовым камнем вдруг оказывается на столе. Она снимает с головы капюшон, берёт посох, бумажный пакет из супермаркета возле своих ног и направляется к волшебнику и мечнику, который сразу же обнажает меч. — Луффи, ты знаешь её? — спрашивает мечник. — Я не уверен, — отвечает ему маг недовольным голосом. Сложно сказать, чем вызвано его недовольство. — Ты кто?! — кричит он девушке, лицо которой вдруг менее освещено, чем всё остальное. Его руки тоже крепко держат посох. — Неужели не узнаёшь меня? Девушка выступает из окружающего её мрака, и Луффи узнаёт в лице подозрительно знакомые черты. — Робин?! — восклицает он. — Так ты всё-таки знаешь её? — Подскочивший на ноги Зоро вертит головой, переводя взгляд с одного волшебника на другую волшебницу. — Это Робин! — с уверенностью поясняет ему Луффи, и делает шаг назад, заслоняясь посохом, который крепко сжимает в руках. — Я и так уже понял, но имя мне ни о чём не говорит, — сообщает ему Зоро, выхватывая из ножен в спортивной сумке второй меч. Ещё кое-что, что он понял за время побега с магом: если Луффи пятится, заслоняясь посохом, то их или нашли, или нашли, но не волшебники. В любом случае, им грозит опасность. — Вы не знаете, что наставлять на девушку опасное оружие — невежливо? — легко улыбаясь, спрашивает Робин и оставляет пакет на полу возле себя, чтобы было сподручнее. Робин взмахивает освободившейся рукой, и из ноги Зоро вырастает рука, до ужаса похожая на человеческую и её собственную. Тот не может понять, что стало происходить, а в руку на его ноге почти врезается огненный, но небольшой шар. Рука исчезает за мгновение до столкновения, превращаясь в кружащие в воздухе лепестки, а огненный шар в очередной раз лопается, словно мыльный пузырь-переросток, так и не коснувшись джинс Зоро. — Ты чуть не задел меня! — злится Зоро, отступая к Луффи. Вместе с этим он пытается понять, стоит ли сломя голову нестись к волшебнице, рискуя проиграть, или она не должна быть атакована и вовсе, так как считается подругой. — А ты хотел, чтобы она тебя схватила? — отзывается Луффи и отражает разряд молнии, посланный в его сторону. — Отойди, Зоро, или получишь от неё. Она не шутит с нами. Взмахнув посохом, он посылает в сторону Робин едва ли существующие в этой реальности и осязаемые, но очень опасные и острые, если попадут в цель, внушительного размера льдинки. Со стороны кажется, что каждая из них может расколоть череп, вонзившись в него. Вещи, порождённые магией, кажутся очень несущественными, пока, обычно уже несущиеся сквозь пространство, не встретят на своём пути нечто материальное. Робин защищает себя огненным щитом в полный рост, и льдинки, испарившись, закрывают часть волшебницы. Луффи посылает их снова и снова, пока пар не окутывает поле битвы. — Отличная, блин, работа, — язвительно комментирует Зоро, крепко сжимая рукояти мечей, потому что он нигде не видит Робин. И руки Зоро сами скрещивают мечи, останавливая прямую атаку металлического посоха Робин, только заметив колыхание её плаща где-то на грани слышимости. Совершив для внезапной атаки мощный прыжок, Робин зависает в воздухе, продолжая давить посохом на мечи, сдерживающие её. Зоро прекращает сдерживать напор, лишь чудом уклоняется от внезапно смертоносно-острого посоха, что широким взмахом отрезает маленькие кусочки от верёвок на его кофте, и сам взмахивает мечами, не думая, что попадёт в спину волшебницы. Та, всё ещё в процессе своего затяжного полёта, разворачивается и отражает удары, которые Зоро посылает из своих мечей, но уже живущие отдельно от них. Робин явно впечатлена таким поворотом. Она принимает устойчивое положение, и очередным широким взмахом рассекает пар, чтобы было видно не только её, но и Зоро с Луффи. Луффи что-то шепчет, надеясь застать Робин врасплох, но та, почувствовав, что пол под её ногами готов вот-вот провалиться, отскакивает в сторону, и так до тех пор, пока пол, обвалившийся по протяжённой дуге, не оставляют в покое. Воспользовавшийся ситуацией Зоро поочерёдно обрушивает на неё четыре мощных удара мечей и, замахнувшись, наносит последний, пятый, с такой силой, что Робин, до этого отступавшая по шагу на удар, едва не роняет посох. Отчасти, она роняет его и потому, что струя чёрного пламени, направленная на её руки, достигает цели, не задев Зоро. Она быстро шепчет заклинание, воспользовавшись незнанием Зоро, камень в её посохе вспыхивает, и Луффи падает на колени, оказавшись под невероятной силы потоком воды, обрушившимся на него с потолка. Вода, сделав своё дело, исчезает, словно её и не было. Оскорблённый таким поведением, не имеющий принципа «Бить женщин нельзя» и явно опасающийся за свою жизнь Зоро обходит волшебницу со спины, но той ничего не стоит, со своей реакцией, вовремя повернуться и нанести удар первой. Её посох намного тяжелее двух мечей, к тому же, явно усилен магией, и Робин в этот раз не может рассчитывать лишь на то, что победит Зоро в соревновании физической силы (даже невооружённым взглядом видно, что этого не произойдёт), так что она с силой бьёт по чужим ногам, вынуждая отступить. Тем временем Луффи посылает в неё ответный разряд электричества, но она ставит за спину магический барьер и оказывается полностью занята его поддержанием. Мечи, в очередной раз взявшие под свой контроль тело Зоро, наносят ей удары, которые она попросту вынуждена как-то отбивать, при этом поддерживая барьер. Несколько ударов проходят, и по её рукам и щеке уже стекает кровь. Поймав момент, она решительно отступает в сторону, повернувшись боком к Луффи, что всё это время упорно колдовал, не давая спуска барьеру. Робин вытирает с ран на руках тыльной стороной ладони кровь, только размазывая её, а Зоро тем временем аккуратно перемещается ближе к Луффи. Очевидно, что рядом с ним в данный момент безопаснее. Сделав вид, что слишком занята своим внешним видом, Робин выращивает несколько рук на спине Зоро, которые хватают чужие руки, сжимающие мечи, и Зоро едва не ранит сам себя. Луффи почти начинает колдовать заклинание, направленное на эти руки, как голос Робин прерывает его. — Ты волшебник? — спрашивает Робин, обращаясь к Зоро. — Нет, стой, ты не волшебник. Я бы знала тебя. — Может, ты просто знаешь не всех волшебников? — ухмыляясь, спрашивает он, и вместе с тем думает, как бы лучше нанести серию ударов, раз она принимает честный бой. Робин отпускает его. — Я знаю всех друзей Луффи. До единого. И я знаю обо всех магах, кто мог бы помочь ему сбежать. — Я сбежал один! — твёрдо заявляет Луффи, привлекая к себе всеобщее внимание. — Никто не помогал мне. И он не маг. Ты не можешь знать обо всех моих друзьях. — Могу, Луффи. И поскольку вхожу в Совет, я даже знаю, кто украл твоё личное дело на четырнадцатом году. И, соответственно, знаю, зачем. Знаю всех, кто был замешан в той истории. Неприятная была бы характеристика, да? — Никто не крал ничего моего, никаких дел. — Ты просто не помнишь, — в очередной раз с нажимом произносит Робин. — Стоит ли ему об этом знать, или ты выслушаешь настоящую причину, зачем я пришла? Луффи задумывается, а вспомнив, о чём говорит Робин, теряет былую уверенность. Он словно выходит из боевого режима, становится обычным Луффи, прячет посох и советует Зоро спрятать мечи. Робин тоже возвращает посох за спину. — Чтобы вернуть меня, и чтобы я понёс наказание за то, что сбежал, — твёрдо произносит Луффи. — Совсем нет, — резко меняется в лице Робин, сменив спокойствие мертвеца на милую улыбку. Они садятся за ближайший стол, хотя их и разделяет значительное расстояние оказавшегося огромным зала, и Зоро даже находит её красивой, когда Робин не пытается его убить. — Я Робин, — представляется она. — Зоро. — О, я знаю. Я вхожу в Высший Совет Волшебников (и, соответственно, волшебниц) страны, так что я могла бы легко убить тебя, если бы захотела, — улыбка не сходит с её лица. — Не могла бы, — тихо бурчит Луффи. — Конечно, — кивает она ему. — Конечно. Совсем забыла о тебе, прости. — И Робин гладит его по голове, словно старшая сестра. — Я здесь не для того, чтобы сдать тебя остальным. Но прошло уже почти три недели, и Совет изрядно обеспокоен происходящим. Ты же знаешь, что тебя сейчас ищут Смокер с Ташиги? — Тот дядька, который постоянно курил, и девчонка, которая, чуть что, бросалась сращивать мне кости? — Да, они. Не относись к ним так небрежно. Если не будешь помнить о них, то попадёшься. Не здесь, конечно. Они и не думают, что ты будешь прятаться от войны в непосредственной близости. — Никак не могу понять, — прерывает её Зоро. — Если ты не пришла, чтобы убить нас, зачем тогда пыталась убить? — Это не я, а Луффи. Он думает, что теперь при каждой встрече я буду хотеть его убить. — «При каждой встрече»? — удивляется Зоро. — То есть ты уже пыталась его убить? — Она схватила меня, — начинает объяснять Луффи и активно жестикулирует, — этими своими волшебными руками. Схватила очень сильно, и ещё несколько рук щекотали меня, так долго и сильно, что я задыхался и смеялся одновременно, просил Робин, чтобы она меня отпустила, но она улыбалась и щекотала сильнее и сильнее, пока я не стал умолять, чтобы меня отпустили. Она меня пытала! — в сердцах выкрикивает Луффи, после чего с полным непониманием смотрит на протягивающего к нему руку Зоро. — Что? — Ты боишься щекотки, значит? — Луффи уклоняется от его руки, как кот, который очень сильно не хочет, чтобы его гладили. — Ладно, не буду. Но это же нельзя считать за попытку убить! — Вообще-то, я действительно хотела его убить, — спокойно сообщает Робин всё с той же милой улыбкой. По спине Зоро пробегают мурашки. — Но сейчас не об этом. — Она легко взмахивает рукой, и возникшие из досок на полу живые руки передают ей бумажный пакет, после чего рассыпаются в лепестки. — Это тебе. Ты кое-что забыл. Луффи с опаской принимает пакет и неохотно в него заглядывает. Однако всё нежелание тут же исчезает, когда он знакомится с его содержимым. Из пакета появляется соломенная шляпа с красной лентой, которую крайне довольный Луффи тут же надевает и бросается к Робин, чтобы обнять её. — Спасибо! — Мне показалось, что Мугивара Луффи без соломенной шляпы — совсем не Луффи, — мягко произносит она, обнимая в ответ. — А ты так глупо оставил её в своей комнате. Пакет на столе вспыхивает ослепительным пламенем и быстро сгорает, не оставляя после себя и пепла. Робин встаёт из-за стола, берёт посох и произносит: — Если позволите, мне пора возвращаться. Приятно знать, что у тебя всё в порядке, Луффи. — Она снова улыбается, только в этот раз очень по-доброму, без тени накатывающего на собеседников ужаса. — Береги себя. Волшебница выходит из домика, огибая дугу провалившегося пола, и растворяется в шуме леса, забирая с собой туман. — Её я тоже забуду? — вдруг спрашивает Зоро, глядя на закрытую дверь. — Не хотелось бы. Никак не могу понять, как это работает. — Никто не знал, что она будет здесь. Даже приблизительно. Так что нет, не забудешь. Вселенная считает, что её здесь не было, значит, и забывать тебе нечего, — поясняет Луффи, путаясь в своих словах. — То есть она, значит, договорилась с Вселенной, чтобы та отвернулась, пока она будет рисовать граффити на стене какого-то дома? — Эм... Что-то вроде. Попросила Вселенную постоять на шухере, — улыбается Луффи. Они выходят на знакомую тропинку, обложенную камнями. Теперь на камнях отчётливо видны магические руны, но Луффи не имеет никакого понятия, что они означают. Впрочем, даже с рассеившимся туманом они никак не могут целиком ухватить весь дом, столы внутри которого то появляются, то исчезают по ходу битвы, и в котором теперь дуга проваленного пола. Домик, в котором бутылки покрыты пылью, а стаканы блестят чьим-то усердием. Зоро выходит оттуда, отряхивая засохшую утреннюю грязь с кофты и джинс. Теперь до примелькавшейся дороги рукой подать, и они, перейдя на ускоренный шаг, возвращаются на неё и продолжают пешее путешествие. Идти им, как предварительно подсчитал Зоро, порядка пяти дней, а только третий день пока не спешит подходить к концу. К тому же, он получается насыщенным до боли в руках из-за атак Робин и её магии. Если бы она действительно хотела его убить... Зоро старается не думать об этом, пока они идут. — Хэй, Зоро, — привлекает к себе внимание Луффи, что почти светится из-за возвращённой шляпы. — Что за Мугивара Луффи? — Зоро интересуется, несмотря на то, что Луффи, очевидно, хотел что-то ему сказать. Слово «Мугивара» далось его памяти нелегко. — Мугивара означает «Соломенный». Соломенный Луффи. Из-за шляпы, она очень мне дорога, и я носил её всегда, каждый день и в любую погоду лет с семи. — Расскажешь? — Потом, — кивает ему Луффи. — А что за история с этим... С личным делом? Почему Робин не хотела, чтобы я знал? Это ты не расскажешь, да? — Не хочу, — весело вышагивая, произносит Луффи, хотя сложно оставаться весёлым после собственных воспоминаний. Поэтому Луффи не копается в своей памяти и, с первого взгляда, не помнит удивительное количество событий в своей жизни. — Зоро? Зоро вопросительно мычит, показывая, что готов слушать, и закидывает руки за голову. Ему нравится, что жутковатый туман, наконец, рассеялся. — Она могла убить тебя, но ты не испугался, — улыбается ему Луффи. — Робин, конечно же, не убила бы меня, но и ты не волшебник. По всей видимости, слова должны звучать, как похвала, однако Зоро со своим весёлым настроением слышит в них дружескую издёвку и не столько хвастовство своей силой, сколько констатацию фактов. Всё их необычное сражение Зоро чувствовал, что он, скорее, только мешал, чем помогал, и что, будь Луффи один, ему не на кого было бы отвлекаться, некого было бы защищать от внезапной магии, и не на кого было рассеивать внимание. Зоро чувствовал, что, если бы его не было, Луффи бы прекрасно справился один. — Но спасибо тебе, что дрался с ней, — неожиданно для Зоро произносит Луффи, глядя снизу вверх. — Правда, спасибо. Ты же мог умереть, и совсем об этом не думал. — Думал. Думал всё время. — Ну, это неважно. Главное, ты пытался защитить меня, хотя, честно, иногда ты только мешал. «Не задень меня, а то я простой человек и загорюсь!» — Я думал, — смеётся Зоро, и его смех от удачной пародии подхватывает и Луффи, — что будет неправильно, если ты умрёшь так рано. В смысле, не сбегал же ты для того, чтобы тебя убили уже через три недели. И Зоро притягивает к себе Луффи за талию, приобнимая. До неприличия самостоятельный, однако очень тактичный посох услужливо уступает место на спине своего хозяина чужой руке, а плащ временно прекращает искрить слабой магией. Луффи с удовольствием прижимается к Зоро, и, немного подумав, останавливается, чтобы обнять его всего и сомкнуть руки на чужой спине. Зоро мгновенно превращается в огромную плюшевую игрушку, не умеющую двигаться и разговаривать. Как плюшевая игрушка, он едва находит в себе силы обнять ребёнка, которому был недавно подарен, в ответ, хотя это стоит ему немалых усилий. Луффи утыкается носом в его шею, дышит так, что становится щекотно, и ноги Зоро подкашиваются сильнее, чем от почти нечеловеческих взмахов Робин. Он немного отрывает лёгкого Луффи от земли, а сам неконтролируемо улыбается происходящему. Когда Луффи всё же отпускает спину вместе с кофтой, Зоро ставит его обратно. Не то, чтобы в тот момент Зоро думал только о том, что Луффи слишком рано умирать. Точнее, он думал о том, что он попросту не может дать ему умереть. Всё его существо было против бездействия, и, если бы понадобилось, душа запросто бы отделила аналитическую часть разума от происходящего. Иногда она так и делала, но у Зоро не было времени реагировать на столь незначительные мелочи. Ни одной части Зоро не было стыдно за то, что он сделал; даже если он сражался с девушкой, которая, и из-за него в том числе, оказалась перепачкана в своей крови. Хотя бы потому, что эта девушка едва не сломала ему обе его руки, которыми он, безусловно, очень дорожил. Если придётся, ты будешь дорожить любой частью собственного тела, от перелома которой можешь умереть. Очередной ночью, когда они, добротно поужинав, снова ложатся спать в кювете, Луффи ложится в соломенной шляпе. Зоро и не думает претендовать хотя бы на малую часть магического плаща, чтобы использовать его совсем не для магических целей, и утром проснуться, не будучи наполовину перепачканным в грязи. Луффи и не предлагает ему. Вместо предложения, он молча стелет на небольшом склоне свой плащ на землю, который явно недоволен таким с собой обращением, но Луффи быстро его успокаивает, угрожающе нависая шлёпком над самым центром плаща. Он испуганно визжит и замолкает. Удовлетворённый Луффи убирает ногу и ложится на самый край, не заворачиваясь, как обычно, в плащ, как в кокон. Жестом он приглашает Зоро лечь рядом. Удивлённый Зоро, не думая, принимает предложение. Глубокой ночью, даже не осознавая этого, Зоро обнимает Луффи во сне. Примечания: [1] Хотя бы потому, что все записи по этой теме до недавнего времени состояли из одного листа, местами испачканного воском и сложенного пополам. На листе этом сделана следующая запись (приведена адаптация):

«Полный и упорядоченный список всех дезертиров волшебного мира, составленный от начала девятнадцатого века по летоисчислению, которым мы тоже вынуждены пользоваться: 1. Боевой маг Борд по прозвищу Крюк, сорока трёх лет. Отравил себя и шестерых детей, которых ранее взял на своё воспитание, в 1811 году по внеплановому прибытию домой. 2. Ведьма Тарина Первая, по прозвищу Основательница, тридцати восьми лет. Повесилась на крыльце дома, где жила, в 1916 году по внеплановому прибытию домой. 3. Боевой маг Монки Д. Луффи, по прозвищу Мугивара. Статус: жив.»

Поскольку записи эти были магическими, они сами записывали ту историю, что проходила в большом и далёком от них мире.