То, что осталось за кадром

— Давай, Свон, — гаркнул Дэвид, — волю в кулак и мочи его в чертям собачьим!       Блондинка, сжав челюсти, со всей силы ударила в красную грушу, и та, заскрипев, отлетела в сторону, кружась вокруг своей оси. Недовольно цокнув языком, девушка снова ударила, потом еще и еще, давясь злостью и почти не рассчитывая удары, вследствие чего они выходили смазанные, и чаще всего она промахивалась, больно ударяясь грудью и лицом о грушу. — Да что с тобой сегодня? — скрипнул зубами тренер. — У тебя бой через неделю, а ты словно танец маленьких лебедей танцевать решила. Я ведь уберу тебя с ринга, и все, дело закрыто. — Не надо, — побледнела она, качнув головой, — я буду в норме, правда. Просто мне нужно время… — Время, чтобы почистить перышки? — послышался язвительный голос со стороны двери, и в зал, перекинув через плечо куртку и сумки, вошел Киллиан, криво ухмыляясь. Лицо Эммы покрылось красными пятнами, и она скрипнула зубами. — Ты же у нас лебедь, да, Свон? — ухмыльнулся он и, обменявшись с Ноланом рукопожатием, снова обратил к ней игривые глаза. — Что, все никак не придешь в себя, гусенок? Хотя лично я могу это понять. — А в чем дело? — поинтересовался тренер, вскинув брови. — Я что-то пропустил? — Нет, — мгновенно отозвалась блондинка. — О да, — растянул губы в насмешке Джонс. — Кто-то на последней вечеринке в баре чуток перебрал, не так ли, сладкая? — подойдя к ней, он убрал с ее лица мокрую прядь волос и окинул ее потное тело раздевающим взглядом. — И, кстати, — он нагнулся к ее уху и прошептал, — теперь я знаю, что ты везде такая сладкая. — Ублюдок! — процедила девушка и выбросила вперед кулак в перчатке, намереваясь ударить его в живот, но мужчина резко крутанулся на месте и, перехватив ее руку, больно заломил ее, заставив согнуться пополам спиной к нему. — А что-то не меняется, — гаркнул он и шлепнул ее по заднице, и она отскочила в сторону, полыхая гневом. — Погодите, — стал что-то понимать Дэвид. — Вы переспали? Наконец-то? Мы все уже ставки думали замутить — доживете до конца сезона или сорветесь. — Кое-кто не выдержал, — пожал плечами Киллиан, надевая и застегивая перчатки. — И все, что для этого было нужно, это два стаканчика текилы. Ну, или больше, — он подмигнул отчаянно краснеющей девушке. — Я-то не знаю, каким я у нее был по счету. — Ты мразь! — шипит она, поджав губы. — Ты воспользовался мной! — Птичка моя, — закатил он глаза, — я тебя не трогал. Ну, точнее до того, как ты решила потрясти своей задницей перед моей рожей, когда я был вдрабадан. Как я должен реагировать на подтянутую — спасибо боксу — задницу, которая крутится прямо перед глазами, пока я стараюсь не уснуть прямо на стойке? — Это что, правда Свон? — захохотал Нолан, оценивающе оглядев девушку, которая обхватила себя руками. — Никогда бы не подумал! — Ничего подобного, — попыталась оправдаться та, но ее никто не слушал. — А потом эта мадама просто устроилась у меня на коленях, а я очень люблю, когда девушки елозят у меня на штанах, — он ухмыльнулся. — Но даже не я повел ее в туалет. — Вы трахнулись в туалете? — фыркнул тренер. — Джонс, это же банально. Вам не по восемнадцать. — Так это был не единственный раз, — загадочно улыбнулся брюнет, и Эмма закрыла лицо руками, отвернувшись и упав на скамейку. — В туалете, в отдельной комнате, на заднем сидении такси, в лифте отеля, в номере отеля… Я, если честно, удивлен, как это, — он кивнул на блондинку, — все еще ходит. Мне-то привычно, а у нее мужчина раз в полстолетия и то со сбоями, судя по тому, что она кончи… — Закрой рот! — рявкнула Свон, побагровев и запустив с него перчаткой. — Ты — беспардонный, наглый, омерзительный тип! И трус! Бесхребетный, бесчувственный, похабный дубина! — Ругательства за 90, — закатил он глаза. — Ты где ругаться училась? По книгам Пушкина? — Я не выражаюсь! — процедила та. — Ой, правда? — вскинул мужчина брови. — А если мне память не изменяет, а она не изменяет, потому что мне вообще никто и никогда не изменяет, ты вчера очень… красиво ругалась и просила, чтобы я ни в коем случае не останавливался. Я уже молчу про те грязные словечки, которые касались моего… — Заткнись! — в него полетела вторая перчатка. — Задолбал! — Задолбал? Или зае… — Ладно, Джонс, — положил на его плечо руку Дэвид, — отстань от нее. Видишь, взбеленилась вся. Не цепляй ее, и так вся раскисла. Кстати, — он вдруг спохватился, — может, ты с ней позанимаешься? У тебя-то на ринге проблем нет и не предвидится, а вот у нее… — Ни за что! — выкрикнула Эмма. — С удовольствием, — одновременно с ней откликнулся Джонс. — У нас сколько, неделя? Уверен, мы найдем, как подтянуть ее навыки, ну и, — он провел языком по губам, — как разбавить банальную рутину. Не так ли, лебеденок? — Гори в аду! — выплюнула она и, толкнув его плечом, выскочила из зала. Ее проводил горящий возбуждением взгляд синих глаз. *** Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу. Я его ненавижу.       Она старалась вбить себе эту простую мысль в голову, стоя в душевой по холодными струями, крепко сжав челюсти и упершись руками в плиты. В ушах все звенело, и она тихо зарычала, вонзив ногти в мякоть руки, успокаивая себя.       Эмма помнила, как впервые пришла на секцию бокса, прекрасно понимая, как ее здесь воспримут — девчонка, которая лезет в мужское хобби. Все тогда только смеялись, и она уже решила, что ее мечте не суждено сбыться, как вдруг вошел Киллиан и, заткнув всех одним взглядом, сказал, что она будет заниматься боксом, если хочет, и если кто-то хоть тронет ее, то будет собирать зубы на ниточку. Он казался ей каким-то эталоном мужчины, богом на ринге и верным плечом, готовый в любой момент повторить то или иное движение, хоть по пятьдесят раз, пока она не поймет, как это делается правильно. И она медленно влюблялась в него, как говорилось в одной книге — сначала медленно, а потом как-то сразу, как заснуть. Она грезила им, едва ли не рисовала…       А потом ее мечты рассыпались грязными осколками. Покидая зал вечером, она замешкалась и, остановившись в коридоре, случайно подслушала разговор Джонса с другими мужчинами. — На кой-черт она тебе? Эта девчонка у тебя не шее висит, Джонс. Зачем ты с ней носишься? Делать совсем нечего? — А на кой-ляд мне шея? — хмыкнул он, выпустив клубочек дыма. — Меня больше интересуют ее ноги… и то, что между ними. — Погоди… Так это все ради секса? — А как же иначе? Я все жду, когда она упадет ко мне в объятия, и я отыграюсь за месяцы борьбы с этой идиоткой. Надеюсь, хоть трахаться она умеет, а то все время коту под хвост.       Это был прямой нокаут, без возможности прийти в себя на горизонте. Ей было не просто больно, ей было невыносимо больно это слышать. Тогда она сказалась больной и месяц не появлялась на тренировках, полностью утонув в предательстве, а, вернувшись, начала попросту игнорировать его. Ему, казалось, было все равно, и их прямое общение закончилось, на какое-то время. А потом начались издевки, подколы и постоянное напряжение.       И самым ужасным было даже не то, что он ее обманул, а то, что он не перестал ей нравиться, а даже наоборот — ее влекло к нему еще сильнее, чем прежде. Ей страшно хотелось стереть с его физиономии ухмылку, раскроив ее в кровь, и почувствовать, что он побежден. И поэтому она стала заниматься все усиленнее, не обращая внимания на усталость и ссадины.       А потом та злополучная вечеринка, и алкоголь, и усталость, и его чертова белая рубашка с закатанными рукавами, и блеск голубых глаз… Ей сорвало крышу, как она позднее сорвала горло и уважение к себе, и только на утро, когда проснулась в одиночестве, она поняла, что натворила и в каких масштабах. Все, на что она надеялась, это его молчание и хоть какое-то уважение. Что ж, Киллиан, мягко говоря, не оправдал ее надежды.       Качнув головой, она отогнала все мысли и, выключив воду, подошла к стойке и, обмотавшись полотенцем, зашлепала босыми ногами по плиткам, все еще погруженная в свои мысли.       Подойдя к скамейке, на которой лежали ее вещи, она поняла, что та пуста. Сердце пропустило удар, и Свон, побледнев, лихорадочно огляделась, думая, что, может, она просто положила их в другое место. — Гусенок что-то потерял? — послышался ехидный голос со стороны, и она, крутанувшись на месте, замерла, увидев, что у стены, разглядывая ее лифчик, стоит Джонс с самыми что ни на есть невозмутимым видом. — А в прошлый раз у тебя, кажется, был черный комплект. Тот сексуальнее, — он бросил белье на скамью возле себя и также оглядел трусики, — а вот кружево — это неплохо. — А не пойти ли тебе? — процедила та и резко подошла к нему, пытаясь схватить одежду, но мужчина, развернувшись, прижал ее к банным шкафчикам, прижавшись к ее мокрому телу всем корпусом. — Много слов, лебеденок, — ухмыльнулся он, окинув ее взглядом, и она кое-как умудрилась прижать руку к груди, плотнее прижимая полотенце к коже. Брюнет закатил глаза. — Птичка, я там видел все. Буквально все. И, если ты не забыла, не только видел. — Отойди от меня, — прошипела она, сглотнув, когда его бедра прижались к ее. — А мне почему-то кажется, что ты хочешь, чтобы я продолжил? — осведомился Киллиан и, проведя рукой по ее телу, немного подцепил край короткого полотенца, лаская покрывшуюся вмиг мурашками кожу девушки. — Или, чтобы мне перестало казаться, мне нужно проверить еще кое-что? — его глаза пошло блеснули, и сердце Свон пропустило удар. Проведя языком по губам, он подался вперед и, сладко прикусив ее подбородок, отошел в сторону. — Тебе придется идти домой без бельишка, сладкая, — пояснил он, убрав с карман ее бюстгальтер и трусы, — посмотрим, как ты справишься. А с завтрашнего дня мы начнем тебя учить. Увидимся, гусенок, — подмигнув, он покинул комнату, оставив ее с бешено бьющимся сердцем и сведенными от напряжения ногами. ___________________________________________________ А что, если мы на этом не закончим? Это будет очень самоуверенно, если я предугадаю ваш ответ? Надеюсь, что нет. В любом случае я почти уверена, что он будет положительным. Именно поэтому данная работа уплывает в отдельный фик и получает статус «в процессе». Остапа понесло, я буквально не могу остановиться, поэтому проде быть, черт возьми.