Механизмы Фрэн

      Ваня проснулся от того, что кто-то тряс его за плечо.       Открыв глаза, он увидел над собой Яо, и глухим шепотом спросил:       — Время?..       Она кивнула.       Ваня сел в кровати, положил ладони ко коленки, и снова взглянул на подругу, с удивлением думая о том, что она, по-видимому, даже спит в колготках.       И спросил:       — Сейчас он… начнет?       — Да, ару, — девочка кивнула. — Человек-мышь, ару.       Ваня пожал плечами и прислушался.       Яо, осмелев, с ногами забралась на его постель и прижалась плечом к мягкому Ваниному боку, и Ваня обнял ее в ответ, а через несколько минут по комнате разнесся глухой, жалобный стон.       Яо вздрогнула и испуганно стиснула Ваню, а тот начал осматривать комнату.       — Слышишь, ару?       — Вроде да.       — Страшно, ару!       — Да нет, — честно признался Иван. — Это же вода в трубах шумит.       Она посмотрела на него уничижительно.       — Ну правда, — попытался оправдаться Ваня. — Когда я жил с родителями, у нас каждую осень такой вот «человек-мышь» под окнами бегал.       Яо хмурилась, Ваня пытался убедить ее, что вовсе не хотел каким-либо образом задеть, и слез с постели.       Пройдясь по комнате и прислушиваясь к стону, он, наконец, нашел его источник, подошел к окну, и с торжественным видом указал подруге на стояший под подоконником пластиковый ящик, за которым и в самом деле пряталась батарея.       — Гляди! Отсюда и стоны.       — Он ходит по трубам, ару.       — Яо, милая, да нет его! Выдумка он! Чья-то шутка! Как ты можешь в это верить?       — А ты видел, в норе, ару.       Ваня вспомнил тот эпизод, что произошел около недели назад в туалете, и неискренне рассмеялся.       — Да мало ли! Может, это вы меня обмануть решили? Подсунули незаметно голубую бумажку, ну!       — Ваня, ару…       — Брось! Ты меня не убедишь.И вот, подумай сама: если Человек-мышь злой, подсматривает за какающими детьми и может попытаться схватить их, то зачем тогда он направил тебя ко мне в ту ночь, когда пришли люди? Зачем ему помогать нам? Злодеи так не поступают!       Яо прижала коленки к груди.       — Мышь не злодей, ару. Он знает, как уйти, ару. И хочет помочь, ару. Но с нами всегда сестры, ару. Поэтому он подкрадывается в туалете, ару.       — Тогда почему никто не сбегает?       Трубы застонали громче.       — Только я… — она шумно сглотнула. — Только я понимаю его язык, ару.       — Яо, может быть, тебе приснился кошмар?       Она разозлилась, надула щеки, слезла с кровати и подошла к батарее, встала возле Вани, а после села у его ног, спиной к источавшему тепло ящику. Иван ничего не понял и посмотрел на девочку несколько озадаченно.       — Ну, не злись…       Она сделала ему знак, чтобы Ваня молчал, и несколько бесконечно длинных минут дети провели в тишине: Иван стоял, она сидела, а потом Яо вдруг посмотрела на него и заговорила:       — Наташа и Оля, ару. Твои сестренки, ару. Твой папочка рано умер, и мамочка вышла замуж за другого дядю, и у него кожа была как у меня, ару. Дядя бил мамочку и деток, а иногда говорил вам всем снять трусы, ару. И…       Ваня кинулся к ней, зажал руками ее рот, и горящим взглядом уставился ей прямо в глаза.       — Замолчи! Замолчи! Замолчи! Откуда ты знаешь?!       Она хотела ответить, но Ваня зажимал ей ротик рукой, и потому он, спохватившись, встал и отошел. Яо смотрела глазами полными слез.       — Ч-ч, — она едва могла выдавить из себя слова из-за сжимавшего горло плача. — Ч-человек-м-м-мыш-ш-шь…       Ивану стало стыдно, он подошел к подруге и снова обнял ее, прижимая маленькую голову девочки к своему плечу.       — Все хорошо, не плачь… Прости, извини… Я стукнул тебя по лицу? Покажи! Так, вроде, не покраснело… Только вокруг губ чуть-чуть. Ну все, все, не плачь.       Пусть медленно, но она успокоилась, отсела от Вани и вытянула свои прямые, неженственные ножки.       — Мне Человек-мышь все рассказал, ару. По ночам он читает истории болезней, ару.       — Правда? И ты что, про всех все знаешь?       Она кивнула, а Ванин взгляд загорелся любопытством, и он схватил подругу за лодыжку.       — А почему Торис здесь?       — Бабушка дала ему порошок, — после небольшой паузы ответила Яо. — Сказала, что это папино лекарство, ару. Торис принес папе чай с ним, ару. Папа выпил и умер, ару. А Торис теперь боится пить, ару.       — Не замечал за ним.       — Так Человек-мышь сказал, ару.       — Мог он… — Ваня хотел сказать «соврать», но побоялся обидеть Яо. — Ошибиться?       Она покачала головой и прижалась ухом к батарее.       — Он говорит, ару. Говорит, что завтра кто-то из детей уже не придет к нам, ару. Что доктор уже сейчас ест кого-то, ару.       — Откуда он знает?       — Трубы повсюду, ару. Он все слышит, ару. Он хотел спасти его, но не успел, ару.       Ваня по-прежнему относился ко всему услышанному с большой долей скептицизма, но решил не пытаться спорить, а гул в трубах вдруг прекратился, и дети отчетливо услышали, как что-то крупное ползет по ним вверх.       Иван перепугался, а Яо улыбнулась окну и помахала ручкой кому-то невидимому; Иван нервно пожал плечами.       — Давай… спать?       — Можно с тобой, ару?       — А… конечно, да. Пойдем.       Взявшись за руки, дети подошли к кровати, юркнули под одеяло и прижались друг к другу, и Ваня с некоторым смятением чувствовал, как бешено у него колотится сердце.       И спросил подругу громким шепотом:       — А… А что, Человек-мышь приходит каждый день к тебе?       Но девочка не ответила — она либо нагло притворялась, либо удивительным образом уже спала.       Утром после завтрака Яо с Ваней играли в палате последнего в войну (Яо была добрыми войсками, а Ваня — злыми, и они, весело хохоча, дрались и носились как угорелые) и даже не заметили, как открылась дверь, и медсестра заглянула в комнату.       — Ах! — воскликнула она. - Яо, я так и знала! У тебя же сейчас прием у доктора, забыла? Быстро в кабинет!       Яо спрыгнула с кровати Вани (это была осадная башня, и добрые войска обстреливали с нее злые кошачьим дерьмом) и опустила глаза в пол, нервничая. Ваня знал, что подруга не выносит сеансы у доктора, и хотел бы помочь ей, но хорошо понимал, что ничего не может сделать, и поэтому просто похлопал ее по плечу и передал в руки медсестры, очень-очень серьезно посмотрев той прямо в глаза.       — Пожалуйста, верните Яо в целости и сохранности!       Девушка расплылась в умиленной улыбке и потрепала Ваню по головке.       — Ах, ты маленький прекрасный принц!       И увела Принцессу, а Ванечка остался совсем один, и, скучая, решил спуститься в игровую.       Из всех детей там был один Ловино: он сидел в уголке и сосредоточенно пытался оторвать кукле голову, но та отчаянно сопротивлялась, что явно выводило его из себя.       С Ловино было непросто: он очень плохо говорил на местном языке, постоянно на всех кидался с кулаками и говорил очень много плохих слов — несколько раз он назвал Ваню «головкой от мужского полового органа», выразившись, разумеется, несколько короче; и был за это поколочен, и пообещал отомстить, но так и не предпринял ни единой попытки.       Зато сейчас, стоило Ване войти в игровую, как он отбросил куклу в сторону и вскочил на ноги.       — А! Ты! — несколько итальянских слов. — Что ж ты один, где твоя шлюха?       Ваня побагровел и сунул руки в карманы.       — Еще одно слово — и останешься без зубов.       — Мне плевать, они молочные! Яо шлюха, шлюха!       — Последнее китайское предупреждение, итальяшка!       — А что ты так взъелся, что взъелся? Ты что, влюбился?       — А если и так?!       Ловино захохотал.       — Поглядите на него! Влюбился! Влюбился! Пидорас! Говномес! — еще несколько итальянских слов, в которых Ваня интуитивно распознал синонимы к уже сказанному. — В жопу ебешься!       — Ты балбес, — рассудительно заявил Ваня, махнув рукой. - Яо, чтоб ты знал, девочка.       Ловино захохотал так, что Ваня ненароком подумал, что его живот надорвется и забрызгает кишками все вокруг.       — Яо девочка! Яо девочка! Ну и лох же ты!       Иван разозлился, подлетел к обидчику, и со всей силы приложил его головой об стену, да еще и пнул под ягодицы; Ловино заплакал, но сумел выдавить через рыдания:       — Д-да ты хоть без колгот-то свою девочку видел?!       Ваня не хотел признавать, что не видел, а потому буркнул:       — Видел, видел.       И ушел, оставив плачущего мальчика на полу.       Перед обедом Яо вышла от доктора и зашла к Ване; он поприветствовал ее, расспросил, как прошел прием, но она, как и всегда после посещения кабинета, словно язык проглотила и только болтала в воздухе ногами; тогда Ваня бросил попытки расспросить ее о приеме и заговорил о другом:       — Представляешь! Встретил Ловино. А он взял и назвал меня… ну… нехорошими словами! Очень-очень нехорошими, ты таких даже не знаешь! И сказал, что ты мальчик! Вот ведь дурак, да? Ведь у тебя и волосы длинные, и колготки, и имя такое, красивое — Я-а-а-ао! Ну что за глупости, да?       И, чуть понизив голос, спросил боязливо:       — Яо, ты ведь… девочка, правда?       Ее лицо вдруг стало как стена белым, глаза расширились и слезы встали в них, рот глупо приоткрылся, и, соскочив с кровати, путаясь во вдруг ставших бесконечно неловкими ногах, она бросилась к Ване, схватила его за руки, и громким, перепуганным шепотом ответила:       — Девочка! Девочка! Я девочка, ару!       Ивана такая реакция немножко обескуражила, но он подумал, что ему было бы не очень приятно, если бы кто-то усомнился, что Ваня мальчик, так что, может быть, и девочкам сомнение в их поле не по душе.       И, придя к такому выводу, опустил ладошки на талию подруги.       — Ой, да все хорошо. Я знаю, что ты девочка, я даже не сомневался! Не пугайся, милая.       Яо устало улыбнулась, посмотрела Ване в глаза, и, чуть смутившись, оторвалась от него и отошла в сторонку. Ваня потянулся и предложил пойти обедать, так как уже было именно обеденное время.       Яо согласилась.       После трапезы дети хотели разойтись кто куда, но неожиданно гул детских голосов оказался перекрыт чьим-то уверенным криком:       — А давайте играть в прятки! Все вместе! Во всей больнице!       — Не интересно так, — возразил кто-то. — Пока всех во всей больнице найдешь, уже ужин настанет!       — А давайте командами! — предложил заводила. — Одна команда прячется, другая — ищет! Команда ищущих из шести человек, и первые шестеро, кого найдут, становятся новой командой ищущих! Давайте, ну! Будет интересно!       Дети еще немного посомневались — но уже больше для вида — и согласились на игру. Стали разделять команды, заводила вызвался водить первым, наугад выбрал еще четырех водил, и подошел к Ване с Яо.       — Ваня, ты тоже ищешь!       — Тогда пусть и Яо ищет!       — Нет, Яо пусть прячется!       — Вот еще! Я не стану с ней расставаться!       — Брось! Что вы, словно макаронами склеенные?       — Макаронами ничего не склеишь!       — Нет склеишь. Я видел! Да и вообще! Не упрямься. Идем, ты водишь!       Ваня бросил на Яо печальный взгляд, но та в ответ улыбнулась и погладила друга по плечу, одними глазами отпуская его.       И Иван, вздохнув, отправился водить.       Встав к стене, шестеро водящих принялись громко считать до пятидесяти, а все прячущиеся с визгом бросились по всем комнатам, выискивая для себя укромное и незаметное местечко. Ваня долго вслушивался в их удаляющийся топот, из-за чего несколько раз сбился со счета, и закончил просто одновременно с остальными ищущими; оторвавшись от стены, они коротко обсудили, кто где будет искать, и отправились в путь.       Скоро первые шестеро были обнаружены, Дети громко объявили о «смене караула», и Ваня спрятался в шкафу в коридоре, где однажды уже пытался укрыться от медсестры, желая украсть карандаш; но там его быстро нашли и снова заставили водить.       В следующий раз Ваня запрятался лучше, под стол в палате Яо (на самом деле, он думал, что найдет ее там, но его надежды не оправдались).       Открыв дверь в палату девочки, двое водящих принялись громко обсуждать, стоит или нет сюда входить, но не нашли в себе достаточно мужества и развернулись; зато следующая команда решилась на столь отчаянный шаг и обнаружила Ванино укрытие. Ему снова пришлось искать, и он с огромным удовольствием «случайно» уронил на голову одному из детей тяжелую железную игрушку, когда заметил его за спинкой кресла в игровой.       Когда за окном стемнело, игра детям наскучила, а медсестры объявили ужин; Иван спокойно спустился в столовую, взял порцию великолепного, чуть отдающего приятной остротой овощного рагу, и принялся спокойно кушать, но вдруг его сковало чувство, что что-то не так.       Оторвавшись от тарелки и оглядевшись, Ванечка страшно перепугался и воскликнул:       — Эй, все! Яо! Кто-нибудь видел Яо?!       Столовая тут же с удвоенной силой зашумела, все принялись обсуждать, кто последний раз видел девочку, и вскоре выяснилось, что никто из водящих ни разу ее не находил.       У Вани в животе все упало, а спина похолодела, словно на него вылили ушат ледяной-ледяной воды.       — Да… Да как так! Вы везде искали?! Как она могла исчезнуть?!       Дети переглянулись, и тут вдруг кто-то из них подал голос:       — А я… видел… что дверь в подвал сегодня осталась открыта… Обычно же всегда на ключ замыкают. А сегодня так, чуть-чуть приоткрытая. Может быть, Яо там прячется?..       — Столько часов? — резонно возразил кто-то. — Мы ведь так долго играли! Начали после обеда, а сейчас уже ужин, а это два… три… — ребенок неловко считал на пальчиках, и бросил это дело вскоре. — Много! Заснула она там, что ли?       — А может и заснула! — выкрикнул кто-то третий. — Странная она, чудная!       Ваня вылил остатки рагу этому наглецу за шиворот, хорошенько треснул его по спине, отчего жидкий соус вылетел из-под футболки ребенка и даже немного остался на ладони Ивана, так что пришлось вытереть руку о волосы наглеца; а закончив с этим важным делом, Ванечка заявил, что сейчас же пойдет искать подругу, и спросил, кто пойдет с ним.       Ни один не вызвался, так что Ваня, плюнув сквозь зубы, покинул столовую и побежал по лестнице вниз, к двери подвала.       Как и говорили, она оказалась чуть приоткрыта, что было воистину удивительно, и Иван без проблем вошел в темный, немного пахнущий сыростью коридор.       Никогда раньше он тут не бывал.       В подвале было темно, хоть глаз выколи, и мерзко-премерзко пахло, а еще все стены коридора будто дышали страхом, да так, что у Ванечки сердце в пятки убежало, но он, собрав все свое детское мужество в кулак, шел вперед и шепотом звал Яо.       Но она не отзывалась.       Расстраиваясь с каждым шагом все сильнее, и все больше пугаясь, Ваня в итоге зажмурил глаза, нащупал наугад открытую дверь, и бросился в нее.       Под его босыми ногами оказалось что-то густое, холодное и мокрое, что тут же прилипло к стопам и вырвало у Вани стон отвращения, но зато в новом коридоре слабо светили зелены лампы под потолком, и благодаря свету мальчик смог чуть взять себя в руки и продолжить идти, гадая, что за дрянь плавает под ногами — до пола слабые лампы не доставали.       В стенах коридора были разные двери с окошками, но Ваня был слишком низок, чтобы заглянуть в них, да и не шибко и хотел заглядывать; вместо этого он продолжал идти вперед и вперед, надеясь, что у этого жуткого коридора наконец настанет конец, и чувствуя, как сердечко в груди замирает и едва ли не прекращает свое биение.       К счастью, впереди показался конец коридора, а именно чуть приоткрытая дверь, из-за которой лился чуть более яркий белый свет. Кивнув самому себе, Ваня подошел к двери, вжался в косяк, и тихонько проскользнул в новую комнату, не шевеля дверь, боясь, что она скрипучая и сразу выдаст Ванино присутствие с потрохами.       В комнате, к счастью, никого не было; здесь стояло несколько высоких книжных шкафов с кучей папок и томиков, столы, на которых были раскрыты книги и блокноты, исписанные чем-то, а так же еще один стол, чуть странный, на котором, свернувшись калачиком, кто-то лежал.       Сначала Ваня испугался, подумал, что его заметили и сейчас сдадут; но лежавший все не шевелился, так что мальчик решил, что он, должно быть, спит, и подошел ближе.       И удивленно узнал одного из пациентов, того самого парня, что просил их с Яо сходить с ним в туалет.       — Эй, привет, — тихо позвал Ваня. — Ты чего, спишь?       Мальчик не ответил; Ваня подумал, что, раз уж он здесь, то нужно разбудить товарища и забрать наверх, поэтому, схватив его за плечо, он принялся трясти и окликать мальчика, как вдруг почувствовал, что плечо необычно холодно.       — Эй, ты что?.. Ты это… ты живой?       Скрепя сердце, Ваня переложил мальчика на спину, и с ужасом увидел, что его живот был вспорот, а из раздвинутых створок раны можно было видеть мышцы спины: все внутренние органы были осторожно вынуты из тела.       А в открытых глазах трупа Ваня вдруг отчетливо увидел страх.       И почувствовал, как кто-то схватил его за лодыжку.       От неожиданности и нахлынувшего ужаса по бедрам Вани хлынула моча, ноги подкосились, и он с немым криком и слезами упал на коленки, ничего не видя вокруг и ничего не чувствуя, и весь затрясся, будто листочек на осеннем ветру; но через пару мгновений зрение вернулось к нему, и он увидел под столом, на котором лежал труп, перепуганную Яо.       — Яо… — выдавил из себя Ваня, отчего горло пронзила боль. - Яо, это что, ты?..       Она была вся опухшая и красная; на щеках девочки остались дорожки от слез, глаза едва можно было рассмотреть из-за распухших век, губы были синие от холода, а все тело, даже волосы, вымазано в какой-то грязи, похожей на черную глину, но даже все это не помешало Ване узнать ее.       — Яо!       — Ваня, — осипшим голосом позвала она и снова заплакала, — Ваня, Ваня, Ванечка…       Спохватившись, он встал на четвереньки, заполз под стол и обнял ее, а девочка уткнулась носом ему в плечо и продолжила плакать.       Иван мужественно дал ей несколько минут на слезы, а после мягко оторвал от себя и напомнил, что нужно выбираться отсюда.       Девочка продолжала хныкать.       — Доктор… доктор съел все, что было в его тельце, ару… Доктор ел его, пока он еще жив, ару… Потому что если он умрет — толку нету, ару… Доктор и наши животики съест, ару!       — Нет, нет, не съест — пытался успокоить ее Ванечка. — Не съест, не сможет. Да и с чего ты взяла, что он съел? Может это просто… вскрытие. Ну, как в морге!       Она плакала и не могла отвечать членораздельно; Ване стало очень-очень жалко ее, и, не тратя времени зря, он вытащил девочку из-под стола и взвалил себе на плечо.       — Отнесу тебя наверх.       Яо продолжала плакать.       Путь к свету Ваня проделал довольно быстро, почти бегом, ибо его подгонял страх; выйдя в темный-темный коридор, мальчик наугад выбрал направление, и совершенно случайно оказался у нужной двери, все еще чуть приоткрытой.       — Слава богу! Ну, Яо, вот и выход. Дальше сможешь пойти сама?       Она уже не плакала и кивнула, Ваня снял ее с плеча и взял за руку.       — Идем, скажем всем, что все в порядке!       Она удержала его.       — Ваня, ару, — тихо позвала девочка. — Не надо, ару. У тебя брючки совсем мокрые, ару.       Опустив взгляд, Иван со смятением вспомнил об этом смущающем обстоятельстве, и понял, что идти в таком виде к другим детям точно не стоит.       — Надо переодеться… Пойдем в душевые, Яо.       — Нужна одежда, ару.       — А-а… у меня нет другой. Постираем и высушим эту! Идем, Яо.       — Ноги, ару… вытри, ару.       Она сняла с себя толстовку и протянула Ване; тот покорно вытер об нее испачканные стопы, после чего Яо сделала тоже самое, и вместе, перебираясь по стеночке и прячась в тени, они добежали до душевых.       К счастью, в столь поздний час уже никто не мылся.       Зайдя в одну из кабинок, Ваня принялся раздеваться, горячим взглядом поглядывая на Яо; та стояла в нерешительности.       — Ну, чего? Раздевайся!       Опухшие щеки девочки были красными, будто кровь.       — Я… нет, ару..       — Чего нет? Почему нет?       Яо попятилась, путаясь в ножках, и вдруг заявила совсем уверенно:       — Приличные девочки не раздеваются перед мальчиками, ару!       Ваня улыбнулся понимающе и кивнул.       — А ты права! Прости, что потребовал. Тогда, иди в соседнюю душевую?       — Пообещай не подглядывать, ару! Пожалуйста, ару! Пожалуйста-препожалуйста, ару!       Иван как-то совсем по-взрослому улыбнулся, подошел к подруге, и взял ее за обе руки.       — Обещаю, — тихо сказал он. — Я увижу твое нагое тело в ту ночь, когда ты станешь моей женой.       — А я… стану твоей женой, ару? — одними губами прошептала девочка, испуганными глазками глядя на Ваню.       Тот ответил кивком.       — Непременно станешь. И мы будем жить долго и счастливо, как принц с принцессой!       Лицо Яо осветила улыбка, карие глаза потеплели; на жалкое мгновение она прижалась к плечу Вани, а потом убежала за угол, и вскоре он услышал, как в кабинке через стену потекла вода.       Ване бы хотелось подсмотреть за ней, но он осознавал, что дал девочке серьезное обещание, и спокойно помылся, а после с отвращением постирал свою одежду.       Развесив вещи сушиться на длинном шланге от душа, Ваня сел на холодный пол, поджав ноги, и прислушался.       Было тихо.       — Яо?..       Она ответила.       — Да, ару?       — Ты еще тут?       — Тут, ару.       — А скажи мне, Яо, — он решил, что сейчас вполне подходящий момент для разговора. — Почему ты спустилась в подвал?       — Пряталась, ару.       — И ты просидела там так много часов?       — Да, ару.       — Но почему?       — Я увидела его, ару… Мне стало страшно, я заплакала, ару. Я плакала, звала на помощь, ару. Но подумала, что мне тоже разрежут животик, если найдут, ару. И я спряталась, и просто плакала и плакала там, ару… Я не хочу, чтобы мой животик разрезали, ару!       — Да, — серьезно кивнул Ваня. — Твой животик надо беречь! Ты можешь выносить в нем ребеночка для меня.       Она недолго помолчала.       — Правда, ару?..       Ваня не мог удержать счастливой улыбки.       — Конечно! Помнишь, я рассказывал тебе, что детей не покупают в магазинах, да? Ну вот… У нас будет большой, желтый-желтый дом, с большим-большим садом!       — И розами, ару.       — И розами! Я буду работать в офисе и носить костюм с галстуком, и кейс, а ты будешь носить длинное платье, и каждый вечер и каждое утро снимать его для меня, и мы будем делать детей, а потом твой животик будет становиться больше и круглее, а потом из него будут выходить наши детки!       Она снова не сразу нашла силы на ответ.       — А как они будут выходить, ару?       — Ну, — Ваня чуть-чуть смутился. — Через то, что отличает мальчиков от девочек, знаешь…       Стало тихо, а потом Ваня вдруг отчетливо услышал горький плач и перепугался.       — Яо! Яо! Яо? Ты чего, не плачь! А ну, не плачь! Что ты плачешь, ну что ты плачешь? Я сейчас приду к тебе!       — Нет, ару! — пискнула девочка испуганно. — Не приходи, ару! Я просто... просто боюсь, ару.       — Чего боишься?       — Того, как будут выходить детки, ару.       — Ой, ну это совсем-совсем не страшно, даже приятно, наверное! Не плачь, хорошо? Не плачь! Обещаю, тебе совсем-совсем нечего бояться! Мы будем счастливой семьей!       Он слышал, что ей было непросто успокоиться, но все же плачь вскоре затих.       — Ваня, — робко подала голос девочка. — Ваня, а я тебе… нравлюсь, ару?       Он почувствовал, как его щеки загорелись, и на секунду его охватило ощущение, что он забыл, как дышать; однако Ваня быстро взял себя в руки и уверенно ответил, хотя вышло очень тихо, робко, и совсем дрожащим голоском:       — Да… Нравишься.       Минута тишины показалась вечностью, а потом он вдруг услышал мягкий смех:       — Я так счастлива, ару!       И почувствовал себя самым счастливым мужчиной на планете.       Они еще немного проговорили, обсуждая то, какой у них будет дом, сад, и как они назовут первых деток. Вскоре обоих уже потянуло в сон, а одежда все никак не хотела высохнуть, и, вздохнув, дети натянули на себя мокрые вещи и на цыпочках разошлись по палатам, незаметно проскользнув мимо пустого стола медсестры - она, должно быть, куда-то отошла.       Среди ночи Ваня вдруг проснулся от того, что что-то холодное и мокрое оказалось в его постели, и распахнул глаза с ужасом; однако, это оказалась Яо.       Он посмотрел на нее удивленно, а девочка разомкнула дрожащие губы и прошептала:       — Ванечка, мне страшно, ару.       — Чего страшно? — спросонья не понял он. — Ничегошеньки страшного!       — Доктор ходит по коридору, ару, — испуганно лепетала девочка. — Ходит туда-сюда, ару… И человек-мышь сказал мне, что доктор узнал, что я не пью таблетки, ару. Я… Я следующая, ару. Доктор убьет и съест меня, ару! Я так боюсь, ару…       Ваня приподнялся на локтях, нахмурился, прислушался: за дверями правда кто-то прогуливался, и он мог бы подумать, что это медсестра, но привычного стука каблучков не было, а вместо него шаркали подошвы, и можно было расслышать тяжелое мужское дыхание.       — Ч-человек-мышь сказал тебе это?       — Да, ару.       Ванечку невольно тоже сковал страх, и он сел в кровати, прижимая маленькое, мокрое тело Яо к себе.       — Яо.       — Ару?       — Давай убежим.       — Убежим, ару?       — Ты сказала, что Человек-мышь знает выход.       — Он говорил, ару.       — Пусть он расскажет тебе!       — Пусть, ару…       Шаги остановились у дверей в палату Вани, и дети притихли, а когда неизвестный человек отошел, Яо снова зашептала:       — Но куда, ару?       — Куда?.. Например, к моей маме! Она хорошая, она примет нас обоих!       — Думаешь, ару?..       — Я знаю. Она добрая. Это мой отчим — злой. Но я избавился от него!       — Что, ару?..       Но Ваня только улыбнулся, натянул на подругу одеяло, и прошептал ей на ушко:       — Сладких снов!       И притворился спящим.       А Яо бы еще многое хотела спросить — но усталость взяла свое, и бедняжку тоже сковал сон.