***
В это же время на другом конце света в самом жутком месте, по мнению всех почтальонов, наступала тёмная ночь, которая заволокла своей бледно-серой шалью старый дом смиреной тишиной и ядовитым спокойствием. Уэнсдей не спалось, что, само по себе не являлось чем-то необычным, однако нарастающее чувство тяжести в районе сердца заставило девушку оторвать голову от мягкой обивки лакированного гроба. Такое ощущение тяжести было не свойственно закаленному организму мисс Аддамс — она уже успела исключить всевозможные яды и газы, с которыми любил экспериментировать в последнее время Пагсли, поскольку в данную ночь, как и всю весну, наполненную криками и всевозможным весельем, он проводил вместе с дядюшкой в пансионе для благородных джентльменов в надежде, что его наконец-то отчислят и внесут в священный список трудных подростков. Матушке не было свойственно вмешиваться в игры детей, как и отцу, если это не касалось разрушения лакированных детских поездов с железной дорогой или семейной чести. Пуберт — маленький монстр, которого она, в конечном счёте, приняла как данность и новую жертву, был талантливым и проворным, но не настолько — ему недавно исполнилось два, и он не выказывал интереса к химическим экспериментам. Список подозреваемых быстро сократился, оставив только одного возможного кандидата — бабушку. Осторожно ступая по черным доскам, Уэнсди невольно танцевала, создавая из скрипа старых половиц непревзойденную мелодию хаоса и печального мрака. Она любила такие тихие и лунные ночи — в них никто не ожидает от тебя ничего оригинального и взрывного, на чём почти всегда ловился Пагсли, когда ставил только проводку с электрическими разрядами в своей комнате. Наивный братишка. Бабушке, что не было удивительно, тоже не спалось в яркую и тихую лунную ночь. Старая ведьма зажгла лишь пару свечей, отчего её тень на холодном полу становилась ещё насыщенней и зловещей. Когда-нибудь, и у неё так получится. — Заходи, — не было в голосе такой привычной мрачной торжественности или другой таинственности, присущей их матриарху. Она тасовала колоду карт и внимательно следила за всполохами двух свечей, что буквально на секунду сердце Уэнсдей наполнилось той самой тягучей тяжестью. Сделав несколько резких шагов, девушка остановилась почти на середине кухни, когда увидела не лукавый прищур глаз, а обеспокоенность в тёмно-карих глазах. — Ты тоже это чувствуешь, верно? Мисс Аддамс могла лишь кивнуть. Она чувствовала, только вот что? — В последний раз такое тянущее чувство у меня было, когда появилась эта ангелесса, — сплюнула женщина, на что Уэнсди скривилась. Только демонам известно, скольких трудов им стоило отвадить эту двуличную пиявку от дяди, не допустив отвратительной свадьбы в белых тонах. В тот момент она была искренне благодарна кузине и её ведьминскому чутью, которое помогло избавиться от лживой няни без крайних мер, хотя идея закопать её живьем была слишком соблазнительной. — И вот теперь снова назревают испытания для нашей семьи, — она раскинула карты, и поманила рукой внучку поближе. Девушка подошла к миссис Аддамс, всматриваясь в расклад и вслушиваясь в невероятные и заливистые проклятия бабушки, от которых захватывало и ее угольно-черный дух. — Тсунаёши ждут большие перемены, — вздохнула женщина. Она любила свою внучку и очень переживала, что их разделяют тысячи километров. — Опять связаны радуга и моллюски. Ох, уж этот Емитсу с его папашей кудесники! — удивилась ведьма. — Страдания, боль, потери и приобретения! Неужели уже начал готовить подарок на пятнадцатилетие? Уэнсдей завистливо выдохнула. У сестры там так интересно! Когда у них никаких перемен — всё же зря она ушла из школы на домашнее обучение — можно бы было поэкспериментировать над одноклассниками, хоть какое-то разнообразие! — Ох! — потрясенно всмотрелась в новый расклад миссис Аддамс. — Что такое, бабушка? — девушка не понимала, что так удивило бабулю, что она даже проклятия наговорить забыла. — Чёртова радуга! Как настоящее может влиться в будущее, а потом вернуть все на свои места? Загадка, от которой во рту стало кисло из-за крови — может, Уэнсдей и не была сильна в прорицаниях, как бабушка и тетушка Нана, но она прекрасно понимала, что такие чудеса заканчиваются смехом и радостью, не приносят ни проклятия неупокоенной души, ни хаоса. Ужасно и омерзительно счастливое будущее. — А проклятия нет? — с затаенной надеждой спросила мисс Аддамс, стараясь хоть немного смягчить добрые вести. Женщина лишь покачала головой. — Тебя не это должно беспокоить, дитя, — она пододвинула три карты. — С этой ночи ваши нити судьбы стали еще ближе, — выдохнула женщина, а пламя свечи подскочило вверх. — И в этом белом счастье тебя будет ждать Король Зверей. Проснувшееся ведьминское чутье не подвело Уэнсдей, направляя её к матриарху семьи, только что всё это означает?***
Дом семьи Савада был примечателен на фоне светлых двухэтажных строений с низким забором. Черепица на крыше дома отливала всеми цветами черного, а светло-серый дом с высоким кованым забором, обвитым плющом, колыхающимся от легкого ветерка слишком активно — немного озадачил Реборна. Всё же, по словам Емитсу, у них был уютный и светлый дом, а от представшей картины веяло предвкушением и малой долей кровожадности. Ребенок дернул плечом. Дева Мария, это просто дом! Кто же знал, что у Внешнего Советника своё понятие о комфорте? С калитки сползли темно-болотные растения лиан, и она открылась самостоятельно перед топ-киллером, который уверено, прошёл по дорожке из гравия. Только потянувшись к звонку, инстинкты убийцы завыли во всё горло, и ребёнок сделал резкий перекат. И не зря. На том самом месте, где он стоял пару секунд ранее был воткнут тесак. Глаз невольно дернулся. Однако расслабляться было рано, это киллер понял, уходя с траектории атаки от сенбонов. Он уже почти превратил Леона в пистолет, когда неожиданность подкралась оттуда, откуда её не ждал итальянец. Дверь распахнулась, явив красивую женщину в чёрном фартуке с серыми пауками. Тёмно-карие глаза озадаченно осмотрели двор, и стоявшего с пистолетом Реборна. Киллер почувствовал себя нашкодившим щенком, который принёс грязь в только отмытый дом — настолько был опечален взгляд женщины. Только он хотел представиться и извиниться за бардак, как на него порывом ветра была снесена простынь, накрывшая его с головой. А дальше… он почувствовал небывалую слабость и потерял сознание.***
Нана вывела в дневнике напоминание: «Зацеловать Мортишу за великолепные семена выведенного нового сорта то ли лиан, то ли любимой прелести Тишь». До чего же умные создания! Сообразили, что их лёгкое приветствие не произвело никакого впечатления на гостя и пробрались в открытое кухонное окно, вылив из кастрюльки немного яда на простынь. А как сымитировали! Нужно обязательно сообщить Гомесу и детям — такого почтальоны ещё не видели! Подавив смешок, женщина развернулась к Тсунаёши, которая заботливо привязала их маленького гостя к электрическому стулу, подключив провода. Всё же хорошо, что они не убрали его, как думалось ей рано утром — пригодился же! — Матушка, а этот ужасный малыш не слишком мал для репетитора? — с сомнением потянула девушка, положив шляпу и ящерицу гостя на стол. Внутренняя сирена нестройно что-то выла, отчего у девушки разболелась голова. Кажется таким ядовито милым, как монстрик Пуберт, но что-то в их госте определённо не так. Нана, которая успела уже подогреть мисо суп с карри и заварить чай, задумчиво прикусила губу. — Не думаю, моя маленькая гарпия, — госпожа Савада-Аддамс покачала головой. — Помнишь, я тебе показывала фотографии со свадьбы? — она вопросительно посмотрела на кивнувшую дочь. — Там в первом ряду сидели Орегано и маленькая девочка — Лар Милч. Насколько я помню со слов папы, то Лар кто-то проклял, и она превратилась в ребёнка. Мисс Савада-Аддамс завистливо выдохнула. Вот это повезло! А какая сила и мастерство нужно на такое проклятие! Девушка с сожалением вспомнила бабулю, которая сейчас в Америке — вот кто помог бы разгадать загадку быстрее, но, с другой стороны, не было бы так интересно. Только нужно обязательно сообщить Уэнсдей и Пагсли, а то они обидятся, если не поучаствуют хотя бы с расстояния. — Кажется, наш маленький гость приходит в себя, — Нана, как порядочная хозяйка засуетилась, доставая приборы и беря в руки свой дневник. Реборн же чувствовал себя отвратно. Голова налилась свинцом, дышать было трудно, что создавалось впечатление, что ребра разорвали легкие и у него от них остались жалкие ошмётки, да и перед глазами всё плыло. — Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась Нана, когда фон перестал расплываться. — Воды, — рот горчило и жгло, но пить хотелось сильно. Тсуна поднесла стакан к губам будущего репетитора, в то время как мать делала пометки в дневнике, записывая реакции и внешние составляющие после дозы её слабенького яда. — А теперь? — с чувством естествоиспытателя поинтересовалась Нана. Киллер же, почувствовав себя чуть лучше, нахмурился, ощущая себя связанным. Леон со стола переполз на плечо своего хозяина, отчего последний почувствовал себя увереннее. — Лучше, госпожа… — решил побольше выведать киллер, понимая, что где-то и кто-то напутал с адресом. Не мудрено — писал адрес Емитсу в спешке и не каллиграфическим почерком, так что его единица могла быть вполне четверкой. — Ох, ну что ты, малыш! — Нана всплеснула руками, отчего Реборн заметил толстую записную книжку в коричневом переплёте. — Можешь звать меня просто Нана-сан! Какова вероятность, что Нана — это не та Нана, которая ему нужна? Как на зло, взгляд все ещё плыл, как и черты женщины, однако с каждой минутой ему становилось всё легче — спасибо Леону. Взгляд зацепился за тёмную фигуру, стоящую у окна. Хотя всё помещение было отделано в тёмных тонах, из-за чего он только сейчас заметил ещё одного человека в комнате. Девушка вгляделась в затуманенный взгляд красивых черных глаз. Наверное, до проклятия он был тем ещё ловеласом и писаным красавцем, хотя до дяди Гомеса ему далеко. — А меня зовут Тсунаёши, но ты можешь называть меня Тсуна-чан. После этого представления как по волшебству его взгляд прояснился, и он увидел женщин семьи Савада, которые были точь-в-точь как на фотографии на столе Внешнего Советника. Не ошибся. Теперь многое становиться понятным, особенно то, почему Емитсу отказался от наблюдателя и отговорил Тимотео от поездки к нему домой. Поберег не столько здоровье физическое, сколько душевное. — Может, бодрящего разряда, чтобы тебе полегчало? — мягко поинтересовалась Тсуна, видя, как смуглая кожа резко сменила тональность, став бледной. Против воли рот наполнился вязкой слюной, которую хотелось резко сглотнуть как в каком-нибудь дешёвом ужастике. Понимание того, что он сидит на стуле с проводами, по которому в любую минуту могут пустить ток заставляло немного понервничать, понимая, что всё будет зависеть от его вразумительного и честного ответа. Также с сожалением пришла мысль, что в этом странном доме большем похожим на декорации к фильму-ужасу будет необычно и весело. Правда, по ходу обучения наследницы придется пересмотреть заготовленную программу. — Не стоит, — опомнился он и тут же начал говорить, когда рука Савады-младшей подозрительно потянулась к какому-то рычагу. Его ответ явно расстроил хозяек дома. — Приятно познакомиться, — он сделал паузу, ощущая, что к нему прислушаются. — Прошу прощения, что не смог представиться ранее. Я — репетитор-киллер Реборн! — усмехнулся мужчина, запертый в теле ребёнка, принимая правила новой игры. Это будет интригующе и интересно. Дева Мария, дай ему сил выбраться из этого мертвого захвата —Леон ведь заснул!