Замена

Сначала Теории испугался и только потом удивился. Это было яйцо. Натуральное яйцо! Только очень большое. И пока доктор находился в полнейшем замешательстве и не мог его остановить, единорог, поддавшись импульсу, вытянул шею и понюхал… это. От этого ли действия или просто время так совпало, но в этот момент яйцо треснуло. Правда, только Тео обрадовался, уши его снова встали торчком: из скорлупы, оказавшейся на проверку не твердой, а упругой, показалась не только маленькая жеребячья мордочка его отпрыска, но и тело, подозрительно напоминающее… гусеницу. Хвала Селестии, в следующий момент треснула и эта оболочка, под напором копыт… и крыльев. Обрадованный жеребенок радостно пискнул, открыл глазки и улыбнулся отцу. А тот стоял и оторопело его рассматривал: серая шерстка, ярко-голубые глазки с узким зрачком, маленькие пока клычки в счастливой улыбке, меленький гребень с пушком будущей гривы и пара крылышек, нетопырьных и с прозрачными перепонками. Врач смотрел на малыша еще более удивленно, но медицинского работника спас взгляд на новоиспеченного папашу: у того от удивления зрачки резко сузились, выдавая фестралью кровь. И малыш ее явно унаследовал. Теори, правда, подозревал, что половину этих особенностей дите унаследовало от мамы, но доктору об этом знать, разумеется, было совершенно необязательно. А малыш тем временем продолжал так радостно улыбаться… Теори уже его любит. Со всеми особенностями оптом. С первого взгляда. Усталая лимонная кобылка буквально рухнула на скамейку, тяжело выдыхая. На то, чтобы спокойно опуститься уже просто не хватило сил, а мозг, поддавшись, просигналил, что никому не будет никакого дела. Не ожидала Дазлинг, что это будет тяжелее, чем тройная цепочка смены личин по скудным разведданным, или те четыре сданных за один день экзамена по магии (о, подготовка была ужасна), или перекрестный допрос (тот, в прошлом месяце, почти неделю потом дергалась), или операция, ныне секретная, за которую Теори потом два дня дулся… В общем конкретно сейчас кобылке казалось, что все сложные моменты в ее жизни и рядом не стояли с нынешним изматывающим марафоном. -- Это у вас первый? – Ворвался в созерцательные размышления Дазлинг доброжелательный голос. Повернувшись, молодая мать увидела и нежданную собеседницу – кобылку насыщенно-оранжевого цвета со светло-розовой гривой, подвязанной в пучок. -- А? Да. А у вас… -- Четвертый. И поверьте, в моем случае уход за младшим это отдых от воспитания старших. Проследив за взглядом «коллеги», Дазлинг обнаружила малыша-пегаса, в данный момент как раз дергающего за крылья ее сына. -- Успокойтесь. – Мягко положила копыто на бок дернувшейся было собеседнице более опытная мать. – Это такой способ знакомства… даже дружбы. Не поймите неправильно, у Вас есть в семье пегасы? Это нисколько не опасно, малыши-пегасы подражают взрослым, пытаясь помочь друг другу почистить перья, до своих-то дотянуться еще не могут. И боюсь, мой мальчик никак не может найти у вашего перья. – Закончила пони с улыбкой. Дазлинг честно попыталась посмотреть на сцену выдергивания крыльев ее сына под таким углом. И возможно, у маленького оранжевого пегасика действительно не хватит сил повредить новому знакомому суставы. Хотя он и пытался со всем пылом и старанием детской непосредственности: лучший способ чтобы рассмотреть со всех сторон – покрутить во все стороны, не так ли? -- Мама, мама! У него неправильные крылья! -- Мама, у меня неправильные крылья? -- Ну что ты, сынок, у тебя замечательные крылья. – Поглаживая подбежавшего сына по гриве и затерявшемуся в ней мягкому гребню, улыбнулась Дазлинг. -- А у него другие. – Показал малыш копытом на нового знакомого. -- Так может, это у него «неправильные»? – Подмигнула единорожка. -- У меня такие же, как у всех остальных! – Не преминул возмутиться с интересом прислушивающийся пегасик. – Верно, мама? -- Вот! – Согласился обладатель необычных крыльев. -- А у тебя уникальные. – Гнула свое Дазлинг, размышляя, что надо бы как-нибудь познакомить сына с фестралами. – Ты посмотри, твои ведь больше и сильнее. -- Лучше? -- Лучше. – Кивает Дазлинг на простой и понятный жеребенку «термин», чтобы его упокоить. Но увидев счастливую улыбку, понимает, что не права. Делает нарочито-задумчивое выражение мордочки, и удостоверившись, что сын это заметил, спрашивает. – А кто лучше: пегасы или единороги? Жеребенок оглядывает всех присутствующих в недоумении. -- Единороги? – Спрашивает неуверенно. – Ты… и папа… -- Пегасы! – Тут же возмущается малыш рядом, но на него тут же тихо шикает мать, понимая, как тяжело объяснить сложные материи малышам. -- А что тяжелее, килограмм пуха или килограмм гвоздей? – Не меняя выражения и не отвечая, продолжает Дазлинг. -- Гвоздей? – Еще один неуверенный ответ: жеребенок уже понимает, что вопрос с подвохом, но сути этой подковырки пока не видит. -- А ты представь эти величины. – «Подсказывает» Дазлинг. -- А пух пегасий? – После взгляда на также задумчивого товарища по играм, уточняет малыш. -- Ну, боюсь, с пегаса мы столько не надергаем, - Фыркает кобылка, оценивающе глянув на предполагаемого «донора» и переглянувшись со смеющимися глазами его матери. – значит, наверное, птичий. -- Так. – Серьезно кивнул фестраленок, вызывая еще один веселый фырк матери, он явно подражал отцу, вернее пытался. – Тогда пуха! – Радостно. – Его же будет больше! -- А разве он будет тяжелее? -- Нет? Почему? Килограмм пуха… птичьего… килограмм гвоздей… а каких гвоздей? железных? килограмм… А они не будут тяжелее! Мама, так не честно! -- Так кто лучше, пегасы или единороги? – Продолжает хитро улыбаться мать, на надутые серые щечки глядя. -- Н… никто? Дазлинг кивает, и малыш радостно подскакивает. Но спланировав на слабеньких пока крыльях вниз, смотрит на них, спрашивает: -- А я тогда кто? Откуда у меня такие крылья? -- От прабабушки. Она у тебя фестрал. -- Феск… фест-рал? А это кто? Ну когда-то этот вопрос должен был возникнуть. Не говорить же, что они с Тео сами такого не ожидали... Тогда пришлось бы признаваться, что она и сама не совсем единорог. -- Это еще один вид пони. У них такие же крылья как у тебя, они отлично видят в темноте, и большая их диаспора живет здесь в Кентерлотском холме. -- А почему я никогда их не видел? – В голосе обида и непонимание, будь малыш постарше, было бы недоверие. -- Потому что после девяти ты должен спать. А фестралы предпочитают ночное время. -- Но я ведь тоже… фе… страл. -- Ты еще маленький. И твой новый друг тоже живет днем. – Дазл кивнула на прислушивающегося пегасика. – Бегите, играйте. Дазлинг умолчала, что с тем рабочим расписанием, что у них с отцом Диса, пока жеребенок ночью спит, они могут спокойно работать. Хотя у нее в последнее время рабочие часы официально урезаны, сына ради… но к счастью для нее, Дазлинг может вообще не спать, достаточно энергии от любимого получая. Накапливалась только моральная усталость и, может быть, томление в теле. Кобылка боялась загадывать, сколько еще заданный ритм выдержит и когда придется искать няню. И какая няня согласиться на столь странный рабочий график и такие (непредсказуемые даже для родителей!) особенности малыша? Впрочем, до согласия гипотетической няни, сначала было необходимо, чтобы сама Дазлинг согласилась сына кому-то доверить. Сейчас же малыш, под приглядом матери, снова побежал на площадку вместе с новым другом. Дазл точно знала, какое количество серьезных разговоров ее отпрыск переваривает за раз. К этому вопросу они, конечно, вернутся, но потом, когда малыш подрастет. -- У вас хорошо получается. – Снова улыбается молодой матери «коллега», разрывая нестройный ход мыслей. – Мне своей старшей такие вещи пришлось потом объяснять, и ваш способ однозначно лучше. Я возьму на вооружение? -- Пользуйтесь. – Легко «разрешила», поддерживая беседу, Дазлинг. Она-то знала, что ей предстоит еще гораздо более сложное объяснение «кто такие чейнджлинги на самом деле, почему они не опасны и почему они все равно опасны, при чем здесь мама и папа и кто ты такой после этого». Увидев на пороге дома свою няню, что разговаривала с мамой, маленький Дисапиаринг застыл, боясь пошевелиться. Сверху, с лестницы, было хорошо видно, и он боялся шуметь, чтобы не спугнуть. А вдруг это не няня? Вернее… нянь. Предполагаемым временным воспитателем оказался молодой жеребец, но важнее было, что на спине у него были сложены такие же крылья, коими мог похвастаться сам Дис. Все также стараясь не шуметь, жеребенок напряг свой слух, коий, как он уже понял, был лучше, чем у сверстников. -- … и следи, чтобы он не ел много мучного. Я до сих пор по поводу хлеба-то не уверена. -- До сих пор? -- Не обостряй. И вообще, если что, плюнь на все, Зови. -- А я-то думал, твой преувеличивает. Дазлинг только фыркнула: волноваться за собственного сына она считала нормальным. В последнее время даже муж считал степень ее волнения чрезмерной. -- Молодой жеребец, хватит с тебя на сегодня подслушивания, спускайся. Дисапиаринг с обидой выдохнул. Хороший слух у него, очевидно, от матери, отец за подслушиванием не ловил сына еще ни разу. Нарочито громко топая по ступенькам, жеребенок думал, что надо бы научиться ходить бесшумно. Впрочем, долго обида не продлилась: рассматривать няня оказалось интереснее, чем обижаться на мать. У фестрала (настоящего фестрала! Они существуют не только на старых папиных фотокарточках!) оказалась серая шерстка, светло-сиреневые грива и хвост, чуть более темные крылья (ну раскрой же их, раскрой!) и почти оранжевые глаза с вертикальным зрачком. Поймав материнский взгляд, нянь приветливо улыбнулся, жеребенок радостно приоткрыл ротик в ответ, обнажив и свои клыки. -- Долго искал? – Пытаясь не смеяться слишком явно, спросила Дазлинг. -- Это была твоя идея. – Не прекращая улыбаться во все свои стиснутые зубы, ответил «фестрал», уже нервничая под любопытным взглядом синих глаз с двойной радужкой. -- Ошибаешься. Теори. – Победно улыбнулась кобылка. На имени любимого ее голос непроизвольно смягчился. -- Ничего хорошего от пони можно было и не ждать. До сих пор не понимаю, почему не ты? -- Узнает. – Кивнула Дазлинг на сына, чей взгляд теперь был пристально-изучающим. Чейнджлинг под личиной едва не дернулся: особенно в контексте последнего слова, эти голубые глаза странным образом напоминали о взгляде Матери. -- Как? – Шепотом, стараясь не показать опаски. Сестра ведь особенно предупреждала, что о ченджлингах малыш ни гу-гу. А Дазлинг только пожимает плечами, улыбаясь. -- Ты крылышко-то раскрой. Любопытство, знаешь, страшная сила. -- Особенно женское. – Фыркает «фестрал», но крыло, во избежание, все-таки вытягивает. Жеребенок радостно подскакивает на месте, раскрывая оба своих. Первый полет стал настоящим испытанием. Для Дазлинг. Она так и рвалась в небо, подпрыгивая на месте, туда, ближе к сыну, поддержать, дать совет, просто быть рядом. А вдруг… что-нибудь?! Понимание, что она (да и Тео, который точно умеет ловить в полете хотя бы чейнджлингов) успеет малыша подхватить, не могло успокоить материнское сердце. Кончик ее рога то и дело вспыхивал магической аурой. Останавливало кобылку только осознание, что если сын сейчас увидит ее истинный облик, то точно свалится на бренную землю независимо от полетных навыков. Сил рассказать, что она не совсем пони, и сын ее, соответственно, тоже, кобылка в себе пока так и не нашла. Не получалось у нее подобрать слов и предсказать реакцию. Такое с ней было второй раз в жизни, и то, что в первый все (каким-то понячьим чудом, не иначе) закончилось хорошо, совершенно не обнадеживало. -- Дис, давай быстрее, опаздываем! -- Сам резче своими неправильными крыльями работай! -- Первый же день, что ты так долго?! -- А то ты мою маму не знаешь! -- «То не делай», «здесь осторожнее»? Ну тогда беру свои слова назад, ты еще быстро отделался. Жеребята работали крыльями со все возрастающей скоростью, теряя на лету все старания матерей по приведению их грив в приличное состояние. И в итоге на подлете чуть не сбили с ног свою учительницу. -- Доброе утро, миссис Блик! – Радостные, что не опоздали, прокричали жеребята хором, тормозя в открытом дверном проеме. -- И вам не хворать… - Выдохнула застывшая на месте пони, чудом, как ей казалось, избежавшая столкновения с двумя метеорами. Они пришли сюда заранее, дабы проучить этого выскочку с его приятелем. Нарисовались тут! Так просто спустить им это с крыльев Шторм просто не мог. Сейчас Машмеллоу их приведет (этот дурак Твист просто не может не повестись, и друга за собою обязательно притащит), и останется только качественно пугануть, чтобы потом посмеяться, наслаждаясь выражением испуганных морд. Все было готово, оставалось только дождаться. Когда на пороге пещеры послышались шаги и голоса, Шторму пришлось отвлечься от смакования уже состоявшейся в его воображении сладкой мести (как вообще этот неправильный недопони смог их обогнать?!), дабы привести ее в жизнь. Казалось, все прошло как задумано: пегасик и двое его друзей неожиданно выпрыгнули из темноты, все в тщательно подобранном гриме и со страшным воем. Вот только почему-то ожидаемого результата не последовало. Пришедшие жеребята, конечно, подскочили от неожиданности и резких звуков, но – не более. Самым испуганным, вообще выглядел Машмеллоу! Да как такое возможно, план же был идеален?! -- Дис видит в темноте. – Нагло и с превосходством усмехнулся оранжевый пегасик. Возможностями друга он хвастался как своими. – И слышит тоже. -- Джей, - Подал голос и сам Дисапиаринг, смотря куда-то вверх и назад. – у нас проблемы. Тихо идем к выходу. -- Что там? – Проследил за его взглядом друг и, предсказуемо, ничего на теряющемся в темноте потолке не увидел. -- Да что там может быть! Вы просто нас пугаете! Причем бездарно! – Крикнул Шторм, продолжая сам себя накручивать. Обладатель фестральей крови зашипел от досады, но это совершенно не помогло, более того сложилось впечатление, что этот звук стал сигналом: с потолка пещеры на жеребят спикировало несколько десятков летучих мышей. Визг, крик, попытки встать на дыбы и отбиться копытами, царапины, кому-то кажется метко вцепились в нос… И во всей этой какофонии звуков Дисапиаринг неожиданно понимает, что мыши не атакуют, а защищают, пытаются прогнать вторгшихся в их дом непонятных, больших и слишком громких существ. Малыш сам не понял, как ему удалось издать этот высокий звук… но мыши ненадолго замерли, продолжали двигаться лишь пони. Секундное замешательство, чей-то меткий удар копытом в мягкое брюшко – и все по новой. Но жеребенок уже понял, что может. Стараясь не обращать внимание на мельтешение маленьких крыльев и лапок с острыми когтями, Дисапиаринг Дрим встал поудобнее, расправил крылья, набрал в грудь побольше воздуха и – крикнул. Громко крикнул, стараясь вложить в этот звук утверждение, что опасности нет, что они сейчас сами уйдут, необходимость самоубийственной обороны отсутствует, и одновременно – просто приказывая отступить и вернуться на потолок. Он знал, что может. У него просто обязано было получиться! И похоже он сам не заметил, когда действительно получилось – из своеобразного транса (нет, глаза совершенно точно были открыты) его вывел Джей Твист, легонько тронув за плечо и стараясь подтолкнуть к выходу, за которым уже ждали остальные. Оказалось, издаваемый Дисом звук, пегасы едва слышали. Оказалось, расцарапаны были все. И только когда охающие воспитатели тыкали в неглубокие но многочисленные царапины всех шестерых жеребят жутко воняющими перекисью ватками, Джей заметил: -- Дис, а у тебя кьютимарка появилась! Первым словом было «мама». Первый шаг был сделан на третью неделю. Первым разочарованием была индивидуальная дегустационная несовместимость яблок и ореховой пасты. Первым настоящим другом стал Джей Твист. Первой жертвой – чейнджлинг под личиной фестрала. Первый полет чуть не довел мать до инфаркта. Первой учительницей была Лиана Блик. Первой победой оказалась лента за олимпиаду по словесности. Первое спортивное достижение – неожиданная победа в гонке с пегасами из лётного лагеря, куда его втравил тот самый первый друг. Первыми, кого защитил, оказались те самые побежденные пегасы. Первый враг стал верным другом. … Родители с содроганием ожидали первую любовь своего мальчика.