Стоит только захотеть

Как-то у Джайны с Боромиром сразу не заладилось. Сначала она ему нахамила после оглашения состава Братства Кольца, потом глупо повела себя на первом занятии, не говоря уже о затыкании ушей на Совете Элронда. Череда споров и стычек с тех пор не прерывалась, несмотря на ее искреннее намерение быть послушной и вежливой. Боромир, как и обещал, не давал Джайне поблажек на занятиях, был к ней даже более требователен, чем к хоббитам. Они, впрочем, недолго составляли компанию девушке: под разными предлогами вскоре забросили тренировки. Физические упражнения, как известно, хоббитам не по душе, да и стремления стать великими витязями у них не было. Так что теперь Джайна осталась единственной ученицей и, как она сама себя называла, жертвой Боромира. Все ее ошибки на занятиях подвергались жесткой критике, а успехи награждались лишь отсутствием оной. Джайна же часто не могла сдержаться и не ответить на те претензии учителя, которые считала несправедливыми. Взаимно раздражая друг друга: один суровостью, другая дерзостью, – они все же и не помышляли о том, чтобы прекратить ежедневные тренировки. Мастерство Джайны меж тем росло, хотя и ей, и Боромиру казалось, что процесс движется чересчур медленно. Похвала Арагорна окрылила девушку. Увидев своего самого первого средиземского друга, она вдруг остро ощутила, как изменилась за время его отсутствия. И дело было не только в том, что она многому научилась. Джайна осознала, что Ривенделл стал для нее родным и привычным, Всеобщий язык – простым и понятным, даже эльфы перестали казаться чем-то невероятным и сказочным. Она сама уже не чувствовала себя здесь чужеродным элементом, нежданным и нежеланным гостем. У нее появились друзья, в первую очередь – в Братстве Кольца. Гимли держался с ней приветливо-покровительственно, называл Малышкой и даже дружбу с эльфом не ставил ей в укор, хотя сам по-прежнему не испытывал к нему теплых чувств. Леголас же оставался бесконечно любопытен к ее родному миру, всегда был дружелюбен и не упускал случая по-доброму пошутить над Джайной. Она сама постаралась за это время придушить свою начинавшуюся влюбленность в него, и ей даже казалось, что вполне успешно. По крайней мере, у нее перестала кружиться голова от близости эльфа, и по вечерам, лежа в кровати, она не думала о его зеленых глазах. А это ли не главные показатели любви? Мерри и Пин с удовольствием проводили время с Джайной, признавая ее за свою по части умения веселиться. Их неспокойный молодой нрав требовал выхода, и они частенько вместе с девушкой придумывали развлечения. Фродо и Сэм по сравнению с ними были образцами рассудительности и спокойствия. Хранитель Кольца и его верный слуга относились к Джайне с доверием, и она отвечала им тем же. На всех праздниках Сэм старался устроить так, чтобы место рядом с ним было оставлено для Джайны, и неловко ухаживал за ней. Он, как и Леголас, мог бесконечно расспрашивать о ее далеком непонятном мире, но сам говорил мало. Джайна незаметно для себя выделяла Сэма и Фродо особенным уважением – уважением, относящимся к тому, что им придется пережить в будущем. Она следила, чтобы их никто не смел обидеть, хотя такое и не случалось в гостеприимных стенах Дома Элронда. С Гэндальфом Джайна виделась редко: он был всегда слишком занят делами или думами. Когда она рассказала Элронду содержание «Властелина колец», тот велел ей открыть магу его судьбу, что Джайна тут же и исполнила. Гэндальф без тени тревоги или удивления выслушал предсказание своей битвы с Балрогом и сказал лишь: – Я так понимаю, что ты не меня спасать рвешься? – Нет, – слегка смутилась Джайна. – Ты ведь потом возродишься и станешь еще сильнее. Так что спасти тебя значило бы навредить. Гэндальф кивнул и прикрыл глаза. Джайна уже начала думать, что маг уснул, когда он вдруг спросил: – Слышал, ты учишься драться на мечах и стрелять из лука. А как насчет владения магией? Этот навык тоже совершенствуешь? – Н-нет. Я лишь заметила, что становлюсь более сильной и меткой, когда злюсь, – призналась Джайна. – Как бы я ни опасался темной природы твоего дара, мне кажется, глупо его не развивать, – сказал Гэндальф, прямо и сурово взглянув на Джайну. – Подумай-ка вот над чем. Злость, ярость и другие сильные чувства отключают сознание. В такие моменты человек теряет себя, не осознает, не контролирует. Но действует. Понимаешь? – Понимаю, – медленно произнесла Джайна. – Когда я выхожу из себя, силу кольца ничто не сдерживает. И тогда оно работает, выполняет мои самые сильные на тот момент желания. Но как заставить его подчиняться мне все время? – Пойти противоположным путем. Не потерять себя, а полностью познать. Не злиться, а наоборот – совершенно успокоиться. Ты должна почувствовать кольцо так, как чувствуешь свою руку или сердце – как часть себя. Когда это случится, ты сможешь им управлять осознанно. И главное – сдерживать, когда нужно. Гэндальф велел Джайне ежедневно по утрам и перед сном в моменты наибольшего покоя прислушиваться к себе и пытаться применить магическую силу. С тех пор она раз в неделю, а то и реже докладывала ему об успехах. Точнее, о почти полном их отсутствии. Порой Джайне казалось, что она вот-вот нащупает эту «магическую мышцу», но либо такой мышцы не было, либо найти ее было не так-то просто. Гэндальф никогда не выказывал нетерпения или разочарования, но настойчиво повторял указания. – Если что и поможет тебе выжить в грядущем походе, так это твое кольцо, – убежденно говорил он. Джайна не чувствовала со стороны мага ни неприязни, ни особенного участия и робела перед ним, боясь ненароком склонить чашу весов в негативную сторону, как это уже случилось с Боромиром. И хотя Джайна безусловно уважала Гэндальфа и преклонялась перед его мудростью, именно Арагорна она считала своим главным наставником, и именно его мнение – истиной в последней инстанции, как говорят в нашем мире. Он был рядом едва ли не с первых минут ее пребывания в Средиземье, и Джайна привыкла следовать за ним и слушаться его. Она и сама не ожидала, что будет так сильно скучать по Арагорну в его отсутствие. И объятие, так смутившее сурового Следопыта, было лишь искренним выражением ее чувств. Подобное она прежде испытывала лишь к одному человеку – к дяде Олегу.