Стоит только захотеть

Гондор… Уже полгода Боромир был вдали от дома, но не было и дня, чтобы он не вспоминал о своей стране. Стоило закрыть глаза, и перед внутренним взором вставали неприступные стены Минас-Тирита, просторы Пеленнорского поля, высокие пики Белых гор, широкое течение Андуина. Вот и сейчас, сторожа покой своих спутников, Боромир унесся воспоминаниями в прошлое, в тот момент, который все изменил. Все началось шесть месяцев назад... *** Светлы, невесомы и коротки июньские ночи в Гондоре, а сон опытного воина чуток, но Боромир все же не услышал, как Фарамир встал до зари и вышел на улицу. Боромир нашел брата на последнем неразрушенном мосту Осгилиата. Бывшая столица Гондора, сейчас город был пуст и безлюден. Жутко было ходить по мощеным улицам, где долго не стихало эхо от стука подкованных железом сапог. Добротные каменные дома постепенно разрушались без заботливых рук хозяев и из-за постоянных сражений, которые не раз выпадали на долю этого стратегически важного города – ключа от западного берега Андуина. В Осгилиате стоял сейчас гарнизон Гондора. И хотя последние недели все было тихо, Боромир чувствовал нарастающее беспокойство. – Не спится? – спросил он Фарамира, подходя. Братья были очень похожи – оба высокие, с темными, слегка вьющимися волосами и серыми глазами. Но тем очевиднее казались и их отличия. Фарамир был более сдержан в движениях и словах, чаще бывал задумчив и молчалив. Боромир же не любил долгих размышлений, всегда действовал решительно, порой излишне поспешно. И хотя разница в характерах иногда становилась причиной ссор, братья уважали и любили друг друга. Фарамир обернулся к старшему брату и спросил негромко: – Скажи, Боромир, ты веришь в вещие сны? – Только если мне нравится то, что я вижу, – усмехнулся Боромир, но тут же осекся, поняв, что Фарамир говорит серьезно. – Что же тебе приснилось? – Будто я стою на этом самом месте и смотрю на восток, откуда слышатся далекие громовые раскаты и ползет огромная черная туча. Она заслонила все небо, но на западе осталась тонкая светлая полоска. И голос… Тихий, но ясный голос… Подожди, я вспомню, что он сказал, – Фарамир прикрыл глаза и медленно проговорил: За Мечом, Что Был Сломан, Мчи в Имладрис чуть свет: Тот, что мудростью славен, Даст тебе там совет. Пусть невелик посланник И неказист на вид – Исилдурову снова Он Погибель явит. Мчи через все заслоны – Моргул, как встарь, силен, Но, невеличком посрамлен, Не превозможет он. – Бессмыслица какая-то, – пожал плечами Боромир. Фарамир покачал головой: – Я тоже не все понимаю, но призыв этот был так требователен, что я не мог спать. Что за Проклятье имеется в виду? Где находится Имладрис? Кто такой невеличек? Боромир не ответил. Он подумал лишь, что его брат слишком увлекается древними преданиями, и теперь ему просто приснилась смесь из когда-то прочитанных названий. Фарамир вдруг замолчал и повернулся на восток. – Ты слышишь? Где-то далеко надрывно пела труба. – Тревога, – произнес Фарамир. – Тревога! – закричал его брат и поднес к губам свой охотничий рог, окованный серебром: над Андуином разнесся призывный рокот. Осгилиат моментально ожил: отовсюду бежали воины, собираясь перед мостом и своим командиром. Прискакал посыльный с восточной заставы. Бледный и напуганный, он передал донесение: со стороны Мордора приближается огромная армия во главе с воплощенным ужасом. Черный Всадник ведет за собой вражьи полчища, и невыносимый страх охватывает людей и животных. Боромир вскочил на коня и помчался к передовым заставам, чтобы лично оценить обстановку. Ряды защитников города были расстроены. Враг еще не подошел к стенам Осгилиата, а ужас уже наполовину обезоружил гондорцев. Боромир и сам почувствовал, что со стороны Мордора надвигается нечто, с чем не справится меч. Он увидел Черного Всадника, о котором трясущимися губами только что докладывал вестовой, и принял непростое, но единственно верное решение. Военачальник Гондора велел трубить сигнал к отступлению. Небольшими силами гарнизона не сдержать мощной вражеской армии, но это может сделать Андуин, если уничтожить последний мост, соединяющий две части города. Великая Река остановит Врага надолго. Легко сказать: «Уничтожить мост», – но исполнение задуманного требует времени. Часть войска была переправлена на западный берег, часть занялась разрушением моста и часть – во главе с Боромиром – прикрытием отступления. С ним остались самые храбрые из воинов, устоявшие перед Черным Всадником и ужасом, который он нес перед собой, как знамя. С ним остался и его младший брат, который не уступал Боромиру в мужестве. Многие гондорцы нашли свою смерть в той битве, и много врагов пало в Осгилиате. Боромир с остатками воинов до последнего защищал проход к мосту. И лишь когда увидел, что тот рухнул, отступил вместе с жалкими остатками своего отряда. Пробежав по оставшемуся целым участку моста, Боромир скинул с себя тяжелую кольчугу и бросился в воду, не выпуская меча из рук. Андуин подхватил его и медленно понес вниз по течению. Боромир нырнул и плыл какое-то время под водой, рассудив, что так в него будет сложнее попасть: с западного берега вслед последним гондорцам неслись тучи стрел. Когда воздух в легких закончился, он вынырнул и огляделся. Позади над водой покачивалось еще несколько голов. С облегчением он узнал в ближайшей Фарамира. Покинутый берег кишел смуглокожими вастаками и харадримцами, а навстречу уже плыли лодки, готовые принять Боромира и его соратников. Сгущались сумерки, когда главнокомандующий Гондора оказался на западном берегу Андуина. Выставив посты, оценив потери и отправив вестового в Минас-Тирит, он уснул, едва голова его коснулась кровати. Проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он вскочил на ноги: – Что?! Они перебрались через Андуин?! – Нет, все спокойно, – ответил Фарамир. – Но мне снова приснился тот сон. Боромир ошалело посмотрел на брата: – И поэтому ты разбудил меня?! – Послушай, это серьезно. – Выспаться! Вот что серьезно! Победить Врага! Вызвать подкрепление из Минас-Тирита! – Боромира охватил гнев, но Фарамир оставался спокоен и тверд. Указав на спящих воинов, которых они могли разбудить разговором, он потянул брата вон из комнаты. Братья поднялись на крышу дома, с которой открывался вид на противоположный берег, усеянный огнями костров. – Ты видишь, сколько их? – сказал Фарамир, указывая туда. – А ведь это лишь передовой отряд. Основные силы Он еще не двинул на нас. Боромир нахмурился: – Я сам это знаю. К чему говорить очевидное? – Врага не одолеть лишь силой. И этот сон… я вижу в нем Последнюю Надежду Гондора. Я должен ехать в Имладрис, – убежденно произнес Фарамир. – Ты даже не знаешь, где это, – махнул рукой Боромир. – К тому же с чего ты взял, что сон вещий? – Если бы ты видел его, то поверил бы мне. Да, я не знаю, где находится Имладрис, но отец может знать. – Может, – кивнул Боромир. Он почувствовал, что Фарамир не оставит своей веры в то, что во сне ему явилось пророчество, и его кольнуло беспокойством за брата. На следующий день из Осгилиата в Минас-Тирит был отправлен обоз с раненными, и братья отправились вместе с ним: на рассвете прискакал гонец с веленьем Наместника Гондора, их отца, явиться на военный совет. Боромир и Фарамир за несколько часов добрались до столицы и сразу же прошли в личные покои Наместника Дэнетора II. Он поднялся им навстречу – седой, но еще крепкий телом мужчина, мудрый и проницательный правитель, хладнокровный военачальник и строгий отец. Усадив сыновей в кресла, он прежде всего потребовал подробного доклада о вчерашней битве. Обращался исключительно к старшему – Боромиру. Фарамир же за все время не удостоился даже взгляда, но, казалось, не придал этому значения. Когда Боромир замолчал, Дэнетор спросил: – Что же ты намерен предпринять теперь, когда восточный берег потерян для нас? – Держаться намертво на западном. Если Враг оседлает Андуин… – Это ясно, – перебил его Дэнетор. – Ты говоришь, что армия Врага велика. Скажу больше: она несметна. Не знаю, хватит ли сил у всего Гондора, чтобы противостоять ей. Фарамир беспокойно пошевелился в кресле, и Дэнетор резко обернулся к нему: – Ну, говори уже! Вижу, что пришел сюда с какой-то мыслью, которая жжет тебе язык. Фарамир, словно не заметив издевки в голосе отца, рассказал ему о своем дважды явившемся сне. Наместник Гондора скептически выслушал младшего сына, но все же снизошел до объяснений: – Имладрис?.. Это, кажется, эльфийское поселение далеко на севере. Да, точно, там правит Элронд Полуэльф, славящийся своей мудростью… – вдруг Дэнетор усмехнулся и спросил: – И что же, ты хочешь оставить Гондор и поехать искать разгадку своего стишка? – Да, я хочу отправиться туда, куда позвал сон, чтобы добыть для Гондора надежду на победу в войне. Ты видишь сам: одной лишь нашей армией не сдержать напора Врага. Дэнетор неприятно рассмеялся и сказал: – Нет, Фарамир, мы не будем хвататься за соломинку и искать спасения во снах. Тот хотел что-то возразить, но правитель поднял руку: – Довольно. Сегодня вечером состоится большой военный совет. Вы оба, конечно, должны быть там. Останетесь в Минас-Тирите до завтра и затем вернетесь в Осгилиат. Мы стянем силы к Андуину, чтобы не пропустить Врага дальше на наши земли. Выходя из покоев отца, Фарамир сказал брату с горечью в голосе: – Если бы ты увидел тот сон, отец бы иначе отнесся к нему. Боромир пожал плечами: ни для кого не было секретом, что Дэнетор выделял из двух своих сыновей старшего. И пусть Боромир считал, что отец незаслуженно пренебрегает Фарамиром, изменить этого он не мог. – Но ты-то мне веришь? – серые глаза смотрели прямо и пытливо. – Верю, – ответил Боромир после короткого раздумья. – Поначалу не верил, но теперь не сомневаюсь, что тебе был явлен вещий сон. Подожди: быть может, удастся переубедить отца. – Если нет, я отправлюсь в путь без его позволения, – с необычной для него запальчивостью и горячностью произнес Фарамир. – Удастся, – ответил Боромир и похлопал младшего брата по плечу. Военный совет состоялся вечером того же дня. Вновь было повторено Боромиром то, что он уже доложил отцу утром, и совет пришел к тому же выводу: стянуть силы к западным границам и удерживать Врага на восточном берегу Андуина. Когда Дэнетор был готов отпустить своих генералов, Боромир вновь попросил голоса. Он рассказал, что после обеда его сморил сон, и ему привиделось то же, что уже дважды было явлено Фарамиру: тень, ползущая с востока, луч надежды на западе и призыв ехать в Имладрис. Боромир говорил твердо и уверенно, доказывая, что в видении этом сокрыто спасение Гондора. Когда он замолчал, лица собравшихся выражали удивление, недоверие и… надежду. Боромир повернулся к отцу: – Еще утром я был согласен с тобой: не стоит принимать решения, основываясь на ночных грезах. Но теперь, когда я сам видел это, в моей душе не осталось и тени сомнения – сон вещий. Дэнетор молчал, задумчиво глядя на старшего сына. – Скажи же, каково будет твое решение? – спросил Боромир. – Настали судьбоносные времена, – медленно и тихо начал Дэнетор. – И боги посылают нам совет, отмахнуться от которого было бы самонадеянно и глупо. Видно, придется отпустить Фарамира в Имладрис… – Нет, – перебил его Боромир. – Не Фарамира, а меня. – И обезглавить армию?! – усмехнулся Дэнетор. – Кто знает, какие трудности встретятся на пути в Имладрис? Отправиться туда должен самый опытный из нас двоих. Фарамир же как военачальник ни в чем не уступит мне. Признай это. Дэнетор в гневе поднялся со своего места: – Ты споришь со мной, Боромир?! – Я настаиваю на своем решении. Доверь мне честь отправиться на поиски Последней Надежды Гондора. В зале воцарилась тишина. Отец и сын упрямо смотрели друг на друга. – Хорошо! – Дэнетор первый прервал молчание. – Хорошо же! Ты покинешь Гондор, который сейчас как никогда нуждается в тебе, ради того, чтобы разыскать Имладрис и вернуться с ключом от победы над Врагом. Даю тебе неделю на то, чтобы подготовиться к отъезду и собрать отряд. – Я еду один. В Гондоре каждый воин на счету. Дэнетор обреченно махнул рукой: – Один! Через неделю ты один отправишься на север. Боромир склонил голову. На следующее утро Боромира разбудил стук в дверь. Он неохотно поднялся и впустил в комнату Фарамира. Младший брат уже был одет в походную одежду и держал в руках небольшой полотняный мешочек. – Через час я отправляюсь обратно в Осгилиат, – сказал он. – Боюсь, до твоего отъезда мы уже не увидимся. Простимся сейчас. Боромир крепко обнял Фарамира: – Пока ты стоишь во главе армии Гондора, я спокоен за него. – А меня, признаться, гложет тревога, – Фарамир сел в кресло и подпер голову кулаком. – Отец прав: ты нужен здесь. Ехать в Имладрис должен был я. – Не станем снова спорить, – ответил Боромир. – Все уже решено. Фарамир потер лоб и с сомнением посмотрел в лицо брата. – Скажи, – начал он медленно, – ты ведь не… не соврал, когда говорил, что тоже видел тот сон? – Нет, конечно, – Боромир удивленно поднял брови. – За кого ты меня принимаешь?! – Прости, – Фарамир сокрушенно покачал головой. – Сам не знаю, что говорю. Слишком уж вовремя это случилось. – Действительно, вовремя. Что у тебя там в руках? – сменил тему Боромир. Фарамир растянул тесемки на мешочке и перевернул его. На загрубевшую в походной жизни ладонь выскользнуло тонкое серебряное ожерелье с белым самоцветом. – Узнаешь? – спросил Фарамир. Боромир печально улыбнулся: – Конечно. Мама носила это украшение. – Прошу, надень. Оно защитит тебя в пути. – Вот что защитит меня, – указал Боромир на меч, лежащий поперек кровати, и на кольчугу, тяжело свисающую со спинки стула. – Материнская любовь прочнее металла. Боромир с удивлением посмотрел на брата. Они редко говорили о матери. Она умерла, когда младшему из них было пять лет, а старшему – десять. В таком возрасте дети не умеют облекать в слова боль утраты. Боромир и не думал, что Фарамир так трепетно относился к матери. – Столько лет прошло, – тихо проговорил Боромир, протягивая руку к ожерелью. Из глубин памяти поднялось воспоминание. Мама, исхудавшая и бледная, лежала в кровати. Отец привел их к ней впервые за несколько дней, и братья робко стояли рядом, не понимая, что происходит. Фарамир вдруг заплакал, и тогда она сняла с себя ожерелье, надела его на младшего сына и попыталась отвлечь: – Смотри, какой красивый камушек, малыш. Он не простой, а волшебный. Фарамир моментально забыл о слезах и посмотрел на мать восторженно и доверчиво: – Волшебный? А что он умеет? – Он охраняет от зла того, кто носит его на шее. Обещай мне всегда хранить его. – Обещаю, – торжественно произнес Фарамир, сжав самоцвет в кулачке. – Боромир, милый, приглядывай за братом, – обратилась мать к старшему сыну. – Хорошо, мам. – Вот и славно, – она устало откинулась на подушки. – Милые мои… Милые… – Ну все, дадим маме отдохнуть, – подтолкнул их к выходу отец, непривычно тихий и задумчивый в последние дни. – Пойдите поиграйте. Фарамир тут же выскочил из комнаты, а Боромир обернулся в дверях. Он уже был достаточно большим, чтобы понять: мама серьезно больна, но слишком маленьким, чтобы допустить мысль о ее смерти. И все же вскоре ее не стало… Боромир надел ожерелье и снова крепко обнял брата. Через час Фарамир покинул Минас-Тирит, а через неделю и Боромир выехал за ворота Белого Города. Он покидал его налегке, из оружия взяв лишь меч и легкий лук. Выступая в поход, Боромир протрубил в свой охотничий рог, и звук этот поднялся до самого сердца крепости, коснувшись слуха Наместника Гондора Дэнетора II. *** Воспоминания Боромира были прерваны голосом Гимли. Он поднялся с земли, хмуро посмотрел на низкое серое небо и сказал: – И снова ни единого солнечного луча. Уж насколько гномы привычны к темноте, а и меня тоска берет – вторую неделю солнца не видно. А этот ветер… хоть бы на часок стих! Давай сменю тебя. – Ничего: чем ближе к югу, тем теплее будет, – ответил Боромир. – Да и весна не за горами. Хотя… именно что за горами. Перевалить бы через Мглистые – сразу бы полегчало. Боромир улегся на прежнее место Гимли. Джайна, не просыпаясь, тут же прижалась лбом и носом к его плечу, бессознательно ища защиты от ветра за крупным гондорцем. Боромир хотел отодвинуться, но потом передумал. Когда он уже закрыл глаза и погружался в сон, в голове мелькнула ни с чем не сообразующаяся мысль: «Возможно, наш поход не так уж и безнадежен».