Стоит только захотеть

Мытье и переодевание отняли у Джайны много сил. «А ведь завтра уже нужно идти», – с тоской подумала она, опускаясь на землю. Джайна приложила правую руку к груди, ожидая, что кольцо поможет смягчить боль. Но ничего не произошло: боль не утихла, а Джайна даже не почувствовала легкого покалывания пальцев, которое обычно сопровождало магию. Это беспокоило, ведь она по-прежнему очень мало знала о свойствах кольца. Может, оно сломалось? Или «устало»? Когда на них с Мерри и Пином напали орки, Джайна сначала пыталась сражаться и даже ранила нескольких. Но силы были неравны. Когда у нее выбили оружие, Джайна вскинула правую руку вверх и почувствовала, как ее и хоббитов окружила невидимая непроницаемая сфера. Орки с визгом набрасывались со всех сторон, но не могли приблизиться вплотную. Свободной рукой Джайна подняла рог и протрубила в первый раз. Враги будто обезумели и рубили воздух мечами буквально в нескольких сантиметрах от Джайны. Ей очень не хотелось оказаться в этой мясорубке, и она вновь поднесла рог Боромира к губам. Мерри и Пин жались к ней с двух сторон, и Джайна чувствовала, как сильно они дрожат. А еще она чувствовала, что магический щит вокруг них слабеет, истончается. Орки вдруг перестали нападать и расступились. Вперед вышел их предводитель. Джайна невольно взглянула в его глаза и содрогнулась, увидев в них свою смерть. Он поднял огромный лук, медленно наложил стрелу на тетиву. В третий раз Джайна затрубила в рог, и в тот же миг почувствовала сильный удар в грудь. Черная стрела, сломав ребро, глубоко впилась в тело. Джайна задохнулась и выронила рог, но правую руку не опустила. Снова резкий свист – вторая стрела. Джайна ловила ртом воздух, не в силах вздохнуть. Рука безвольно обвисла. Орки тут же набросились на хоббитов и скрутили их раньше, чем в Джайну вонзилась третья стрела. Девушка повалилась на землю и зажмурилась, ожидая, что ее добьют. Но орки убежали, прихватив с собой пленников, и Джайна осталась одна. Она еще помнила о фляге с живой водой, но тело уже не слушалось, а вскоре и сознание покинуло ее. Да, видно, в той схватке она потратила все свои не только жизненные, но и магические силы. Вернутся ли те и другие? В Лориэне ей удавалось восстанавливаться от энергии растений и земли, но здесь она почему-то не чувствовала ее. Может, дело было в том, что Лориэн пропитан магией Галадриэль, а этот лес – нет? Или после смерти – а Джайна была уверена, что побывала по ту сторону жизни – она вообще потеряла связь с кольцом? С этой тревожной мыслью Джайна и заснула. Боромиру тоже было неспокойно. Чутье подсказывало, что нынешней ночью им с Джайной ничто не угрожает, но мысли о ней и о Фродо мучили его больше страха опасности. Он напал на Хранителя, пытаясь отобрать Кольцо, и смерть, от которой спасла его Джайна, была бы достойной карой за этот поступок, пусть и совершенный в состоянии помутнения рассудка. Но он жив, а Джайна едва не погибла за него. Чувство вины и стыда сжигало изнутри. Казалось, что до конца жизни ему не отмыться от позора этого дня. Когда стало ясно, что Джайна будет жить, а Фродо и Сэм переправились на западный берег, чтобы одни идти в Мордор, Боромир рассказал товарищам о том, что на самом деле произошло между ним и Главным Хранителем, вновь пересказал последний разговор с Джайной, которая обманом увела его от Мерри и Пина. Арагорн бесконечно долго молчал, но затем сказал, что Боромир виновен в своем преступлении перед Фродо лишь отчасти и оно останется тайной Братства. Гимли и Леголас, кажется, искренне согласились с Арагорном, но сам Боромир вовсе не был готов простить себя. Только сейчас, когда Кольцо перестало влиять на его мысли и действия, он смог осознать, что это влияние существовало. Боромир оглядывался на последние месяцы и ужасался, как ужасается с похмелья человек, вспоминая, что натворил накануне под действием алкоголя. Он-то считал себя человеком твердой воли и высокой чести. И при этом он единственный из всего Братства поддался искушению завладеть Кольцом. Дух Боромира оказался слабее, чем он предполагал, темнее. Он, военачальник Гондора, которому была доверена защита страны, не мог больше доверять самому себе. Как дальше жить с этим? Под утро Боромир, измученный этими мыслями, встал и принялся ходить по поляне взад и вперед. Все чаще и чаще он останавливался рядом с Джайной и вглядывался в ее бескровное лицо, будто тускло светившееся в темноте ночи. Иногда Боромиру казалось, что она не дышит, и тогда он опускался рядом и тревожно прислушивался. Маленькая смелая девочка. Сейчас он не мог вспомнить, за что ненавидел ее еще день назад, как мог предполагать в ней предателя. В памяти живо всплыли все их многочисленные ссоры, каждое злое и несправедливое слово, на которые он был так щедр с ней. Как искупить перед ней вину за все это, как отблагодарить за спасение его недостойной жизни? Джайна слабо застонала во сне, подняла руку к груди, сдвинула брови в гримасе боли, и Боромир опустился рядом, осторожно коснулся ладонью ее лба, отвел с него слипшиеся от пота волосы. Вскоре Джайна вновь затихла, задышала ровнее и глубже. Боромир поправил одеяло, горько вздохнул и сел поудобнее, чтобы уже не сойти с места до самого рассвета, охраняя неспокойный сон Джайны. – Как ты себя чувствуешь? – спросил Боромир утром, как только она открыла глаза. – Как с похмелья – башка болит, сушняк долбит. – Слова истинной леди. На вот, попей. Джайна осушила кружку с горьким отваром и скривилась: – Лекарства всегда такие гадкие, чтобы больной начинал страдать от их вкуса, а не от своей болезни? – Думаю, так оно и есть, – усмехнулся Боромир. – Попробуешь встать? Джайна поднялась, опираясь на руку Боромира, и прошлась по поляне. Голова кружилась, во всем теле чувствовалась невыносимая слабость, даже несмотря на только что выпитый бодрящий отвар, приготовленный Арагорном. – Не могу, – Джайна сдалась уже через десяток шагов и опустилась на землю. – Придется задержаться еще на день. Не помню, когда Арагорн и прочие окажутся в Эдорасе. А с другой стороны, нам ведь вовсе не обязательно их догонять. Просто… я уже так привыкла идти по сюжету Книги, что теперь боюсь отступить от него. – Я обещал Арагорну, что доставлю тебя в Эдорас целой и невредимой, – твердо сказал Боромир. – Не случись того, что случилось, я бы прямо отсюда отправился в Гондор, но вести туда тебя… Нет, это слишком опасно. Так что мы двинемся в путь, как только ты будешь готова. – Тебе нельзя в Гондор сейчас. Вообще, лучше бы нам инсценировать твою смерть, чтобы… ненароком не изменить сюжет. Джайна едва не сказала: «Чтобы твой отец сошел с ума, а потом убил себя», – но вовремя прикусила язык. Нет, на такое она точно не способна. Может, Дэнетор и так свихнется? Без известия о смерти сына? – Кстати, – вспомнила она, – где твой охотничий рог? Я его выронила... там... Орки забрали? – Не забрали – сломали, – поправил Боромир. – Жалко: он принадлежал нашей семье не одно поколение. Даже, знаешь ли, похоронить его хотел. Глупо, конечно… Я выкинул его обломки в Андуин. Джайна прикусила губу. Она вспомнила одну из сцен, описанных во «Властелине колец», – Дэнетор встречает Гэндальфа и Пина во дворце, а на коленях его лежит расколотый надвое рог. Быть может, и в нынешнем «варианте» Андуин вынесет обломки к берегам Минас-Тирита? И, быть может, одного этого будет достаточно Дэнетору, чтобы счесть старшего сына погибшим и сойти с ума от горя? Правда, Гэндальф и Пин привезут свидетельство обратного, так что… Напряженное просчитывание последствий поступка Боромира отняло у Джайны последние силы, и она закрыла глаза. Боромир же продолжал: – Зато твой меч цел. – И это не может не радовать, – безразличным голосом сказала Джайна и зевнула. – Ты что, опять спать собралась? – Нет, блин, в пляс сейчас пущусь, – раздраженно ответила она и приготовилась к ответному хамству. Но получила виноватое объяснение: – Да я просто завтрак приготовил. Думал, пока горячий, поешь… Джайна открыла глаза: – У меня нет сил, кольцо не слушается, все тело болит, но это не значит, что я могу безнаказанно тебе грубить. Ясно? – Э-э-э… ясно. – А раз ясно, то тащи сюда свой вонючий завтрак. – Сама ты вонючая, – улыбнулся Боромир и направился к костру.