Стоит только захотеть

На следующий день Джайна чувствовала себя уже достаточно хорошо, чтобы передвигаться на своих двоих и не падать от головокружения и слабости. Боромир, стремясь облегчить ей жизнь, сложил все необходимые им вещи в свой заплечный мешок, Джайна же пошла налегке – даже из оружия Боромир оставил ей только нож. Первый день пути дался Джайне тяжело. Ей вспомнилась дорога в Ривенделл после встречи с назгулами, и она уже знала, что может стерпеть многое. Но во время ходьбы Джайна быстро начинала задыхаться, и это мешало больше, чем боль. Они с Боромиром долго взбирались на каменистый хребет, дыбящийся вдоль Андуина, потом так же долго спускались по противоположному склону. Увидев, что впереди их ждет вторая скалистая стена, Джайна пала духом. Даже привал в долине между хребтами не восстановил ее силы. – Кажется, ребра все-таки того... сломаны, – произнесла Джайна, сидя на крупном валуне и пытаясь отдышаться. – Хотя черт их знает. Я думала, эликсир должен был все починить… Или он на кости не действует? – Давай осмотрю тебя, – предложил Боромир. – Не надо, – Джайна даже руками прикрылась. – Само заживет. Боромир лишь усмехнулся, но настаивать не стал. Через несколько минут Джайна поднялась. Сделала несколько шагов и покачнулась. Боромир поддержал ее. – Все нормально. Слишком резко встала. Сейчас пройдет. – Слушай, садись ко мне на закорки, – предложил Боромир. – А мешок куда? – А мешок на тебя. Джайна произнесла писклявым голосом: – Гена, давай я понесу вещи, а ты понесешь меня, – закинула за плечи мешок и объяснила в ответ на недоуменное выражение лица Боромира: – Ну ты что, Чебурашку не смотрел? Ах, да, не смотрел. – Чебу… что? – По дороге расскажу. Джайна забралась на валун, на котором только что сидела, обхватила Боромира руками за шею, ногами – за пояс и, пока он карабкался по крутой каменистой тропе, рассказала сказку про маленького ушастого зверька, его друга крокодила («Ты что, и крокодилов ни разу не видел?! Ну, деревня!») и вредную, но обаятельную старуху Шапокляк. Закончив с прозой, Джайна затянула тоненьким голоском по-русски: – Я был когда-то странной игрушкой безымянной, к которой в магазине никто не подходил… – Умоляю, замолчи! – сказал Боромир, останавливаясь и тяжело переводя дух. – Я что, плохо пою? – невинным тоном спросила Джайна и перегнулась через плечо Боромира, чтобы заглянуть ему в лицо. – Нет, слишком хорошо. Боюсь, мои уши не готовы к настолько изысканной музыке. Джайна покорно замолчала, а «самый лучший в мире крокодил» продолжил подъем. И в одиночку-то было непросто одолеть крутой каменистый склон, а он еще тащил на себе доверху нагруженный мешок и человека. Пусть Джайна по сравнению с Боромиром и была сущей малявкой, но все-таки полцентнера веса – это полцентнера веса. – Тебе не очень тяжело? – спросила Джайна из-за спины Боромира, когда они поднялись на вершину горного хребта. – Нормально. Шея немного затекла. Держись чуть ниже – за плечи. Ладно? – Может, дальше я сама? – Ну нет. В твоем темпе мы и за месяц до Эдораса не дойдем. Не успела Джайна перехватить руки, как Боромир окликнул ее, показывая на юг: – Смотри! Видишь те горы? Снежные вершины на горизонте. Там начинается Гондор, – в голосе зазвучала гордость и грусть. – Скорее бы вернуться домой! – Да уж, вернуться домой, – печально повторила Джайна, но тут же тряхнула головой и сказала весело, наклонившись к уху Боромира: – А здорово я устроилась: еду на закорках у сына наместника Гондора. – Смотри, как бы не упасть, – грозно предупредил Боромир и слегка встряхнул ее. – Ой, молчу-молчу. Вперед, коняшка! Боромир нес Джайну до конца дня. Она даже подремать успела, убаюканная мерным покачиванием. Заночевали у подножия гор, прижавшись спинами друг к другу и даже не разводя костра. На следующий день дорога была проще – началась равнина, – а чувствовала себя Джайна лучше. Поэтому почти все время шла сама и даже довольно быстро. Погода стояла совсем весенняя: теплый ветер пах луговыми травами, солнце, выглядывающее из-за облаков, припекало по-летнему. – В Гондоре сейчас особенно хорошо, – произнес Боромир, глубоко вдохнув густой пряный воздух, когда они остановились вечером на привал. – В низинах и на равнине все в цвету. Боюсь, что из-за войны в этом году останемся без урожая: часть земель брошена из страха перед Врагом, многие крестьяне сменили плуги на мечи. Но если мы одержим победу, Гондор быстро вернет себе прежнее величие. – Да ты поэт, оказывается, – одобрительно усмехнулась Джайна. – Я люблю свою страну, если ты об этом. И ты ее полюбишь, когда увидишь. – Уверена, Гондор мне понравится. Впрочем, я еще не решила, стоит ли мне лезть в пекло сейчас. Думаю, останусь в Эдорасе до конца войны. – Сейчас я тебя туда и не зову. Конунг Теоден с радостью примет тебя в своем золотом дворце. И хотя роханские земли тоже наверняка не минуют сражения, здесь все-таки безопаснее, чем в Гондоре. У Теодена, кстати, есть племянница примерно твоего возраста. Не скучно будет. – Навряд ли Эовин составит мне компанию, – ответила Джайна. – О, ты знаешь ее имя? Может, у тебя есть предсказание и для нее? – Конечно. Только я оставлю его при себе. – А ты знаешь, когда закончится война? – осторожно спросил Боромир после молчания. – Примерно знаю. Вообще-то, довольно скоро. Но лучше не искушай судьбу и не задавай такие вопросы. – Что ж, – улыбнулся Боромир, – тогда я просто приглашаю тебя в Гондор после войны. Ты полюбишь Минас-Тирит, я знаю. – Спасибо за приглашение. Думаю, я успею заехать на месяц-другой. – А потом? Ты собираешься вернуться домой? – Да, осенью попытаюсь, – Джайна вздохнула. – Надеюсь, получится. Хотя сейчас мне просто не верится, что где-то существует цивилизованный мир с горячей водой из-под крана, поездами и телеком. – Мне тоже не верится. Честно говоря, я всегда думал, что ты выдумками о всяких чудесах твоего мира цену себе набиваешь. – А что еще «хорошего» ты обо мне думал? – К моему стыду, я не считал нужным скрывать, что думаю. Например, что ты лишняя обуза в походе. Что тебе достаточно было бы рассказать все, что знаешь, хотя бы Гэндальфу или Арагорну. Еще я был уверен, что очень тебе не нравлюсь. Еще на Совете заметил, с каким презрением и отвращением ты на меня смотришь. – Каюсь, было такое. Я ведь знала, как ты поступишь с Фродо. И еще по Книге не могла тебе простить этой слабости. На Совете видела, как ты пропускаешь мимо ушей все слова Элронда об опасности Кольца. Хотелось встать и надавать тебе по лицу. – Зря не надавала, – горько усмехнулся Боромир. – Ага, чтобы ты тут же свернул мне шею? – парировала Джайна. – А еще я злилась на то, что не могла позволить тебе погибнуть. Я ведь планировала остаться в Ривенделле до конца Войны, ни во что не ввязываться. – Может, так и надо было сделать? – Если ты так благодаришь за спасение своей жизни?.. – А стоила ли она спасения? Джайна даже жевать перестала, зло уставилась на гондорца. – Ну и дурак ты, Боромир! Давно хотела сказать, да случая не было. – Да пойми же: я сделал такое, чему смерть была бы достойной платой! – горячо сказал Боромир, роняя голову на ладони. Видно было, что эта мысль давно не отпускает его. – Сделал, – твердо сказала Джайна. – И умер бы, защищая Мерри и Пина. Арагорн перед смертью простил бы тебя, а ты сам почувствовал бы, что искупил свою вину. Так что прости, пожалуйста, что я все обломала. Придется тебе искупать эту вину не смертью, а жизнью. Это чуток посложнее, но я в тебя верю. Боромир прямо посмотрел в глаза Джайне и покорно склонил голову. Она с уже меньшей злостью в голосе закончила: – Что бы ты там о себе ни думал, я спасла тебя не за красивые глаза, а потому что ты хороший человек. Ты должен жить – и точка! Какое-то время они молча ели свой сытный, хоть и однообразный ужин – лориэнские лембасы начинали надоедать. Вдруг Джайна весело рассмеялась: – Меня только что осенило, почему ты так спешишь в Гондор. У тебя там девушка! – Девушка? – Ну, невеста, возлюбленная. – С чего ты взяла? – Боромира удивила такая быстрая смена настроения и темы, как, впрочем, и сама тема. – Ну как же?! Ты по ней соскучился, сразу видно. Уже чуть ли не стихи начал сочинять. Понятно, столько месяцев без женщины – кто угодно взвоет. Боромир даже поперхнулся: – Я все никак не привыкну к твоей грубости. – Прямоте и беззастенчивости, – милостиво поправила Джайна, поднимая палец. – Тогда уж к бесстыдству. Ты ошиблась – никто меня не ждет. Кроме отца, брата, ну… и всего Гондора. Но никакая женщина по мне не вздыхает сейчас, сидя у окошка. Ты ведь такую картину представила? – Точь-в-точь такую, – кивнула Джайна. – Только я не поверю, что никто не вздыхает. – Почему же? – Ой, вот только не надо строить из себя скромника… Ты себя в зеркале-то видел? – Джайна многозначительно подняла брови. – Да и по эээ... общественному положению ты самый что ни на есть завидный жених. Так что кто-нибудь да ждет у окошка. Странно, что среди гондорских женщин до сих пор не нашлось ни одной, сумевшей тебя охомутать. – Не знаю, как в твоем мире, а у нас мужчина выбирает женщину, а не наоборот, – надменно сказал Боромир. – Наши мужчины тоже так думают, – Джайна покровительственно похлопала Боромира по плечу. – А на самом деле мужчина чаще всего выбирает ту женщину, которая выбрала его. – А ты не слишком мала, чтобы рассуждать на такие темы? – Очень удобно называть меня ребенком каждый раз, когда тебе не нравятся мои слова. Чего, мол, взять с несмышленыша? – Ты хочешь, чтобы мы разговаривали на равных? – А мы разве не равны? – Я старше тебя раза в два с лишним вообще-то. – Мне не четырнадцать. Вообще-то, – скривилась Джайна, мгновенно раздражаясь. – Так и мне не тридцать. – А сколько же? Тридцать один? – Сорок один. Джайна уставилась на Боромира с удивленным и обиженным видом. – Чего?! Вы сговорились что ли? Арагорну под девяносто – выглядит на сорок, тебе бы я и тридцати не дала, про Леголаса вообще молчу! Это что, экология хорошая так влияет? – она покачала головой, осмысливая шокирующую новость, но все же вернулась к прежней теме: – Так раз тебе сорок, то совсем не понимаю, как ты до сих пор в холостяках. – Война, знаешь ли, не лучшее время для любви. Последние несколько лет я только и занимался, что защитой границ Гондора. Вот разберемся с врагом, можно будет и о женщинах подумать. – Такой большой, а такие глупости говоришь, – Джайна вновь заговорила тоном знатока. – Любовь всегда, на первый взгляд, приходит не вовремя. Если бы она ждала подходящего момента, люди бы вовсе не влюблялись друг в друга. От нее ведь одни расстройства и тревоги. Паршивая штука, вообще говоря. Но если бы ты встретил ту самую, – последнюю фразу Джайна произнесла иронически, – забыл бы про «не лучшее время для любви». Боромир лишь ухмыльнулся и улегся на землю, завернувшись в плащ и подложив под голову свой вещевой мешок. Джайна была рада, что в споре за ней осталось последнее слово. Она пристроилась рядом с гондорцем, надеясь, что успеет уснуть до того как замерзнет: по ночам еще случались заморозки. Но быстро заснуть не получилось: разговор о любви заставил ее вспомнить о Леголасе и о той роли, которую он сыграл в ее возвращении к жизни. Вот и еще одна сказка вплелась в судьбу Джайны – «Спящая красавица». Правда, пробудил ее ото сна не поцелуй (ах, мечты-мечты!), но главное-то в истории не это, а сила любви, превозмогающая смерть. Пожалуй, впервые за все время знакомства с Леголасом Джайна серьезно задумалась о возможности взаимного чувства. Чего стоило его «Без тебя этот мир опустел бы» и задумчивая улыбка?.. И все же, вспоминая Леголаса и стараясь быть беспристрастной, Джайна вынуждена была признать, что при всей заботливости и даже нежности от эльфа не исходило ни капли страсти. Так что да, наверное, любит, но как сестру, подругу или даже как дочь, черт бы его побрал, бессмертного засранца! «И хорошо. Война не лучшее время для любви», – не веря себе, подумала Джайна и наконец уснула.