Стоит только захотеть

Джайна тихо выскользнула из дворца и остановилась на верхней ступени лестницы, спускавшейся в город. Хотелось или зареветь, или ударить кого-нибудь, а ни то, ни другое делать нельзя. Да что с ней такое творится?! Еще вчера она твердо знала: если вдруг окажется, что Боромир влюблен в нее, придется как-то мягко объяснить, что взаимности ждать нечего. А теперь, стоило ему построить глазки Эовин и заговорить о женитьбе (очевидно, на ней же), Джайна почувствовала острую обиду и ревность. Сейчас он как будто нарочно для Джайны это все говорил. Чтобы точно убедить ее, что тот случай в степи был шуткой, чтобы окончательно успокоить ее. После своей зажигательной речи про семейные радости взглянул на Джайну, дабы удостовериться, что она все слышала и все поняла. Да уж… успокоил, нечего сказать. Вместо спокойствия Джайна почему-то ощутила полнейший раздрай в мыслях и чувствах, ощутила себя преданной, обманутой, использованной. Почему? Джайна прошлась по просторной площадке, пытаясь унять злость и волнение. Получалось неважно. – Госпожа, – окликнул ее приятный негромкий голос. Джайна обернулась и увидела Эовин. – Ты, должно быть, сильно устала. Слуги приготовили тебе комнату, пойдем, я покажу дорогу. Джайна почти с ненавистью взглянула в ясные глаза царевны и с удивлением увидела там зависть. «Чему бы она могла завидовать? – думала Джайна, покорно следуя за Эовин. – Красота, богатство, высокое положение – все при ней. Ах, да, она же чувствует себя птицей в золотой клетке. Бла-бла-бла, я воин, а не сиделка – так, да? Ну что ж, хоть в чем-то я ее переплюнула – могу махать мечом сколько душе угодно. Только вот… нисколько не угодно». Эовин привела Джайну в небольшую комнату, окно которой выходило на запад. День уже перевалил за середину, и солнце золотом заливало скудную обстановку: кровать, стол, стул, сундук. – Мне сказали, что ты была ранена, – начала Эовин, дав Джайне несколько секунд на осмотр комнаты. – Если нужен лекарь… – Не нужен, – резче, чем хотела, ответила Джайна. – Нужны только мои вещи, много воды для купания и… бутылка вина. Последнее было сказано не самым уверенным тоном, но Эовин лишь кивнула: – Я передам твои слова слугам. Если что-то еще понадобится, смело распоряжайся ими. На время отсутствия конунга Теодена мне придется стать правительницей в Рохане, а значит, у меня будет мало свободного времени. И все же для тебя оно найдется. – За что такая честь? – едкая ирония прорвалась сквозь вежливый оборот речи. Эовин растерянно посмотрела на Джайну и произнесла с холодной вежливостью, поворачиваясь к выходу: – Не стану больше утомлять своим присутствием. Как только дверь закрылась, Джайна показала ей язык. Прошлась по тесной комнате и бухнулась на кровать прямо в пыльной одежде и грязных сапогах. «И нечего злиться на Боромира, – убеждала себя она. – И на Эовин тоже. Она сейчас вообще должна уже по сюжету в Арагорна влюбиться. Ну а потом все равно за Фарамира замуж выйдет. Так что обломись, Боромир». Недостойное злорадство заставило Джайну улыбнуться. Она вновь встала и прошлась по комнате, выглянула в окно. – Ай, черт! Джайна выскочила из комнаты, едва не сбив с ног служанку, которая несла ей навстречу таз с кувшином. «Из-за этой Эовин чуть не забыла попрощаться с друзьями!» – кипела негодованием Джайна, пробираясь к выходу из дворца. К площади со всех сторон спешили всадники в боевом облачении, и Джайна, замерев на высоком крыльце, с трудом различила своих товарищей среди роханцев. Наметив примерное направление, она ринулась было в толпу, но тут же остановилась в нерешительности. Лошади стояли так тесно, что немыслимо было протиснуться мимо них и при этом не попасть под копыта. Не решаясь ни штурмовать толпу, ни оставить свое намерение попрощаться с друзьями, Джайна отступила на несколько шагов назад и огляделась по сторонам. К счастью, она тут же увидела высокую фигуру Гэндальфа, ведшего под уздцы прекрасного белого коня. Всадники расступались перед магом, и он свободно шел по этому живому коридору. Боясь упустить последний шанс, Джайна бросилась вдогонку. – Гэндальф, подожди меня! – крикнула она, и он обернулся, останавливаясь. Окинув подбежавшую Джайну внимательным и дружелюбным взглядом, он сказал: – Ты куда-то исчезла, и я не успел передать тебе пророчество Галадриэли. – Что за пророчество? – не поняла Джайна. – Когда меня вернули в Средиземье, я направился в Лориэн, и Галадриэль просила передать каждому из Хранителей ее предсказание. – А, да, – вспомнила Джайна, – Леголасу про Зов Моря, Арагорну про Стезю Мертвецов…. Ну, и что перепало мне? Она старалась говорить весело, но внутренне вся сжалась. То, что явилось ей не так давно в Зеркале Галадриэли, было слишком страшно. Может, и сейчас ей достанется очередной ужастик – на сей раз в стихотворной форме? Гэндальф приостановился, вспоминая, и произнес медленно: – Клинок закалится, пройдя сквозь огонь, Душа – сквозь страданья, потери и боль. Меняя же судьбы многих людей, Не властна ты будешь лишь над своей.* – Так я и знала, – вздохнула Джайна. – Ничего хорошего. – А что бы ты хотела услышать? – Вернешься домой, все будет окей, богатство, покой и… не могу рифму придумать. – И двое детей, – со смешком подсказал Гэндальф. Джайна подозрительно взглянула на мага, но решила не развивать эту тему. Не стал бы он так неудачно шутить. Да и откуда ему знать о том, что она видела в Зеркале? Наверное, просто совпадение. Чтобы сменить тему, она спросила: – А Боромиру что досталось? Гэндальф будто бы ждал этого вопроса, потому что сразу же произнес нараспев: – Волос не коснутся снега седины. Ты знаешь: сбываются вещие сны. Джайна почувствовала, как кровь отливает от лица и перехватывает дыхание. – Ты передал ему это? – спросила она, с трудом справившись с собой. – Конечно, – голос мага был спокоен. – А он что? – Что? Кивнул, кажется. Тут они наконец пробрались к своей цели, и разговор пришлось прекратить. Арагорн, Гимли, Леголас и Боромир держались вместе, и Джайна, призвав на помощь всю свою выдержку, поклонилась им и произнесла торжественно: – Не знаю, как здесь принято провожать воинов, так что просто – буду ждать обратно с победой, – а потом подняла голову и добавила, зло взглянув на Боромира. – Можно тебя на пару слов? Боромир передал поводья лошади Арагорну и пошел сквозь ряды воинов за Джайной, которая на сей раз отчего-то вовсе не беспокоилась, что ее раздавят. Лязг металла, гул голосов, ржание лошадей – воздух был наполнен предвкушением похода, но Джайна не слышала ничего этого – в голове у нее звучало лишь предсказание, произнесенное Гэндальфом. Наконец она выбралась из толпы и резко развернулась к Боромиру: – И куда ты собрался?! Боромир растерянно улыбнулся: – В общем-то, куда и все – в Хельм. – Не пудри мне мозги! Я знаю о предсказании. – А, ты об этом?.. – Об этом! – Джайна уже почти не сдерживалась. – Ты никуда не поедешь! – Конечно, поеду. – Нет! Ты сам сказал, что твоя жизнь принадлежит мне. И вот как ты дорожишь моей собственностью?! Или это не обещание смерти – «волос не коснутся снега седины»? – Джайна, тише, – Боромир беспокойно оглянулся, не слышит ли их кто. – Во-первых, почему ты решила, что я обязательно должен умереть, да еще именно в этом походе? Может, это случится в другой битве лет через двадцать? Во-вторых, не забывай о последней части пророчества. Никаких вещих снов мне не снилось, так что… Да и вообще, может, Галадриэль просто предсказала, что я не поседею. Или облысею, не успев поседеть. Боромир улыбнулся, но Джайне было не до смеха. – И все же ты слишком рискуешь. Останься здесь. – Посмотри на этих людей, – Боромир махнул рукой себе за спину. – Они все рискуют. Многие из них не вернутся домой. Это война, Джайна. Разве я имею право отказаться от своей судьбы, какой бы она ни была? Ты бы сама перестала меня уважать, если бы я, испугавшись предсказания, спрятался за крепостными стенами. Джайна беспомощно смотрела на Боромира, чувствуя, как к горлу подкатывают слезы: его не переубедить. – Но если ты все же погибнешь? – с трудом выдавила она. – Значит, все было зря? Ты не можешь… Боромир осторожно взял ее ладонь и прижал к своему сердцу. – Я не погибну, обещаю. Джайна заглянула в его глаза. Их серый цвет всегда наводил ее на мысли о стали меча, но сейчас это был цвет мягких сумерек – с таким теплом смотрел на нее Боромир. Он выпустил руку Джайны и сказал: – Мы теперь прощаемся надолго. Я не стану возвращаться в Эдорас. В Хельме будет большая битва, и, если мы победим, я сразу оттуда направлюсь в Гондор. Там сейчас мое место. Джайна кивнула, не зная, что он ждет услышать в ответ. – Не забудь и ты своего обещания, – продолжил Боромир. – Если нам удастся победить Врага, приезжай в Гондор. – Конечно, приеду, – Джайна выдавила улыбку. – Только не «если», а «когда». – Значит, до встречи в Минас-Тирите. Джайне показалось, что Боромир хочет еще что-то сказать, но он лишь поклонился и быстро направился к своему коню. Несколько секунд она глядела в его удаляющуюся спину, а потом не выдержала – догнала, рывком развернула к себе. – А может, я сломаю тебе руку? – с мольбой и слезами в голосе сказала она. – Тогда ты не сможешь никуда поехать, а совесть твоя будет чиста. Боромир рассмеялся, порывисто обнял Джайну, приподняв ее над землей, прошептал на ухо незнакомым нежным голосом: – Моя злопамятная ведьма! – и повторил, будто наслаждаясь звучанием фразы: – Моя ведьма… Джайна обхватила его широкую шею, уткнулась в нее лицом и заплакала, уже сама не понимая, отчего. В вечернем воздухе раздался серебряный зов труб – войско выдвигалось из города. Боромир опустил Джайну на землю, последний раз сжал ее ладони в своих и поспешил к лошади.