Стоит только захотеть

Джайна бегом поднялась по ступеням и остановилась у порога Медусельда. Отсюда открывался отличный вид на уходившее на запад войско. Джайна зло смахнула с глаз слезы, застилавшие взгляд, и различила среди светловолосых воинов Рохана темные головы своих друзей, сияющую белизну волос Гэндальфа. Мысли и чувства ее смешались, и Джайна уже не пыталась разобраться в них. Она просто стояла и смотрела на удалявшихся всадников, пока они не скрылись в облаке пыли. Только тогда она отвела взгляд от равнины и обнаружила, что не одна заняла это удобное для обзора место – в трех шагах от нее серебряной статуей застыла Эовин и, кажется, тоже не замечала ничего вокруг. Джайна вспомнила, с каким раздражением разговаривала с царевной час назад, и запоздало раскаялась в своей грубости. Глупо было отгораживаться от единственного человека, о котором Джайна хоть что-то знала из Книги и на попечении которого она планировала оставаться до возвращения Арагорна. – Кого ты провожаешь взглядом, царевна Эовин? – спросила Джайна негромко. Та повернула голову: – Своего короля. – Какого из них? – У меня один король – Теоден, – ответила Эовин холодно. Джайна несмело улыбнулась и произнесла извиняющимся тоном: – Послушай, давай начнем сначала наше знакомство. Меня зовут Джайна, и я ведьма. – Я знаю, кто ты, – в глазах Эовин мелькнуло непонимание. – А я знаю, кто ты. Знаю твое прошлое и будущее, знаю, на кого ты сейчас смотрела. Знаю, что ждет их, – Джайна указала подбородком в сторону заката, – в Хельме. Непонимание в глазах Эовин сменилось любопытством и надеждой, и она спросила тихо: – Они вернутся? – Не все. Но мои друзья и твои родственники – да. Эовин робко улыбнулась, и Джайна удивилась тому, что не так давно считала эту девушку надменной стервой. – Я верю тебе, ведьма Джайна, – произнесла Эовин. – Можно без «ведьмы», – махнула рукой Джайна. – Можно без «царевны», – в тон ей ответила Эовин. Глубоким вечером они уже разговаривали, как давние подруги. Возможно, этому способствовало выпитое вино, но Эовин, с ногами забравшись на кровать Джайны и уперев подбородок в колени, не скрывая подробностей, рассказывала хозяйке комнаты о своей жизни в Эдорасе. – …и этот мерзкий слизняк вечно подкарауливал меня в коридорах, ты представляешь?! – с возмущением во взгляде говорила она об изгнанном сегодня советнике Теодена, оказавшемся шпионом Сарумана. – Я бы убила его, если бы он дал мне достаточный повод. Вот, даже кинжал с собой начала носить, – Эовин задрала юбку и показала на перевязь, закрепленную под коленом. – И все изменилось за один день. Твои друзья… Они принесли надежду. Впустили свежий воздух в затхлый дом, озарили светом дворец, превратившийся в склеп для живущих в нем. Джайна хмыкнула – Эовин при всей своей внешней холодности и серьезности оказалась романтичной девушкой. – Ишь как заворачиваешь! Тебе бы книжки писать. – Джайна, – Эовин с ироничным укором посмотрела на новую подругу. – Какие книжки? Кто бы стал их читать? Ты знаешь, что в Рохане даже нет своей письменности? – И все равно – красиво говоришь. Я так не умею. Чувствую себя рядом с тобой неотесанной деревенщиной. Джайна уже успела выкупаться и теперь сидела на стуле, замотавшись в полотенце: одежда, что была на ней, отправилась в стирку, а сменной не было – разорванные и пропитанные кровью тряпки она сожгла еще у Андуина. Эовин обещала попозже поискать для гостьи платье, но сейчас у них было занятие поинтереснее – пить вино и разговаривать. Царевна отмахнулась от комплимента и протянула руку к кубку, который вновь – уже второй раз за вечер – был наполнен до краев. – Хотя я даже молча тебе проигрываю, – продолжила Джайна со вздохом. – Ты, блин, красивая! Эовин звонко рассмеялась, едва не расплескав вино: – А ты что же, считаешь себя уродиной? – Вообще-то дома у меня таких проблем не было. Там я по красоте… ну, скажем так, выше среднего. Но здесь… в кого ни плюнь – красавица, мечта поэта. Куда мне с вами тягаться? – Ах, так ты видишь во мне соперницу? – продолжала улыбаться Эовин. – И кого же я успела отбить у тебя? Джайна протестующе покачала головой, но Эовин продолжала развивать свою догадку: – Гном Гимли, кажется, на меня вовсе не смотрел, эльф Леголас тоже был полностью поглощен твоим обществом. Гэндальфа и моего брата, надеюсь, в расчет не берем? Остаются двое. – Эовин! – протестующе вскрикнула Джайна. – Можешь забирать хоть их всех! Мне через полгода домой, и я не собираюсь никого тащить за собой. – Боромир! – царевна торжествующе взглянула на Джайну, игнорируя ее слова. – Ну конечно! Я видела твое лицо, когда он обратился ко мне. – Вот еще! – Джайна скрестила руки на груди. – Просто он буквально накануне отчитывал меня за то, что я сказала пару ласковых слов воинам на границе, а сам… – Вы стоите друг друга, – Эовин хитро подмигнула. – Ревнивцы. Теперь я знаю, чем объясняется твоя первоначальная враждебность ко мне. Не знаю только, почему после отъезда войска ты так быстро оттаяла. Он что-то особенное сказал на прощание, что уверило тебя в нерушимости его любви? Джайна поняла, что чем дольше будет отпираться, тем тверже царевна будет упорствовать в своем предположении, и махнула рукой. Мол, думай, что хочешь, мне все равно. Эовин вновь приняла романтичный вид: – Завидую тебе. Отправиться вслед за любимым, чтобы спасти его от смерти. Сражаться вдвоем, плечом к плечу… Ты свободна в выборе своей судьбы, Джайна, можешь поступать так, как тебе подсказывает сердце, а не так, как диктует долг. Мне же приходится лишь выполнять навязанную роль. Ах, с какой бы радостью я отправилась вслед за ним на битву! – Только не говори, что под «ним» ты имела в виду Теодена, а не Арагорна, – Джайна не удержалась от соблазна отомстить царевне. Месть удалась – Эовин залилась краской. – Конечно, я говорила о конунге, – сказала она, отводя взгляд. – Конечно-конечно, – иронически произнесла Джайна. – Не забывай, что я ведьма и все о тебе знаю. – Это нечестно! Я тоже хочу все знать. И хочу сражаться наравне с мужчинами. И… и много чего еще хочу. – А кто сказал, что должно быть честно? – горько ухмыльнулась Джайна. Слова Эовин о том, что она свободна в выборе своей судьбы, невольно напомнили о тягостном пророчестве Галадриэли. – Я вот, например, вообще не собиралась в Средиземье. И нечестно получилось, что меня сначала назгул проткнул клинком, а потом орки утыкали стрелами. Нечестно, что я чуть со скалы не свалилась. Нечестно, что Боромир, которого я – внимание! – вовсе не люблю, но ради которого отправилась в это путешествие, несколько месяцев изводил меня подозрениями и грубостями. Нечестно, что даже в Зеркале Галадриэли мне не показали ничего хорошего – только кровь и… всякое такое. И предсказание от нее же досталось безрадостное. Нечестно! Я хочу, чтобы у меня не было этих шрамов! Хочу, чтобы не было никогда этой боли и этого страха! Хочу домой, в конце концов! Ты говоришь, что я свободна, но это неправда. Я чувствую себя так… так… – Джайна подняла глаза к потолку, чтобы найти слова для описания своих ощущений, – так, как будто выпала из лодки и меня течением тащит по камням. Мне больно, я пытаюсь выбраться на берег, но стоит уцепиться за какую-нибудь ветку, как она тут же обламывается. Джайна разгорячилась и говорила быстро и сбивчиво. Эовин молчала и лишь внимательно смотрела на нее. Выговорившись, Джайна вздохнула и провела рукой по лицу: – Прости. Это говорило вино и усталость. Сегодня мне все видится в мрачном свете. – Я знаю, каково это – держать в себе боль, скрывать истинные мысли, – серьезно сказала Эовин. – Ты можешь быть откровенна со мной – я умею хранить секреты. Но ты действительно устала и нуждаешься в отдыхе. Ложись спать. Эовин, словно старшая сестра, уложила Джайну в постель, подоткнула одеяло и забрала со стола пустую бутылку. Взглянула на лицо своей гостьи и мягко улыбнулась: Джайна уже спала, подложив ладонь под щеку.