Стоит только захотеть

– Почему ты не надела мой подарок? Джайна обернулась на голос и замерла, с губ с выдохом сорвалось единственное слово: – Боромир. – Надень его, – Боромир подошел ближе и протянул ожерелье. – Оно убережет тебя от опасности. Он выглядел совсем не так, как в их последнюю встречу. Одежда какого-то темно-серебряного цвета с затейливой вышивкой не походила на походную. Волосы тщательно расчесаны, подбородок выбрит. Джайна почувствовала, что по щекам ее потекли слезы. – Ты обещал не погибать, – сказала она сдавленным голосом. Джайна хотела подойти ближе, но не могла пошевелиться – даже руку не было сил поднять. – Прости, – Боромир обошел ее, застегнул ожерелье на шее и оставил ладони на плечах. – Прости, что не сдержал слово. И все же… мне бы хотелось, чтобы ты когда-нибудь съездила в Минас-Тирит. Мои отец и брат примут тебя как родную, когда увидят мой подарок. – Я уже еду туда. Боромир резко развернул Джайну к себе и с удивленной улыбкой заглянул в глаза: – Значит, скоро мы вновь увидимся. – Что? – Ты погибнешь там, и мы снова увидимся. – Нет, – теперь и говорить стало тяжело, мысли путались. – Я собираюсь отомстить за тебя, а не умирать. Снисходительная улыбка мелькнула на лице Боромира, он повернулся и пошел прочь. Джайна хотела идти за ним, но не смогла. Совсем обессилев, опустилась на колени. – Стой! Боромир! – отчаянно закричала она и проснулась. *** Было темно и холодно. Небо заволокло тучами, и даже лунный свет не пробивался сквозь них. Костер давно догорел, но по углям еще иногда пробегали красные всполохи. Тихие голоса доносились с той стороны. Джайна вытерла мокрые щеки – видимо, она плакала во сне – и прислушалась, пытаясь отвлечься от тревожного сна. Говорили на эльфийском, и один голос был даже знаком. Леголас и сыновья Элронда вели неторопливую беседу, и, хотя Джайна не понимала ни слова, звуки этой певучей речи успокоили ее. Она потянулась к затылку, чтобы почесаться, и задела что-то холодное. По спине пробежали мурашки – Джайна обнаружила на шее ожерелье Боромира. Она не помнила, чтобы надевала его. «Или оно там и было? Я же, вроде, не складывала его в мешок, – мучительно думала Джайна. – Что если это по-настоящему был Боромир? Значит, у меня была возможность сказать ему… что-то важное… а не ту ерунду. Ну почему я такая дура?» Джайна снова и снова прокручивала в памяти все подробности сна, и он казался ей все реальнее. *** Леголас долго беседовал с Элладаном и Элрохиром. Даже не до поздней ночи – до раннего утра. Расспрашивал о делах Ривенделла, а по сути – наслаждался звучанием родного языка и общением с сородичами, с теми, кто смотрит на мир так же, как он сам – с высоты не десятков, а сотен лет. Сыновья Элронда, видимо, почувствовали это и не спешили закончить разговор. Впрочем, когда небо на востоке начало светлеть, Леголас сам поднялся и пошел в сторону спящих людей. Даже если бы вокруг стояла непроницаемая тьма, он бы на слух мог отыскать Гимли: тот, как всегда, похрапывал во сне. Рядом с ним без сна лежала Джайна. Леголас опустился на землю возле нее. – Ты чего не спишь? – Только что проснулась. – Я тебя разбудил? Джайна хмыкнула: – Ага, вы же, эльфы, так шумно передвигаетесь. Нет, просто глупый сон… Между бровей Джайны глубоко пролегла морщина. Она села и огляделась: – Жуткие они, мертвые. – Не очень. Жалкие – да. Но хорошо, что они наводят страх на людей. Иначе какая от них польза в схватке с врагом? – Я вчера думала… ну… – нерешительно начала Джайна. – Что если он среди них? Глупо, да? – Боромира нет среди этих призраков, – покачал головой Леголас. – Да и что ему делать в рядах предателей? – Он ведь тоже предал. Предал Фродо. – Джайна, – с тихим укором сказал Леголас. – Он давно искупил свою вину. – Конечно. Я не о том. – О чем же? – Не знаю, – она помолчала. – Он мне снился сейчас, – слова давались Джайне с видимым трудом. – Ты не помнишь, было ли на мне вчера его ожерелье? Я сейчас проснулась, а оно на мне. Только, кажется, я его не надевала. А, впрочем, не помню. – Я не видел, но это не значит, что его на тебе не было. Почему это так важно? – перебил ее сбивчивую речь Леголас. Джайна не ответила, лишь потянулась рукой к шее. Леголасу хотелось обнять ее, убаюкать, хотелось, чтобы она перестала мучиться тяжелыми мыслями, хотелось, чтобы разгладилась морщинка между бровями. Но ему отчего-то неловко было прикоснуться к ней, и он сидел рядом, чувствуя себя бессильным и бесполезным. – Это когда-нибудь закончится? – тихо спросила Джайна, вновь ложась на землю. – Конечно. До Гондора не так далеко, а Арагорн выбрал самый короткий путь. – Я не о том. Внутри опять пусто и черно. Пока мы шли, ехали, я ничего не чувствовала, кроме ужаса и усталости. А сейчас опять накатило, как вчера. – Скоро станет легче, – ответил Леголас. – Я знаю. Они замолчали. Когда Леголас уже решил, что Джайна уснула, она вновь тихо заговорила: – Почему ты не злишься на меня? Вчера я направила на тебя оружие, сегодня послала к черту, а ты как будто ничего не заметил. – Я знаю, каково тебе сейчас. Жаль, что ты срываешь злость на мне, но обижаться на это было бы глупо. – Что глупо, так это мое поведение. Ты столько раз спасал мне жизнь, и сейчас пытался сделать то же. Я ведь понимаю, как выглядит со стороны мое решение идти в Гондор. – Безумно, – подсказал Леголас. – Со стороны это выглядит безумно. Впрочем, вся эта затея с походом была такой. А обижаться… Ты злишься и кричишь не на меня, а на судьбу. Если тебе от этого легче, то я потерплю. Разве не для этого нужны друзья? – Друзья? – повторила Джайна. – Разве нет? – Леголас сдержал улыбку. – Ты сама сегодня сказала, что я потерял твою дружбу. Значит, раньше она была между нами. Так я решил… Джайна снова села и порывисто обняла его: – Спасибо! – Не за что, мэллон. Леголас сомкнул руки за спиной Джайны, уперся подбородком в ее плечо и вдруг ощутил все, что было у нее на душе: одиночество и страх, боль и пустоту, упрямую злость и вместе с тем счастье и спокойствие, вызванные его словами. Он испугался этой неожиданно нахлынувшей волны чужих эмоций, этого доселе никогда не испытанного абсолютного понимания чужой души и резко отстранился от Джайны. Последнее, что он почувствовал, было ее разочарование и грусть. Леголас смутился оттого, что будто бы открыл ненароком какую-то тайну. Он испугался, что Джайна догадается об этом, и поторопился объяснить грубость и поспешность своего движения: – Ты же знаешь, что это нехорошо. Могут неправильно понять, – удивление во взгляде Джайны сменилось пониманием и грустью. Леголас отвел глаза: он не любил лгать. – И вообще – тебе нужно поспать. – Не могу. Закрываю глаза и сразу вижу его. Леголас вздохнул и, пытаясь сменить тему и отвлечь Джайну, заговорил о том, что волновало его самого: – А когда я закрываю глаза, то вижу свой дом. Хотелось бы знать, как там сейчас. Война не обойдет стороной Лихолесье – это ясно. Но выдержат ли Лесные эльфы напор врагов? – Конечно, – голос Джайны мгновенно стал уверенным, успокаивающим. – В моей книге, правда, не очень много написано про это, но все же ясно, что Трандуил выстоял. – Трандуил, – Леголас усмехнулся легкости, с которой Джайна назвала это имя. – А что твоя книга рассказывает о моем отце, интересно? – Да почти ничего. Я знаю лишь, что он поймал гномов, когда они шли убивать дракона. А так как автор в тот момент был на стороне гномов, то и король эльфов описан жадным и суровым. Кажется, так. – Не такой уж он и жадный, – Леголас невольно улыбнулся. – Странно, что твоя книга почти молчит о нем. Трандуил – король одного из крупнейших поселений эльфов в Средиземье. – Просто в книге рассказывается про Братство Кольца, – в голосе Джайны послышались извиняющиеся нотки. – Мы через Лихолесье не проходили, поэтому про него ничего и не написано. – Не проходили, – вздохнул Леголас. – Если бы я знал, уходя из дома, что не вернусь туда через пару месяцев, как планировал, то иначе бы с ним простился. – Понимаю. Я в Тот День думала, что ухожу на несколько часов. Мне и прощаться-то не с кем было. – Выходит, мне повезло: я хотя бы остался в своем мире. Разговор угас. Джайна наконец закрыла глаза и задремала, а Леголас унесся мыслями в прошлое, к дням, которые предшествовали его отъезду из дома. *** Днем стояла ясная погода, но к вечеру небо заволокло тучами. Голлум – странное злобное существо, которое Гэндальф оставил в Лихолесье пленником, – еще днем забрался на верхушку одиноко стоявшего дерева и никак не желал спускаться. Леголас был назначен главным в небольшом отряде стражников, и он решил, что проще дождаться, когда Голлум слезет сам, чем пытаться спустить его на землю силой. Так что Леголас оставил под деревом трех эльфов, а остальных увел на соседнюю поляну, более подходящую для того, чтобы разбить лагерь. В полночь на них напали. Орки, эти грязные твари, хлынули отовсюду разом, едва не застав отряд врасплох. Их было больше, чем эльфов, но орки, видимо, не привыкли сражаться в лесу, и их быстро удалось оттеснить, а потом и обратить в бегство. – Один – с донесением к королю, трое останутся с ранеными, остальные – за мной, – скомандовал Леголас и первый бросился в погоню. Добежав до дерева, на котором вечером сидел Голлум, он обнаружил трех убитых стражей. Пленник же исчез. Пригнувшись к земле, Леголас сумел различить в тусклом утреннем свете следы маленьких ног между отпечатками громадных орочьих лап. Охота началась. К сожалению, ни орков, ни Голлума догнать не удалось. Следы вели прямиком на юг – к Дол-Гулдуру, приближаться к которому эльфы не решились, помня об обитавшем там зле. Они вернулись в ночной лагерь. Убитых и раненых уже увезли, трупы орков были свалены в кучу и обложены ветками, видимо, для последующего сожжения. Не останавливаясь, Леголас повел свой отряд дальше, в сердце поселения Лесных эльфов, ко дворцу своего отца. К Трандуилу Леголас прошел сразу, не задержавшись даже для того, чтобы смыть с лица и рук кровь врагов. Король сидел в тронном зале, склонившись над бумагами. Стоявший рядом эльф тихо что-то пояснял, деликатно указывая пальцем то на одно место в листе, то на другое. При появлении Леголаса оба они подняли головы. Лицо Трандуила не изменилось, лишь дрогнули губы, словно он хотел что-то сказать, но сдержался. Король аккуратно сложил листы, передал их своему советнику, который с испугом смотрел на царевича, и произнес спокойно: – Мы закончим с этим позже. Эльф поклонился и вышел. Когда отец и сын остались одни, ленивое спокойствие исчезло из взгляда и движений Трандуила – он поднялся с трона и сделал несколько быстрых шагов навстречу Леголасу. – Мне уже донесли, что произошло ночью. Немыслимо! Пятеро убитых! Чем закончилась погоня? – Орки вместе с Голлумом успели скрыться на юге, их следы вели в сторону Дол-Гулдура. – С Голлумом? Так ты считаешь, что их целью было освобождение пленника? – Да. Трандуил кивнул, соглашаясь с сыном, потом произнес с горечью: – И почему я послушал тебя тогда?! Нужно было держать эту тварь в подземелье, а не выгуливать на свежем воздухе. Леголас опустил голову, и король, заметив это, произнес тоном ниже: – Ты не понял. Я не виню тебя в смерти стражей. Ответственность за свои решения я несу сам. Присядь пока здесь – мне нужно подумать. Леголас опустился в кресло. Что бы ни говорил отец, сын именно себя считал виновным в пяти смертях. Он был предводителем отряда, он принял решение заночевать в лесу. И, да, король прав – ни к чему было проявлять излишнюю доброту к Голлуму. Слишком дорогую цену пришлось за нее заплатить. Из тяжелых дум Леголаса вывел голос Трандуила: – Этот Голлум, видимо, зачем-то очень нужен нашим врагам. Я недооценил его важность как пленника, но не стану недооценивать значение побега. Нужно немедленно сообщить о случившемся Митрандиру. Найти его или хотя бы узнать, где искать, можно у Владыки Элронда в Имладрисе. Но отправлять обычного посла с таким известием нельзя: оно слишком важное и при этом не слишком лестное для нас. Надо отправить того, кто сможет ответить за все Лихолесье. Кого-то из знати. – Отправьте меня, государь, – Леголас поднялся со своего места. – Это было бы самое правильное. Хотя и тяжело отпускать тебя, когда война стоит на пороге, – Леголас удивленно поднял брови. – Не смотри на меня так! Говорю это только тебе и только сейчас. Пока рано волновать народ, – Трандуил устало потер лоб. – Собери с десяток проверенных воинов и собирайтесь в путь. Простимся сейчас. Леголас поклонился и повернулся к выходу, но его остановил суровый оклик отца: – Я еще не отпускал тебя. Подойди. Леголас подошел к трону и снизу вверх посмотрел на своего короля. В лице Трандуила что-то дрогнуло, будто рябь прошла по ледяному горному озеру. Он сказал: – Леголас, сын мой, когда начнется война, тебе еще не раз придется пережить это чувство – вину за смерть твоих соратников. Это напрасные терзания. Нам не дано видеть будущее, и любой поступок, даже самый безобидный, может привести к беде. Поэтому еще раз прошу – не кори себя за случившееся. Теперь иди. Нет, стой. Еще одно, – Трандуил вновь сошел с трона, приблизился к Леголасу и, положив свои ладони ему на плечи, сказал: – Я рад, что ты не погиб сегодня ночью. Береги себя, сын. Ты мне нужен. Мгновение казалось, что Трандуил обнимет Леголаса, но он опустил руки и отступил: – Иди. – Я не подведу тебя, отец. Больше не подведу, – Леголас поклонился и вышел.