Стоит только захотеть

Джайна шла, с трудом переставляя ноги и то и дело отгоняя ладонью несуществующих мушек – мельтешившие в глазах точки. Обходя трупы людей, орков и лошадей, она держала курс на вздымавшиеся впереди каменные стены города и черный пролом ворот. Где-то вдали еще кипело сражение, до слуха долетал неразборчивый шум: лязг железа, крики, ржание лошадей. Гораздо ближе раздавались стоны раненых. Джайна не останавливалась, чтобы посмотреть, кто именно умирает: свой или чужой. Да она и не осознавала сейчас, что вот рядом кто-то стонет, значит, он не мертв, значит, ему еще можно помочь, значит, нужно остановиться. Она просто брела, спотыкаясь и пошатываясь, в Минас-Тирит. Внезапно из-за крупа мертвой лошади выскочил орк. С торжествующим криком он бросился на Джайну, которая давно уже убрала меч в ножны. Не успев даже испугаться и сообразить, что делать, она перехватила руку орка, державшую оружие, вывернула ее и резко дернула вверх. Противник взвыл и выронил меч, а Джайна крепко ухватила его за голову и крутанула. Раздался громкий хруст шейных позвонков, и орк осел на землю. Джайна отступила от трупа и почувствовала, что дрожит. Ладони еще чувствовали прикосновение к грубой липкой коже орка, и Джайна попыталась вытереть их об одежду, но тут же с омерзением обнаружила, что ее плащ буквально пропитан грязью и кровью. Она скинула его на землю, отшатнулась и, поскользнувшись и взмахнув руками, шлепнулась спиной в мутную лужу. Несколько секунд она просто лежала и смотрела в небо – уже темнеющее к вечеру, но все-таки неизмеримо высокое, с тихо ползущими по нему серыми облаками. Джайна позавидовала ему: «Небу хорошо, оно далеко, ему не надо никого спасать или убивать. Ему все равно, идет война или нет. А я тут лежу грязная и гадкая. И что толку вставать и куда-то идти? Лежать холодно и мокро, но зато так лучше видно небо. И теперь совсем тихо и спокойно. А вставать слишком тяжело, да и бессмысленно. И все бессмысленно». И все же Джайна встала, даже вскочила, когда почувствовала, что земля трясется под лошадиными копытами. Звук быстро приближался. Секунда – и меч уже в руках, направлен прямо на всадника. После резкого подъема в ушах звенело, а в глазах плясали черные и красные круги, мешая разглядеть нового противника. Он, вопреки ожиданию Джайны, не попытался убить ее на скаку, а остановил коня, спрыгнул и начал медленно приближаться, говоря ей что-то на ходу. Девушка сделала шаг назад, не опуская меча, и мотнула головой. Звон стал тише, и она услышала знакомый голос: – Джайна, это же я, Леголас. Ты что, не узнаешь меня? *** Леголас знал: это была одна из тех битв, о которых слагаются песни. Когда корабль под черным парусом подошел к берегу, эльфу открылось бескрайнее человеческое море. Все Пеленнорское поле было покрыто войсками, которые колыхались на нем, словно волны. Эти волны бились о каменные стены белого города, норовя захлестнуть его, разбить и смыть, словно песчаный замок. Леголас обернулся к Арагорну и увидел гримасу муки и решимости на его лице, обращенном туда же – к Минас-Тириту. – Мы отстоим город, – желая ободрить друга, сказал Леголас. – Иного я и не вижу, – кивнул Арагорн и прикрикнул, взглянув куда-то за плечо эльфу: – Джайна, назад! Леголас повернулся к девушке. Она, сосредоточенно сдвинув брови, пыталась заставить свою лошадь сделать несколько шагов крупом вперед, чтобы развернуться, и даже не посмотрела в его сторону. «Да защитят тебя боги», – подумал Леголас и вновь обратил лицо к берегу. Арагорн вел свою армию вперед, сметая врагов на пути, словно ветер – легкий песок. Всадники с наскоку врывались в строй орков и людей, вырубали их десятками и отъезжали обратно, потом снова единым строем бросались в бой. Леголас расстрелял все стрелы и теперь орудовал длинными кинжалами, а Гимли, спустившийся с лошади при первой же возможности, со свистом рассекал воздух и черепа врагов своей секирой. Казалось, воздух закипает от жара битвы. Казалось, вражеские полчища несметны. Казалось, смерть вот-вот протянет руки к защитникам города для последнего объятия. Но боги были на стороне гондорцев и их союзников, и, когда день сменился вечером, враг был отброшен от стен Минас-Тирита. Черная волна отхлынула от Белого города. Леголас и Гимли шли к разрушенным воротам Минас-Тирита. На Ароде сидел раненный дунадан, потерявший коня. Затянувшееся молчание прервал Гимли: – Слушайте, а вы не видели Джайну? Надеюсь, с ней все в порядке. – Кажется, она так и не сошла с корабля, – ответил Леголас. – Когда мы отъехали от гаваней, я обернулся и видел ее еще на борту. Может, поняв, что нас ждет, она наконец одумалась и осталась в безопасном месте? – Надеюсь, – вздохнул гном. – Хотя не верится мне, что Джайна могла испугаться… или одуматься. Они снова замолчали. Леголас после этой короткой беседы размышлял, не вернуться ли к Андуину и не поискать ли Джайну. Корабли были не таким уж безопасным местом: враги могли взобраться на борт даже без сходен. Чтобы отвлечься от беспокойных мыслей, Леголас огляделся по сторонам. Бурное человеческое море сейчас почти успокоилось. Сотни и тысячи убитых покрывали Пеленнорскую равнину, а выжившие медленно стекались к воротам города. Далеко в стороне от других плелась одинокая фигурка, привлекшая внимание Леголаса. Он присмотрелся и узнал в ней Джайну. Радость и облегчение проникли в сердце. – Как любит выражаться Джайна, вспомнишь солнце – оно и встало, – сказал Леголас, указывая на девушку. – Я съезжу за ней. Он еще помогал раненому спуститься с лошади, когда услышал крик с той стороны, где была Джайна. Обернувшись, Леголас увидел, что она борется с невесть откуда появившимся орком. Замерев и затаив дыхание, эльф вглядывался в далекую схватку. Радостный возглас, сорвавшийся с губ Леголаса, когда орк рухнул на землю, тут же оборвался: Джайна пошатнулась и тоже упала. Ни секунды больше не медля, Леголас оседлал коня и погнал его к месту недавней схватки. Когда до распростертого на земле тела оставалось шагов сто, оно вдруг зашевелилось. Джайна вскочила на ноги и достала меч. Леголас, резко осадив Арода, спрыгнул на землю. – Слава богам, ты жива. Я так испугался, когда увидел, что ты падаешь. Джайна, ты не ранена? Как ни странно, девушка не опускала оружие. Его острие по-прежнему было направлено в грудь Леголаса. Он остановился в нескольких шагах и растерянно проговорил: – Джайна, это же я, Леголас. Ты не узнаешь меня? Девушка провела свободной рукой по глазам и прищурилась. Сделала шаг вперед, не отрывая напряженного взгляда от лица эльфа. Теперь уже он отступил назад, с недоверием разглядывая ее. Глаза девушки потемнели, веки воспалились, все лицо было в бурых брызгах крови, смешавшейся с пылью, с волос стекали комки мокрой грязи: Джайна только что поднялась из лужи и была испачкана с головы до ног. – Леголас? – произнесла она хрипло. – Я. Ты не ранена? Джайна не ответила. Она удивленно и брезгливо посмотрела на меч в своих руках и отбросила его в сторону. Не спуская глаз с девушки, Леголас подобрал оружие и плащ, который она сбросила раньше. Джайна, похоже, была не в себе и не понимала, что делает. – Где твоя лошадь? – спросил он. – Тень? Да, где она? – Джайна огляделась по сторонам. – Ты не помнишь, как осталась без лошади? Джайна снова провела рукой по глазам и вдруг с отвращением посмотрела на ладонь. – Всюду грязь! Всюду кровь! – ее начала бить крупная дрожь. – Надо избавиться от этого! Трясущимися руками она попыталась скинуть с себя куртку, застряла в рукавах и неистово задергалась, стараясь разорвать ткань. Леголас не думал и секунды – он крепко обхватил Джайну, прижав руки к телу и не давая пошевелиться. – Отпусти! – взвизгнула она и попыталась вывернуться. – Оно везде! Впиталось в кожу и жжет! Отпустииииии! Девушка брыкалась, лягалась, ругалась и плакала, но Леголас, ничего не отвечая, держал ее до тех пор, пока она не успокоилась. Наконец Джайна затихла в его объятиях, упершись лбом в плечо. – Отпусти. Я больше не буду… – произнесла она еле слышно. – Ничего не помню. Я убила, наверное, тысячу орков и каких-то злющих негров, и вся их кровь сейчас на мне. Тень... Кажется, она упала. И я упала. Я хочу домой. Леголас отпустил Джайну и посмотрел в ее заплаканное лицо. Слезы прочертили на щеках белые полосы, во взгляде появилась осознанность. – Пойдем домой, – сказал он спокойным голосом и повел ее к лошади. В переметной сумке нашел платок и протянул его Джайне. – Вот, вытри лицо и руки. – Спасибо. – Так ты не ранена? – Вроде, нет. Девушка, казалось, совсем успокоилась. Короткая истерика лишила ее последних сил, и она не могла самостоятельно даже взобраться на коня. Леголас подсадил ее, уселся сам и тронул Арода в сторону оставленных товарищей. Гимли радостно приветствовал Джайну, и она ответила ему со своим обычным дружелюбием. Помогая раненному дунадану сесть на лошадь, она проговорила что-то ласковое и погладила его по перевязанной руке. Ничто в поведении Джайны не напоминало о недавнем взрыве, и Леголас успокоился, вернул ей меч. – Я бы на твоем месте не разбрасывался подарками Леди Арвен. Джайна вложила меч в ножны и смущенно и умоляюще посмотрела на Леголаса. Он понял ее: – Не волнуйся: я никому ничего не расскажу. Леголас вспомнил ярость и безжалостность в темных невидящих глазах Джайны и тяжело вздохнул: сказать-то он никому не скажет, но сам забыть не сможет никогда. Вчетвером они медленно продолжили путь и вскоре достигли стен города. Здесь уже разбивались шатры и жглись костры. Откуда-то тянуло запахом еды, и все невольно взбодрились. – Я вижу наши палатки, – указывая направо, сказал дунадан, которому с лошади было лучше видно окрестности. – Вы идите, а мы поищем лекаря, – сказал Леголас, обращаясь к Джайне и Гимли. Джайна отпустила стремя, за которое придерживалась всю дорогу, тяжело оперлась о плечо Гимли, и они медленно направились к ночлегу.