Стоит только захотеть

– Вы не заболели, госпожа? – на следующее утро Малар заглянула в комнату Джайны. Та спала, как упала – не раздеваясь и поперек кровати. – Есть такая болезнь – похмелье, – безжизненным голосом произнесла та, с трудом приподнимая голову. – Разве можно девушке вашего возраста и положения столько пить, чтобы страдать второй день подряд? – не преминула заметить Малар. Она очень редко позволяла себе прямые упреки в адрес молодой хозяйки, но сейчас чувствовала себя в праве зачитать короткую нотацию. – Девушкам моего возраста и положения вообще ничего толком нельзя в вашем дурацком мире, – парировала Джайна. Она выслушала тяжелый и продолжительный вздох Малар, дождалась, пока та уйдет, и потихоньку подняла себя с постели. Слабость и головокружение, мучавшие накануне, прошли после долгого сна. Задумчиво повертев кольцо на пальце, Джайна прошлась по комнате, разминая затекшие от неудобной позы мышцы. Да уж, на восстановление сил ушло много времени. Неплохо бы выяснить, не зря ли они были потрачены. Быстро умывшись и перекусив – общий завтрак, очевидно, давно закончился – Джайна поспешила в Палаты Врачевания. Ноэрхен встретила свою ученицу преувеличенно удивленным взглядом: – Неужели все-таки явилась? – Будильник сломался. – Что? – Простите – проспала, – поправилась Джайна. Целительница лишь покачала головой и продолжила обход больных. Джайне казалось, что время замерло, а Ноэрхен еле шевелится – так ей не терпелось добраться до «Гора», лежавшего в соседней палате. Но когда они все же перешли туда, койка пациента оказалась пуста. – А где тот парень, что здесь лежал? – едва скрывая волнение, поинтересовалась Джайна. Кровь с таким шумом начала бить в ушах, что девушка не сразу разобрала ответ: – Его перевели к выздоравливающим. Представь: два дня назад был на грани жизни и смерти, а вчера вдруг очнулся. Что удивительно: раны его практически полностью затянулись, хотя еще недавно сильно гноились, – Ноэрхен, внимательно следившая за реакцией Джайны, поинтересовалась: – Может, ты знаешь тайну этого чудесного исцеления? Джайна рьяно замотала головой и поспешила вновь приняться за работу. Пока она сама не разберется в своей новой силе, лучше о ней не распространяться. К счастью, Ноэрхен не стала ни о чем допытываться. В следующие дни Джайна предприняла еще несколько попыток лечения с помощью магии. Постепенно у нее начало получаться дозировать энергию, направлять ее на что-то конкретное и тем самым не доводить себя до полного бессилия. Достаточно было лишь немного надавить на нужную чашу весов между жизнью и смертью, чтобы пациент мог выкарабкаться самостоятельно. Да, это было не так эффектно, как с ее первым «подопытным», но зато не вызывало подозрений и давало Джайне шанс оказать помощь нескольким больным за день. И все же домой она возвращалась всегда уставшая. Быстро ужинала, едва находя в себе силы на беседу с друзьями, и поднималась к себе. Долгого сна обычно хватало для восстановления, но порой очередной кошмар будил Джайну среди ночи, и после этого заснуть она могла только выпив с четверть бутылки вина. Почти неделю удавалось держать в тайне ото всех новую способность, но, как любил повторять дядя Олег: «Все тайное когда-нибудь становится явным, а в твоем случае, Жанка, это самое «когда-нибудь» наступает максимум на третьи сутки». В тот день Джайне удалось подлечить четырех пациентов, и это не считая ее обычной работы сиделки, так что под вечер она еле волочила ноги. И зайдя в дом, даже не пошла переодеваться, а задремала в кресле у камина: близость огня придавала сил. Разбудил ее грохот и болезненный вскрик. Вскочив на ноги, Джайна увидела печальную картину: пол был усеян осколками большого глиняного горшка, содержимое которого растекалось от эпицентра катастрофы. Малар, сдавленно шипя сквозь зубы, пыталась отлепить от ног облитое горячим ужином платье. Судя по поднимающемуся от юбки пару и гримасе страдания на лице служанки, она сильно обожглась. Остальные тоже вскочили с мест и наперебой сочувствовали и давали советы. Недолго думая Джайна усадила Малар в кресло и задрала ей юбку. Та протестующе вскрикнула, но покорилась. Ноги уже покраснели и начали покрываться волдырями, так что Джайна не стала ждать – сразу накрыла ладонями ожог, оставив лишь миллиметровый зазор, и направила магию на лечение. Минута – и Малар вздохнула с облегчением и удивлением. Еще минута – и Джайна опустила руки, устало села на пол у вновь посветлевших ног служанки. – Ух-ты! – из-за спины раздался восхищенный голос Мерри. – Тебя этому в Палатах Врачеваниям научили? – Ловко! – одобрительно похлопал по плечу Гимли. – А ячмень вылечить сможешь? Джайна обернулась, чтобы ответить, и наткнулась на суровый взгляд Леголаса. Он стоял дальше остальных, сложив руки на груди и сдвинув брови. – Не хотела вам говорить, пока сама не разберусь окончательно, – начала Джайна, вставая. И не закончила. Пол вдруг резко встал на дыбы, так что Джайна даже руки не успела подставить, и ударил ее слева, окончательно выбив из девушки сознание. Когда Джайна очнулась, полы уже были вымыты, а за окном ярко светила луна. От лежания на деревянной лавке немного затекло тело. Джайна попыталась сесть, но ее удержали за плечи. – Не спеши, – тихо произнес Леголас. – Голова не кружится? – Нет. Джайна перевела взгляд на эльфа и внутренне сжалась: судя по его лицу, сейчас ее будут ругать. Он, впрочем, молча помог ей подняться, молча передал стакан с каким-то горьким травяным настоем, и лишь когда Джайна вернула ему пустую посуду, поинтересовался: – И давно ты лечишь с помощью кольца? – Недавно, – коротко ответила Джайна. – То есть буквально с нашего приезда, – сам себе кивнул Леголас. – И из-за этого каждый день устаешь до полусмерти? – Я еще работаю над этим, – пожала плечами Джайна. – И уже научилась не отдавать слишком много. – А с Малар? – тон из холодного стал ледяным. – С ней ты тоже не отдала слишком много? – Просто я устала за день, вот и... – То есть тебя это совершенно не настораживает и не расстраивает? – Зато ты, смотрю, аж вспотел от расстройства, – буркнула Джайна и тут же пожалела об этом: Леголас жестко сощурил глаза, словно глядел на нее вдоль наложенной на тетиву стрелы. – Не напомнишь, почему я просил тебя отдать кольцо на хранение? – Чтобы ненароком не навредить другим, – покорно ответила Джайна. – Но я же никому не... – А как насчет тебя? Себе ты не вредишь? – Ну, упала один раз в обморок. Просто устала за день, говорю же. – Ты не можешь так рисковать. Завтра по дороге домой на тебя упадет кирпич, а ты не сможешь его остановить, потому что устала. Или вылечишь пациента, а сама... – Не выдумывай! – Джайна, ты не видишь границ, не думаешь о последствиях, постоянно ходишь по краю возможного. Я выдумываю?! Всю неделю ты только работаешь и спишь. Разве это нормально? – Устаю, да, но зато каждый день мне удается утянуть кого-то с того света на этот, – не сдавалась Джайна. – Но как насчет того, что ты не оставляешь себе сил на жизнь? Прекрати жертвовать собой. – Как я могу выбрать отдых и развлечения, если знаю, что могу потратить это время на спасение чьей-то жизни? – Ты не можешь. Поэтому это сделаю я, – твердо произнес Леголас. – Отныне в Палатах Врачевания будешь проводить не больше трех дней в неделю, – он поднял руку, останавливая готовую броситься в спор Джайну. – Иначе я расскажу обо всем Арагорну и постараюсь убедить его полностью закрыть тебе туда вход. Джайна задохнулась от негодования: – Шантаж! – Если бы тебя можно было убедить по-хорошему, я бы это сделал, – в голосе Леголаса прозвучала усталость. – Можешь считать меня эгоистом, но я хочу видеть тебя, а не твою сонную тень. Он протянул руку к Джайне, осторожно стянул сползшую на шею серую косынку. – А теперь иди спать и даже не пробуй завтра улизнуть в Палаты. – Слушаю и повинуюсь. Джайна еще удерживала на лице обиженное выражение, но в душе была благодарна Леголасу за заботу и радовалась грядущему отдыху. Ей даже с горечью подумалось, что только так жестко с ней и надо обращаться: своих-то мозгов не хватает, зато дурости хоть отбавляй. Правда, такие самоуничижительные настроения длились недолго, уступив место мечтам о завтрашнем дне. Интересно, на что тратят свое время остальные бывшие Хранители? Следующее утро дало ответ на этот вопрос. Остальные бывшие Хранители не утруждали себя поисками постоянного дела и заботились лишь о том, чтобы нескучно проводить время. Разве что Леголас и Гимли, планируя вернуться в Гондор с сородичами для помощи в восстановлении города, совмещали свои прогулки с наметкой планов, да и то явно не проявляли при этом лишнего фанатизма. Выйдя после завтрака во двор, Джайна с удивлением обнаружила, что под окном появилось молоденькое деревце, которое, оказывается, уже несколько дней назад посадил Леголас. Поражаясь собственной ненаблюдательности, она обошла дом кругом, но больше ничего нового не заметила. Друзья, без удивления принявшие новость о том, что Джайна отныне будет отдыхать четыре дня в неделю, начали наперебой предлагать варианты веселого времяпровождения. Выслушав их, она лишь вздохнула: – А, может, просто дома посидим? Как ни странно, все согласились. То ли Леголас провел предварительный инструктаж, то ли бледный вид Джайны говорил яснее слов, но весь день она была окружена вниманием и заботой. Впрочем, и сама в долгу не осталась: нашла стопку пергамента, нарезала его на 36 одинаковых кусочков и нарисовала карты. «Дурака» Хранители освоили быстро, в том числе переводного, пробивного и вариант «двое на двое». «Сто одно» отчего-то понравилось меньше, зато медитативный и не требующий никакого умственного напряжения «Пьяница» под конец дня стал настоящим хитом. Подтрунивания друг над другом, непринужденные беседы о всякой ерунде, легкомысленные песенки в исполнении хоббитов и вкусные перекусы от Малар сделали этот день настоящим праздником. По крайней мере Джайна отправлялась спать с улыбкой на лице. И даже жалела, что завтра ей нужно возвращаться к работе. *** Снова сон-воспоминание. Джайна гонится за орком. Тот бежит прочь, поминутно оглядываясь, и тогда видно гримасу страха, застывшую на его лице. Вдруг Джайна замечает копье, под углом смотрящее в небо. Древко его застряло между трупами копейщика и его коня. «Это может быть весело», – думает Джайна и останавливается. Меч отправляется в ножны, и Джайна поднимает правую руку. В тот же миг убегающий орк взмывает в воздух. Он еще двигает по инерции ногами, но уже не властен над своим телом. Джайна разворачивает врага лицом к себе и резким движением посылает его прямо на острие копья. С любопытством смотрит, как ужас сменяется выражением страдания, слушает последний вопль умирающего. И просыпается. Джайна села в кровати и прижала руку к груди. Сердце, казалось, было готово пробить ребра и выскочить наружу. Тяжело дыша, словно после долгого бега, она снова опустилась на подушку. «Это только сон. Ничего этого не было». К сожалению, она знала, что врет себе. Сейчас Джайне было страшно уснуть и снова вспомнить что-то из того дня, поэтому она оделась и выскользнула из комнаты. В коридоре было тихо и темно, только из-за одной из дверей доносился мощный храп Гимли. Удивительное дело, в походе, когда скрытность была главным козырем отряда, гном не храпел, но стоило попасть в безопасное место, как сон рядом с ним становился невозможным. Джайна поднесла руку к свече, и та загорелась. Освещая себе дорогу, девушка спустилась на первый этаж, расшевелила угли в камине, подкинула дров и села в кресло напротив, прихватив с полки бутылку вина. Пляшущие языки огня и несколько глотков алкоголя немного успокоили ее. Джайна поплотнее завернулась в плед и вскоре задремала. Высокий чернокожий человек целится в нее из лука. Он последний из экипажа слона, чей труп горой возвышается тут же рядом. Джайна в мельчайших подробностях видит лицо негра с широким носом, проколотым золотой серьгой, толстыми и будто бы приплюснутыми губами, не красными, а тоже коричнево-черными, как его кожа. В широко раскрытых глазах с желтыми белками застыл ужас, руки дрожат, стрела никак не ляжет ровно. Джайна ждет и медленно идет навстречу. Когда между ними остается не больше пяти метров, он стреляет. Ну наконец-то! Плавное движение рукой – и стрела, обогнув Джайну, устремляется обратно. Негр кричит и падает на колени, когда выпущенная им стрела вонзается ему в глаз. Но это еще не вся забава. Джайна ладонью отодвигает от себя воздух и стрела с натугой прокладывает себе путь сквозь череп негра. Последний истошный нечеловеческий крик, и она вырывается из затылка, пролетает еще несколько метров, оставляя после себя шлейф гадких ошметков, и падает на землю. Негр не шевелится, но крик не умолкает. Джайна оглядывается в поисках его источника и просыпается. – Джайна, проснись. Что с тобой? – Леголас склонился над ней и тряс за плечо. – А? Что? Кто это кричал? – Ты. Ты кричала. Что случилось? Страшный сон? Почему ты вообще здесь спишь? Джайна окончательно пришла в себя, но не могла решить, говорить ли правду. – Просто кошмар, – сказала она наконец. – Мне не спалось, вот я и спустилась сюда. Заснула. Наверное, из-за неудобной позы кошмар и приснился. Бывает. – И часто это с тобой… бывает? Леголас поднял с пола бутылку, укоризненно взглянул на Джайну и переставил вино на стол. – Нет, не часто. – А по-моему, каждую ночь, – Леголас пододвинул второе кресло поближе к Джайне и сел, наклонившись вперед и не спуская с нее внимательных и ласковых глаз. – Я тоже частенько не могу уснуть и слышу, как ты спускаешься вниз. Что с тобой, Джайна? Почему ты не хочешь рассказать? Джайна отвернулась, не в силах врать и не решаясь сказать правду. После вчерашней отповеди она уже не была уверена в реакции друга. А ну как снова что-нибудь запретит? Леголас не отставал: – Может, я смогу помочь? Что тебя мучает ночами? Джайна больше не могла спокойно слушать этот участливый тихий голос – на глаза сами собой навернулись слезы, она моргнула, и две крупные капли одновременно скатились по щекам. – Ты не сможешь помочь, – сказала она, незаметно вытирая подбородок о край пледа и поворачиваясь к Леголасу. – Это просто кошмары. Они пройдут сами. – Кого ты убеждаешь, меня или себя? Джайна закрыла лицо руками, пряча слезы. – Я не выдержу, если это теперь навсегда. Просто убью себя. Леголас осторожно коснулся ее волос, погладил по голове: – Не надо такое говорить. Расскажи, что ты видишь во сне. Злость на себя за минутную слабость, за то, что разревелась, как маленькая, прорвалась наружу: – Хочешь знать, что я вижу?! Смерть. Много смертей. Каждую в подробностях, в красках. Жестокие и разнообразные способы лишить человека жизни. А самое прекрасное в том, что эти убийства – моих рук дело. Нет, самое прекрасное в том, что все это действительно было. Каждую ночь я вспоминаю во сне по очереди все, что случилось на Пеленнорском поле. Я чудовище! Самое отвратительное существо, какое только можно представить. Маньяк! У вас даже слова такого нет. Да, меня надо бы убить, чтобы уберечь мир от опасности. Но только сделать это теперь не так-то просто: я очень сильная тварь. А еще!.. Еще я знаю, что нужно снять кольцо и избавиться хотя бы от силы, но не хочу. Без него я не смогу лечить, не смогу вернуться домой. Я хочу домой, – и Джайна снова заплакала. Леголас выслушал это откровение внешне спокойно, лишь сжавшиеся в кулаки пальцы выдавали напряжение. – Бедное дитя, – прошептал он и вновь положил ладонь на голову Джайны. – Чудовище! Ты ведь видел меня в тот день. – Бедная моя, – снова сказал Леголас. Слова утешения не шли на язык. Конечно, она говорит правду – он помнит рассказ солдата в Итилиэне, помнит и тьму в глазах Джайны в день битвы. И тем не менее, поверить во все это невозможно. Леголас пересел к Джайне, потеснив ее в широком кресле, обнял за плечи, прижал к себе. Она дернулась, но тут же расслабилась, покорилась. Слегка покачиваясь, он начал певуче нашептывать что-то на родном языке. Далекая тихая музыка слышалась в его словах, мягкое спокойствие и бескрайняя нежность. От Леголаса, в плечо которого уткнулась Джайна, пахло весенним лесом и первыми луговыми цветами. Слезы на щеках высохли, отчаяние отступило. – Что это? – спросила Джайна, когда Леголас замолчал. – То ли просто стишок, то ли заговор против кошмаров. Мне его пела мама, когда я плакал в детстве по ночам. Вспомнилось что-то... – Прочитай еще раз свой стишок, – попросила Джайна и закрыла глаза. Через минуту, когда Леголас произнес последнее слово, Джайна спала, откинув голову назад и чуть набок. Под тонкой кожей редко вздрагивала жилка. Леголас прикоснулся к ней и тут же с тихим смешком убрал руку, будто сам удивляясь своему жесту. Стараясь не потревожить Джайну, он выбрался из кресла. Джайна вздохнула во сне и свободнее вытянула ноги. Леголас заботливо укутал ее пледом и вновь сел в соседнее кресло перед камином. Лицо эльфа было серьезно и печально. Каждый день он узнает о все новых проблемах Джайны. Сколько еще боли она скрывает? И как ее защитить? Увы, ответ на этот вопрос не желал находиться. Быть может, ей станет легче, когда она вернется в свой мир. Он настолько отличен от этого, что там наверняка многое из случившегося постепенно потеряет свою реальность. Джайна и сама говорила что-то вроде этого. Пусть так и будет. Пусть ее закружит и отвлечет другая жизнь, пусть рядом будут те, кто сможет заставить ее забыть все тяготы и страдания путешествия по Средиземью. При мысли об этих «других друзьях» сердце кольнула ревность: разве смогут эти предполагаемые друзья понять вернувшуюся Джайну? Не сочтут ли ее сумасшедшей? Не отвернутся ли от нее, узнав обо всех ее приключениях? Леголас вновь взглянул на девушку: Джайна спала, подсунув под щеку ладонь и смешно надув губы. Жалко было ее будить, но еще более жалко оставлять спать в неудобном кресле. Прислушавшись и убедившись, что дом спит, Леголас поднял Джайну на руки и отнес в ее комнату. Доверчиво прижавшаяся к нему во сне девушка что-то пробормотала на незнакомом языке: Леголас только и разобрал, что свое имя, да нежный тон фразы. – И тебе приятных снов, – произнес он, осторожно закрывая за собой дверь.