Стоит только захотеть

Леголас с трудом скрывал нетерпение, с каким ждал окончания трапезы. Выйдя же наконец из зала, прямо прошел в комнату Галдара. Друга там не было. Леголас вышел из Цитадели, гонимый беспокойством. Впервые за этот месяц вспыльчивый характер Джайны дал о себе знать. Это одновременно радовало, показывая, что не так уж сильно она изменилась, и пугало: Леголас еще слишком хорошо помнил Пеленнорскую битву. Галдар отыскался в одном из коридоров дворца. Он был настолько погружен в свои мысли, что не обернулся, когда его окликнули. – Ну что, догнал ее? – Леголас схватил друга за локоть, будто опасаясь, что тот сбежит. – Кого? Джайну что ли? Догнал, – выныривая из своих мыслей, ответил Галдар и мягко высвободил локоть. – И что? – Да ничего. Снова извинилась, поблагодарила за заботу и велела не провожать. – Почему тогда не вернулся за стол? – А надо было? Леголас пожал плечами. Галдар же продолжил свой путь по коридору. – Ты куда? – вновь догнал его Леголас. – Прогуляюсь перед сном. Хочешь составить компанию? – Если ты не против. Теперь пожал плечами Галдар. Они вышли из Цитадели, и менестрель, явно имевший какую-то цель, свернул направо, обходя величественное здание. Вскоре друзья вышли в небольшой внутренний дворик. Галдар окинул внимательным взглядом окна и указал Леголасу на каменную скамью. – Присядем? Не дожидаясь ответа, он первый уселся спиной ко дворцу, лицом к невысокому парапету, за которым открывался вид на город, достал из-за пазухи дудочку и задумчиво наиграл несколько отрывков мелодий, будто перебирая свои запасы. – Итак?.. – вдруг спросил он, опуская инструмент. Леголасу не нужно было уточнять, к чему именно относится этот полувопрос. – Я сдаюсь, – он поднял ладони. – Не рано ли? – Нет, – твердо и коротко произнес Леголас. – У меня есть гордость, и она не позволяет превращать себя в посмешище для всего королевского двора. Галдар непонимающе поднял брови, и Леголас пояснил: – Ее пренебрежение слишком очевидно. На последнем приеме Джайна пообещала мне танец и тут же забыла об этом. В итоге мне пришлось уступить какому-то харадскому послу. Не устраивать же сцену с выяснением. Галдар ухмыльнулся: – И это так тебя расстроило, что ты отказался от борьбы? – Это лишь один пример, – начиная раздражаться, ответил Леголас. – А сегодня! Я же видел, что с ней что-то неладно, но она поспешила отвязаться от вопросов общей фразой. Между прочим, ты мог бы, видя состояние Джайны, не лезть к ней. – Она вела себя как обычно, – пожал плечами Галдар. – Это ты умеешь читать мысли Джайны, а не я. Леголас недобро усмехнулся. – Читать мысли… Дорого бы я заплатил, чтобы узнать, что творится у нее в голове. Будь у меня соперник, я бы знал, что делать. Злись она на меня, знал бы, как все исправить. Но Джайне просто безразлично, есть я или нет. Только досадно, что пытаюсь отвлечь от новых друзей и напоминаю о прошлом. Галдар, который снова начал было наигрывать тихую мелодию, поинтересовался: – Ты так уверен в отсутствии соперника? – Уверен. Джайна со многими более чем мила, но ни с кем не переходит грани обещания большего. – А если ты просто не видел их вместе? Леголас повернулся к Галдару: – Тебе что-то известно? Рассказывай. Галдар помялся: – Хвалиться здесь нечем, но так и быть… Джайна просила ее не провожать, но я решил хоть издали проследить, чтобы она не натворила чего по дороге. Ну и… – И к кому же она пошла? – поторопил Леголас. – К кому? Думается, к тому погибшему гондорцу. К Боромиру. За ограду усыпальницы я заходить не стал. Но то, что это она, понял. – Ясно, – Леголас сжал губы. – Я, конечно, могу ошибаться в выводах. Ведь у нее сегодня умер пациент. Это могло напомнить о другой смерти. – Да, конечно, могло. Я не… Галдар, это все уже не важно. Не важно, к кому она теперь ходит за поддержкой. Не важно даже, любила ли она его, любила ли меня… – страшная усталость отчего-то навалилась на плечи, и Леголас ссутулился, оперся локтями о колени. Галдар вновь поднес к губам дудочку, не отвечая на горькие слова друга. Поначалу мелодия была печальной, почти трагической. Леголасу невольно вспомнились самые тяжелые моменты прошедшей войны: падение Гэндальфа в Мории, иссиня-бледное лицо Джайны на берегу Андуина, бесконечно темная и кровавая битва в Хельме и последний вздох Боромира, его тускнеющий взгляд. Погрузившись в тяжелые мысли о несправедливой жестокости мира, Леголас не сразу заметил, как печаль музыки просветлела. Это уже было не роптание, но воспоминание о невозвратно ушедшем прошлом, о нежности материнских рук, о невинности детских шалостей, об оставленном доме. И вот уже – поначалу несмело, но с каждой минутой все настойчивее – в мелодии зазвучала надежда на лучшее, вера в будущее счастье, любовь к земле, звездам и той единственной, что предназначена тебе самой судьбой. Галдар довел свою мелодию до высокой ноты ликования и вдруг резко оборвал: над головами друзей хлопнул ставень окна и тихий женский голос спросил: – Галдар, это ты? – Сериндэ? – удивление в голосе Галдара прозвучало весьма искренне. – Надеюсь, не разбудил? – Нет. Жаль тратить такую звездную ночь на сон. Леголас поднял голову. На безоблачном небе тонкий месяц не затмевал света звезд, и они сверкали как-то особенно ярко и радостно. Сериндэ выглянула из окна и приветственно махнула рукой. Светлая коса ее тяжело соскользнула с плеча и медленно качнулась из стороны в сторону. – Спустишься к нам? – предложил Галдар и, дождавшись кивка, подтолкнул Леголаса локтем. Тот поднялся со скамьи. – Я, пожалуй, пойду. Заворачивая за угол, Леголас обернулся: Галдар в волнении вышагивал вдоль стены, то и дело поглядывая на небо, словно искал у него поддержки. *** Леголас так глубоко погрузился в свои мысли, что, очнувшись от них у ограды усыпальницы, не мог вспомнить, какой дорогой пришел сюда. Он не искал здесь Джайну, ведь прошло уже несколько часов с тех пор, как она покинула Цитадель, и потому сильно удивился, когда увидел ее силуэт на фоне дверного проема. Леголас поспешно отступил в тень ограды. Джайна медленно прошла по усыпанной гравием дорожке, открыла тяжелую кованую калитку, навалившись на нее плечом, и пошла вниз по улице. Освященное звездным светом лицо ее было задумчиво, печально, но спокойно. Девушка прошла совсем близко от Леголаса, и он вдруг подумал, что сейчас она похожа не на раннюю весну, как было раньше, а на позднюю осень. Калейдоскоп эмоций и красок сошел с лица, уступив место сдержанной непроницаемости, словно опала зеленая листва, обнажив жесткие изломанные ветви. Еще через несколько десятков метров Джайна вдруг встрепенулась, развела плечи, вздернула подбородок и ускорила шаг. Дождавшись, пока девушка скроется за поворотом, Леголас вышел из тени, сделал несколько шагов вслед за Джайной, а потом вдруг резко развернулся и быстро пошел в противоположную сторону. *** Последняя неделя в Минас-Тирите прошла в постоянных хлопотах: нужно было закончить начатое, привести в четкий порядок все проекты садов и назначить ответственных за выполнение оставшихся работ. Леголас почти не видел Джайну и ни на минуту не оставался с ней наедине. Мысль о том, чтобы признаться в своих чувствах, все реже приходила в голову, хотя навряд ли Леголас осознавал, что уже отказался от своего намерения вновь завоевать сердце девушки. Утром в день отъезда Леголас направился к Дому Хранителей, чтобы лично проститься с Джайной. Уже подходя к небольшому двухэтажному домику, он с удивлением обнаружил, что в глубине души не верит, будто они когда-нибудь снова встретятся. Но даже заполнившая сердце тоска не смогла подтолкнуть его к решительным действиям. Когда Леголас вошел в зал, Джайна сидела в кресле у камина, подогнув под себя ноги, и перебирала зерно в широкой миске. – Какой приятный сюрприз, – сказала она, вставая навстречу гостю. Лицо Джайны приняло вежливое и радушное выражение, и Леголас вновь почувствовал ее отчужденность. – Я пришел попрощаться. В Минас-Тирите все дела улажены, и сегодня мы отправляемся в Итилиен, – произнес Леголас, тщетно высматривая в лице Джайны хотя бы тень сожаления или печали. – О, уже? Что ж, желаю хорошей дороги. Знаю, Итилиен станет для тебя вторым домом, и ты будешь счастлив там, пока не решишь уплыть в Валинор. – Счастлив? Вот как? – Да, и это мое последнее предсказание, – Джайна мягко улыбнулась. – Ты всегда будешь желанной гостьей в моем доме, – сказал Леголас. Невольно он тоже перешел на изысканно-вежливый, учтивый, но отчужденный тон. – Благодарю. Что ж, прощай! – Прощай, Джайна. Леголас поклонился и сделал шаг к выходу, но тут же вернулся. Чувствуя, что уже не может сдерживаться и притворяться, что все идет как надо, он сказал с жаром: – Ты стоишь прямо передо мной, но тебя здесь нет. Джайна непонимающе улыбнулась: – Это какая-то фигура речи? Я еще не слышала такого. – Нет. Это то, что я чувствую. Джайна, что случилось? Почему ты ведешь себя так, будто мы едва знакомы? Я обидел тебя чем-то? – Обидел?! – в голосе Джайны прозвучало искреннее удивление. – Сколько мы знакомы, ты всегда желал и делал мне только добро. Навряд ли я когда-либо смогу хотя бы частично отблагодарить тебя за все. – Ты говоришь, кажется, искренне, но глаза твои холодны. – Я не понимаю, о чем ты. – Понимаешь. Не люблю этих игр. Давай начистоту: что случилось с нашей последней встречи осенью? Из-за чего ты так изменилась? Джайна растерянно пожала плечами. – Не скажешь? Ладно. Я сохраню остатки гордости и не стану больше задавать вопросов. Знаю лишь, что ничем не заслужил... этого, – Леголас указал на лицо Джайны. – Мне была дорога твоя дружба. Жаль, что ты так легко забыла о ней. – А мне жаль, что ты решил именно на этой ноте закончить наш разговор, – вздохнула Джайна. Леголас поклонился и вышел, не сказав больше ни слова и едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью посильнее. Когда через несколько часов небольшой отряд эльфов в сопровождении десятка вооруженных людей выехал за Врата Минас-Тирита, сын Трандуила с наслаждением вдохнул запах полевых цветов, принесенный легким ветерком. Без сожаления оставив за спиной каменный город, Леголас направил коня по дороге к своему новому дому – в Итилиен. Быть может, он действительно обретет там счастье, которого тщетно искал за белыми стенами столицы Гондора?