Стоит только захотеть

Итилиен. Целый год Леголас ждал своего возвращения сюда. За то время, что он провел в Минас-Тирите, эльфы уже успели обжиться и встречали его, как гостя. Это было отчасти обидно, ведь он сам их сюда привел. С другой стороны, нельзя было не признать справедливость такого отношения: они уже провели здесь времени больше, чем он, успели узнать этот край и сблизиться с местными жителями. Несмотря на то, что эльфы Лихолесья имели давние торговые отношения с Озерным городом, а после и Дейлом, они мало знали о жизни простых людей. Все им было в диковинку, впрочем, как и людям, чьими соседями стали эльфы. Леголас видел, что его сородичи уже переняли многое от своих соседей. Они жили в домах, построенных людьми, готовили новые блюда, пели новые песни. Это и радовало, и заставляло испытывать легкую грусть. Ничто в мире не остается неизменным, все меняется и порой слишком уж быстро. К приезду Леголаса для него был построен просторный деревянный дом, даже слишком просторный для одного. Пустые необжитые комнаты нагоняли тоску, и Леголас редко появлялся в своем жилище. Целые дни он проводил вдали от города, знакомясь с Итилиеном и все больше влюбляясь в этот край. Наконец-то долгий путь был окончен, и Леголас мог никуда не спешить. Наконец-то он обрел дом. Да еще такой прекрасный, как Итилиен. Пусть этот край сильно пострадал во время войны, но на то Леголас и лесной эльф, чтобы уметь помогать природе возвращать утраченное. Ведь что значит быть эльфом? Не просто являться отдельной частью мира, но плотно вплетаться в саму его ткань, ощущать неразрывную связь со всем, что создано Творцом, а кроме того видеть, как все живое вокруг связано между собой. Нарушение гармонии в мире эльфы чувствуют раньше, чем понимают, чем оно вызвано. И именно поэтому – чтобы избавить прежде всего самих себя от ощущения искаженности – всеми силами стараются восстановить нарушенное равновесие, вернуть в мир красоту. Когда Леголас занимался устройством садов в Минас-Тирите, ему приходилось изыскивать малейшую возможность создания благоприятных условий для жизни растений. Итилиен же, хотя и пострадал от войны и близости Мордора, был наполнен жизнью. Леголас умел помогать лесу, и с удовольствием окунулся в эту работу с головой. Природа этого края сильно отличалась от Лихолесья. Лес рос не так густо, и листва не заслоняла высокое небо. Здесь было много света, шумных искрящихся на солнце водопадов и живописных холмов, покрытых незнакомыми цветами и травами. С юга дули теплые ветра, наполненные запахом моря, от Андуина доносились крики чаек. И время здесь летело так же легко и быстро, как облака по выцветшему от жары небу. Леголас уже больше месяца жил в Итилиене, когда из Минас-Тирита приехал вестовой с бумагами. Узнав об этом по возвращении из трехдневного путешествия к северной границе края, Леголас сразу же направился в княжеский дом, чтобы забрать предназначавшиеся ему письма. Фарамир лично вручил несколько запечатанных свитков и на словах пересказал последние новости столицы. Леголаса особенно порадовало известие, что деревья в созданных эльфами садах прижились и в эти жаркие летние дни радуют горожан пусть пока негустой, но тенью. Фонтаны тоже работают исправно, орошая растения и освежая воздух. Слушая Фарамира, Леголас перебирал свитки, тут же распечатывая те, что считал наиболее срочными и интересными. Он невольно улыбнулся, когда обнаружил среди прочего письмо от Гимли. Сломал печать, пробежал глазами строки, и лицо его вдруг приняло озабоченное и тревожное выражение. – Все в порядке? – спросил Фарамир, замолкая на полуслове. – Зависит от того, какое сегодня число? – выслушав ответ, Леголас помрачнел еще сильнее. – Боюсь, мне нужно срочно ехать в Минас-Тирит. Фарамир сдвинул брови: – Не скажешь, что случилось? – Поверь, сущая ерунда. Но я должен предотвратить одну нелепую ситуацию. А заодно повидать старого друга. – Дождись хотя бы утра, – успокаиваясь, посоветовал Фарамир. – Завтра вестовой с отрядом возвращается в столицу, составит тебе компанию. – Да-да, завтра будет еще не поздно, – рассеянно ответил Леголас, сгреб в охапку корреспонденцию и откланялся. Леголас поспешил домой, чтобы перебрать оставшиеся письма и собраться в дорогу, но на полпути свернул к жилищу Галдара, с которым почти не виделся в последний месяц. Менестреля постигла неудача: его признание было отвергнуто Сериндэ, и Леголас только что со стыдом понял, что не проявил должного участия в сложное для друга время. Надо бы зайти в гости, развлечь беседой и попробовать расшевелить затворника: последнюю неделю Галдар, говорят, совсем не появляется на людях. В домике Галдара было темно и тихо, зато из небольшой пристройки раздавался непонятный шум – нечто среднее между музыкой и грохотом. Осторожно приоткрыв дверь, Леголас увидел друга, склонившегося над чем-то, отдаленно напоминающим музыкальный инструмент. На металлической оси друг за другом плотно сидели небольшие деревянные молоточки. Каждый из них приводился в движение деревянным рычажком. Прямо под молоточками расположилась большая рама с натянутыми на ней струнами – очень большая и очень неуклюжая лютня, не иначе. Галдар закончил подкручивать что-то в своем творении и нажал на один из рычагов. Молоточек ударил по струне, и она тихо зазвенела. Менестрель подкрутил крепление молоточка и снова ударил по рычагу – в этот раз звук получился громче и чище. Галдар удовлетворенно хмыкнул и потянулся к следующему рычагу, но тут заметил посетителя. – О, Леголас, проходи! Слышал, а? – глаза Галдара горели счастливым возбуждением. – Уже несколько недель строю эту красавицу, и, кажется, приближаюсь к успеху. – Красавицу?! – Леголас окинул взглядом нелепую конструкцию и опасливо ткнул пальцем в один из рычагов. Молоточек попал по струне, но лишь краем, отчего звук получился дребезжащим и неровным. – Рояль! – певуче произнес Галдар, мечтательно закатывая глаза. – Джайна описала несколько инструментов из своего мира, и я решил попробовать создать один из них. Правда, она сама не разбирается в их устройстве, но идею я, кажется, уловил. Это так интересно! Оглядывая захламленную мастерскую, Леголас подумал, что его друг пытается работой отвлечься от неприятностей на любовном фронте, и решил не напоминать о них. – Кажется, ты немного ошибся с размерами, – протянул Леголас. – Как эту рояль в руках удержать, если ее и сдвинуть с места будет непросто? – Ее не нужно носить. Джайна говорит, что рояль обычно стоит в большом зале, куда собираются слушатели. А играть нужно сидя, – Галдар порылся на верстаке и извлек из-под груды деревянной трухи и железных деталей измочаленный свиток с кривоватым рисунком. – Это еще что! Смотри: в мире Джайны есть инструмент, который вообще является частью здания. Орган называется. Жаль, что о его устройстве она совсем ничего не знает. Только и смогла объяснить, что музыкант нажимает на рычаги, как у рояли, но звук идет из огромных труб, приколоченных к стене вертикально. Должно быть, это весьма громкий инструмент. Галдар вздохнул и с мечтательным видом разгладил рисунок. Леголас взглянул на свиток и осторожно произнес: – Знаешь, у Джайны достаточно своеобразное чувство юмора. Ты не думаешь, что она пошутила? Лицо Галдара вытянулось. – Не-е-ет! Такое мне в голову не приходило. Леголасу стало стыдно за испорченное настроение друга. – Наверняка не шутила. Просто это звучит так невероятно. Впрочем... я скоро увижусь с Джайной и обязательно спрошу, все ли правда из того, что она тебе рассказала. – Неужели все-таки решил признаться ей? – снова оживился Галдар. – Нет. Я получил письмо от Гимли. Он приезжает на днях в Минас-Тирит и собирается первым делом зайти к Джайне. А я ему писал весной, что собираюсь жениться на ней. Боюсь, в разговоре с Джайной он может поднять эту тему. Так что мне нужно успеть предупредить его. – Вот как? Боишься? – усмехнулся Галдар. – Вот уж не думал, что ты такой трус. – Ты назвал меня трусом? – Леголас сдвинул брови. – А чем еще объяснить, что ты так и не признался Джайне в своих чувствах? – Я хорошо ее знаю. И знаю ответ на свой вопрос. Так зачем сотрясать воздух? Галдар пожал плечами, показывая, что этот довод его не убедил. – Тебе просто хочется, чтобы я тоже пережил отказ, – сказал Леголас с издевкой, но тут же сменил тон на сочувствующий: – Прости. Жаль, что твой план по завоеванию Сериндэ не сработал. – С чего это ты взял? – Галдар усмехнулся. – Отказ – это часть плана. Пришла пора Леголасу недоверчиво пожимать плечами. – Да-да, – с нажимом произнес Галдар. – Теперь она испытывает чувство вины и при следующей встрече постарается быть как можно более ласковой. Останься я в городе, она бы избегала встреч и испытывала раздражение при виде меня. Так что я выбрал идеальное время для признания и… получения отказа. Лицо менестреля светилось самодовольством. Леголас спросил: – Позволь узнать, через сколько лет или, может, веков ты планируешь добиться взаимности? Галдар беспечно развел руками. – Время не имеет значения, когда речь идет о единственной. К тому же у меня по-прежнему есть план. – Не боишься, что у тебя найдется более удачливый соперник? – Не боюсь. Из нас двоих я посмелее буду, а? – Галдар ткнул Леголаса кулаком в плечо. – И вообще у меня хорошее предчувствие. Леголас еще раз внимательно вгляделся в лицо друга и вздохнул: – Что ж, в таком случае я рад за тебя. Галдар снова склонился над инструментом: – Так не забудь спросить у Джайны насчет размеров органа. Пожалуй, я и его построю, когда закончу рояль.