Стоит только захотеть

Все романы начинаются тайно. Это судороги или объятия? Обе две «Все романы»

Джайна проснулась только в полдень. Взгляд ее упал на зеленое платье, бессильно свесившее рукава со спинки стула. Пуговицы поблескивали в лучах солнца, заглянувшего в щель между штор. Джайна улыбнулась. Что было бы, если бы Боромир не забыл камзол и если бы Джайна сама справилась с пуговицами? Точнее – чего бы не было... Не было бы этой невероятной ночи. Ведь не приснилась же она? Сладко ноющее тело и уставшие от поцелуев губы говорили о том, что все произошло на самом деле. Впрочем, Джайна с удивлением обнаружила, что не может вспомнить ничего конкретного. Все мысли и, похоже, сама способность думать растворились в первые же минуты близости с Боромиром. Просто перестали существовать прошлое и будущее – осталось лишь настоящее. Исчезли миры, горы, моря и небо – во всей вселенной осталась лишь одна небольшая комната с широкой кроватью. Джайна помнила лишь, что наслаждение длилось и длилось, пока не стало невыносимым и не разбило наконец эту капсулу счастья. А что было потом? Смутные образы только-только начали приобретать очертания, когда входная дверь хлопнула и голос Замин спросил: – Леди Джайна, вы проснулись? – Да, Замин. Джайна резко села на кровати, придирчиво оглядела комнату – нет ли улик ее преступления против морали. Кажется, чисто. Расправила простынь с одеялом, поправила платье на стуле, открыла дверь. Замин внесла таз и кувшин, молча помогла Джайне умыться. В ее действиях чувствовалась сдержанность и холодность. В голове Джайны вспыхнуло воспоминание: вернувшись к себе после неудачного объяснения с Боромиром, она довольно грубо обошлась со служанкой. – Я вчера так резко тебя отослала, – повинилась Джайна, вытирая лицо полотенцем. – Прости, Замин. Служанка заметно оттаяла. – Должно быть, что-то вас расстроило на празднике. – Да так, глупости. Теперь я вижу, что не стоило принимать все так близко к сердцу. – А я уже третий раз за утро к вам захожу, – сказала Замин. – Побоялась вас будить. Последний раз встретила у дверей одного из господ хоббитов, он просил передать, что Хранители вас ждут к обеду. Думаю, еще можно успеть. Джайна кивнула и подумала, пригласили ли хоббиты к обеду Боромира? От одной мысли о возможной скорой встрече сердце забилось чаще. Когда же Джайна полчаса спустя действительно увидела Боромира в доме Хранителей, то пришлось собрать все свое хладнокровие, чтобы не выдать чувств. Он разговаривал с Гимли и обернулся на вошедшую, но лишь кивнул, не прерывая беседы. Джайна мысленно восхитилась его самообладанием, бросила общее приветствие и села к столу. Кроме Гимли и Боромира, здесь уже были Пин с Мерри и Леголас. А через минуту со второго этажа спустились Фродо и Сэм. Поначалу Джайне казалось, что все обо всем догадываются, но постепенно она успокоилась и расслабилась. И обнаружила, что ужасно проголодалась. Джайна ничего не ела с праздничного обеда, насладиться которым в полной мере помешали неудобное платье и общая нервозность вечера. Так что теперь она наложила полную тарелку тушеного с овощами мяса и сосредоточилась на удовлетворении базовых потребностей. С набитым ртом оказалось очень удобно уходить от неудобных вопросов. Например, почему она вчера так рано ушла. Или почему сегодня так долго спала. Промычишь неразборчиво, помашешь ложкой – и как будто бы ответила. Правда, начали догонять воспоминания. Причем их провоцировали самые пустяшные вещи. Бутылка на столе напомнила, как они с Боромиром пили вино из горлышка, когда смогли наконец ненадолго оторваться друг от друга. Он полусидел на кровати, а она облокотилась спиной на его плечо. Дыхание и способность мыслить возвращались медленно, глоток за глотком. Боромир то и дело наклонялся к ней, чтобы поцеловать. Его губы были влажными и сладкими от вина. Встряхнув головой, Джайна отвела взгляд от бутылки и вернулась из прошлого в настоящее. Сосредоточилась на Пине. Он подталкивал Мерри в бок, как бы призывая подтвердить свои слова. – …пышнее, богаче и многолюднее, но в Шире праздники проходят куда веселее. Понимаю, почему Джайна заскучала. Никто не упал в бочку с пивом, никто не ущипнул с пьяных глаз чужую жену. И по-настоящему веселых песен я вчера что-то не слышал. Боромир вступился за честь родного города: – Зайди в любой трактир на нижних уровнях города и услышишь по-настоящему веселые песни. Щипание чужих жен обещать не могу, но увидеть хорошую драку там не редкость. Боромир встал, тяжело опершись на стол, потер ногу. Мозоль у него, как же! Ночью Джайна имела удовольствие рассмотреть длинную глубокую рану на бедре. Впрочем, тогда она ему как будто бы вовсе не мешала. Зато теперь он хромал куда сильнее, чем накануне. Гимли тоже обратил на это внимание. – У меня сегодня тоже старые царапины чешутся, – кивнул он на ногу Боромира. – К дождю, наверное. – Пустяки, – отмахнулся Боромир. – С утра задел неудачно. Это уж точно не помешает провести вас по лучшим местечкам Минас-Тирита. По крайней мере, Джайне я вчера пообещал, – Джайна сдержала удивление. Обещал? Вот как? – Кто с нами? – Гулять сразу после обеда? – возмутился Мерри. – Ну уж нет, благодарю покорно! – Да мы, признаться, уже и так все обошли, – чуть деликатнее отказался Фродо. Остальные тоже не горели желанием. Джайна встретилась взглядом с Боромиром и поспешила отодвинуть тарелку. – Я готова. Пытка. Быть вдвоем, но на виду, не имея права дотронуться, прямо взглянуть в глаза, сказать лишнее. Близость и одновременно недостижимость раздражали и дразнили. Боромир же будто и не испытывал подобных чувств. Он с увлечением рассказывал об истории города, его строениях и людях, об обычаях и нравах. Боромир действительно хорошо знал и любил свою родину, и постепенно Джайна увлеклась экскурсией. При этом она досадовала, что он так спокойно держится и ни словом, ни взглядом не выдает того, что помнит прошедшую ночь. Лишь когда они проходили по узкому безлюдному переулку, Боромир вдруг на мгновение нежно и крепко сжал ладонь Джайны своею. Солнце уже начало заметно клониться к закату, а Джайна – к мыслям об ужине, когда Боромир вдруг остановился у внешне ничем не примечательного домика. – С этой вот крыши я свалился, когда мне было лет восемь. Месяц пролежал в постели. Даже была опасность, что не смогу ходить. Отец тогда длинную речь произнёс об осторожности и дураках. Говорил, помню: не страшно умереть – страшно выжить, но не иметь возможности жить. Остаться лишь наблюдателем. – И с тех пор ты стал осторожен и умён, – Джайна не удержалась от колкости. Боромир продолжал, будто и не слышал: – Я отчетливо помню день, когда впервые после болезни вышел на улицу на своих двоих. Так пронзительно было все вокруг. Мир будто стал ярче, ощущения острее, даже воздух вкуснее, – Боромир ненадолго замолчал, а потом продолжил тоном ниже: – Сегодня я чувствую себя, как тогда. Будто жизнь по-настоящему началась только сейчас. И все вокруг ново, удивительно, прекрасно. Джайна, успевшая смириться с тем, что Боромир не станет затрагивать тему их новых отношений, даже вздрогнула. Странно было слышать подобные речи от этого сурового мужчины. И совершенно непонятно, как отвечать. Поэтому Джайна молчала, позволив Боромиру продолжить. – Невольно начинаю думать, что все вокруг потускнеет, когда ты уедешь. Вот жук! На жалость решил надавить! И ведь проняло: ни от кого еще Джайна не слышала ничего подобного, от этих слов по коже пробежали приятные мурашки. Но Джайна не могла позволить себе поддаться. Будь они вдвоем, она бы популярно объяснила Боромиру, насколько подлый приемчик он решил использовать. Но на виду у прохожих волю себе не дашь. Понизив голос до шепота, она сказала: – Я тоже сейчас счастлива как никогда, – говорить о чувствах оказалось нелегко. Для следующих слов пришлось собрать все свое мужество: – Я люблю тебя! От одной мысли о прошлой ночи ноги подкашиваются. Но ничто не изменит моих планов. Что бы ни случилось тут, это не изменит того, что дядя Олег остался там. – Женщина покидает семью, когда выходит замуж. И в этом нет ничего трагического. – Я не вышла замуж. Я пропала. Внезапно и бесследно пропала в момент, когда дядя Олег нуждался во мне больше всего. Когда ему стало плохо с сердцем, он произнёс: «Вызови скорую, дочка». Он никогда не называл меня раньше дочкой. Я тогда только поняла, что у нас с ним никого нет, кроме друг друга. Не знаю уж, потускнел ли для него мир с моим исчезновением, но если я не вернусь, то буду чувствовать, что предала того, кто был мне больше чем отцом. И если ты продолжишь уговаривать меня остаться, то добьёшься лишь очередной ссоры. Джайна перевела дух. Боромир молчал. – Если я останусь ради тебя, то тебя же в конце концов и возненавижу за свое предательство. Понимаешь? Тяжело вздохнув, Боромир кивнул. – К сожалению, понимаю. Так романтично начавшаяся беседа принесла лишь опустошенность и усталость. – Пойдем обратно, – предложила Джайна и первая повернула вверх по улице. Обратная дорога прошла почти в полном молчании. Все важное было сказано, а говорить о неважном теперь было как-то неловко. У Цитадели с каким-то срочным посланием их догнал слуга и увлек Боромира за собой, так что Джайна даже не попрощалась с ним толком. *** Чем ярче разгорались звезды, тем тревожнее становилось Джайне. А вдруг Боромир не придет? Ведь может же и не прийти. Вспомнит о правилах приличия, например. Или решит, что Джайна этого не хочет. Да что угодно может произойти. Но если он не придет, она сойдет с ума. Джайну настигли и не отпускали ни на минуту воспоминания о прошлой ночи, о таких сильных и одновременно таких нежных руках Боромира, о его губах на ее теле. Никогда прежде она не испытывала подобной одержимости, и не видела другого способа с ней справиться, кроме как удовлетворить желание, нараставшее в ней с каждой минутой. И когда Боромир наконец проскользнул в дверь, она накинулась на него почти с отчаянием: судорожно обвила руками шею, жадно впилась губами в губы, словно еще один миг промедления стоил бы ей жизни. До спальни они не дошли. Нет, дошли, конечно, но не сразу. И исключительно, чтобы отдохнуть. Боромир уже привычным движением притянул к себе на плечо голову Джайны. Устраиваясь поудобнее между его рукой и грудью, она нечаянно задела раненную ногу – Боромир сдавленно зашипел. – Прости! – она поспешно убрала руку. Даже в тусклом лунном свете, льющемся в окно, было видно, что рубец сильно покраснел по сравнению с прошлой ночью. – Ерунда, – Боромир погладил Джайну по руке. – Ты не против, если я вздремну? Вчера совсем не удалось поспать. Джайна извернулась, чтобы поцеловать его, и тоже закрыла глаза, собираясь отдохнуть. Но тут ее вдруг посетила гениальная мысль. Не давая себе времени передумать, Джайна осторожно провела по ноге Боромира ладонью, мысленно заставляя кольцо поверить, что эта рана принадлежит ей. В этот раз получилось куда быстрее и легче, чем в Хельме: едва коснувшись пальцами края рубца, Джайна ощутила боль Боромира, которая тут же начала медленно, но неуклонно отступать. – Что ты делаешь?! – Боромир резко отпрянул и схватился за ногу. У Джайны закружилась голова, и она опустилась на подушку, закрыла глаза. Сердце бешено колотилось, в голове шумело. Голос Боромира доходил будто издалека: – Джайна! Что с тобой? Ты меня слышишь? Она открыла глаза и слабо улыбнулась. Боромир навис над ней, ласково держа ее лицо в ладонях. Но как только он увидел, что она в сознании, взгляд его из обеспокоенного стал сердитым. – О чем ты только думала?! На то, чтобы ответить, сил не было, так что Джайна просто пожала плечами. Зато уж Боромир высказался за двоих. – Твоя непредсказуемость и глупость просто опасны! Ты ведь могла, как в прошлый раз, потерять сознание! Мне пришлось бы звать лекарей. Все бы мгновенно вышло наружу! И ради чего?! Я-то не при смерти. Нет, тебе надо обязательно влезть! Даже не спросив, нужно ли это мне! Боромир начал искать свою одежду, и Джайна привстала на локте. – Ты чего это? – Мне пора. Пока ты не сделала еще какую-нибудь глупость. Джайна соскользнула с кровати и вцепилась в штаны Боромира. Он зло выдернул их у нее из рук. – Я просто хотела помочь! Меня бы не вырубило. Рана ведь не такая жуткая, а я не такая слабая, как тогда. – Ааа, так у тебя все рассчитано! Дождалась, пока я усну… – Ничего я не рассчитывала! Все получилось само собой. Я и подумать не успела… Боромир, уже закончивший одеваться, сокрушенно покачал головой: – И подумать не успела… Ты опасна! Такая сила в таких беспечных руках… Он направился к двери, и Джайне почему-то вдруг подумалось, что если он уйдет сейчас, то уйдет навсегда. Страх придал сил. Джайна догнала Боромира и запрыгнула к нему на спину, крепко сцепив руки на шее, а ноги на талии. Боромир ругался, пытался стряхнуть Джайну, отцепить ее от себя, но она держалась крепко, то и дело перехватывая руки. Борьба продолжалась недолго. Вскоре ярость Боромира утихла, он сел на кровать и устало попросил: – Отпусти. Джайна медленно расцепила руки и ноги, но продолжала сидеть вплотную к Боромиру. Он вздохнул, устало потер лицо. – Подумай, что бы ты сама сделала на моем месте. Джайна подумала. Если бы кто-то без спроса вмешался в ее жизнь, подвергая себя опасности?! Да она бы… – Прости, – проговорила она тихо. – Было больно смотреть, как тебе больно. И, наверное, я чувствовала, что ты откажешься, если предложить. И вот… – Мне тоже больно видеть твои шрамы, – повел плечами Боромир. – Но я же не лезу к тебе с лечением. Джайна рассмеялась, крепко обняла Боромира, прижимаясь щекой к его спине. – Я бы не доверила тебе лечить даже простуду. Боромир тоже усмехнулся, и Джайна поняла, что буря окончательно миновала. – Как нога? – спросила она и осторожно повела ладонью вверх от колена. Боромир верно понял намек и развернулся лицом к Джайне. – А тебе все мало? Вместо ответа Джайна принялась с сосредоточенным видом расстегивать пуговицы на его одежде.