Что действительно важно? ***
Утром мы проснулись в обед. Неудивительно: уснули в два часа. Удивительно то, что мы выспались. Вчера был самый деловой вечер в моей жизни, если не считать вечер и ночь. Я жутко испугался за свою девушку. Она даже не предупредила, где будет находиться. Но потом она заслужила прощение. Мы пообедали в кухне, и перед чашкой кофе и чая для моей любимой, Мия сказала, что у неё для меня есть новость. Сейчас сидит и молчит уже около 15 минут, пока я готовлю нам напитки. — Что за новость-то? — я сажусь за стол, поставив кружки. Мне не терпится узнать, что же такого приготовила Мия для меня. Рядом со мной она, девушка в коротких шортиках синего цвета с зелёными краями и таким же топиком. Она делала зарядку, а потом, как она выразилась, «было влом переодеваться». Она такая красивая. Я просто не представляю, как мне могло так повезти с ней! Девушка смотрит в одну точку — картину на стене — и не мигает. Мне становится страшно за рыжика, и я пытаюсь привести её в чувства: машу рукой у неё перед глазами, щёлкаю пальцами… Бесполезно. В итоге решаю поставить ей засос с той стороны шеи, которая не пострадала от ночного нашествия. В итоге я добиваюсь того, что мне нужно. — Господи, ну наконец-то она ожила! Ты о чём так сильно задумалась? — вздыхая с облегчением, спрашиваю я. Не нравится мне, когда она зависает. Она словно состаривается в эту минуту. Жуткое зрелище. — Я приняла решение. Райкер Энтони Линч, я хочу переехать к тебе. И я перееду! Но только при одном условии, — моя интриганка! Как же я по ней скучал! И до меня даже не сразу доходит, что она решила переехать ко мне. «Боже, Райкер держи себя в руках!» — уговаривает мой внутренний парень, и я соглашаюсь с ним. Прежде чем сорваться на радости, нужно кое-что узнать. — Какое условие? — спрашиваю я, и девушка улыбается моей довольной улыбке. Мне нравится, как её щёчки надуваются, когда эта рыжая загадка вытягивает свои губки в улыбку. — Ты будешь делать каждое утро таким, как сегодня. И купишь мне на браслет шарм на тему новоселья, — выдаёт Мия, а я смотрю на неё и думаю, какая она у меня попрошайка. — Пф, да легко! — фыркаю я и наконец позволяю себе поцелуй благодарности вперемешку со словами любви. Мы целуемся уже несколько минут. Амелия сидит на столе, а я перецеловал всё её личико. Обнимаю её и чувствую, как мой орган упирается в эрогенную и такую манящую зону девушки.***
— Здравствуйте! Можно ли попросить заменить стол в кухне нашего номера? Наш сломался, — коротко излагаю я свою просьбу администратору отеля. После такого мне и говорить трудно… Я спустился вниз, еле передвигая ногами. Да, я настолько увлёкся благодарностями, что это случилось ещё дважды после ночной феерии. Пострадал сначала стол, потом косяк. Мия исцарапала его, когда я был сзади. Но всё началось ещё на столе, который мы благополучно расшатали. А, поддавшись чувствам, ещё и совершенно забыли про противозачаточные. Поэтому я в номере жду замену нашему столу, а моя любимая в больнице: ей делают укол. Мия вспомнила, что у неё в эти дни овуляция в самом разгаре. Пришлось идти на крайние меры. Мы пока не готовы стать родителями. К тому же Мия только собралась переезжать ко мне. Ей бы не пришлось ехать в больницу, если бы капсулы она выпила не в ресторане, а поздно вечером, когда уже была уже со мной. Мы хоть и на последнем курсе, но нас ещё ждёт двухгодичная интернатура, а после — работа. Мы хотим встать на ноги и крепко стоять. Но всё может случиться совершенно не так, как мы планируем. У кого-то в 22 года уже начинается второй месяц беременности. Насколько я знаю, у неё сейчас токсикоз. Бедная моя сестрёнка. Но у Райдел не было бы больше шанса родить, если бы она сделала аборт. А так у неё сразу двое прекрасных малышей, и в будущем она сможет родить ещё раз. Слава богу, у моей богини всё хорошо. Ох… Сегодня выступление, и оно будет для меня большим испытанием. Мало того, что я буду танцевать перед огромной аудиторией, так нас ещё будут снимать! Фестиваль будет транслироваться в прямом эфире на все штаты и даже некоторые города Европы. Я ужасно боюсь. Это увидят в других городах! Это не только мои родственники. Это почти полмира! Боже мой, они будут говорить о нашем танце, будут нас оценивать. Если я не справлюсь, то плохо будет не только мне. Как же страшно-то!.. Невольно начинают трястись руки, и холодеют ладони и стопы. Снова-здорово. Уверен, всё будет так же, как в выпускном классе, когда на меня надевали корону короля, а я ощущал себя полнейшим говном. Это я надолго запомню. Я сижу на кровати и смотрю на свои руки. Стол в кухне поменяли. Кто бы мне мозг поменял… Я уже минут 20 не могу успокоиться. А совсем скоро начнётся последняя тренировка. Как я буду смотреть в небесные глаза моей любимой? Наконец-то Мия возвращается. И что она видит, войдя в номер? Правильно, она видит сидящего на кровати парня с бледной кожей. Девушка бросает больничные вещи на тумбу у входа и меняет сапоги на балетки. Подойдя ко мне ближе, Мия замечает мои расшатанные нервы и кожу покойника. — Дорогой, с тобой всё хорошо? Мне не нравится твой цвет лица, — она садится передо мной на колени, разглядывая меня и грея мне руки. Девушка такая милая, когда её щёчки надуваются. Как я люблю её заботу, пусть и в таких ситуациях. Я поведал Мии о моём страхе. О самом большом в жизни страхе! А она закатила глаза и улыбается. — Милый мой, перестань волноваться сейчас же, пожалуйста. Отпусти это. В прошлый раз я тебя пыталась отвлечь минетом, — она снова краснеет. Как мне нравится мой помидорчик. — В этот раз я этого делать не буду, — а жаль… — Я хочу, чтобы ты понял, что в твоей жизни уже и так всё сложилось, а бояться людей и их критики — это, хоть и естественно, но глупо. У тебя всю твою жизнь будут критики. Как начальство на работе, так и я, и наши дети. Все всегда критикуют всех — это жизнь. Ты должен перестать думать об этом, и всё наладится. И ты наконец-то перестанешь бояться. Выйдя на сцену, думай о том, как мы будем вместе жить, о наших отношениях. Неконтролируемой левитации больше нет, а всё остальное постараемся исправить, — девушка замолчала и посмотрела на меня. А через мгновение я почувствовал её губы на моих. Мелисса поцеловала меня так трепетно, так нежно, словно я её сын, но всё-таки сыновей так не целуют. Мне очень нравятся её вишневые губки. У меня даже слов нет, чтобы сказать, как сильно я её люблю. Через некоторое время мы всё-таки вышли из отеля. Я заметил, что на улице сильно похолодало и вот-вот начнётся дождь. Я быстро загнал мать моих будущих детей в машину и сам поспешил сесть в тёплое нутро четырёхколёсного друга. — На улице холодно, — ёжусь я и щёлкаю пальцами. На девушке в момент появляются её чёрная куртка и тёплые сапоги (она вышла в кедах и легинсах с длинной тренировочной майкой. Как я ни старался её уговорить одеться потеплее, она не согласилась). — Только попробуй снять! Будет жестокое наказание! — Мия с недвусмысленной ухмылкой глянула на меня, и я поспешил обломать её кайф. — И это не секс, — с милого личика сошла улыбка. — Запрещу тебе есть сладкое неделю! — я и не заметил, как Мия застегнула куртку и произнесла заклинание обогрева на свои тонкие лосины. — Доволен? — обижается она, и я киваю. Теперь я знаю, что нужно делать со своей любимой сладкоежкой. Интересно, сколько она может съесть сладкого за один присест? Всю дорогу до Карнеги Холл мы разговаривали, смотря на дорогу, и иногда переглядывались. Погода на улице испортилась окончательно: льёт как из ведра, поэтому Мия наколдовала пару зонтов. Я рассказывал ей о своей работе, а она внимательно слушала, иногда ругая меня за то, что я опять начинаю умничать. Её это раздражает. Я её понимаю, не каждый выдержит научные термины в обычной жизни. Многих бесит, когда простые для меня слова я произношу так, будто мне лет 50, я защитил докторскую и завтра отмечаю юбилей правления своими сетями. По-моему, только мне интересно говорить научным языком. По прибытию Мия, взяв за руку, ведёт меня на сцену, с которой уже унесли все инструменты, а само покрытие обработали специальным противоскользящим составом. Перед моим взором предстаёт огромный зал и балкон второго этажа с колоннами, разделяющими его на секции. Как в театре. Мия была права: тут и правда всё выполнено в бирюзовых и бежевых тонах. Но, чувствую, через несколько часов всё будет пестреть яркими красками, а от всей этой блёклости останется только бежевая сцена и серо-голубые стены. — Пафосно немного, правда? — спрашивает девушка, поворачиваясь ко мне, и я медленно киваю, продолжая смотреть куда-то вдаль. Над нашими головами висят прожекторы. Даже как-то непривычно видеть на краю сцены подиум для прохода, а не оркестровую яму, как в нашем зале. Я в спортивном костюме, на голове у меня повязка — всё, как на тренировках. — Давай попробуем сделать видимый эксперимент? Сделаем тебе зрение, каким оно будет через пару часов, — предлагает Мия и берёт меня за обе руки. Я не понимаю, чего она хочет, и вопросительно смотрю на неё. — Я знаю заклинание на представление будущего. Ты увидишь мир таким, каким он будет через два часа. И ты потренируешься, и я посмотрю, как всё запущенно. Заодно надо и себе так сделать, чтобы видеть, что с тобой происходит, — заканчивает объяснять Мия и прикладывает к моим вискам руки. Она шепчет заклинание, и я чувствую, как всё передо мной превращается в сплошную серую биомассу. Через некоторое время картинка начинает приобретать более чёткие очертания, и я уже вижу подсвеченную разноцветными огнями сцену, реквизит, кирпичную стену. У нас в руках шарики с краской, и я жду готовности Мии. Она же смотрит на меня, и я вижу рассеявшийся в её глазах серый туман. Девушка кивает мне, и начинает играть музыка. Мия улыбается и шепчет на ухо слова из сценария. У неё одна реплика: «Давай, кидай». У меня тоже два слова: «Полиция! БЕЖИМ!» Я сначала возмущался, почему это именно я кричать должен. Это ведь не у меня голос, как у сирены (хотя, надо сказать, даже в крике милый). А потом я просто смирился: лучше орать, чем призывать к преступлению. Мы закидываем стену и одновременно слышим полицейскую сирену. Я отыгрываю свою роль, и мы делаем вид, что бежим. Скрывшись от полиции (а на самом деле, пробежав через дверь большой ширмы-стены) мы останавливаемся и пытается отдышаться. И в этот момент я должен, выпрямившись, посмотреть в зал и показать, что я люблю Мию. Я выполняю этот трюк и замечаю глаза зрителей. Но я понимаю, что это моя фантазия, что в реальности этого нет, и я смотрю в пустоту.***
Кажется, я справился со своим страхом. Во время настоящего танца и в тот момент, когда я понял, что люблю свою девушку. Я обернулся и увидел в глазах моего рыжика беспокойство и тревогу за меня. Она одними глазами показывала мне, как сильно любит меня. И вдруг до меня дошло: эта девушка безумно сильно дорога мне. Я понял, как важно для Мии танцевальное искусство. Она одним взглядом всё мне рассказала. Я понимаю, что кроме танцев в её жизни есть ещё и я. Она очень любит меня и не остановится ни перед чем, пока цель не будет достигнута. В тот момент я понял, что это милое рыжее существо, думающее, что её нос слишком большой, самое стесняющееся милое личико на всей планете — самое родное для меня. Она превыше всего. Лишь её мнение имеет значение. Я отныне всегда буду думать о том, как я танцую, и стараться только ради одного человека — ради моей замечательной и любимой Амелии Мелиссы Флеминг. Она плакала, когда я ей поведал обо всём произошедшем со мной за часы тренировки и концерта. Сегодня мы улетаем обратно в Массачусетс. Нас ждут наши семьи и родные. Нам будет, чем ошарашить папу Мии и обрадовать мою маму. Ей просто не терпится провести с Мией несколько часов. Мы прилетим утром 15 ноября. У нас будет весь день, чтобы подарить подарки и познакомить наших родителей. Чувствую, адреналина выработается… Но всё-таки два пункта своего плана я выполнил: 1. Посмотреть Нью-Йорк и завоевать доверие мистера Флеминг. 2. Добиться переезда Амелии в наш кампус. Перебороть свой страх не входило в мои планы, но с этой девушкой можно ожидать всего. До свидания, Нью-Йорк! И спасибо.