***
— Ключ уже продан. Эту фразу ростовщик бросил Рани едва тот успел войти и представиться. Ростовщик или владелец ломбарда — именно такое мнение складывалось о нём, судя по лавке полной всякой всячины. Гроздями свисающие с потолка лампы, абажуры, бусы, подвески и бог весть что ещё. Полки и шкафы были заставлены шкатулками, канделябрами, ларцами, книгами, торшерами. Стены были завешаны картинами, гобеленами, полотнами — в общем, рай для любителей хлама. Сам владелец этой лавки/ломбарда был под стать своему заведению: мужичок под шестьдесят, в коричневом камзоле, низкого роста, в очках, немного полноватый и смахивающий на гремлина. — Постойте, что значит продан? Оторвавшись от гроссбуха, ростовщик посмотрел на Рани как на слабоумного: — Это значит, что ключ уже есть продан другому покупателю, три дня назад. Резкость ответов ростовщика удивила Рани. — Разве вас не предупреждал Нинор Корос из Тысячи Глаз о моём приходе? — Тот самурай? Он был здесь — он расспрашивал про ключ и говорил мне, что заинтересованный покупатель есть на него. — И вы все равно продали??? — Послушайте, молодой человек… — Рами Гами из Капибара. — Да мне одинаково! Это бизнес — когда товар имеет покупателя, я продаю его. А то, что вы опоздали на три дня, это исключительно ваши проблемы, молодой человек! Да, это был бизнес, и именно поэтому поступок ростовщика был нелогичным. Из записки следовало, что Нинор навещал ростовщика четыре дня назад, а со слов лавочника, ключ был продан всего день спустя. Зная, что на уникальный товар есть покупатель, ни один уважающий себя торговец не станет его продавать другому желающему сразу же. И дело вовсе не в репутации, которая страдает — торговец упускает огромную прибыль на товар, которую можно накрутить на торгах между двумя покупателями. Поэтому Рани, вместо того чтобы смириться и отступить, напротив надавил. — Не соизволите ли объясниться. Ростовщик побагровел (как решила Цзянь от гнева) и резко захлопнул гроссбух. — Я не обязан отчитываться о своих делах каждому встречному-поперечному! Глаза Рани засветились и впились в ростовщика. «Чего этому от меня надо! Что в этом ключе такого, что всё из-за него словно с цепи посрывались! Тот предыдущий чуть не убил меня, когда я сказал, что на ключ уже есть покупатель… Как можно это объяснить, что я просто струсил, что я испугался за свою лавку, за жизнь. Что я из-за одной сделки с жизнью расстаться должен?» — Кому вы продали ключ?! Ростовщик чуть на крик не сорвался: — Я не знаю! Он не назвался! Он отдал мне за него рог единорога, — с этими словами ростовщик выхватил из ящика прилавка рог мифического существа и бросил на стол, — и больше я его не видел! А теперь убирайтесь вон, не то я позову стражу!!! Дверь в лавку за спинами Рани и Цзянь, стоило им переступить порог, тут же захлопнулась и была закрыта изнутри на замок, потом закрылись ставни, словно ростовщик боялся, что они полезут внутрь силой. — А ты говорил, что будет просто. Цзянь имела в виду уверенность, с которой Рани шёл к ростовщику. Однако Рани пропустил слова Цзянь мимо ушей. — Тебе ничего не показалось подозрительным? Подозрительным — это было мягко сказано. — Поведение торговца — он делал вид, что злится, но на самом деле боялся. Я думаю, что тот, кто купил у него ключ, сильно его испугал, настолько, что торговец пошел против принципов торговли. Рани скривил недовольную гримасу. — Нет, не это… То есть ты права: правильно все подметила, молодец, но я имел в виду другое — рог, которым с ним расплатились за ключ. — Рог единорога? — Цзянь задумалась на пару секунд. — Это ценный артефакт: за него модницы, чья красота увядает, отдадут любые деньги, но не думаю, что он может стоить как артефакт открывающий любые двери куда угодно. Маленькая неточность — ключ открывал любую дверь в потерянную комнату и только оттуда куда угодно, но неточность была не существенная. — Нет, не то… Этот рог — это был тот же рог единорога, что я выиграл на Арене. Значение слов Рани не сразу дошло до Цзянь, поэтому она хотела сначала сказать, что в этом нет ничего странного, но когда она поняла, то не поверила. — Этого не может быть! Ты уверен, что не перепутал? Рани был уверен твердо. — Я не так много единорогов видел, ещё меньше рогов держал в руках и уверен, что не мог ошибиться — это тот же рог, что я выиграл в поединке с мастером охоты Лурком. Если бы Цзянь сама не была игроком Арены, то она могла бы усомниться в правоте Рани, однако она на своём опыте знала какое значение имеют боевые трофеи и как хорошо они откладываются в памяти. — Но, хозяин Рани, может есть какое-то объяснение? Хорошо бы чтобы было. — Очень надеюсь, что есть, потому что иначе это значит, что… Рани и Цицы все артефакты, всё золото, что выигрывали на Арене относили в казну сообщества Капибара. Тот факт, что одним из артефактов расплатились, чтобы выкупить ключ, так необходимый Рани, наводил на вполне очевидное заключение. Не говоря ни слова, Рани зашагал прочь от ломбарда в направлении Капибара. — Хозяин, погоди, ты ведь не думаешь, что это заговор или предательство? Рани был очень сосредоточенно задумчив. — Думаю ли я?.. Зачем в Капибара создавать против меня заговор? Какой в этом смысл для Ольги и Ивана? В чем выгода? Я целиком лоялен к Капибара и заинтересован в процветании сообщества — какой смысл создавать против меня заговор? И, тем не менее, факты говорят обратное. — Значит? — Я не знаю, что это значит, Цзянь — пока не будет однозначных данных, лучше воздержимся от выводов.***
Возвращение в Капибара было мене оптимистичным, чем дорога к ростовщику. Не доходя до сообщества, Рани отправил Цзянь за Нинором сообщить тому «радостную» новость, что его услуги всё ещё нужны. Сам же Рани направился за Цицы, которого нашел в его комнате. Ванар копался в куче хлама вываленного на его постели. Одного взгляда Рани хватило, чтобы понять, что это вещи из сокровищницы. — Цицы? — Здоров, Рани, — ванар приветственно помахал гостью с постели, где корпел над кучей добра. — Заходи, только дверь закрой. Комната Цицы не отличалась излишним порядком. Нет, там не было намусорено и по углам не валялась засохшая банановая кожура, но порядка точно не было. К примеру, на крючках для шляпы висела обувь (что уже было странно, так как Цицы всегда ходил босиком), под столом стоял горшок с цветком, на книжной полке красовался набор по уходу за шерстью (девственно чистый), а сами книжки стопкой образовали подставку под поднос со сладостями. Рани разгрёб себе место на стуле (пришлось скинуть кипу шмоток на пол, среди которых Рани узнал панталоны-невидимки) и сел напротив кровати Цицы. — Чего делаешь? — Ищу «сияние вечно чистого разума». — Что ищешь?! — Эликсир такой — мы с тобой его из данжа принесли. — Не припомню… А зачем он тебе? — Хочу подсыпать в выпечку на кухне. Я вон уже и панталоны для этого достал. Только представь — Ольга будет пить чай, откусит печенья и на неё сойдет «просветление»! Представь, она удивится! Рани покачал головой. — Как бы потом такая выпечка привыкание не начала вызывать… А как это всё у тебя оказалось? — Да меня Элла попросила помочь поискать погодный камень — та одноразовая игрушка пропала куда-то. Пока помогал Элле с поисками, то сделал себе дубликат ключа. — Понятно. А ты не боишься, что твои проделки на экономике сообщества скажутся? — Из-за чего? Из-за панталон-невидимок? Или масла для наращивания рогов? Или вот — из-за всегда возвращающегося мяча? Цицы достал какой-то мячик и бросил его наугад в сторону — мяч несколько раз отскочил от стен, отрикошетил от шкафа, сделал пирует вокруг люстры и вернулся в руки Цицы. Рани мысленно над собой посмеялся — подозревать Цицы в предательстве или вредительстве было крайне глупо. Да он был проказник, и его проделки могли бесить до белого каления, но он не стал бы по-настоящему вредить. Перед тем как попрощаться с Цицы, Рани спросил не видел ли тот в сокровищнице рог единорога. — Нет, не видел. Там вообще подозрительно просторно, как будто мы не таскаем туда каждый день призы с Арены.***
На следующий день, после того как Рани помог вернуть Цицы в сокровищницу всё, чему ванар не нашел применения в своих розыгрышах (то есть почти всё, что тот оттуда взял), Рани повстречал Эллу. Молодая девушка Элла была уроженкой Капибара, за свой мягкий и дружелюбный характер её все очень любили, а за старательность была на хорошем счету у старших сообщества. Особенно Ольга ей благоволила и многие считали, что в будущем именно она займёт место управляющей сообществом. Однако сегодня, против обыкновения она выглядела подавленной и даже не ответила на приветствие Рани. Это его озадачило, поэтому он не пропустил её и спросил: — Как травяные экстракты? Те, которые я делал из горных трав. Но она не посмотрела ему в глаза, а напротив, попыталась спрятать от него лицо. — Пожалуйста, пропусти — мне очень надо идти. Только сейчас Рани заметил, что на Элле было дорожное платье. — Элла, что случилось? — Ничего… Она пыталась протиснуться мимо него, но Рани не пропускал. — Эй? — Пожалуйста, пропусти! Наконец он увидел её лицо и невольно сделал шаг в сторону, а Элла тут же убежала прочь. То, что удивило его и заставило отступить — Элла почти плакала. Он хотел было догнать её, но, взглянув ей в спину, услышал, как она словно заклинание про себя повторяет: «Розовые слоны! Только не думать о розовых слонах! Госпожа Ольга сказала, не думать о розовых слонах…» — «Не думай о розовых слонах», — повторил про себя Рани. Это был старый трюк, демонстрировавший как человеческий ум не воспринимает частицу «не». Состояние Эллы сильно встревожило Рани. Догнать Эллу и узнать, что случилось — первое, что приходило в голову. И Рани даже повернулся, чтобы это сделать… Но! Если вдуматься, то это было не самым удачным решением. Элла всегда была очень дружелюбна к Рани, а так как он ничем перед ней не провинился, то причина была в чём-то, чего он не знал. Узнать что — но она явно старалась избежать его, и потом эти «розовые слоны»… Поэтому Рани развернулся и решительно направился к главному зданию Капибара. Как и всегда в кабинете Ольги было чисто, просторно и уютно. По комнате витали ароматы хорошего чая и вкуснейшей выпечки. Вот только сама управляющая выглядела устало и измученно. Тем не менее, она нашла в себе силы улыбнуться Рани и как всегда пригласить его за чайный столик. Уже только по тому, как устало она оперлась о спинку кресла и закрыла глаза, можно было судить, как сильно хельг Капибара утомленна. Рани сделал пару глотков предложенного чая, который как всегда был высшего сорта, но печенье есть не стал, памятуя планы розыгрыша Цицы. Рани отчетливо видел, как сильно Ольга устала — в таком состоянии, наверное, не следовало мучить её разговорами, но у него были вопросы, много вопросов и как бы сильно она не устала, надо было спросить. — Госпожа хельг, я пришел спросить вас. Ольге, словно после крепкого сна, потребовалось сделать усилие, чтобы открыть глаза и посмотреть на Рани. — Да, конечно — спрашивай. Колебаться какой вопрос у него сейчас в приоритете не пришлось. — Мне сегодня встретилась Элла — она выглядела несчастной и словно куда-то собиралась. Элла при виде меня расстроилась еще больше и убежала прочь, ни сказав ни слова. Она хороший друг, и я беспокоюсь за неё, поэтому я пришел к вам, полагая, что вы должны быть в курсе. Ольга страдальчески нахмурила лоб, как если бы это был последний вопрос, на который она хотела отвечать. — А ты уверен, что это не обычные капризы девичьего настроения? — Согласен, я бы так и подумал, если бы при встречи со мной она не стала про себя повторять: «Не думать про розовых слонов, не думать про розовых слонов». Ольга снова нахмурила лоб. Но потом, словно не найдя в себе силы что-то утаивать дальше, она вдруг призналась. — Это я её научила. Признавшись, что несет ответственность, она замолчала и стала пить чай. Рани не стал настаивать продолжать говорить и лишь ждал. Признание Ольги не было сюрпризом — о том, что это она надоумила Эллу использовать эту технику Рани и так знал, но вот то, что она сама это признала, было шагом ему навстречу, поэтому Рани не хотел её торопить. Осушив свою чашку чая, Ольга продолжила: — Мы с Иваном знаем, что ты можешь заглядывать в умы людей. Далеко не каждый может контролировать свои мысли и Элла не принадлежит к числу этих людей — поэтому я научила её простому трюку, как можно скрыть свои мысли. Что же, это понятно и так без объяснений, суть вопроса ведь совсем в другом. — Вы ведь расскажете, зачем это сделали? Ольга посмотрела на Рани — в другой раз, если бы не усталость, она бы могла ответить иначе, но сейчас желтые глаза Рани не давали ей сбежать. — Ты спрашиваешь, потому что беспокоишься за Эллу? — Именно. Ольга не хотела об этом говорить, только не с Рани. Но у неё не было сейчас сил противостоять ему, Ивана не было рядом, а просто отказать значило сильно подорвать доверие игрока, которого она же просила о помощи. — Хорошо, я расскажу… Только поверь мне сразу, пожалуйста, я сделала это не из злого умысла, а от безысходности… Ты знаешь почему ты здесь, для чего посещаешь арену — это всё из-за противостояния которое мы ведем за наш флаг. Когда-то это были наши друзья, но сейчас враги — они не чтят старый уговор, отказываясь вернуть нам флаг. — Я знаю, госпожа, вы рассказали в нашу первую встречу. Но неужели обладание чужим флагом столь важно? Что это даёт? — Ты владеешь игровой карточкой Цзянь — что это тебе даёт?.. Тоже самое с флагом. С недавних пор наши враги стали давить на Капибара больше — простых подношений им уже мало и они хотят большего. Ты видишь как я устала — я пытаюсь изо всех сил оградить наших женщин от них, но они давят и давят требуя большего. — С недавних пор? Не с тех ли когда я и Цицы были в подземелье? Вместо ответа Ольга кивнула. — Ага, значит, Цицы был прав, предположив, что в те дни они приходили в Капибара? При этих словах Ольга улыбнулась: — Цицы конечно дурашка, но совсем не дурак. При этих словах Рани, хоть их диалог к этому совсем не располагал, рассмеялся: — Ха-ха-ха!.. Я в восторге! В одной простой фразе и поругать, и похвалить, и проявить любовь — на это способна только женщина! Восторг Рани длился всего несколько секунд, и потом он посерьёзнел: — Значит, с этим же связанно и то, что наша казна не переполняется? Брови Ольги удивленно поднялись: — Откуда ты знаешь? Хотя, не важно… Ты прав — я отдаю очень многое из казны, чтобы держать их подальше от Капибара. Раньше этого хватало, но теперь… Ты спрашивал, почему Элла была расстроена — мне пришлось отправить её… для мероприятия. Вот это уже было удивительно. — Простите, что вы сказали? Ольга сделала жест рукой, как будто отмахиваясь от мелкой мошки. — Не расспрашивая меня об этом — я и так говорю тебе больше, чем хочу. Для Ольги, провозглашенной хельгой, хранительницей, давшей слово защищать и заботиться о членах сообщества Капибара — подвергать одного из членов, да еще из самых видных и значимых, было чем-то из ряда вон выходящим. — Всё что тебе стоит знать — это то, что Элле не угрожает ничего. Да, поручения неприятное, но с ней всё будет в порядке… уверена. Последняя фраза была сказана совсем не уверенным тоном, как будто бы Ольга сама себя пыталась убедить. Еще при первой встрече, и потом при всех последующих, управляющая женским сообществом Капибара Ольга поражала своей красотой и силой. Одного её взгляда могло хватить, чтобы задрожали самые крепкие ноги. Управляющие крупнейших сообществ и организаторы больших игр относились к ней с большим почтением и страхом. При этом, для своих она была как любящая мать. Именно поэтому видеть её сейчас такой подавленной, измученной и уставшей было особенно странно. Ольга замолчала — её чашка была пуста и она потянулась к самовару за чаем. Сейчас она была совершенно открыта и беззащитна — стоило Рани только захотеть и он получит от неё всё что пожелает. Рани привстал со своего кресла и протянул руку к Ольге — в её глазах мелькнул испуг… Но рука Рани лишь забрала у Ольги печенье, которое она хотела съесть с чаем, испуг сменился удивлением. — Проделки Цицы, — пояснил Рани. После этого он выбрал с блюда со сладостями все печенья, в которых был эликсир и протянул Ольге те, что были без «розыгрыша». — Спасибо. Ольга была благодарна ему, и не только за то, что он предостерег её от «просветления» даваемого эликсиром (хоть эффект был краткосрочным и совершенно безвредным). Она благодарила его за жест поддержки — что он не воспользовался её слабостью, но проявил терпение и понимание. — А что Иван думает о том, что вы отправили Эллу? Ольга немного помолчала, подбирая слова. — Я отправила не только её, но ещё нескольких девушек. Ивану это не нравится, как и всем нам, но с ними будет всё в порядке, и они скоро вернутся, мне это обещали. — Госпожа, вам уже обещали вернуть флаг, — Рани сделал замечание, что не может быть доверия тем, кто уже обманывал. — Нет, в этом я уверена, твердо уверена! Это действительно было так. Значит с одной стороны она беспокоилась и своём решении и безопасности Эллы, но с другой стороны была уверена, что обещание не посмеют нарушить. Значило ли это что в стане врагов, среди бывших друзей остались настоящие? — Рани, пожалуйста, не расспрашивай: ни меня, ни Эллу, когда она вернется. Я знаю, что моя политика не вызывает доверия, но она направлена на благо сообщества, всех его членов, в том числе тебя. Пожалуйста, дай мне слово, что не станешь выведывать ничего у Эллы о наших врагах, я не прошу тебя мне доверять, но прошу остаться верным мне. Дать слово — это значило многое. — Вы правы, в том, что ваша политика утаивания информации не вызывает доверия. Однако, Я не был бы Я если бы не понимал всей её значимости. Даже будь я абсолютно вам лояльным и преданным, владея информацией, не стал бы сидеть без дела — как управленец управленца я понимаю вас. Но, тем не менее, даже полностью понимая вас, очень сложно полностью доверять, когда что-либо скрывают. Всё же я дам слово, которое вы просите, но не ради вас и не ради сообщества — ради Эллы. Она хороший друг, очень — хоть мы с ней и совершенно не близки, но я дорожу нашими с ней отношениями. Поэтому, я даю слово и можете его ей передать, что я не стану никакими средствами пытаться у неё выведывать информацию. Эти пафосные слова заставили Ольгу улыбнуться. — Неужели она так сильно тебе дорога? Рани пожал плечами, как бы говоря, что всё, что он хотел сказать, уже сказал. — У тебя ещё остались вопросы? — Да, но они подождут — их важность померкла в свете новой информации… Однако, у меня появилось замечание, или предложение, к вам. — Слушаю тебя. — Ваша политика скрытности: я могу её понимать, быть согласным или нет — не суть. Но уже то, что мы с вами сидим и говорим об этом, значит, что она неуспешна. Если раньше давление врагов Капибара касалось только вас, то можно было спокойно закрывать на всё глаза, но сейчас это распространилось и на ваших подчинённых. Если старые методы неэффективны, то их стоит заменить. Госпожа Ольга, позвольте мне вам помочь, позвольте поучаствовать в переговорах. Я может и выгляжу юнцом, но ведение переговоров это то, чем я занимаюсь, моя профессиональная обязанность — я уверен, что смогу изменить ситуацию к лучшему. Речь Рани была пылкой, но он был уверен в своих словах. Обдумав сказанное Рани, Ольга ответила: — Да, и нет. Да — потому что ты прав: старый способ ведения отношений неэффективен, теперь это уже очевидно, и нужно вести новый, даже может быть более агрессивный… А, нет — потому что ты и Цицы наши козыри, я буду скрывать вас вплоть до того дня, когда будет назначен бой за наш флаг. Рани вздохнул — это не то, что он хотел услышать. Слова Ольги значили, что ему не удастся себя проявить и нужно будет вернуться на Арену к скучной прокачке уровня репутации. И так же её слова значили, что к нему прислушались и старания были оценены по достоинству, а значит, всё было совсем не зря. Зря, но совсем.***
Рани попрощался с Ольгой — беседа прошла совершенна не так как он предполагал, но определённо много лучше, чем он рассчитывал. Выйдя из особняка, он прокручивая в уме беседу в поисках крючков с информацией, которые могли бы дать подсказки, когда он почувствовал, как что-то мягко ударило его по макушке, и сразу после этого голова и одежда на плечах намокли. Рани схватился за макушку и обнаружил на ней разорвавшуюся бумажную бомбочку — в своей изначальной задумке это просто бумажное украшение наполненное воздухом, но могло наполняться водой, чтобы быть в кого-то кинутым. — Цицы! Ванар сидел на парапете третьего этажа особняка. — Привет, Рани. Поздоровавшись тот начал спускаться на землю. Оказавшись рядом с Рани, он приветственно кивнул, как будто здороваясь еще раз. Против обыкновения, Цицы был серьёзен. — Ты подслушивал мой разговор с Ольгой? Цицы кивнул. — И, что ты думаешь? — Что всё правильно. — Ты согласен? — Я не возражаю. — Хм… Тогда… тогда, объясни мне — что это такое? Рани указал на свою мокрую одежду и остатки кинутой в него бомбочки. — За то, что раскрыл мои печенья с «просветлением». Похлопав Рани по плечу, ванар пошел в сторону мужского коттеджа, оставив Рани с мокрой головой — ну вот как на него злиться?