Асфиксия

Пять утра. Комната пропахла сигаретным дымом и кофе, который я только что заварил. Тряхнув пачкой, я достаю последнюю сигарету, медленно затягиваясь и смакуя каждый вдох. Пустота. Звенящая пустота гуляет по сознанию. На телефоне мигает непрочитанное сообщение от Тэхёна и будильник, который зазвонит через час. «Я буду беречь его, хён». Кровать разобрана, одеяло валяется на полу, моя одежда, вся скомканная, — на стуле, а окурки раскиданы по ламинату. Ещё одна тяжёлая ночь, гора мыслей и воспоминаний, куча выкуренных сигарет, открытая бутылка виски, к которой я не притронулся, и поломанные вещи. Сломанная дверца шкафа, которой я хлопнул, когда очередная волна паники накрыла меня с головой. Разбитая ваза, осколки которой валяются по всей комнате. Разбитые костяшки пальцев от удара о стену. Глоток кофе, затяжка, выдох, глоток кофе. С добрым утром. Будильник начинает истошно звенеть, пока я расчёсываю влажные после душа волосы и подвожу глаза тёмным карандашом. В шкафу на такие случаи висит бежевый пуловер, голубые джинсы и синий кардиган, которые всегда готовы и выглажены, если вдруг у меня случится приступ, и я не смогу подготовить одежду с вечера. «Хён, его чем кормить с утра? У меня дома есть сваренная гречка и немного мяса…» «Вот и дай это ему, но немного. Он не привык к большим порциям». Я пихаю телефон в задний карман и кидаю последний взгляд на себя в зеркало. Сонные, уставшие глаза, бледные щёки, аккуратно уложенные волосы, чистая одежда и полное отсутствие сна в организме. Взяв ключи от машины с полки, я выхожу в зимнюю улицу, которая одаривает меня морозным ветром и тёмно-синим утренним небом. Снег под ногами хрустит, и я ёжусь с непривычки. — Двойной латте, — я пихаю девушке деньги и продолжаю нервно крутить в руках ключи. — Утренние нервы? — она протягивает мне чек и просит подождать минут пять. — Каждодневные нервы и отсутствие сигарет, — сухо отвечаю я, не поднимая на неё глаз. Девушка красивая, со строгим высоким хвостом на голове, с чёрными стрелками и нежно-розовой помадой. Смотрит так пронзительно, хмыкает и лезет в карман, протягивая мне сигарету. Не женский выбор, слишком крепкие для такой, как она. Ей бы курить длинные, с тонким фильтром, розовые и с запахом клубники или мяты. Но она тянет мне крепкую мужскую сигарету, от которой засаднит горло и заслезятся глаза. Её длинные пальчики ловко поворачивают её фильтром ко мне. — Сойдёт? — она немного надменно улыбается, после поправляя и без того идеальные волосы. — С такой работой, когда каждый клиент чего-то хочет, пытается пристать или оскорбить, нельзя курить что-то более лёгкое. Твой кофе готов. Я молча ухожу, звякая колокольчиком над дверью кафешки. В машине всё ещё тепло и уютно, приятно пахнет духами и свежим латте. Я ставлю кофе в подстаканник и зажигаю сигарету. Чёртово спасение от людей завёрнуто в тонкую белую бумажку и прикрыто фильтром. От этой мысли мне смешно, но улыбка никак не хочет лезть на угрюмое лицо. — Алло, — лениво отвечаю я. — В стационаре беда, — лопочет новенькая медсестра, громко дыша в трубку, — там животные воют, кто-то гремит в клетках, они свалили рядом стоящую переноску и оттуда выбрался кот. Теперь его ищет вся клиника. — Найдите кота, — я отпиваю кофе, предвкушая ещё один пиздецкий день, — с животными разберусь я. Все источники звука, все телевизоры и радио выключите, пусть звери не боятся. Я буду через полчаса. Вдавливаю на педаль газа и мчусь по заснеженной трассе Мичигана. День точно не будет солнечным… Сильный снег долбит в лобовое стекло, разлетаясь во все стороны. Тяжёлые свинцовые тучи так и роняют мелкие крупинки на землю, покрывая её белоснежным пухом. Я представляю, как Тэхён тянет Джека на поводке, а тот прыгает в сугроб и утягивает рыжего за собой. Тэ будет морщиться, стонать от холода, но ругать пса не станет. Может, он даже купит ему костюм и кучу игрушек, точно затарится лакомствами и будет вечерами торчать с собакой на коленях перед телевизором. Он из тех, кто будет пускать собаку на кровать, спать, обнимая его и прижимая к себе. Я улыбаюсь. Где-то глубоко в душе, но улыбаюсь. Выкинув пустой стаканчик рядом с клиникой, я захожу в сущий ад, где все носятся и паникуют. Животных нигде нет, но вот санитары, врачи, уборщицы и даже фармацевт носятся туда-сюда, давая друг другу указания. — Юнги, — все оборачиваются на меня. — Всем разойтись по рабочим местам, МинСу — со мной в стационар, — я стягиваю перчатки и пихаю их в карманы. — Пришлите мне медбрата. И вы нашли этого чёртова кота? Все отрицательно машут головами, поспешно расходясь в разные стороны и затихая. Я сжимаю виски пальцами, заходя в комнату для персонала и снимая пальто. — Нет, до начала рабочего дня ещё полчаса, а тут уже ор, — я вешаю одежду на крючок, доставая из шкафа халат. — Так трудно успокоиться и в тишине поискать кота? И что за паника со стационаром? Просто нервные животные. — Там переполох, — девчушка протягивает мне бейджик, который я вчера-таки забыл в операционной, — правда переполох. Наклонившись, чтобы развязать ботинки, я устало вздыхаю, заглядывая под стул. Оттуда на меня сверкают два глаза, которые больше монеты. Кот беззвучно шипит, вздымает шерсть и пускает когти, но я достаю его. — Отнеси его в клетку, дай воды и корма, — пихнув кота МинСу, я продолжаю натягивать халат и сменные кеды. «Хён, ты на работе?» «Только приехал. Тут аврал». «Мне не приходить?» «Я этого не говорил». — И что это? — почти беззвучно спрашиваю я, кивая на беснующихся зверей. — Так с самого утра, — МинСу поспешно разворачивается, оставляя меня наедине с проблемой. Выбрав самое громкое животное из всех — воющего щенка — я беру его на руки, умиротворённо нашёптывая всякие милости и почёсывая его за ушком. — Ну что ты воешь? — смотрит так понимающе, скулит. — Ну разве тут так плохо? Еда, вода, тепло, уход. Я чмокаю его в нос, прижимаю к груди и чувствую его мелкую дрожь. Страшно. Этот гул окутывает меня, превращаясь в один сплошной звук. Я качаюсь, стараясь продолжать говорить, чтобы не потерять связь не только с щенком, но и со внешним миром. " — Юнги, — сквозь гул я слышу своё имя, — Юнги…" Я открываю глаза — никого нет. Звери все ещё мечутся по клеткам, истошно взвывая и попискивая. " — Юнги… Мы все уходим, когда небеса зовут…" Шум зверей превращается в отчётливый голос, который идёт из… ниоткуда. " — Отпусти, Юнги. Или иди с нами". — Хватит! — я сжимаю пса в объятиях, утыкаясь ему в холку и тихонько постанывая. Все стихают, остаётся возня и шорох. Щенок виляет хвостом и слизывает выступившие слёзы, радостно дыша мне в лицо. Я жму его, жму колени, сжимаю пальцы, веки, зубы. Полное напряжение. — Как вы это сделали? — голос медбрата приводит меня в чувства. — Так быстро, и всех разом? Я всё ещё сижу на полу, быстро выпуская щенка из рук. Тело подрагивает, кажется, что макияж поплыл, потому что в глазах совсем мутно. " — Юнги…" — Закрой все вольеры, — командую я, вставая с пола, — не допускайте переполоха. — Хорошо, — он кивает, сажая найденного кота в одну из клеток, — кстати, к вам по записи пришли. — У меня нет записи, — выкрикиваю уже из коридора, поправляя перекошенный бейджик. В коридоре стоит Тэхён, а рядом Джек, замотанный в похожий на вчерашний цветастый шарф. Тэ что-то объясняет девушке в приёмной, тыкает пальцем в Джека, и я мельком слышу своё имя, после чего девушка отрицательно качает головой. — У доктора Мина нет записей, — она листает большую тетрадь с приёмами, — ни на сегодня, ни на неделю вперёд. — Мария, — я подхожу сзади к Тэхёну почти вплотную, — я забыл тебе сказать, что мистер Ким записан сегодня на… Девять часов, он может войти вне очереди. Утягивая рыжего за собой, я понимаю, что узнай директор клиники об этом, он меня точно бы уволил, но мне плевать, потому что уже девять утра, очередь полна народу, а я хочу провести пару минут в спокойствии. Тэхён машет чёлкой, тянет Джека за старенький поводок и мчится за мной. — Ты соврал ей, — хихикает он. — Ну да, — хмыкаю я, заставляя Тэхёна снять куртку перед входом в мой кабинет. Тэхён молча достаёт из рюкзака термос с кофе, ссылаясь, что он недавно в Мичигане и не знает, в каком кафе самый лучший варят. Честно, он пересыпал сахара, с учётом, что я вообще его не кладу ни в чай, ни в кофе. Но это так по—домашнему. Сидим в моём кабинете, молчим, смотрим куда—то в стену, где висят плакаты с указаниями, что делать при переломах у собак, кошек, грызунов. Я еле проглатываю сладчайший кофе, стараясь не жмуриться. Выходит с трудом, и Тэхён тянет мне пакетик с сахаром, от которого я молча отказываюсь, мотая головой. — Я не знал, сколько сахара нужно, — пожимает плечами Тэ, добавляя в свою кружку ещё кусочек, — очень горький? — Не горький, — я всё же ещё раз жмурюсь, — в следующий раз я сам добавлю, чтобы ты не мучился. Он только кивает. — Голодный? — спрашиваю, не отрывая взгляда от стены. — Нет, я кормил его перед выходом, — Тэхён заботливо чешет Джека, стягивая с его спины обмотанный трижды шарф. — Я про тебя спросил. Рыжий забавно так улыбается, почти скалясь. Он нервно крутит кольцо на большом пальце, и лишь тогда я во второй раз засматриваюсь на его руки, отмечая, что редко вижу такие. Ну… красивые, что ли. Белоснежная кожа на контрасте с тёмно-синей кофтой, длинные пальцы, тёмное кольцо и нитка, повязанная на запястье. Что она значит, я не знаю, но смотрится так необычно. — Я не завтракал, — смущённо бубнит он, после чего его слова подтверждает громко бурчащий живот. — На, допивай, — избавившись от стакана сладкого кофе, я встаю и тянусь за ключом от гардероба, — через полчаса будь готов идти на улицу. Надень куртку и замотай шарф. Я выхожу в коридор, подзывая человека из очереди и за двадцать минут справляясь с ним. Ничего серьёзного, как всегда. Кот спрыгнул со шкафа, ушиб лапу и теперь не бегает. Отлежится, отдохнёт и снова на шкаф полезет. Хозяева устраивают столько переполоха вокруг простых вещей, которые, как кажется вообще не должны вызывать нервов. Если сравнить животное с собой, то всё вполне так же. Ушибся- полежи, пока не пройдёт. Эту чёртову чепуху даже нельзя назвать волнением. Какая-то слепая вера в то, что излишние внимание ко всему — твоя безграничная любовь. Тэхён такой забавный. Втягивает шею в шарф, прячет щёки, его тонкие пальчики укутаны в тёплые огромные варежки. Он тянет Джека, который то и дело весело валится в сугробы. Я иду рядом, нервно перебирая деньги в кармане своего пальто, на которые сначала куплю сигарет, а потом и перекусить. На работе меня подменят на ближайшие часов пять, а там ещё час и домой. — Две пачки крепкого Мальборо, — я пихаю кассиру деньги и смотрю через окно на Тэхёна, который летит за собакой в снег, радостно смеясь и привлекая недовольные взгляды, — дурак. — Что, простите? — рука продавца, протягивающая мне сигареты, замирает. — Не вы, — я беру пачки и молча иду на выход. — Хён, — Тэ едва ли может вылезти из сугроба, хватаясь за моё плечо. Я отряхиваю его рыжие волосы, засматриваясь в чёрные-чёрные глаза. Смотрит, улыбается так смущённо, и опять тянет это своё «хёёён». Тоже невольно улыбаюсь, чувствуя себя полным дураком. Джек вновь тянет Тэхёна, и парень бежит за ним, сметая медленных прохожих с пути. — Простите его, — без эмоций говорю я всем и каждому, — прошу прощения, он случайно. Тучи становятся всё мрачнее, всё тяжелее, нависая грязной ватой над всем Мичиганом. Малая часть Америки погрузилась в снежный мир, в котором люди больше похожи на пингвинов в своих смешных пуховиках, машины- на снежных монстров, которые летают без стара по оледенелым дорогам. Я задумчиво закуриваю, выпуская дым в морозный воздух. Маленькие снежинки тонут в этой никотиновой туче, продолжая падать на землю, пропитавшись дымом. Тэхёну в голову пришла дурная мысль, от которой меня передёрнуло, всё внутри сказало мне: «Ты что, это же нарушит твою обыденную жизнь и перевернёт мировоззрение.» Но я тащусь с ним в сторону МакАвто, где рыжий вместе с собакой обгоняет машины и весело просит у девушки два чизбургера и картошку. Кто-то высунулся из машины и хотел было наорать, но… Тэхён такой Тэхён. Отодвинув руку Тэ, я тяну девушке деньги, не слушая отрицания парня. — Ну зачем? — дуется он, пока мы идём в сторону клиники. — Я так захотел. Тэ всё ещё жуёт свой бургер, пока я достаю пачку и выуживаю от туда новую сигарету. — Сколько ты куришь? — спрашивает он с набитым ртом. — Прожуй, — затягиваю я, — потом говори. Он прав, курю много. Но это как-то помогает, перебивает мысли, которые роятся в моей голове. Они тонут в дыме, плывут, тают, а потом успокаиваются, пока всё внутри не уляжется и мне не понадобится новая сигарета. Раз в час точно, даже ночью поднимаюсь, закуриваю, а потом опять спать иду. Мне кажется, что не делай я этого, давно бы умер или стал наркоманом. Просто у каждого свои способы снимать стресс. Рыжий стоит рядом, смотрит так вдохновлённо и облизывается, как кот. — Дай мне, — тянет он руку, — попробую. — Не дам, — вспоминаю, что вчера сам предлагал ему сигарету, а сейчас готов врезать ему за такую просьбу. Тэхён смеётся, говорит, что сам купит и начнёт курить так же много, как и я. Но я-то знаю, что не купит. Он встаёт так близко, что я неловко отступаю назад, упирая в больничную дверь спиной. — Заботливый, — тянет он, разворачивается и утягивает Джека в другую сторону. — Заботливый, — повторяю я, выкидываю окурок и возвращаюсь в клинику, сразу выбирая из очереди первого попавшегося человека. " — Юнги… Ты должен помнить." Но голос в голове плывёт, удушенный сигаретным дымом.