Асфиксия

    Тэхён скидывает кеды возле входной двери в маленькую квартирку, которая вся пропахла приятным одеколоном и уютом. Только Тэхён знает, как пахнет уют. Он приходит сюда из раза в раз, закрывает глаза и вдыхает запах дома, запах стен, чего-то родного.   — Ты говорил с Джинни?     На пороге единственной комнаты стоял высокий черноволосый парень, который подпирал дверной косяк плечом.   — Нет, Чонгук, — рыжий врёт, отворачиваясь к зеркалу и поправляя волосы, — отец её увёз.     Тэхён всегда врёт этому парню. Врёт, чтобы вызвать эмоции, которые едва ли заметны на серьёзном молодом лице. Брюнет отталкивается от проёма плечом, подходя к худому Киму, касаясь его бёдер руками. Он осторожно сжимает их, машинально притягивая тощую задницу ближе к себе. Он горячо дышит в шею рыжего, заставляя того развернуться.   — Нам привезли целый пакет хорошей травы, — мурлычет брюнет, — и я знаю, как поднять тебе настроение.     Тэхён скалится, показывая зубы, а потом как-то небрежно и влажно целует губы парня. Тот тащит его в спальню, доставая из-под подушки пакет, чем вызывает еще больший «голодный» оскал у Тэхёна.   — Чон, где ты достал?   — Пришлось сменить поставщика, — Чонгук пихает наскоро скрученный косяк в губы рыжего. — Он подарил в первый раз целый пакет.   — Он же заставит отработать, — Ким чуть ли не давится косяком, — такие подарки могут быть опасными, если дело касается наркотиков…   — Да разве это наркотики? — густой белый дым вырывается из губ Чонгука, запутываясь в его чёрных, как смоль, волосах. — Так, игрушка. Равносильно, что музыку послушать. Ну же, давай.     Пожав плечами, Тэхён затягивается, как можно глубже вдыхая дым. За два года он научился получать максимум кайфа чуть ли не с первой затяжки. Впервые попробовав, он не смог отказаться от второго косяка, третьего… Спустя годы, Тэхён, затянувшись, падает на кровать, раскидывает руки в стороны, держа косяк лишь губами. Он смотрит в потолок, болтает ногами в воздухе и продолжает курить. Потом он кидается к шкафчику, откуда достает диск Битлз и ставит его в магнитофон. Старый британский рок пронзает тишину, задевая самые тихие уголочки комнаты. Маленькая американская квартирка наполняется дымом, музыкой и похотью…     Чонгук что-то невнятно шепчет, держась одной рукой за тумбочку. Он покачивается, наблюдая, как Тэхён, подняв руки вверх и держа в длинных пальцах косяк, медленно танцует под быстрые ритмы. Его тонкое, как тростинка, тело плавно гнётся из стороны в сторону, он крутит бёдрами и прогибается в спине. Ким так красив, что Чонгук начинает нервно хихикать. Образы плывут, и Гук выдаёт короткое «сюда», заставляя Тэ подойти. Он тянет рыжего ближе, трогает его, прижимает к себе, водит руками по его плечам и рукам. Чон заставляет его курить больше и больше, укуривая до полной потери пульса. Ноги Тэхёна уже не слушаются, но он продолжает танцевать в руках Чонгука.   — Ты смешной, — хихикает рыжий, — очень смешной.     С диким смехом он летит на кровать, утягивая за собой брюнета. Чонгук ложится рядом, крутя в пальцах сухие тэхёновы волосы. Он рассматривал их, вдыхая запах и оттягивая всё сильнее с каждым разом. А Тэхён смеётся так громко, так заливисто.   — Почему тебе не смешно? — он тычет в щёку Чонгука пальцем.   — Потому что нечему радоваться, — брюнет облизывает пересохшие губы. Он смотрит в бездонные глазищи, в эти огромные зрачки, в которых видит себя. Сейчас с ним можно играть, делать всё, что душе угодно.     С рыком он садится на тощие тэхёновы бёдра, прижимая его за плечи к кровати. Он наспех впивается в его сухие губы, даже не целуя, скорее кусая их. Тэхён скулит, пихается, но сил нет, и Чонгук пользуется этим.   — Лежи, — грубо кидает он, стягивая с рыжего толстовку.   — Я не хочу сейчас, давай потом, — хныкает мальчишка, — Чонгук, я курить хочу.   — Кури, — Чон пихает ему в губы косяк и ждёт, пока тот затянется и его тело обмякнет еще сильнее, чтобы дальше пользоваться. Он откидывает толстовку в сторону, больно кусая выпирающие ключицы, заставляя Тэхёна снова начать скулить. Наплевав на все нежности и подготовки, он вскочил, поднимая Тэхёна, как куклу, и разворачивая его задницей к себе.   — Не хочу…   — Да молчи ты, — Гук расстёгивает ремень парня, стягивая узкие джинсы с его бёдер, — не зли меня.     Ноги Тэхёна дрожат, и он не может стоять на коленях, падая из раза в раз. Он пытается смотреть в одну точку, но глаза бегают, руки заламываются, а в голове уже тройным эхом играет голос солиста Битлз. Туман, окутывающий все предметы, существующие или воображаемые, постепенно густеет. Усталый мозг уже не способен следить за блуждающей памятью и воображением. Вопреки всему, в боксерах стало туго, отчего Тэ стал ещё больше хныкать. Искажённая реальность стала совсем кривой. Тэхён закрыл глаза, чувствуя, как тяжелеет тело и как резкая боль пронзает всю задницу и спину.   — Блять, Тэхён, — шипит Чон, — почему ты всегда такой узкий?!     Тэхён не отвечает. Он выдаёт последний смешок и прикрывает глаза, протягивая руку вниз, к своему паху. Он едва ли смыкает пальцы на своём члене, стараясь двигать рукой, но сил нет. Нет вообще. Он бы попросил Чонгука, чтобы тот перестал сжимать его зад и хоть немного помог ему, но язык не слушается и говорить не выходит. Он снова делает неловкое движение рукой, отчего возбуждение ни на грамм не спадает.   — Не можешь? — смеётся Гук. — Старайся лучше.     Тэхён не слышит. Он уже давно забил на всё. На стояк, на член Чонгука в заднице, на косяк, который лежал на кровати и прожигал его любимое тёплое одеяло. Отчего-то стало так противно и мерзко, что Тэ истерично забрыкался, делая себе ещё больнее. Ему было неприятно, жалко самого себя. Сквозь дурман он осознавал всю ничтожность ситуации.   — Не дёргайся, блять, — Чон звучно ударяет его по заднице.     Но Тэхён опять не слышит.   — Не могу, — Гук отталкивает от себя Тэ, словно тот ему противен, — не могу трахать такое бревно. Ты хер ли дёргаешься, как в конвульсиях?! — он замахнулся на рыжего, но не дождавшись реакции, натянул на себя домашние штаны и, взяв новый косяк, вышел на кухню.     Тэхён лежит на кровати, свернувшись калачиком. Он прижимает колени к груди. Его джинсы и боксеры спущены до колен, толстовка, которую он носит на голое тело, валяется на полу. Слёзы неосознанно бегут по щекам, капая на одеяло. Если бы Тэхён был сейчас трезв, он бы точно поступил иначе… Дал бы Чонгуку так, как хочет тот. Сделал бы всё, чтобы ему понравилось.

***

  — Отпустило? — Чонгук сидит на кухне, рассматривая людей за окном.   — Да, — Тэхён забирает у него из рук стакан с водой, — сколько времени прошло?   — Около пяти часов, ты ставил диск на повтор раз пятнадцать.     Тэхён мычит в стакан, жадно глотая воду.   — Он попросил отработать третью часть пакета, — как бы в никуда бормочет Чонгук.   — Что?   — Поставщик просит отработку или деньги, которых у нас нет.   — Блять, Чонгук, я же тебе гов…   — Заткнись, — отмахивается брюнет, забирая стакан назад себе, — отработаешь.   — Отработаю? Я буду отрабатывать?!   — Им нужен либо дилер, либо шлюха, — он приподнимает брови, кивая в сторону Тэхёна, — можем им дать второе.   — Я не шлюха, — как-то безразлично говорит Тэхён.   — Придётся побыть, не мне же ноги раздвигать.

***

    Рыжий жмётся под порывами холодного ветра, стоя уже минут двадцать рядом с большим детским магазином.     "Да не придёт она уже. Если в течении часа ты не появишься на отработке, нас нахер перебьют" — Тэ читает сообщение от Гука и пихает телефон в карман. Он сжимает в кулаке вырученные деньги, которые обещался потратить на прихоти младшей сестры. РиДжин звонила ему, пока не было дома родителей, обещала, что к трём часам они встретятся. Тэхён готов был всё до копейки спустить на куклы и розовые шмотки, лишь бы провести с сестрой хотя бы час.     Везде мелькают люди, выходящие из дорогих машин, заходящие в такие же дорогие магазины. Среди всех этих укутанных в шубы и фирменные пальто он, Тэхён, выглядел как бездомный, бедный мальчишка, который прятался от пока ещё морозного ветра в толстовке с большим капюшоном. Он натягивает его сильнее, пряча свои рыжие волосы. Тэ пихает руки в карманы, крепче сжимая пачку денег.     Мимо проносится женщина со стянутыми в тугой пучок волосами, в шубейке, кожаных штанах и на высоченных каблуках. Она прижимала к себе сумочку Прада, смотря гордо вперед через стёкла тёмных солнцезащитных очков.   — Привет, мам.     Она со вздохом останавливается, снимая очки и смотря в упор на парня:   — Тэхён...   — Как дела, мам? — с некой издёвкой спрашивает парень, неловко потирая замерзший кончик носа. — Как дома? Как отец?   — Тэхён, без концерта, — сухо отвечает она, не подходя ближе, чем на метр, — если хочешь денег, я дам тебе сто долларов и уйду.   — Ой, мам, — он закатывает глаза, — это, конечно, очень щедро с твоей стороны, спасибо.     Женщина игнорирует его слова, протягивая зажатую между двумя пальцами купюру:   — Ты ведь можешь вернуться, Тэхён.   — Под каким предлогом? И зачем, мам, ты мне даже в глаза не смотришь!     Женщина кидает на него полный боли и презрения взгляд. Она всё ещё держит вытянутую руку с деньгами. Постояв так, она вздохнула и убрала купюру:   — Найди девушку, устройся на работу, тогда можешь смело прийти в наш дом.   — В ваш дом, — усмехается Тэхён, — к вашей семье, в ваши покои.   — Ты сделал свой выбор сам и довольно давно.     Женщина приглаживает и без того идеальные волосы, разворачивается и, надев очки, снова устремляет пустой взгляд вперёд.   — Ах да, Тэхён, — не поворачиваясь, говорит она, — РиДжин ты тоже не увидишь. Не стоит её ждать.   — Сука, — шепчет ей Тэхён, — Ты сука, слышишь! — кричит во всё горло, чувствуя, как слезы подступают всё ближе и ближе, а отвращение к самому себе заполняет глотку.     «Дай адрес, я еду к ним» — пишет Ким Чонгуку.     «Грин-Стрит 28, этаж 18. При входе скажешь, что к мистеру Коллинзу»

***

    Тэ утирает холодный нос, пихает руки в карманы и заходит в высокое элитное здание. «Это точно то, что надо?» — думает он. Мысли о том, что ещё не поздно повернуть назад, его не покидали. Но что он скажет Чонгуку? Тот точно разозлится, бросит его, заберёт всю траву с собой, найдёт себе нового парнишку и будет дальше развлекаться. «Нет, не могу остаться один»   — Вы к кому? — худощавый и высокий мужчина в костюме за стойкой ресепшена недоверчиво осмотрел Тэхёна с ног до головы.   — К мистеру Коллинзу, — как-то неуверенно пробормотал Ким.   — Присядьте на диван, — он махнул рукой, — я позвоню ему в номер.     Тэхён садится, неловко осматривая помещение. Красный ковер покрывает весь пол, белые обои с золотыми узорами и деревянным покрытием снизу, хрустальная люстра посередине, картины и зеркала. От такой роскоши становится тошно. «Я делаю это ради Джинни, — думает он, — заработаю ещё денег и вернусь к ней»   — Тупица, — высокий и толстый мужчина в белой, расстёгнутой до пуза рубашке вывалился из лифта, — я сказал пускать ко мне всех! Где этот парень, куда ты еще послал?!   — Он тут, мистер Коллинз, — худощавый стал оправдываться, но на фоне жирного Коллинза он был ничем, — он на диванчике, мистер Коллинз.   — Отродья кусок, — шипит Коллинз, затем поворачивается к Тэхёну, — мальчик мой, пойдём с дядей Коллинзом.     Тэ как-то неуверенно встаёт, подходя к верзиле. Тот приобнимает его за плечи, подталкивая к лифту. Без лишних слов он запихивает его внутрь, нажимая на кнопку «18».   — Тот парнишка сказал мне, что пришлёт симпатичного, но я не ожидал, что настолько, — он противно облизнулся, перебирая в руках массивное золотое кольцо.   — Чонгук обещал?   — Да хер его имя знает, — усмехается Коллинз так, что его огромное пузо подрагивает, — как зовут тебя, мальчик мой?   — Тэхён… Ким Тэхён.   — Ким Тэхён, — толстяк трогает его щёку, — откуда же ты такой, Ким Тэхён?     Тэ не обязательно отвечать, ему всё равно не интересно. Это какие-то стартовые вопросы, которые надо задать, чтобы хоть как-то после обращаться. Коллинз выводит его из лифта, направляя к большой двери в номер, именно в этот момент перед Тэхёном открылась дверь в новый мир. Комната была полна парней и девушек разных возрастов, все были прилично одеты, о чём-то говорили, смотрели на Тэхёна и кивали ему. Возле самой двери были два верзилы в чёрном, которые неподвижно стояли, держа руки за спинами.   — Не останавливайся, проходи в другую комнату, — подтолкнул его Коллинз.     Тэ послушно повернул в спальню. На прикроватной тумбочке был рассыпан белый порошок, в кровати лежали двое, но явно в бессознательном состоянии, что заставило Тэхёна усомниться в своих действиях ещё раз. Но его толкали дальше, обходя эту картину стороной по направлению к другой комнате. Дальше, за этими дверьми, было то, что лучше бы он никогда не видел.   — Ну, заходи, Ким Тэхён.     Он неуверенно толкнул дверь, сразу же падая там же, где и стоял. Его ноги не слушались, слёзы набежали на глаза, а руки стали дрожать.   — Стойте, подождите, — шептал он, — я уйду, честно, я сейчас уйду.   — Куда ты пойдешь? — засмеялся Коллинз, хватаясь за жир на животе.   — Домой, к себе, далеко, я уйду…     Тэхён держал ладони на лице, закрывая глаза, чтобы не видеть того, что там есть. Но толстые руки развели его ладони в стороны.   — Ну ты же только глянь! Моё произведение искусства!     Человек сорок… Нет, шестьдесят в хаотичном порядке валялись на полу, на столах, диванах, креслах, подоконниках. Кто-то что-то стонал, кто-то гнулся в разные стороны, стараясь достать недоставаемое. Другие бились в последних агониях, хватаясь за горло. Из глубины комнаты слышался смех. Запах стоял отвратительный. Под ногами у некоторых лежали шприцы, таблетки, пакетики либо с порошком, либо уже пустые.   — Я эти таблетки доставал так долго, — Коллинз подошел к одному парню, хватая его за волосы и поднимая его лицо, — не для того, чтоб ты, сукин сын, раскидал их!     Но парень не мог ответить. У него из горла пошла пена, и он упал на пол, содрогаясь всем телом. Его тело было похоже на бело-зелёное бревно, которое резко то падало, то поднималось. Он корячил пальцы рук, словно хватаясь за воздух или жизнь.   — Он же умирает! — вскрикнул Тэхён.   — Значит вынесут потом, попозже. — Коллинз вытер руки о платок и кинул его парню на лицо. — Иди за мной, Тэхён.     Ким еле встал, шатаясь и всхлипывая, шагая за жирным Коллинзом. Какая-то девчушка, полностью раздетая, попыталась схватить Тэхёна за ногу, пока он проходил мимо, но заметивший это Коллинз отпихнул её руку ногой. Прошептал что-то вроде «шлюха» и пошёл дальше.   — Помоги мне, — пропищала она Тэхёну, но поперхнулась собственными словами и продолжила лежать на полу, тяжело вздыхая.   — Садись, Ким Тэхён, — всё ещё усмехаясь, говорил толстяк, — посмотри на это с другого ракурса.     Ничего не изменилось: сидел Тэхён на полу возле двери или в кресле с другого конца гостиной. Шторы тут занавешены, света почти нет, но видно всё прекрасно, чётко. Тэхёна ещё раз дёрнуло:   — У меня деньги есть, вам же они нужны?   — Много ли у тебя денег, малец? — он снова схватился за живот, словно его жир мог выпасть и заполнить всю комнату.   — Триста долларов.     Звонкий смех разразился по всей комнате так, что некоторые, кто ещё был в сознании, печально и жалобно застонали.   — Но этого хватит на треть того пакета, который вы дали Чонгуку, — быстро начал Тэхён.   — Да разве речь сейчас о трети? Расценки вальсируют, как парочки на танцах, из стороны в сторону. Я дарю вам этот пакет, мальчик мой, развлекайтесь, у меня дури навалом! Вот лучше, попробуй.     Он подманил к себе какого-то парня лет двадцати пяти, который дал ему шприц.     Паника.   — Нет, — коротко ответил Тэхён, — возьмите деньги, и я уйду.   — Грех отказываться, скажи ему, Томми.   — Парень, — тот самый Томми совершенно равнодушно посмотрел на Тэхёна, — от подарков не отказываются.     Коллинз подошел к рыжему, задирая его рукав и перевязывая руку жгутом, попутно расхваливая идеальную тэхёнову внешность. Тэ плачет, правда плачет. Беззвучно так, тихо-тихо. Но слезы градом падают на серую толстовку. «Лучше умереть после укола, чем остаться и жить так» — думал он. Коллинз ввёл тонкую иглу под мраморно-белую кожу, входя в синюю венку. Вздох, и Тэхён понимает, что назад пути нет - содержимое введено в него. Коллинз перерезает жгут, и тело Тэхёна за секунду накрывает тепло и легкое покалывание. Он скатывается с кресла как растаявшее масло. Руки, какие-то горячие, касаются пола, едва ли могут шевелиться. Тэ открывает рот, чтобы что-то сказать, но звуки не идут. Ему хорошо. Как-то непозволительно хорошо, тепло, уютно вот так, сидя на полу, в позе упавшего из кресла инвалида.   — Забери у него его копейки из кармана, Томми. Всё, что есть. Через часа четыре его начнёт отпускать. Выкинь его подальше от нашей улицы. Желательно где-нибудь в сквере. Сделай это незаметно, мне не нужны проблемы.     Час.     Два.     Три.     Четыре.     Ледяной ветер врывается под одежду, касаясь худого обезвоженного тела. Тэхён лежит на асфальте рядом с каким-то пакетом мусора и парой коробок. Он открывает слипшиеся глаза, облизывает сухие губы и делает пару полных глотков воздуха. Слова не выходят из глотки. Только жалкие стоны и всхлипы. Дрожащими пальцами он касается своего лица, шеи, живота, ног. Он живой.     Телефон в кармане мигает, оповещая о пропущенных. Чонгук, Джинни, Юнги… Тэхён едва может нажать на кнопку и прислонить телефон к уху.   — Алло, Тэхён?   — Юнги! — выдавливает Тэхён, начиная рыдать. Больше слова не идут.   — Тэхён, что с тобой? Где ты?     Если бы он знал, если бы он только мог сказать ему, как его найти, он бы сказал. Он бы даже сам приполз к дому Юнги, поскрёбся ему в дверь и завалился хотя бы на ковре в коридоре. Но он шепчет, что не знает, где он. Жалкий такой шёпот, потерянный и глупый.     Юнги его не найдёт. Ни через час, ни через два. Время будет тянуться, как резина. Силы не придут, не войдут в тело Тэхёна, помогая ему встать, нет. Он так и будет лежать на асфальте под фонарём в окружении мусора и коробок. Лишь к утру рыжий сможет встать на колени и выползти на проезжую часть, падая прямо на трассе, пока кто-то из прохожих не оттащит его к скамейке.   — Уолл-Стрит, двадцать четыре, — прошепчет ему Тэхён, — помогите…     В дверь на Уолл-Стрит стучат, будя хозяина в четыре утра. Юнги бы долго злился, будь это не какой-то незнакомый мужчина, держащий Тэхёна…