Wolf wedding

— Милорд, вы предлагаете мне отравить короля? — в голосе Юнги сквозит изумление, когда Чонгук с трудом открывает глаза и осматривается. Под веками жжет так, словно туда насыпали недробленой соли, на языке до боли сухо, а в грудной клетке болит и колет. На окно наброшен плотный кусок ткани, отчего в комнате темно, и разобрать, какое время суток невозможно. Чонгук садится, оперевшись ладонями у себя за спиной, и тут же тихо скулит. Одно из запястий болит и туго передавлено. Кто-то успел его перевязать льняной серой тряпкой, из-под которой пахнет зверобоем и ромашкой. — Прекрати, — голос у Тэхёна уставший и напряженный. Он шагает по ту сторону двери, и это точно он, потому что Чонгук уже ни с чем не спутает его походку и манеру двигаться. — Я прекрасно знаю, что ты первый королю яда в бокал насыплешь от всей души, и прекрасно знаю, почему этого до сих пор не сделал и никогда не сделаешь. Потерять нюх не смертельно. — Не для волка, — отрезает Юнги. — Он потерял жену, потерял сына, и, если потеряет нюх, то распрощается с разумом окончательно. Ему везде мерещатся заговоры и предательство. Что начнётся, когда он разобрать не сможет даже кто у него за спиной стоит? Чонгук хмурится, не в состоянии больше разобрать ни слова. В голове гудит, а взгляд натыкается на меховую накидку, которой укрыты его босые пятки. Воспоминания мутные, лезут в голову, становятся перед глазами, и от них тошнотворный ком встаёт поперёк горла. Чонгук ложится обратно, закрывает глаза ладонями и с силой надавливает, чтобы кружение остановилось. Он помнит, как Тэхён ходил у него за спиной, помнит, как шуршала одежда на полу, помнит, как прогнулась кровать, и помнит, как край меховой накидки набросили ему на замёрзшие ноги. И больше ничего. В груди неприятно закололо и заныло, потому что… это не то, чего хотелось бы на самом деле. Заставить Тэхёна передумать могло что угодно: страх перед отцом, усталость после загадочной поездки, то, что сам Чонгук не то потерял сознание от изнеможения и страха, не то уснул. — Зачем? — доносится голосом Юнги, и тот не кажется уже таким уверенным и ироничным. Скорее сосредоточенным. Тэхён ему не отвечает вслух, но лекарю и не нужно это слышать. Он смотрит на принца и отвечает тихим: «понимаю».

***

Чонгук натягивает покрывало до подбородка, сворачивается клубком, закрывает глаза и притворяется спящим. Тэхён заходит под скрежет дверного засова и тугих петель, сползает по двери, садится и замирает. Чонгук старается дышать ровно, но альфа смотрит так, что кожа зудит. Волчонок терпит чуть ли не бесконечность, но сдаётся и открывает глаза. Принц упирается пятками в пол, локтями в колени, а ноготь большого пальца беспощадно мусолит зубами. Тэхён молчит виновато, и от этого внутри ещё гаже. — Меня Чонгук зовут, — невпопад и совершенно не к месту говорит омега. — Я знаю, — и от хриплого присвиста в голосе альфы, у Чонгука внутри сжимается, идет трещинами и ломается. Тэхён этого знать не может, потому что омега не представлялся, и кроме Джуна здесь его имени никто не знает и знать не может. Чонгук облизывает пересохшие губы, моргает и выдыхает рвано. Альфа ухмыляется криво, и в чертах лица настолько явно проступает отец, что омегу передёргивает. Он подтаскивает к себе меховую шкуру, впивается в неё зубами, потому что Тэхён сын своего отца. Чтобы не делал, он останется тем, кто есть. Омега вспоминает сестру: с опухшими от слез глазами, грязными коленями и в синем платье. Вспоминает, как её забрали. Вспоминает руку, схватившую её поперёк живота… Чонгука захлёстывает яростью. Но Тэхён реагирует на атаку быстрее. Бросается в лобовую, перехватывает и с легкостью впечатывает обратно в кровать, прижимая лицом в простыни. — Совсем спятил? — Тэхён рычит в загривок, наваливаясь сверху и заворачивая больное запястье за спину. Чонгук брыкается ровно до того момента, пока чужие зубы не прихватывают за загривок, но не прокусывают насквозь, лишь держат, как нашкодившего щенка. Альфа выжидает, пока тело под ним обмякнет, и только после этого отпускает. Вытирает слюну с подбородка ладонью, отступая на пару шагов назад. Тэхён движется полубоком по дуге, приземлённо и в любой момент готов броситься снова. Чонгук сползает на пол и смотрит на это затравленными больными глазами. — Моя сестра у тебя? У тебя ведь, да? Больше некому сказать, как меня зовут. Что ты с ней сделал? Альфа моргает и выдыхает почти что с разочарованием. Отворачивается на секунду, а когда поворачивается обратно, в глазах столько обиды, что у Чонгука язык к нёбу присыхает окончательно. — Думаешь, тебя не тронул, а на неё рука поднимется? Думаешь, я настолько зверь? — Я видел твоего отца и… Тэхён успевает подскочить и обеими руками обхватить голову омеги прежде, чем тот закончит фразу. Прижимается лбом ко лбу Чонгука и моляще шепчет: «молчи». — Молчи, ладно? Омега вздыхает шумно и совершенно забывает то, что хотел сказать. Тэхён скользит большими пальцами по скулам, облизывается и, подтянув к себе ближе, обнимает. Крепко. Двумя руками. Сжимает так, что не продохнуть. И Чонгуку впервые не хочется вырываться.