Драконья забота

Глава 22 Давид молча стоял перед ограждением и нечитаемым взглядом смотрел вниз, на пестрый город, который живет в своем отдельном мирке и не очень любит, когда кто-то чужой нарушает его границы. Он не знал, зачем затеял это все, зачем рассказал Дрого о своей «особенности» и зачем вскрыл свои раны так резко. Ведь он так-то не собирался особо сближаться с мальчишкой: во-первых, былая неприязнь все еще была на месте и продолжала отравлять его нутро; во-вторых, глупо перед кем-то открывать душу, когда знаешь наверняка — вряд ли еще когда-нибудь увидишь этого человека. Думал, что удаться сохранить тонкую грань между пациентом и врачом, а нет, не прокатило, блядское сострадание невовремя напомнило о себе. И страх того, что Лекс повторит его ошибки, отталкивая от себя всех и продолжая заниматься самоповреждением, охватил мужчину слишком сильно. Вэйрон бросил задумчивый взгляд на притихшего омегу и горько хмыкнул. Естественно, парень впал в прострацию, стоило ему услышать столь необычные факты о своем враче. Он сам бы на несколько минут выпал бы из реальности, если бы кто-то огорошил его такими открытиями. Но с другой стороны — почему-то на душе стало значительно легче, словно он сбросил с себя часть тяжелого груза. И не то, что бы Вэйрон был ярым любителем рассказывать свою непростую историю каждому встречному, просто появилось ощущение некой близости с омегой. Это не радовало Давида, но это давало надежду на то, что мальчишка к нему прислушается и перестанет страдать херней. Но одно обстоятельство все же волновало мужчину, а именно, почему он чувствовал какой-то подвох в отношениях братьев и рептилии. Братскую ревность и страх еще можно понять, но отнюдь не только они горели в глазах Дрого, когда он плевался ядом в сторону Дрэгона. Вэйрон помнил такой полубезумный и фанатичный взгляд, у его покойного мужа был такой же, только подкреплен не слишком рьяной заботой и беспокойством, а отвращением и желанием растерзать. Давид зябко передернул плечами и пожалел о том, что сейчас вспомнил о том ублюдке, который едва его в могилу не загнал своим постоянным давлением и подставными «несчастными случаями». Кто знает, что бы с ним стало, если бы Заккар не убил этого урода, вовремя вмешавшись в очередное «вправление мозгов жалкой падали», как любил его называть «любящий супруг». Вэйрон стиснул зубы и на миг прикрыл глаза, стараясь не показывать парню свое слишком переломанное нутро — оно могло напугать любого, да и не настолько они «друзья», чтобы показывать подобное друг другу. Мужчина сделал пару вдохов и выдохов, а через мгновение снова открыл глаза и посмотрел вперед. Все тот же Осло перед ним, все тот же потрясающий, но отдающий легкой враждебностью вид, и он сейчас не в прошлом, где от боли не было спасения, а в настоящем, где он в силах за себя постоять и защитить других. — Герр Вэйрон… — внезапно его мысли нарушил несмелый голос Дрого, а сам мальчишка закусил губу, словно сомневался, стоит ли спрашивать или нет. — А как вы… ну… перенесли перестройку?.. Простите, если я лезу не в свое дело, просто я, правда, не понимаю… Давид снисходительно усмехнулся, в мыслях припоминая, сколько раз ему задавали этот вопрос после перехода. — Я влюбился, Дрого, в первый раз в жизни, — на удивление спокойно ответил он и криво улыбнулся, вспоминая своего второго партнера, с которым он живет и по сей день. — Понимаешь, в своем первом браке я не познал любви, а только унижение и травлю, и уже не надеялся, что кто-то примет меня со всеми моими странностями и особенностями. Но Зегер удивил, когда поломался для вида некоторое время, но потом все же принял меня и начал помогать переносить все трудности перестройки. Он стал моим якорем, который держал меня во время гормональных всплесков, который не давал наложить на себя руки, когда вырезанное нутро напоминало о себе, и я мог часами орать от боли. Со стороны все мои заскоки могут выглядеть странно, но на самом деле сложно справиться не только с телесными особенностями, но и с психологическими. И эта ломка пострашнее наркотической будет, хотя там тоже не радугой блевать будешь, когда вены начнет сушить, но Войт оказался еще тем упрямцем, и посему продолжал держать меня наплаву и тащить наверх. Не знаю, может если бы не он, я так и не решился на окончательный переход, хотя в тот период наши отношения были далеки от идеала, а если точнее, мы хотели убить друг друга, но потом каждый из нас принял все недостатки другого, и мы начали жить вместе. Не скажу, что все у нас гладко, но за эти восемь лет я ни разу не пожалел о том, что сошелся с ним в пару. Дрого едва узнавал своего врача, во время того, когда он рассказывал о своем партнере. В глазах Давида появилось нечто теплое и нежное, не скрытое за стальной огранкой, а в лице замерло выражение удовлетворения и даже легкой мечтательности. Это было странно подмечать, словно человека перед ним полностью подменили, потому что к этому непривычному теплу мужчины тянуло. Не в плане физического влечения, а скорее на духовном уровне хотелось ухватить себе частицу этого чувства, чтобы понять, как можно любить человека без табу и запретов, а просто и открыто, не опасаясь осуждения со стороны. Лекс едва заметно сглотнул слюну, чувствуя нечто похожее на зависть к чужой жизни, но потом пришлось одернуть себя. У него нет права завидовать Давиду, просто потому, что он не сможет его до конца понять, как и осознать, что ради этих отношений Вэйрон вывернул себя наизнанку в прямом смысле слова и позволил своему партнеру залечить его раны. — Вы ведь, правда, его любите, — негромко и чуть растерянно проговорил Дрого, находясь в своих мыслях, — хотел бы я однажды ощутить что-то похожее. Врет. Он этого не ощутит не с кем, потому что никого не подпустит настолько близко, чтобы пролезть в душу. Он этого не поймет, нет, потому что не умел доверять другим, как и показывать свои слабости им. Держать эмоции и мысли на замке, не давать повода для удара в спину, постоянно находиться в состоянии абсолютной концентрации — вот его заповеди, по которым он живет уже больше десяти лет. И сам же гробит себя, сильнее замыкаясь внутри, огрызаясь на любую попытку проникнуть под его броню. Дрого непроизвольно вздрогнул, когда его огорошило осознание, что своя манера кусать каждого, кто хоть как-то хотел приблизиться к нему, и привела к абсолютному замыканию на Годро. Ведь раньше такой одержимости братом не было, как и стремления полностью контролировать каждый его шаг. В какой момент все полетело в пропасть, а мелкий начал демонстрировать свой крутой нрав? Нет. Не так. Что стало переломной точкой, что в конечном итоге они пришли к обоюдным укусам и вскрытию своих моральных ран? Ответа он пока не мог найти, потому что вышедшее из оцепенения обиды сознание пока туго работало и не хотело сопоставлять факты. Правда, посмотревшего на него в этот момент Давида, мало волновало, что хочет его нутро, гораздо важнее было окончательно пробить этот панцирь, чтобы парень хоть немного начал думать головой, а не полагался на свои сомнительные выводы. — Сколько тебе лет, Дрого? — неожиданно для Лекса спросил Вэйрон и сделал глубокую затяжку, неторопливо выдыхая дым в небо. Омега удивленно моргнул, изумленный внезапной сменой тем, и как-то растерянно выпалил: — Двадцать четыре. Давид сухо хмыкнул и чуть качнул головой, подтверждая свои догадки. — Совсем еще зеленый, — задумчиво выдохнул он и резко перевел взгляд на все еще замершего парня, — и давно ты развлекаешься с братом? Дрого будто окатили ведром холодной воды, а сердце в панике забилось. Откуда Вэйрон узнал об их связи с Годро? Чем они себя выдали? Что будет теперь, если он подтвердит слова врача? Их разлучат? Да никогда! Парень смотрел на мужчину испуганно и зло, словно загнанный в клетку зверь, и мог только лишь беззвучно открывать рот, не в силах выдать хотя бы звук. Впрочем, сам Давид облегчил ему задачу, когда продолжил свои рассуждения без его ответа. — Я до последнего думал, что мне это только кажется, все же вы — близнецы, а это значит, ваша связь на другом уровне, но я не ожидал, что этот «уровень» окажется таким серьезным, — уже в своей обычной холодной манере проговорил Вэйрон, бесстрастно скользя прохладным взглядом по горизонту, — я не осуждаю, все же знаю в теории, через что вы прошли, и как вас обоих это переломало, я просто хочу понять, почему у тебя такая одержимость младшим, и почему при всей своей «великой любви» ты не уважаешь его, как личность. Дрого моргнул и возмущенно вскинул брови, не понимая, о чем говорит врач. В смысле, не уважает как личность? Он же только для него и делает все возможное, чтобы ему легче жилось. Разве желание обезопасить родного человека от ненужных проблем может считаться одержимостью и неуважением? — Ты не понимаешь, о чем я говорю, не так ли? — с постепенно закипающей кровью проговорил Давид, с трудом сдерживая себя от закатывания глаз. — Хорошо, я проясню. Твое неуважение в том, что ты стремишься контролировать каждое его действие и навязываешь свое мнение там, где лучше промолчать. Я понимаю, ты — старший и несешь ответственность за него, но подумай, будет ему приятно всю жизнь провести в твоей тени? Сейчас просто поставь себя на место Годро и посмотри на вашу ситуацию со стороны. Ты долгие годы находишься за спиной старшего, получая от него защиту и опеку, к тому же привязан далеко не братскими чувствами. Я сомневаюсь, что в те годы «ты» контактируешь с кем-то на достаточно близком уровне, да и друзей как таковых нет, потому что не каждый получает протекцию брата. И каков результат? Ты изолирован от полноценных отношений даже в социальном плане, ты лишен права выбора, ведь все решения принимает старший брат, вокруг которого вращается твой мир, и тут в этот мир проникает наш вездесущий Заккар. Новый человек в окружении, Альфа, что немаловажно, который начинает носиться с вами, как с писанными торбами, и который проявляет интерес к тебе, несмотря на неодобрение старшего. У тебя появляется выбор, ответить на этот интерес или вернуться в тень брата, связывая себя болезненными отношениями. Догадываешься, в пользу чего Годро сделал выбор? — Давид на миг замолчал, всматриваясь в бледное лицо омеги, отмечая его медленное осознание. — И этот выбор был обоснован не тем, что он хотел отдалиться от тебя или слишком сильно запал на Зака, а тем, что ему необходимо было вылезти из своего изолированного мирка и познать все то, что находилось за его пределами. Возможно, он обожжется на Дрэгоне, может, потом поймет, кто для него важнее, может вообще выберет вас двоих, но это будет его сознательный выбор самостоятельного человека, а своими упреками и давлением ты загоняешь его обратно в клетку. Такой жизни ты хочешь для своего брата, и при этом утверждаешь, что только лишь защищаешь его от посягательства наглого кобеля? Это — не защита, Лекс, это моральное насилие и ущемление личности. Дрого резко пошатнулся и упал бы, если бы не бетонное ограждение за спиной и схватившая за плечо рука Давида, который чертыхнулся сквозь зубы, ругая себя за слишком резкие слова. Лекс же казалось не дышал, остекленевшими глазами смотря на мужчину и медленно соображая. Какой же он — идиот. В своем нездоровом отношении к брату зашел настолько далеко, что реально стал относиться к близнецу, как к своей собственности, и всячески пресекать любые посторонние контакты. Стало мерзко от самого себя. Давид прав, он не имеет права запрещать Годро принимать собственные решения и действовать в своих интересах. Но как же больно было это признавать. Глаза невольно наполнились слезами, которых парень не заметил, пока они не потекли по щекам. Давид мысленно взвыл, смотря на плачущего парня, и дал себе воображаемый подзатыльник. Кретин. Сам же на Зака рычал за то, что тот наехал на нестабильного мальчишку, и вот, он же довел его до слез. Не зная, как нормально утешать, Вэйрон прижал омегу к своей груди, а лицом заставил уткнуться в шею, чтобы создать иллюзию безопасности. — Ну не реви, Дрого, все наладится, — старательно гася панику внутри, проговорил мужчина, поглаживая парня по волосам, — Годро все поймет, если вы спокойно сядете и просто поговорите. Тем более, он тебя любит и скоро перестанет обижаться на твои слова. — Вы говорите это, чтобы успокоить меня, — подавляя слезы, проговорил Дрого и непроизвольно втянул носом запах пороха, — вы не знаете, как он может обижаться. Тем более, если на это есть причина. А тут даже не причина, а железный факт, делающий меня последним мудаком. А насчет разговора… не получится у нас спокойно поговорить, потому что выйдем из себя и опять поругаемся не понятно из-за чего. Давид шумно вздохнул и закатил глаза, сетуя на свою блядскую жалость, которая все больше начала поднимать голову. — Пока не попробуешь, не узнаешь, — резонно заметил он и еще раз провел ладонью по голове омеги, — не трусь, Дрого, самое главное, ты понял, в чем были твои ошибки, и теперь тебе надо лишь постараться их исправить. Дрого молчаливо кивнул и прикрыл глаза, ощущая внезапную усталость, словно эта короткая истерика вытянула из него все силы. Сейчас близость Вэйрона не пугала, а наоборот, давала ощущение твердой почвы под ногами и заставляла хоть как-то держаться. Былое напряжение и неприязнь будто испарились, хотя на самом деле, никуда не исчезли, а просто затмились более сильными эмоциями. Истощенный собственным сознанием Дрого не видел смысла в том, чтобы снова начать отрицать свою вину в ухудшихся отношениях с братом или перекладывать всю ответственность на Дракона, теперь-то он видел, что проблема была гораздо раньше его появления в их жизни. Просто так совпали обстоятельства, просто так легли карты и столкнули их троих вместе. Но это «просто» не уменьшало желание омеги всадить в Дрэгона клинок по самую рукоять, и истинной причины такой ненависти к мужчине он понять пока не мог. Спустя какое-то время они все же вернулись на первый этаж клиники. Давид помог парню дойти до палаты и заставил принять пару таблеток успокоительного, чтобы он смог спокойно поспать, не срываясь на кошмары. А то после такого резкого переворачивания нутра психика еще как может поиздеваться. Лишь после этого Вэйрон отправился к себе на съемную квартиру, которую ему тут выделила клиника. Все же иногда удобно быть именитым специалистом, который ради забавы решился поработать недельку-другую в местной больнице. Ради забавы… о да, Давид прямо светится от удовлетворения, когда ему приходится вскрывать свое нутро, чтобы вытащить глупого мальчишку из воронки отчаяния. Мужчина поджал губы и мотнул головой, направляясь в душ. Никто ему не виноват, что Дрого так зацепил его, что он решился вскрыть свою тайну, тем более потом начать промывать ему мозги. С таким же успехом он мог просто плюнуть на мальчишку и заниматься только его раной, не вникая в то, что у него творилось в голове. Но, черти его задери, он так не мог, хоть и хотел. Видно, гормоны взыграли, и он почувствовал некую солидарность с Лексом. Какой вздор. Иногда его мысли могут быть такими бредовыми в самом деле. Желание вытащить наружу и хоть как-то «починить» покалеченное сознание мальчишки вызвано тем, что он испытывает перед ним вину. За свои прошлые поступки, да и за то, что сегодня довел его до истерики. Все же не стоило так сразу вываливать на Дрого свое знание о его связи с братом, плюс добивать своим «психоанализом». Но в тот момент ему казалось правильным открыть омеги глаза и позволить избавиться от своей надуманной правоты. Так, все, нахер. Сегодня он достаточно думал о других, чтобы восполнить свою карму на две жизни вперед. Пора позаботиться и о себе. Давид прошел по просторной гостиной и остановился у бара, взяв оттуда бутылку виски и бокал. За его спиной как раз загрузился его ноутбук, осталось только послать вызов в Амстердам. Он надеялся, что Зегер не сильно будет рычать на него за то, что он звонит фактически ночью, когда у его «бабочек» самый разгар работы. Отправив вызов, Вэйрон расслабленно присел в кресло и принялся медленно потягивать алкоголь. — Mijn fee*, — спустя несколько гудков, послышался хрипловатый голос, а через миг появилось и изображение привлекательного светловолосого Альфы, — вспомнил-таки обо мне. Давид закатил глаза, желая сейчас хорошенько трепануть партнера за шею, чтобы не делал таких глупых выводов. — Блять, Войт, можно подумать я тут на курорте, — на первых эмоциях выпалил он, но затем быстро остыл, и тень улыбки скользнула по его губам, — привет, Zege**. Зегер Войт негромко рассмеялся из-за ожидаемой реакции партнера, а затем уже более спокойно произнес: — Привет, Вэй. Как там твое срочное дело продвигается? Давид непроизвольно стал серьезным и вздохнул, устало потирая переносицу. — Ох, лучше не спрашивай, тяжелый случай попался, не только в плане травмы, но и здесь, — мужчина постучал по виску и сделал глоток алкоголя, затем с подозрением окинул окружающую обстановку за спиной партнера и вскинул бровь, узнав их дом. — А ты что это дома, неужели у твоего гнезда выходной? — Вэй, — с легкой улыбкой протянул Зегер и слегка возвел глаза к потолку, — не начинай капать ядом, ты же знаешь, это — просто моя работа. — Работа у тебя в офисе автосалона, — мгновенно взвился Вэйрон и мотнул головой, — а это — лишь поддержание твоего либидо. Меня бесит, что возле тебя треться дюжина течных задниц, мечтающих заарканить тебя. Лицо Зегера хищно заострилось, а глаза заметно потемнели, когда он оскалил губы в острой улыбке. Давид слишком хорошо знал это выражение, возникающее у партнера, когда он одновременно хочет и прибить, и взять его. — Меня тоже бесит, что рядом с тобой ошивается этот Дракон, — мнимо спокойно проговорил Войт и провел кончиком языка по своим зубам, — но я же тебе ничего не выговариваю по этому поводу. — Боги, и дался вам всем этот Дракон, ебать его три раза, — непроизвольно рассмеялся Давид, удивляясь, как много стало Зака в его жизни за последнее две недели, — уйми в себе Отелло, Войт, у него и без меня есть, кому крылья подбивать. Да и потом, Zege… Я звоню не для того, чтобы в очередной раз поругаться из-за Зака. — Да что ты говоришь, — голос заметно сел, так как заведенный с полуоборота нрав воспалил мозги и пустил жидкий огонь по венам, — а я уж подумал, что опять придется выслушивать оду твоему «другу». — Хер дождешься, — тоже в запале проговорил Вэйрон, чувствуя желание укусить партнера в прямом смысле из-за его слов, — делать мне больше нехер, как только говорить о нем. Тем более сейчас, когда я хочу вбить тебя в ближайшую стену и хорошенько отодрать, чтобы не думал обо мне черти что. Зегер задорно ухмыльнулся, всегда остро реагируя на желание Давида, и слегка растегнул свою рубашку, чтобы в кадр попал четкий след метки. — Я постоянно о тебе думаю, Вэй, и это не изменят никакие течные задницы, — проговорил он и соблазнительно улыбнулся, — другой вопрос, решишься ли ты проверить, как эти мысли действуют на меня. Сильные пальцы обводят след по контуру и скользят дальше, неторопливо расстегивая остальные пуговицы и обнажая смуглую грудь. Вирт давно стал для них привычным делом, потому что трудно держать себя в руках, когда от желания лезешь на стены, а до любимого засранца тысячи миль. И хотя это не в какие сравнения не шло с настоящей близостью, но хоть немного утоляло их голод. — Сучара, — низко рыкнул Давид и чуть нервным движением отставил свой бокал обратно на стол, отклонив крышку ноутбука слегка назад, чтобы был больший обзор, — смотри и подтирай слюни, Войт. Ответом ему была лишь развратная улыбка партнера, щелчок ремня и его абсолютно почерневший из-за всплеска желания взгляд.