Отражение ненависти

Два дня. Слова глухим эхом отдавались в голове, заставляя морщиться, как от головной боли. Через два дня он потеряет все: деньги, статус, любимую женщину. А может, и жизнь. Как-то сомнительно было, что этот урка оставит его в живых, получив свое. Соответственно, и Катю тоже. Леоновский потер лицо ладонями, пытаясь заставить себя думать. Получалось неважно. Идти в милицию? Зотов ясно сказал, что сразу об этом узнает, и последствия будут ну очень неприятными. Можно было, конечно, и наплевать на угрозы, рискнуть... Но Катя... Что будет с ней? Нет, слишком опасно. Придется выполнять, что требует этот урод. Знал, сволочь, куда бить... Игорь глубоко, до боли в легких, вдохнул тяжелый городской воздух, словно это могло помочь найти правильное решение. Он не может все так бездарно потерять. Решение должно быть, обязательно. И он его найдет, чего бы это ни стоило.

***

Брат заявился под утро. Катя, только задремавшая, недовольно пошевелилась, пытаясь приподняться. В голове стоял тяжелый туман, как бывает после бессонной ночи, полной иррациональных страхов, вытягивающих из тебя все силы. Катя не боялась одиночества, нет, но уснуть с закованными в наручники руками, мучаясь от неизвестности и обреченных мыслей, оказалось невозможным.       — Бодро выглядишь, братец, — бросила Катя с сарказмом, наконец усевшись максимально удобно, насколько это вообще было возможно в подобной ситуации. Зотов и впрямь, несмотря на несколько помятый вид, выглядел довольным и ничуть не уставшим.       — А ты не очень, — ухмыльнулся Саша, рушась рядом с "сестрой". Ее взгляд сразу зацепил пятно вульгарно-красной помады на рубашке, а обоняние уловило легкий запах спиртного.       — Ну что? — хмыкнул Зотов, заметив недовольную гримасу на лице Лавровой. — Я, между прочим, по милости твоего хахаля несколько лет нормальной жизни не видел. Баб в том числе.       — Зотов, ты нормальный? — Катя повернула голову, глядя на брата с искренним недоумением. — Тебя посадили за твои преступления, а виноват в этом Игорь? Ты головой не ударялся, нет?       — Твой Игорь виноват в том, что кинул меня, — жестко, моментально теряя расслабленность в облике, отрезал рецидивист. — Не стал ничего объяснять, не отказался меня защищать, а устроил подлянку на суде, еще и развел на бабки. Все, закрыли тему. Катя молча отвернулась, вновь пытаясь удобно устроиться на постели. Из-за нагло развалившегося брата это получилось не очень удачно — ноги оказались аккурат на его коленях. Лаврова недовольно пошевелилась — меньше всего хотелось подобных семейных милостей с этим подонком. Зотов засмеялся, проведя рукой по ноге "сестры", скользнув от лодыжки вверх по бедру и внимательно, с циничной ухмылкой наблюдая за ее реакцией.       — Зотов, руки не распускай! Я тебе не продажная девка, — процедила Лаврова, снова раздраженно дернувшись. Горячие ладони брата, казалось, прожигали кожу даже сквозь плотную ткань джинсов, и в этом всем: в усмешке Саши, в том, как он, будто дразня, водил рукой по ткани, было что-то ужасно неправильное.       — Ты что, боишься своего брата, а, Катюня? — усмешка Зотова стала какой-то особенно ехидной, а пальцы медленно поднялись еще выше, едва ощутимо касаясь выпирающей тазобедренной косточки.       — Зотов... — не то испуганно, не то ошарашенно выдохнула Катя, когда пальцы брата непринужденно прочертили линию, двигаясь чуть в сторону. Движение прекратилось, Александр поднял голову, отвлекаясь от разглядывания темно-синей ткани, и посмотрел Кате в глаза, широко распахнутые от недоумения. Правильная девочка, блин.       — Да ладно, чего ты, — выдавил ухмылку Зотов, убирая руку. — Ты ж моя сестренка любимая, — в последних словах мелькнуло что-то совсем непонятное, но Катя не обратила внимания, все еще пытаясь понять, что это нашло на брата.       — Есть хочешь? — Зотов поднялся, стаскивая с себя рубашку. Поморщился. — Лаврова, скажи мне как баба, нахрена вы пшикаетесь всякой херней? Катя хмыкнула, невольно залюбовавшись фигурой брата. Сильный, сволочь. Но никаких чрезмерно выпирающих мышц, как у качков с глянцевых обложек. Все в меру, но в этой самой мере чувствуется настоящая мощь человека, готового биться за свое до последнего. И правильно, в криминальном мире слабые не выживают, в том числе и физически слабые. Не хочешь, чтобы тебя подмяли и уничтожили — будь сильным во всех смыслах. Видимо, эту истину брат усвоил очень хорошо.       — А ты бы больше по борделям ходил, — не удержалась от сарказма Лаврова. — Чего ты хочешь от девушек, которые зарабатывают своим телом? Чтобы классику цитировали и пахли как леди?       — А как пахнут леди? — Зотов обернулся, с интересом взглянув на "сестру". Сделал шаг назад, вновь опускаясь на постель рядом с ней.       — Встретишь такую — поймешь, — усмехнулась Катя, машинально пытаясь отодвинуться. — Хотя где? Леди по стрипклубам не ходят.       — Жаль, — усмехнулся Саша, неосознанно склонившись ближе к Кате. Она смотрела спокойно и немного иронично, вновь поймав себя на том, как они непохожи. И не только внешне. Хотя кое-что общее все-таки было — язвительность, за которой они, словно за броней, прятали настоящих себя. Интересно, а какой он настоящий, ее сводный брат-уголовник?.. У Зотова всегда было звериное чутье. Причем не только на опасности. И вот сейчас, склонившись над "сестрой", он жадно впитывал ее запах, так непохожий на запахи бордельных девиц. "Встретишь — поймешь". Он, кажется, понял. Этот легкий, ненавязчивый, но при этом странно въедающийся в память аромат невозможно было спутать ни с каким другим. Чем пахла ее кожа? Чем-то весенне-тонким? Апрельской капелью, терпкой листвой в мае, самой весной, кажется. А может, летом? Раскаленным солнцем, пряно-душистыми цветами и сочной не то малиной, не то клубникой? Черт, да она пахла всем и сразу! И этот аромат вдруг так захотелось ощутить на языке, вобрать в себя, запомнить раз и навсегда...       — Зотов! Зотов, ты обалдел?! — будто сквозь плотную пелену донесся до него возмущенный, протестующий возглас. Словно мощная волна вытолкнула Сашу в реальность, и он почти с ужасом осознал, что его губы жадно скользят по бледной коже, пахнущей так... невероятно, незнакомо, одуряюще... Черт. Она же не знает! Эта мысль обдала не хуже ледяной воды, приводя в себя. Он что, свихнулся?! И дело даже не в том, что эта девчонка не знает правды! А в том, что он просто, черт возьми, не имеет права! Она мент — он вор. Он похититель — она его средство давления на этого падлу-адвокатишку. Он... Да еще тысячу всяких долбаных противопоставлений можно придумать на их счет! Тогда какого хрена он творит?! Мало было веселой ночки, на экстрим потянуло? Какой же ты, Зотов...       — Какой же ты, Зотов... — вытолкнула Катя, тяжело дыша. Грудь, обтянутая тесной майкой, судорожно поднималась и опускалась, но Александр усилием воли перевел взгляд на лицо Кати, побледневшее больше обычного. Она была зла. Очень зла.       — Да ладно тебе, сестренка, — усмешка получилась кривой, но Зотова это заботило мало. Необходимо было успокоить Лаврову и успокоиться самому. — Я же ничего такого...       — Ничего такого? — раздельно, почти по слогам повторила "сестра", уставившись на него яростным, полным колкого льда взглядом. — То есть ты считаешь нормальным вот это все...       — Что "это"? — иронично уточнил Александр, приподняв бровь. — Или ты думаешь, сестренка, что для меня в кайф вот эти дурацкие родственные тисканья? Уж поверь мне, Катюня, если мне захочется потрахаться, я выберу более подходящий объект.       — Еще раз так "по-родственному" полезешь — сломаю что-нибудь, — процедила Катя, ловя насмешливый взгляд брата, направленный на ее запястья, скованные наручниками.       — Испугался, осознал, раскаялся, — скривил губы Зотов и поморщился. Кажется, этот чертов лавровский запах поселился в его легких навсегда. Что за хрень, а?!       — Я рада, — в тон ему ответила Лаврова. Надменная ментовская сучка.