Ничто человеческое нам не чуждо

Альфред Леннинг промолчал. Он даже не пытался протестовать тому, что его позицию — позицию главы U.S. Robotics and Mecanicle men Corp.! — оспаривают в самых резких, язвительных выражениях; он попросту отхлебнул немного кофе, протёр ещё тёплыми от контакта с тонким стаканчиком пальцами виски́ в тщетной попытке избавиться от головной боли и тихо осел в кресле. На неё не повлияло бы ни одно возражение. И дело было даже не в том, что подчинённой она давно уже не числилась, да и он являлся главой лишь номинально, как почётный член совета директоров — их совместное влияние на дела компании имело неоспоримый приоритет даже сейчас. Проблема, как и всегда, заключалась в главном достоинстве, в единственном пороке этой феноменальной женщины: упрямстве. — Сюзан... Сюзан, — благодаря очередной порции бодрящего напитка Альфред вновь преисполнился решимости доказывать собеседнице очевидное, — я же сам прекрасно вижу, насколько это щекотливая ситуация. Неизвестный доселе совершенно никому робототехнический концерн, да ещё и с настолько… кровавой историей? Нет, положительно, такое шило нельзя надолго утаить в мешке. А когда вся эта история вскроется — и вскроется она, я чувствую, в самое ближайшее время, — когда СМИ, или чокнутые активисты, или нео-луддитское лобби начнут его ворошить и обсасывать со всех сторон, а потом посмотрят на нас и спросят, где же мы были всё это время?.. О-о, тогда U.S.… да нет, тогда вся индустрия робототехники пойдёт прахом! Вы этого хотите? — и вновь Альфред поймал себя на том, что спокойный, казалось бы, голос незаметно перешёл в крик. Опять. Утерев лоб насквозь мокрым носовым платком, Леннинг мрачно покосился на экран ретранслятора. Смотревшая оттуда Сюзан Келвин, бывшая главная робопсихологиня корпорации, держалась предельно спокойно и внешне казалась равнодушной к происходящему, в противоположность своему начальнику. Но это было далеко не так. Конечно, "железная леди" славилась своими стальными нервами, однако своему призванию она отдавалась с сильнейшим, чуть ли не до степени иррационального помешательства, участием и рвением. Естественно, что сейчас, когда на кону стояла участь отрасли, ставшей смыслом всей её жизни, Келвин не могла оставаться в стороне. — Можно подумать, никто не примется раздирать нас, если мы подадим на Aperture в суд, — мрачно парировала она. — Но это хоть как-то поможет нам сохранить лицо. Если мы попытаемся уничтожить эту проклятую лабораторию, нас обвинят в заметании следов и повесят всех собак. — А если открестимся от них — скажут то же самое. И всё равно это не имеет никакого значения. Для борцов с роботами и прочих сочувствующих не важно, какая именно компания создаёт не ограниченные Законами Роботехники машины, наша или нет. Всё, что им нужно, чтобы поднять шум и активизировать своё лобби – это сам факт производства подобных роботов, ну, а дальше сплетни сделают своё дело. — Ну, не станете же Вы, в самом деле, предлагать сдаться и поднять руки вверх. Сюзан проигнорировала последнее замечание коллеги и, уже который раз за ночь, погрузилась в размышления. Альфред замер в молчаливом ожидании её реакции. "Странно, что она не решилась примчаться ко мне в кабинет лично," — задумался в свою очередь он, — "Раньше ведь бегала за мной хвостиком при любой несостыковке, пока была лаборанткой. А теперь наш единственный специалист сидит Бэббидж весть где, думает явно о чём-то не о том и отвечает через раз. Как будто не нужна ей никакая U.S.R. Хотя... Ну и славно, пожалуй, что её тут нет. Пришла бы ещё, загомонила, непременно прихватила себе подлинник этой несчастной записки, потому что присланной ксерокопии ей уж точно не хватило бы. Пусть сидит, где сидит". — Но как же Вы отказываетесь понимать... — Келвин, наконец, оживилась, — Может быть, возникшая проблема вообще не может повлечь неблагоприятный результат. Давайте разберём всё с самого начала. Итак, есть некая бывшая сотрудница Aperture Sciences… Альфред демонстративно закатил глаза, но торопливо повторил пересказанную великое множество раз историю: — Да, да, испытуемая Челл, ээ... без фамилии. Она утверждает, что лабораторией по исследованию природы порталов управляет ИИ, который строит тестовые комнаты, заставляет испытуемых решать пространственные головоломки в игровой форме, убивает их за отказ от испытаний, а, в дополнение ко всему, ещё прескверно шутит и замечательно поёт. — И сама эта Челл каким-то чудом отключила ИИ вместе с большей частью лаборатории от энергопитания, сбежала оттуда, потом вернулась обратно и, похоже, повторила всё опять, после чего ИИ (заметьте, добровольно!) отпустил её на волю. — Что за чушь. — Полнейшая! — с жаром продолжала робопсихологиня, — Это-то и может сыграть нам на руку. Посудите сами: испытуемая несёт неизвестно что, избегает медобследования, отказывается находиться в одном помещении с любым, даже примитивным, не позитронным компьютером, и кончает жизнь, выцарапывая голосовой имплант из собственного горла в больничном санузле. Что это, как не паранойя? А психически нездоровые ретрограды-фанатики — вещь далеко не новая. Это беспрекословно win-win, дело закрыто. — …Было бы всё так неубедительно, как эти показания, — процедил недовольный Леннинг. А затем вскричал, всплеснув руками и отшвырнув многостральный стаканчик: — Адрес лаборатории ведь настоящий! А "Бореалис"? У Black Mesa тоже паранойя? Но Келвин не останавливалась: — Хорошо, пускай так. Проверить эти факты нетрудно — как и то, что отношения Black Mesa и Aperture гладкими не были; вспомните хотя бы тот скандал с плагиатом, или борьбу за военные гранты... Если они решились на такую авантюру, трудно ли будет донести общественности мысль, что на самом деле Black Mesa просто выдаёт подставное лицо за сотрудницу конкурирующей фирмы ради информационного вброса? Связывать с этой конфронтацией третью сторону вроде U.S.R. будет ни к чему... — Так. Я понял. Вот он, Ваш гениальный план, — задумчиво перебил робопсихологиню Леннинг. — Пустить через пресс-релиз сплетню, а дальше надеяться, мол, всё обойдётся? Я тоже могу придумать тысячу причин, по которой и свиньи полетят, и вообще, но игнорирование неблагоприятного исхода — это уж больно махровый оптимизм. — Я просто говорю, что сложившаяся ситуация — ещё не безвыходная, сэр, — Сюзан попыталась сказать это, по возможности, как можно более миролюбиво, но взгляд почти равнодушных глаз выдавал всё то презрительное неодобрение, которое вызывала у неё нерешительная политика U.S.R. в целом и её руководителя в частности. Взгляд был замечен: — Пфф. Что ж, воображаю – нет, даже знаю! – во что потом выльется Ваше спокойствие. В очередной раз повисла напряжённая пауза. Леннинг беззвучно вздохнул и с неохотой пошёл на попятную: — Хорошо. Я не считаю Ваши варианты развития событий совсем невероятными, ни в коем случае. Просто ими возможные исходы не ограничиваются, и нам нужно как-то подготовиться к возможным обвинениям, вот и всё. Нам нужно алиби, Сюзан. И, конечно, по возможности, не навлеките на себя гнев этой машины для убийств в процессе разбирательств — нам жалко будет терять такого ценного специалиста и замечательного товарища. Раздался протяжный, полный разочарования вздох. — Лично направить меня на разгребание проблем компании. Предсказуемо, мистер Леннинг, предсказуемо. Но мило с Вашей стороны. — Ох, не нравится мне Ваш тон. Видимо, грядут возражения. — Разумеется. Принципиальное, знаете ли, возражение. Леннинг сжал кулаки так, что ногти впились в ладонь; его прошиб холодный пот. Конечно, сейчас она возмутится, откажется "в столь неподобающем возрасте" быть "девчонкой на побегушках", щёлкнет переключателем и навсегда исчезнет из жизни корпорации. Выходит, вся ночь прошла безрезультатно?.. — К Вашему сведению, сэр, в официальном перечне профессий звание робопсихолога относится не к уголовно-юридической, но к инженерно-кибернетической категории, — Сюзан не повела и бровью, — На основании этого прошу не проводить аллюзий на иные сферы деятельности и роботов, с которыми я буду работать, впредь прошу называть как угодно, но только не "убийцами" или чем-нибудь аналогичным. Я надеялась на здравомыслие настоящего научного сотрудника, подсказавшее бы Вам, что я не детектив, а они не уголовники, да и что по отношению ко многим из них это грязная клевета. Доброй ночи. — Воистину, доброй ночи, — Леннинг выдохнул. Пронесло. Щёлкнул тумблер, погас голубоватый экран ретранслятора и в обеих комнатах сделалось непривычно пусто и тускло. Альфред, хрустнув каблуком об обломки стакана, вышел из кабинета, и, за мгновенье перед тем, как ключ до конца прокрутился в замочной скважине, задумался: "Худшие ожидания не оправдались, уже хорошо. Но почему всё-таки не личная встреча?", — и тотчас же ответил сам себе: "Видимо, и для нашей ведьмы старость — уже не радость. Подарю ей купоны на CRISP-омоложение к юбилею". Ключ провернулся полностью, и Леннинг бодро зашагал к выходу. Сюзан с таким же облегчением откинулась на спинку кресла и протёрла глаза. Впереди был длинный, трудный день. Который раз за последние трое суток роботехник окинула взглядом скромный, если не сказать убогий интерьер крохотной лаборантской, любезно предоставленной начальством Aperture в нижних, неиспользуемых секторах лаборатории. Удивительно. В столь высокотехнологичном месте до сих пор находятся такие вот древние комнатки и каморки. Кэлвин осторожно расправила обивку на миниатюрной софе, прилегла туда и прошептала сквозь сон: — До чего же это всё предсказуемо, мистер Леннинг.