Фактор совместимости

Пресечение встреч с Саске произвело на Итачи слишком неоднозначный эффект: иногда омега не знал, куда ему кости бросить, чтобы стало легче, а иногда хвалил себя за то, что сумел вовремя сказать самому себе «нет», во избежание непреодолимой зависимости. Тем не менее, предательский организм всё равно не хотел расставаться с мыслями о своём тёмном короле, от которого уже был готов вынашивать маленького темного принца. Заманчивый образ Саске, независимо от желаний или нежеланий, представал перед глазами в уединённые вечера, ночью, во снах, а то и днём, в рабочее время — издержки суровых капризов омежьей натуры, которая так лихо под Саске подстроилась, выкладывая лично свой правильный паззл. Итачи не шибко это нравилось, ведь он привык быть сильным и самостоятельным мужчиной, привык держать свой статус омеги под строгим контролем, а сейчас чувственная сущность норовила сломать на корню закоренелый устав вещей. Отработав третью и последнюю на сегодня пару, Итачи облегченно вздохнул — настроение совсем не рабочее, по-видимому, организм уже в отпуск просится. В декретный. Мимолётно взглянув в календарь на телефоне, омега озадачился: с учетом вероятной задержки, течка предвидится примерно через неделю, максимум через полторы, но никаких её предвестников Учиха пока не наблюдал. Ни случайных вспышек нервозности, ни скачков температуры, ни беспросветного обжорства, даже слабость и гипотония улетучились. Только биополе усиленно разрастается, временами, невольно подавляя некоторых индивидуумов из окружения доцента-архитектора. Ментально-физиологические процессы омег и альф весьма непредсказуемы во время гормональной перестройки, если верить словам Сакуры Харуно, поэтому единственное, что оставалось — плыть по течению, строго выполняя врачебные рекомендации. Дабы с пользой отвлечься, омега возобновил регулярные походы в бассейн, поскольку плавание имело свойство бодрить и поднимать настроение, да и заданная нагрузка шла исключительно на пользу. А сегодня в расписании было еще и посещение продвинутого spa-салона, куда Учиха теперь наведывается по доброй милости друга-беты. Очередной сеанс массажа, согревающего шоколадного обёртывания, да и еще какой-то там уход за лицом обещали. Всё это омеге в новинку и ощущается весьма странновато, но, тем не менее, приятно. А учитывая, насколько высококвалифицированный в салоне персонал — одно удовольствие доверять таковым уход за своим телом. На процедурах Итачи слегка задерживается и потому, на выходе из здания обнаруживает, что на узкой парковке его уже во всю дожидается Сасори, слушающий злую репчину и смолящий в открытое окно джипа. — Настроение плохое? — любопытствует омега, устроившись на пассажирском сиденье и пристально поглядывая на хмурого бету. — Да уж… Очередная разборка со «скорбящими» по ушедшему пациенту родственниками, которые собираются подавать на мою смену в суд. От себя сделали всё возможное, документация в порядке, так что скрывать и бояться нам нечего. Но, знаешь, всё это просто адски бесит! — выговорился от души Сасори, поглядывая на омегу сквозь линзы квадратных очков. — Ну да хер с ними, не собираюсь тащить больничные неурядицы домой. Поехали ко мне, что ли, такой фонарь одному дома сидеть весь вечер. Учиха соглашается, общение обоим пойдёт на пользу и поможет развеяться. По дороге традиционно заезжают в супермаркет, выбирают свежую выпечку, немного мяса, фрукты и чай. Итачи нынче исключительно на здоровом и местами калорийном питании, а Сасори, вроде как, решил к другу присоединиться в благих начинаниях. Холостяцкая берлога Акасуны встречает жуткой духотой, оттого первым делом хозяин и гость открывают окна, а уж потом переодеваются в домашнее. Омеге досталась растянутая белая футболка и ужасные красные шорты, а-ля спасатели Малибу, в лучших традициях домашнего видона Акасуны. Переодевание сопровождалось пристальным надзором Сасори — бета упорно разглядывал омегу с ног до головы, будто что-то кропотливо выискивая во внешности Учихи. — Ты чего? — не выдержал Итачи, поспешно скрыв торс под подолом футболки. — Преобразился во всех местах. Выглядишь отлично. Твой водный спорт плюс косметологи прямо чудеса сотворили, — бета легонько помял лицо и шею омеги. — На ощупь приятнее, чем персик. — Спасибо, конечно, но ты к чему клонишь? — иногда Учиха был уж слишком подозрительным типом. — К тому, что ты готов. Еще несколько сеансов, и будешь готов в доску. И, когда Саске твой тебя увидит во всей красе, он обалдеет. Потом обнюхает и обалдеет окончательно. А когда еще и разок потрогает, то уже точно до конца своих дней захочет трогать постоянно только тебя, единственного. Правда, я здорово придумал? — Ты неисправим, — вздохнул омега, стараясь даже не представлять услышанного, дабы не провоцировать самого себя на совершенно излишние эротические фантазии. — Мало мотивации, Учиха? Могу еще подкинуть, но уже менее приятную, — обмолвился, как бы в строжайшей тайне, бета, приглашая гостя в кухню. — В смысле? — омега не совсем понимал, о чем речь. — В прямом. Недавно мы с коллегой после дежурства решили отобедать в одном из кафетериев, в центре города. Милейшее заведение, я скажу. Так вот, угадай, кого я там приметил за одним из столиков? Правильно, Учиху Саске, собственной персоны, в компании парня, что метит на пост Хатаке, и шумных девиц, которые едва ли не вешались на этих двоих. Правда, у твоего комиссованного офицера было настолько скучающее выражение лица, что его можно было сравнить лишь с физиономией кастрированного медведя под транквилизаторами. Но, на всякий случай, не расслабляйся. Учиха в ответ лишь недовольно фыркнул, отговорившись тем, что не его это дело. И хоть шипы лёгкой ревности тайно задели за живое, но Итачи изначально предполагал, что Саске вряд ли обделен вниманием омег, несмотря на свою броскую замкнутость. Всё же, лучше бы верный друг держал свой рот на замке и не царапал лишний раз по сердцу. Да и вообще… — Слушай, очень прошу, давай мы не будем тратить вечер на разговоры о Саске, о течках и о моей личной жизни в целом, окей? Право слово, будто поговорить больше не о чем. — Как скажете, сударь. Всё, лишь бы вы улыбались, — в знак согласия Акасуна шутливо поднял руки вверх, сдаваясь грозному взгляду друга-омеги.

* * *

В типичном режиме ожидания, омега то и дело заглядывал в календарь и пытался сосредоточиться на своём самочувствии. Ничего. Никаких открытых признаков запаздывающей течки, зато в психологическом аспекте что-то явно шло не так. Итачи перестал нормально спать, без видимой на то причины. А с недавних пор на душе поселилась необъяснимая тревога, которая тяготила и днём, и ночью, как бы настойчиво Учиха не старался ее подавить. В довесок, от мыслей о Саске более не спасало ничего: альфа будто клеймо своего имени выжег в голове и груди измученного омеги. Иногда Итачи брался за телефон и подолгу гипнотизировал темный дисплей, помышляя набрать заветный номер, желая услышать приятный и уже практически родной голос, но вовремя осекался, ловя себя на мысли о глупости беспричинных звонков, тем более, с учетом, что он сам оказался инициатором прекращения встреч до течки. Как толковый пациент, переживающий за свое здоровье и планирующий стать здоровым папой-омегой, Итачи, естественно, обратился к Сакуре. Доктор-альфа назначила легкие седативные препараты на ночь, заверив в том, что всё, что с омегой происходит — норма в его положении. Нужно просто набраться терпения и дождаться течки. Странное озарение снизошло на Учиху внезапно, когда он, расслабившись после горячего душа, отсиживался на балконе с чашкой успокоительного отвара, прописанного Сакурой. Догадки одна за другой таранили парализованное от шока сознание, и Итачи казалось, что даже его руки похолодели от волнения, пока он мысленно сопоставлял все факты. Верить в это было страшновато, а полностью отрицать слишком нелепо. Новшества, творившиеся в подсознании, и бесконечные мысли о Саске — походили далеко не на каприз скучающего омеги, а, скорее, на оформленную ментальную связь с альфой, которого организм признал своим. И тревогу бьет канал этой самой связи, а не обезумевший от избытка гормонов мозг. Волнение пробудило дрожь в руках, захотелось немедленно позвонить Саске, наплевав на отсутствие поводов, и напрямую узнать, как у него дела, чтобы не теряться в догадках, да и, по мере возможности, успокоиться. Намерено, или же по случайности, но альфа явно тянул с ответом на звонок, заставляя омегу выслушивать отвратительно томные гудки в динамике. Итачи было решил, что ответа он уже не дождется, однако предположение оказалось ложным. — Чего тебе, Итачи? Что-то срочное? — голос Саске звучал одновременно устало, гневно и чертовски чуждо, обдавая мерзостным холодом. — Ничего срочного, — предупредил омега, взаимно не поздоровавшись. — Я… Хотел узнать, как ты? — Если ничего срочного, давай потом поговорим, — очередная порция хлестких фраз, заставивших омегу почувствовать себя назойливым, глупым щенком, которого за шкирку отбросили подальше. — Ты чего, Саске? — Итачи честно не понимал, отчего бы ему гордо не бросить трубку, с каким-нибудь едким ответом на прощание, вместо того, чтобы допытываться истины от, увы, небезразличного сердцу человека. Спустя миг молчания от альфы, ответ Итачи всё же получил. — Извини меня. Пожалуйста. Всё хорошо, но поговорим потом, — за ответом последовали гудки прерванного альфой звонка, и омега несколько минут сидел, будто в трансе, переваривая детали короткого и не самого приятного диалога. Что это вообще такое сейчас было? Из-за чего? Вроде мирно и с пониманием разошлись в последнюю встречу, а тут, на тебе… В надежде адекватно разобраться в ситуации, обеспокоенный омега еще раз набрал номер альфы, однако новым сюрпризом стал недоступный абонент. Всевозможные догадки одна за другой зароились в голове Учихи, а навязчивое ощущение тревоги захлестнуло новой волной. Немного помешкав, Итачи всё-таки поддался чуткой омежьей интуиции, которая буквально утягивала его к альфе за рукав. Предварительно заказав машину такси, омега шустро оделся, распределил по карманам пальто телефон и портмоне, и уже через несколько минут ему раздался звонок о прибывшей машине. Отсиживаясь в новеньком Форде, беспокойный омега подумал — наверное, странно с его стороны напролом являться к чужому человеку поздно вечером… А, может, вовсе не странно. Альфа, к которому протянулась цепь ментальной связи, по определению не может называться чужим. Да и, в данный момент, омеге было совершенно пофигу, если его вздумают обругать за неожиданный визит. Главное, унять чувство грузной тревоги и удостовериться, что Саске в порядке. От напряжения разболелась голова, а нервы всё больше походили на натянутые стальные канаты. Чтобы отвлечься, омега перевел взгляд в окно, улавливая поспешно меняющиеся за ним пейзажи вечернего города. Вроде даже помогло немного успокоиться. Очутившись же у подъезда, омега постарался взять себя в руки и с лёгкой руки набрал номер квартиры Саске. Альфа отозвался не так быстро, как в прошлый раз, но то, что вообще отозвался, омегу уже невероятно порадовало. — Это Итачи, — постарался представиться как можно спокойнее и увереннее, чтобы ненароком не вывести из себя мало приветливого альфу. Спустя непродолжительную паузу, раздался сигнал разблокировки двери. Видимо, хозяин обдумывал: впускать, или не впускать, как показалось запоздалому гостю. На восьмом этаже омегу уже приветствовала чуть приоткрытая дверь заветной квартиры, выражая безмолвное приглашение. Навстречу гостю Саске вынырнул из полумрака гостиной спустя несколько секунд, на ходу поправляя надетую в спешке серую толстовку, а когда предстал перед Итачи, тот по-настоящему опешил. Альфа был бледен, как сама княжна Смерть: его взгляд не выражал ровным счетом ничего, кроме отрешенности и холода, леденящего даже самые потайные уголки души Итачи, будто единственный глаз мужчины стал таким же «неживым», как и второй. Окутавшая Саске аура была свинцово-тяжелой, ужасно мутной и парадоксально уязвимой. Казалось, по её замкнутому куполу ветвятся сотни трещин — стоит дотронуться, и купол вмиг рухнет. Обыденно броский запах альфы едва ли можно было уловить, поскольку создавалось впечатление, что «черная свинцовая» аура попросту погубила Саске, и сейчас паразитирует в его теле, как в пустой кукле, через его глаз прицениваясь к вечернему гостю. Омеге еще никогда так страшно не было: назревающая тревога грозилась перерасти в панику, потому что Итачи не понимал, что за чертовщина тут происходит. — Я же тебя просил… — и даже голос альфы полностью соответствует его взгляду и ледяной энергетике — механический и заторможенный. — Я никуда не уйду, — слова сами собой вырвались, а в подтверждение им, омега разулся и повесил пальто на вешалку. Благо, сил на спор с упёртым омегой у альфы совершенно не было. — Проходи уже, а то мне тяжело стоять, — попросил столь же заторможено и сухо. Сам медлительно развернулся и поковылял вглубь квартиры, туда, где, как казалось, поселилась сама тьма. Итачи последовал за ним, пристально изучая неказистую и совершенно нехарактерную натуре альфы походку — от этого вида беспокойство начало съедать Итачи на корню с тройным усердием. Альфа и омега миновали гостиную и добрели до просторной спальни, в которой царил свойственный квартире Саске армейский порядок: минимум мебели и не совсем вписывающаяся в обстановку двуспальная кровать, где альфа и разместился, рухнув на застеленный пледом матрас, а омега занял место в кресле напротив. Итачи поймал себя на безумной мысли: Саске, лежащий на кровати, посреди этой густой тьмы действительно был похож на демона. Чему немало способствовала воистину пугающая аура. Биоадаптированный протез отсутствующей руки альфы одиноко отлеживался на невысоком комоде, а через левый рукав толстовки проступал силуэт культи… — Так и будешь меня рассматривать? Скажем, неловко играть в труп у тебя на глазах, — усталый голос рассек мистический мираж. — Может, всё-таки расскажешь, к чему твое внезапное появление? — казалось, губы Саске украсила его излюбленная полуулыбка, однако от нее совсем не веяло нежностью. Болезненное нетерпение и затравленный блеск темного глаза заставили сердце Итачи пропустить удар. — Извини. Ты так быстро повесил трубку, а потом и вовсе отключился. Я не на шутку перепугался за тебя. Вот и решил убедиться в твоём благополучии. Альфа хмыкнул, уставившись куда-то в район потолка. — И как? Убедился? Омега подался чуть вперед, с силой сжав подлокотники кресла. — Расскажи мне, что случилось? Саске тяжело вздохнул. Если быть честным, ему совершенно не улыбалась мысль не то что о продолжительных монологах, а вообще о разговорах: в голове было мутно и ужасно хотелось закрыть глаза, чтобы хоть немного унять волнами подкатывающую к горлу тошноту. И, тем не менее, оставлять Итачи вот так — без единого ответа, тоже не хотелось. Все-таки, омега мчался к нему чуть ли не через весь город, а значит, интересуется явно не из праздного любопытства. Мысль о том, что независимый и, чего таить, строптивый омега, вопреки собственному ультиматуму о прекращении их встреч, сорвался к нему из-за одной лишь беспокойной мысли, несомненно, грела. — Помнишь, я говорил тебе о том, что имею некоторые проблемы со здоровьем? Итачи согласно кивнул. — То, что ты сейчас видишь — отходняк от действия опиатов, — разъяснил Саске, накрыв холодный лоб тыльной стороной руки. — Фантомные боли купируют наркотическими анальгетиками, если ничто другое не помогает. К утру буду как новый. Навалилось по горло в последнее время, нервы и сдали. — Вот как… Итачи нахмурился. Короткое объяснение, конечно, четко дало понять, отчего альфа выглядит так истощенно. Вот только последняя произнесенная Саске фраза породила в голове озадаченной омеги еще большее количество вопросов. Что же такое ужасное могло произойти с ним? Ведь альфа явно не из тех, кто впадает в депрессии из-за рядовых проблем, а значит, случилось что-то действительно фатальное. Что-то такое, что буквально вырвало почву из-под его ног. Внезапно вспомнилась последняя встреча и неприятный разговор, сопутствующий ей. Итачи тогда показалось, что реакция Саске на прекращение встреч была спокойной, если не сказать больше — почти безразличной. И все же, было нечто странное во взгляде альфы. Да и его агрессивная реакция на сегодняшний звонок никак не давала покоя. — Итачи, — альфа уже второй раз за вечер вырвал омегу из глубокого омута размышлений, — если мой ответ тебя успокоил, не мог бы ты оставить меня? Мне бы отоспаться. Но Итачи не мог уйти сейчас и не задать вопрос, настойчиво звенящий в пылающей от волнения голове. Неужели, это он виноват в нынешнем состоянии альфы? Конечно, доводов на этот счет было катастрофически мало, но проклятое омежье чутье вновь било тревогу. Итачи понимал, что если он не задаст вопрос сейчас, то потом будет поздно. Выздоровевший и морально собранный альфа ни за что не ответит Итачи, даже если тот действительно окажется повинен в наступлении рецидива. Но сейчас, пока Саске едва соображает от бессилия, возможно Итачи удастся хотя бы разглядеть так необходимую ему правду. — Саске, я понимаю, что тебе не до расспросов, — Итачи сглатывает ком в горле, пытаясь унять дрожь, — и я не стану тебя донимать, если ты, конечно, сам не захочешь рассказать о причинах произошедшего с тобой… — Ты совершенно прав, не захочу, — в слабом голосе Саске уже слышно легкие нотки раздражения. — И, все же, ответь мне на один — единственный вопрос. После этого я отстану, обещаю, — почти умоляюще произносит омега. — Я причастен к твоему состоянию? Как бы сильно не хотелось этого признавать, но не в меру проницательный сегодня Итачи был отчасти прав. Само собой, дело было не только в том роковом разговоре, но именно с него всё началось. Однако Саске ни за что не признается в этом. Даже если его будут пытать. — Глупый омега. Не ты ведь превратил меня в стукнутого на голову неврастеника. — Но я подлил масла в огонь, — даже не уточнил, а подтвердил Итачи внезапно суровым тоном. — Масла в огонь три дня назад подлила смерть моего отца. Признание Саске совершенно обескуражило омегу, остановив колесо всяческих догадок и вопросов. — Теперь и его не стало, — будто сам себе проговорил Саске отрешенным голосом, прежде чем вынужденно перевернуться на другой бок и сжать здоровой рукой культю. — Саске, я… — начал было Итачи, но снова оказался перебит на полуслове. — Не надо соболезнований. Я к этому был, минимум, три месяца готов, — резко замолчав, альфа приподнялся и потянулся к маленькой тумбочке, где, по-видимому, специально заранее заготовил стакан воды. Осушив его залпом, он уселся на постели, зафиксировав подушку под поясницей, а Итачи лишь молча наблюдал за каждым неказистым и заторможенным движением собеседника, не решаясь вмешаться. — Знаешь, в своё время, папа постоянно твердил, что, якобы я не способен понять его и понять боль его невосполнимой утраты. Невосполнимой, потому что истинную пару не заменить никем. Связь детей и родителей — всего лишь косвенная ветка связи истинной пары. Естественно, отдушиной я ему стать не смог. Вряд ли стоит предаваться скорби и сожалеть, мои родители ведь снова вместе. На отца не злюсь. У каждого, в конце концов, своя правда, даже если она такая радикальная. Думаю, я его даже стал понимать в какой-то степени. Ничего более друг другу не говоря, омега и альфа потонули в тишине и темноте просторной комнаты. Получив от Саске какие-никакие ответы, Итачи твердо решил, что не бросит гордого, своенравного альфу наедине со своей болью. А в том, что ему именно больно омега ничуть не сомневался. Поддавшись единому порыву сердца, Итачи пересел на край кровати и осторожно коснулся плеча Саске. — Я побуду с тобой до утра. А там посмотрим по твоему состоянию. Ни о чём не задумываясь, омега, будто завороженный, легонько подцепил пальцами длиннющую назойливую чёлку альфы, дабы убрать её и разглядеть бледное лицо в вечернем полумраке. Но, слишком неожиданно нахлынули воспоминания о подобной выходке в «Сапфире», вернее, каменно-суровая реакция альфы на оный жест. Испытывая жуткую неловкость, омега поймал на себе неоднозначный и чересчур тяжелый взгляд, оттого машинально одёрнул руку, но её внезапно ловко перехватила рука альфы, сжимая почти до боли. Итачи едва не обомлел, чувствуя, как его ладонь ложится в ладонь Саске, и альфа прижимает её к своей холодной щеке. Казалось, мрак уже не помеха, и омега свободно видит сквозь него, читает в тяжелом взгляде Саске тоску, усталость и нечто сродни мольбе. Гладит его скулы, касается пышных ресниц, из-под веера которых на него смотрит искусственный глаз. Так странно и так приятно, а потом в голове не остается ни одной мысли — только ощущение губ Саске на своих губах и уверенные объятия его руки на талии. Омега даже не осознавал, что обнимает альфу в ответ, одной рукой зарывшись в его волосы, а второй оглаживая плечо и культю, будто ментально вытягивая остаточную боль из несуществующей руки. Саске вел медленно, будто смакуя ощущение губ омеги под своими губами. Это было восхитительно настолько, что снесло в Итачи последние самосдерживающие барьеры. Он теснее прижался к альфе, лаская его язык своим, в то время как проснувшиеся потоки омежьих чар уже стремительно норовили окутать собою всего Саске. Впервые настолько остро ощутив влияние своей собственной ауры, Итачи замер — это непривычное ощущение вызвало нехилый дискомфорт и толкнуло разорвать поцелуй. От Саске по-прежнему фонило дикой слабостью, а омега его непроизвольно подавлять вздумал — не самая сейчас благая перспектива. Однако дурманяще-сладкое послевкусие недолгого поцелуя уже ничего не могло пересилить. Частично Итачи прибывал от себя в шоке: притащился без приглашения к недомогающему человеку, который потерял родителя на днях и которому откровенно плохо, осадил его навязчивыми вопросами, а теперь еще и вульгарщину рассеивает вокруг своими насыщенными омежьими феромонами. Безудержный стыд накатил, атаковал мгновенно, и уже не важно, что Саске всё еще приятно обнимает вмиг напрягшееся тело. — Тебе нужно поспать, — неожиданно заботливо напомнил Итачи, стараясь не смотреть в лицо альфе. — Давай, я сделаю тебе компрессионную повязку, на всякий случай, чтобы боли ночью не беспокоили, — откуда не возьмись Учиха-омега вспомнил рассказы Сасори о купировании лёгкой степени фантомных болей при помощи наложения холодных влажных бинтов. — Думаю, не стоит. К утру всё пройдёт. Тем более, я всё еще в «неадеквате» и боли почти не чувствую. От слов Саске становится немного неприятно, Итачи не нравится осознавать, что на поцелуй альфу натолкнуло туманное сознание. Предварительно накрыв голову подушкой, альфа просит омегу включить свет, затем диктует, на какой полке в шкафу тот может выбрать себе футболку, пижамные штаны, а так же постельные принадлежности: новый мягкий плед, простынь и подушку. Стелиться Итачи, по умолчанию, собирается на диване, в гостиной. На что не получил ни одобрения, ни возражения. Кровать у Саске, конечно, большая, но не больше омежьей совести и, вроде как, скромности. Подумаешь, показушной — на деле то, Итачи очень даже не прочь ночевать в одной постели с Саске… Лежать рядом, слышать его дыхание, а утром увидеть отдохнувшего альфу и убедиться, что ему гораздо лучше. — Итачи, я обдумал кое-что после нашей последней встречи и припас серьезный разговор. Планировал ранее к тебе с ним обратиться, но, как видишь, не получилось. А раз уж ты здесь и завтра выходной день, думаю, не стоит терять времени. Предупреждение, мягко говоря, омегу насторожило и даже напугало, учитывая интонацию, в коей альфа его оповестил. — Заинтриговал, — честно сознался Итачи, сжимая в руках выбранные спальные пожитки. — Можно хотя бы повод к разговору узнать? Предпочитаю быть морально готовым. — Повод — наш договор, — коротко просветил альфа. — А пока, спокойной ночи. Уходя, омега взаимно желает Саске того же и просит разбудить, если что-нибудь понадобится. Уже наедине с собой, удобно уместившись на гладком диване, Итачи поддается порыву внутренней паники, заранее накручивая и цепляя одно за другое. Значит, всё-таки, прошлый разговор оказал на альфу своеобразный негативный эффект. Омега разные варианты перебирал в голове, но в результате махнул рукой. Надоело. Будь что будет, а поговорить и впрямь не помешает.