Время властно над всеми.

Френ очнулась всё в той же постели. Голова ещё слегка кружилась, чувствовалась тяжесть в груди, в ноги словно свинец налили. Девушка не чувствовала ремней, и по этому, протирая глаза ладонями, не без труда села опираясь на локти и осмотрела противную комнатку. Старая медсестра всё ещё сидела за своим столом и что-то писала. Её морщинистое лицо вызывало у Боу неподдельное отвращение, неприязнь. При этом колючий взгляд заставлял съёживаться, забиваться в угол, словно маленькую провинившуюся собачонку. Руки старухи слегка дрожали от тяжести возраста, но она продолжала строго следить за детьми. Медсестра бросила взгляд на пациентку, но ничего не сделала. Фила в комнате уже не было, осталась только аккуратно заправленная кровать, да несколько игрушек. Деревянный стул-качалка, у которого отсутствовала одна из перекладин между сиденьем и ножками, стоял в углу. Сколько детей успело над ним поиздеваться? Сколько врачей посидеть? Сколько родителей рыдать от горя? Невероятно много. Потрепанная кукла, которая не понятно по каким причинам, лежала на стороне Фила, уже давно потеряла весь шарм. Волосы были частично выдраны, синие платье разорвано и всё в пятнах, швы вспороты, оттуда торчала вата, глазки-бусинки замазаны не то краской, не то чем-то менее приятым. Кровать пациента уже давно провисла, хотя он не жаловался, несколько пружин выпало, подушка превратилась в плоский бесформенный блинчик. Маленькая доска с делом мальчугана вся в царапинах, бумага пожелтела и частично выцвела. У русой создалось ощущение, что она здесь не была несколько веков. Пол был усыпан сколами, черными линиями, которые остаются после хождения в некоторого вида обуви, белая плитка превратилась в серую, на черной отчетливо виднелись пятна. На стены с потолка свисало нечто черноё и липкое, в углах во всю резвились пауки выпуская паутину. Потолок говорил, что здесь минимум 6 раз был потоп. Запахи краски, препаратов, затхлости кружили голову, создавали неприятное ощущение. Здесь просто нельзя было находиться. Френ подошла к окну и улыбнулась детской площадке. Не то от окружающей обстановки, не то от ещё чего, не то от Ремора, девушка звонко рассмеялась. Смех заливал всю комнату, легким эхом отдавался в голове, заполнял тело. Но стоило лишь вспомнить, что она в психической клинике, то смех превратился в громкие рыдания, по щекам струились слезы. В носу защипало, во рту стало горько. Щеки раскраснелись, руки дрожали. Девушка наткнулась на мысль мести, и коварно улыбнулась. Руки хотели взять что-нибудь тяжелое и ударить медсестру, Фила, охранника, Ремора и всех камал. Слепая ярость заполняла разрушенное сознание. Но стоит только представить размеры Жуткой Черноты, как девушка съёжилась, осела на пол. Боу прижала коленки к груди, обхватила их руками и слегка покачиваясь начала тихо плакать. Безумие. Безумие охватило детский, невинный разум. Окружение угнетало, действовало на напряженные до предела нервы. Эмоции резко сменяли друг друга, бессознательное резко выплескивалось наружу. Вокруг всё плыло, чернело. У девушки сильно болела голова, вплоть до того, что она потеряла сознание. Чувство паренья, свободы, жалости, ненависти… Всё смешалось в покалеченном сознании. Френ очнулась в лесу. Ветки свисали над головой, листья легонько прикрывали тело. Русая не могла определиться, где она. Нет, если и были догадки, что она в лесу возле клиники, то где именно? Тут из-за деревьев показался механический кот Итворда. «Бип-бип, тыр-тыр» работал механизм. Он протянул переднюю лапку ослабевшей Френ и поехал куда-то влево. Девушка встала. Отряхнулась от листьев и последовала за ним. Это было тяжел, ноги онемели, да и голова кружилась. Но она следовала к выходу. На свободу!