Мотылек на снегу

...Жизнь вливалась в тело гнедого, останавливая все разрушительные процессы в лёгких. Альвеолы растягивались, но не рвались от чудовищной нагрузки, они становились всё эластичнее и эластичнее, и возвращались к прежнему объёму, выдержав напор воздуха, а лопнувшие мешочки бурно продуцировали соединительную ткань, схватывающуюся клетками, заполняя разрывы... Только один раз рыжая отвлеклась, прошипев наезднику: – Уйди... Он был слишком близко и слишком фонил своими эмоциями... "Дыши... Дыши, хороший мой... Пожалуйста..." Мальчишка всхлипнул, отполз чуть в сторону, но не ушёл. Он только дышать старался как мог тихо, и не плакать, чтобы не мешать странной девчонке, которая делала что-то несусветное. Он всю свою пока ещё недолгую жизнь провёл с приллами и видел, как меняется окраска носа – с синюшной на бледную, потом на розовую, как дыхание становится медленнее, ровнее и глубже, как тусклая пелена, затянувшая золотистый глаз с длинным горизонтальным зрачком, истаивает... Он знал, что гнедой умирает – но то, что он видел, не было смертью. – Мисс, – кто-то осторожно тронул Флай за плечо, – пожалуйста... Не надо заставлять его мучиться. Позвольте, я ему помогу... Наездник гнедого вытер заплаканные глаза, размазав грязь по лицу, и с неожиданной свирепостью вскочил на ноги. – Уйди! Он выживет! Уйди, не мешай ей! Девчонка только ещё пуще обняла прилла, заслоняя его собой. В подсознании мелькнуло что-то похожее на благодарность к парнишке: тратить слова и эмоции на мясника – было бы сейчас слишком большой роскошью... И в ответ весы жизни и смерти в её сознании дрогнули и поползли в её сторону. Её – и гнедого... Липкий запах смерти ушёл, совсем ушёл... Это первое, что почувствовала рыжая. Пахло обычным потом, не холодным, не последним, с налётом страха и страданий. Пахло пылью, травой, ночными прогулками, морковкой и хлебом... Мрак рассеивался, и лучи вечернего солнца были тёплыми... Гнедой дышал ровно, выдувая из розовых ноздрей тёплое дыхание. Он был слаб, но смерть ему больше не грозила. Рыжая подняла голову, и её взгляд казался растерянным. Вокруг теснилась толпа. Над Флай стоял Кел, его лицо было напряженным и хмурым, лица людей вокруг – озадаченными, удивлёнными... Мальчишка-наездник смотрел на Флай с первобытным, слепым обожанием. Мясник с большим ножом в ножнах на бедре наклонился над приллом, приложил ладонь к мохнатому боку, хмыкнул и встал на колени, приложившись ухом к груди животного. – Нет запала, – пробормотал он. – Здоровёхонек... Горчанки принесите кто-нибудь. – Горчанки? – спросила Флай, чтобы хоть что-нибудь сказать. Если по лицу мальчугана и фермеров вокруг она поняла, что у неё получилось почти невозможное, то по лицу Кела она поняла другое... – Здоров? – она сделала радостно-удивлённое лицо. Впрочем, стараться ей пришлось не очень. – Сейчас! Мальчишка пригнулся, на четвереньках прошмыгнул под ногами зрителей, выпрямился и побежал во весь дух к краю луговины. Там он сорвал какую-то траву и так же опрометью пустился обратно. Люди расступились, пропуская его к лежащему на земле гнедому. – Вот! – мальчишка сунул мяснику пучок серебристо-зелёных листьев. Флай ощутила горький холодный запах, от которого сознание стало острым, словно ей вкололи стимулятор. Мужчина размял листья в ладонях – и сунул мятый пучок мало не в ноздри приллу. Гнедой вздрогнул всем телом, забил ногами, вскинулся, выгибая длинную шею – и наконец поднялся, пошатываясь, на длинные дрожащие ноги. Флай услышала слитный выдох. Это был слишком подходящий момент для спасения уже своей задницы, чтобы его упустить... Словно в ответ на выдох, она ткнулась головой в пыль, а потом истово воздела глаза и руки к небу. – О, Великий Ома-Ома, создатель всего живого на Набу, благодарю тебя, что ты услышал мою мольбу! Те, кто стоял рядом – расслышали, она постаралась, остальным передадут... Её чувства были искренними, она почти не играла. Разве что Ома-Ома был тут притянут за гунганские уши... И хмурый взгляд Кела очень мешал ей... строить из себя набуанскую язычницу. Он знал, что это цирк... И что ещё он знал? Она поднялась с колен, отряхнула брючки и, старательно избегая смотреть на "жениха", погладила гнедого по шее. Потом обернулась к парнишке-наезднику. – Послушай... Как его имя? И что теперь с ним будет делать хозяин? – Янтарь, – хрипловатым шёпотом отозвался мальчишка. – Его зовут Янтарь. – Ну, что делать – поднялся на ноги, будет жить, – хмыкнул мясник. – Бывает, и горчанка не поднимает. Бегать будет, нет ли – время покажет, а так – резвач, на племя годится. Выносливости бы ему ещё... – Так он двухлетка всего! – бурно запротестовал кто-то из толпы. – Его ещё тренировать и тренировать, первый забег всего! – Пойдём-ка... – тихий шёпот у самого уха шевельнул волоски на виске Флай. – Пока они тут решают вопросы мировой важности, самое время тихо смыться. Флай не спорила: тихо и вовремя смыться – это самое главное. Она незаметно отступила от гнедого на шажочек, потом – ещё на один-другой, тихонько взяла за руку Кела, и они, смешавшись с толпой, незаметно выбрались из неё. Флай шла молчаливо, переживая одновременно и радость, и тревогу. Она смогла спасти гнедого! И он будет жить... И огромный нож мясника не занесён над ним. Только... Может быть, фермеры и поведутся на её творчество, но Кел... – А билет? – остановилась она, нащупав в кармане свидетельство своего выигрыша. Кредиты была не та вещь, которую она могла забыть. Ни при каких обстоятельствах. – А куда мы, по-твоему, направляемся? – хмыкнул оперативник. – Надо же поддержать твою легенду... У лавки букмекера уже никого не было – все сбежались на беговой луг. Потому приход Кела и его невесты старик принял радостно. – Что там такое? – с нетерпением спросил он. – А то все туда бегут, а оттуда вы первые. – Сначала дело, – подмигнул преобразившийся Кел. – Тут у нас билетик на Горицвета... Нрав и впрямь дурной, но бегунец отменный. Много на него поставили? – Только трое, – сощурился на него фермер. – Так что... Он забрал билет, выложил перед Флай стопку кредитов. – На свадьбу позвать не забудьте, я с вас даже свою долю не вычел. Так что там такое-то? – Янтаря загнали, – пояснил оперативник. – Это видел. А чего теперь весь Богатник туда кинулся? – Залётная жрица с Набу, – отозвался Кел. – Помолилась – и бегунец встал. Я уж думал сначала – Флай к нему метнулась, та тоже рыжая. Но нет, не она. – Бывают же чудеса, – вздохнул букмекер. – Ну, с удачей вас. И это... – он протянул Флай чистый носовой платок. – Лоб вытрите, мисс. Он у вас в пыли. Рыжая вроде бы смутилась, как положено, но платочек не взяла, помотав головой. Без платочка букмекер скорее забудет, что видел грязный лоб невесты Кела. – А это он мне подножку поставил, – нахально заявила она, рассовывая кредиты по карманам. – Пусть сам и вытирает. И выразительно взглянула на жениха: когда втираешь мульку, мелочей не бывает. "Тоже мне оперативник..." – Да, а ваша доля сколько процентов обычно? – поинтересовалась она у пожилого фермера. Процент с пяти кусков обещался быть неплохим, и неосмотрительно лишать букмекера такого заработка. Тем более, что свадьбы-то придётся ждать... лет сто. Да и невеста Кела вроде как не должна быть такой прижимистой... – Семь процентов, – не стал скрывать старик. – И не так, чтобы много, и не так, чтобы мало. Ну да, пять кусков больше, чем четыре шестьсот пятьдесят... Но не в этот раз. Рыжая кивнула. – Возьмите, – Флай решительно отсчитала и протянула букмекеру его долю. Впервые ей было не очень жалко отдавать деньги... Она испытывала странное, тревожное ощущение своей причастности к тому, что произошло с Янтарём. Ведь у Горицвета не было шансов, если бы... Оперативник бережно, с величайшей нежностью, стер след рыжей пыли со лба Флай, вернул платок букмекеру, кивнул, прощаясь, и повёл девушку вдоль скамеек в сторону стоянки, мимо торговых рядов. Никуда не торопящаяся пара, которая купила, что хотела, удачно поставила на скачках и теперь возвращается домой. Обычное дело. Кел задержался только у цветочной лавки – купил крошечный букетик, из тех, что прикалывают на грудь, для Флай, и горшочек с цветком – для бабушки. – Полетели домой? Флай кивнула и прибавила шаг. Да уж. Больше не стоит светиться на глазах изумлённой публики. Она украдкой бросила взгляд на Кела. Он всё понял... И она не знает, как ей к этому относиться. И как отнесётся к этому Кел... Он не Бруно, его эмоции не так фонтанируют, да рыжая и боялась их почувствовать. А вдруг бы это затруднило те, почти братские отношения, что сложились между ними... – Спасибо, Кел, – негромко сказала она. Безопасник открыл для неё дверцу, подождал, пока она устроится в кресле, передал ей горшочек и угнездился в кресле водителя. Машина легла на обратный курс до Вышенок. – Будем надеяться, рыжую жрицу проглотят, – негромко обронил Кел, глядя в окно. – Я не жалею, даже если и нет, – выстрелил в него светящийся, словно у фелинкса, зелёный взгляд. Она ещё крепче прижала горшочек к себе и стала смотреть вперёд. Не жалеет... даже если он расскажет Дженаро... То, что он может рассказать не только Дженаро, Флай почему-то даже не пришло в голову. Кел вздохнул. – Я понимаю, что по-другому ты не могла. Но как теперь тебя прикрывать... Тут уже и свадьба не поможет – кто ж мне теперь позволит, когда ты так засветилась... – А кто тебе не позволит? – настороженно взглянула на него Флай, даже не подумав сейчас, как это звучит. Хатт с этими условностями... Ключевое слово совсем не "свадьба". – Я служу в СБ, – тихо пояснил Кел. – Никто не позволит мне жениться на девушке-одарённой, которая не служит в СБ. Потому что это допускает влияние на мои решения и действия. И то, что тебя опекает чиф, ничего не меняет. Есть неписанные правила, которым подчиняется даже он. Флай выслушала молча. Что ж, все совершенно верно... – Как думаешь, меня скоро достанут? – подумав, взглянула она на Кела. Оперативник уставился на неё, явно не понимая, о чем она спрашивает. – Достанут? – переспросил он. – Ну, вычислят, придут, – в её тоне проскользнуло нетерпение. – Те, которые служба отлова особенных существ, – усмешка на ярких губах рыжей была едкой и мрачноватой. – Которые платят кучу кредитов за таких, как я... существ. Сам рассказывал, когда мы летели в Вышенки в самый первый раз... – Я-то рассказывал, – вздохнул безопасник. Потом решительно перевёл полет в режим автопилота и развернулся к Флай всем корпусом. – Особенное существо, в твою хорошенькую рыжую головку не приходила мысль о том, что это могла быть просьба не светиться? Скажи я тебе тогда: "Мисс, вы бы не могли не демонстрировать свои способности направо и налево, а то мы задолбаемся бегать и прикрывать вас", – ты бы что сделала? Подозреваю, ушла бы в глухую несознанку, а потом как можно шустрее удрала. Применяя направо и налево, и ещё по диагонали бы добавила. Я прав? Минуту Флай смотрела на него, не отводя своих жгуче-зелёных глаз. Какие там чувства бушуют на дне этого океана – о том можно было только догадываться... – Очень даже приходила, Кел... – как-то слишком медленно и слишком спокойно произнесла она. – Рассказик твой... А в нём намёк такой прозрачный-прозрачный... Только я ведь спалилась лишь сейчас. А ты, выходит, знал с самого начала. С чего бы это, а? Да, она бы удрала... Может быть, и сейчас ещё не поздно. Потому что мир, казавшийся таким прочным и уже счастливым, рассыпался на глазах... – Я не идиот, Флай, – прямо ответил оперативник. – Знаешь, сколько раз я бывал с шефом в его особой группе на зачистке гастролеров? И чего там насмотрелся? Я знаю, на что он способен. Знаю, на что в принципе способны одарённые. Ты в курсе, что есть целые виды, такие же особенные, как вы? Не все они могут похвастаться высокой моралью... Если вдруг наш отмороженный на всю голову чиф внезапно берет под опеку залётную девицу, я должен подумать, что ему в его отмороженную голову что-то ударило? Мне ещё могло бы. Ему – нет. Вывод только один – он нашёл себе подобное особенное существо. Уж не знаю, что он дальше собирается делать, но пока за твою безопасность отвечаю именно я, и именно мою голову он мне оторвёт и засунет в мою же задницу, если с тобой что-нибудь случится. И скажет, что так и было – и в общем будет прав... Пока ты не светилась, я ещё мог на что-то надеяться, Флай... На миг что-то просквозило в его взгляде и тут же погасло, спрятанное за привычно глухой броней самоконтроля. Флай молча провожала взглядом уже тёмные поля, разделённые совсем уже черными лесополосами с редкими вкраплениями затеплившихся огоньков окон, проносившиеся внизу. И слева в груди всё росла и росла какая-то пропасть, в которую, как в черную дыру, улетало все. Все... – Значит, я твоё спецзадание, – наконец взглянула она него с улыбкой. Немного приклеенной, но даже Магистр сейчас бы её не осудил. – Это многое объясняет... Ой, я же совсем забыла! – вскинулась рыжая и вывернула карман с кредитками. – Держи... И спасибо... Я думаю, что по-братски – это будет справедливо. Ну... И прости, наверное, – она пожала плечами. Кел озадаченно смотрел на неё. – Это вот сейчас что было? – уточнил он на всякий случай. – Ну, ты же мне дал сто кредитов? – удивилась Флай. – Без ставки не было бы выигрыша. Без моих способностей – тоже. Так что всё по-честному. Поровну. Выигрыш уже потерял всякое значение для неё, да и какой выигрыш... Кажется, она проиграла. Всё. – Мы не можем лететь побыстрее? Несколько секунд оперативник смотрел на неё и силился что-то сказать – но не мог. В том, что доносили до Флай его эмоции, разобраться было не проще, чем угадать Горицвета в пыли, поднятой гонкой. Потом словно упала глухая стена, отрезая оперативника от Флай, он отвернулся, слитным движением возвращая себе контроль над машиной, что-то переключая на панели и вырубая освещение в салоне. Машина сорвалась, словно пришпоренный прилл, за бортом взвыл разрезаемый корпусом воздух. До самых Вышенок девушка не услышала от него больше ни слова. На стоянку у забора машина рухнула, в последние мгновения довольно жёстко погасив инерцию полёта, в багажнике громыхнуло. Затем послышался щелчок – Кел отстегнул крепления ремней, хлопок дверцы. И стремительно удаляющиеся шаги. Не к дому. Хлопок дверцы был не такой уж и сильный, но Флай вздрогнула и зажмурилась, словно дверь ударила её. Она обидела Кела... Сильно. Он ушёл, а она ещё чувствовала даже кожей удушливо-горький и обжигающий до озноба дымящийся клубок его эмоций. Но она не понимала, чем... Что такого она упустила в разговоре, занятая свалившимся на неё ощущением непоправимости случившегося? Она его спецзадание? Но ведь это правда... И надо же услышать об этом именно сейчас, когда они так... Особое задание от Дженаро... А она-то была уверена, что они просто друзья, и он с ней везде таскается, потому, что ему это нравится... А значит, Вышенки и её работа – тоже только прикрытие её задницы? На самом деле от неё никакого прока? Одна опасность? Она ещё крепче прижала к себе горшочек с цветами, будто это была точка опоры в ее рушащемся мире. Кредиты? Хатт, но она всё сделала правильно! Они заработали это вместе... То есть, выиграли, но какая разница? Она разделила, она разделила по-братски, как всегда делала! Если только время... Но когда ещё?! У букмекера, что ли? Ну и пусть... Ну и пусть! Так даже лучше... Флай всё сильнее обнимала цветок. Так даже лучше... Лучше остаться в его памяти неблагодарным шааком и улететь, как собиралась. Это единственное, что она сможет сделать для него и для Ильдико. Её всё равно найдут, Дженаро нет, а виноват будет Кел. А так она улетит. И Кел ни при чем. Мало ли, что ей, рыжей, вступило в голову. Кел не может читать её мыслей...