Мотылек на снегу

Флай ослабила объятия и вздохнула. Так будет правильно, только не думать, не думать об этом тёплом доме, о тех, кого она тут нашла, и о рыжем прилле, и о ветре в ушах, когда несёшься с холма к реке... Это было нестерпимо – лететь рядом с Келом, смотреть на огоньки в долине и знать, что все потеряно... Она вылезла из кара, бережно прижав к себе цветок, и сделала шаг к дому. Гуртаник уже, беспокойно тявкая, возился в вольере, не понимая, почему его люди не идут. Почуяв Флай, он радостно бросился на стенку вольера. Но девушка остановилась. Нет, не правильно! Не так... Она не подумала о Келе. И так его обидела, да вдруг он ещё будет себя винить в том, что она улетела... Флай поставила горшок на землю. Она не знала, что ему скажет, но повернулась и стремительно зашагала в темноту, туда, куда тянулся, как туман, след Кела... Первая вспышка ярости настигла её всего в паре десятков шагов от стоянки. Полыхнуло багровым жаром, жаждой разрушения, болью – такой силы, что перебивало дыхание. Вторая пришла следом, ещё более сильная, и Флай услышала впереди глухие удары и беспокойный трепет листвы в саду. Сердце в её груди споткнулось и зашлось в бешеном галопе, отдаваясь оглушительным биением в голове. Флай ещё сделала по инерции пару шагов и пошатнулась, ловя воздух ртом и покрываясь горячей испариной от обрушившихся на неё ощущений, грозящих смять её сознание. Ей хотелось броситься бежать долго-долго и не останавливаться, пока не упадёт от усталости, чтобы больше ничего не чувствовать... Это не одарённость – это проклятие! Но там был Кел. И ему было так плохо, что... И рыжая стиснула зубы. – Кел, – крикнула она, но из горла вырвался только хриплый клекот. И тогда она бросилась вперёд, чувствуя, как рвущей сердце болью отдаётся каждый удар в саду... – Ке-еее-ел! Оперативник нашёлся скоро – молотил кулаками по стволу старой яблони так, что вздрагивали ветви, и шуршали в траве разлетающиеся кусочки коры. На крик он не оглянулся, но остановился, когда Флай оказалась у него за спиной. – Кел... – снова выдохнула рыжая, дотрагиваясь до его плеча. – Ты поранишься... И дерево не виновато... Это ведь мне нужно настучать... – тихо сказала она, дыша прерывисто, как после бега. Тихо зашипев, безопасник сунул руки в карманы куртки, но не оглянулся. – Зачем ты пришла? – глухо спросил он. – Тебе же настолько противно со мной рядом быть... – Мне – чего?! – ошеломлённо произнесла Флай. – С дерева упал? – волнуясь, она сбивалась на тот язык, который ей был привычен. – Хатт, хатт! Да у меня тут только три человека, которые... которых... "...которых мне трудно будет потерять..." – договорила она про себя. Она помолчала и выговорила. – Вы с бабушкой и Дженаро... – Угу, и поэтому ты попросила лететь быстрее, – все так же глухо ответил ей Кел. – Чтобы поскорее избавиться... от спецзадания, – это он почти выплюнул. В Силе отдалось густой, спёкшейся кровью. Рыжая закинула голову, взглянула на тёмное бакранское небо, где колко мерцали звезды, и устало вздохнула. – Ты что, одарённый, Кел? А тогда с чего ты решил, что читаешь мои мысли? У меня были... совсем противоположные причины побыстрее оказаться... – она чуть не сказала "дома", – ... в Вышенках!А "спецзадание"... Вы с боссом... Могли бы мне сказать! А то – управляющая... Какая я, твою гунганскую мать, управляющая... Я щипачка, Кел. Сказали бы сразу, что я типа тухлое яйцо, с которым нужно носиться, а то на запах Инквизиторы прискачут... – невесело усмехнулась рыжая, наклонилась и приложила кусочек упавшей коры к стволу яблони. Вот теперь он развернулся – всем корпусом, ухватил Флай за отвороты куртки, дёрнул на себя. – Не одарённый! – рявкнул он на неё. – Потому исхожу из того, что вижу! Что слышу! Я не могу влезть в твою дурную голову и показать тебе, что ты за спецзадание! Может, ба тоже спецзадание выполняет? И чиф заодно?! А вот ты – можешь... Ну так смотри! Ну! Зелёные глаза рыжей, притянутой к безопаснику вплотную, стали совершенно дикими, как у бродячего фелинкса, которого поймали. Эта смесь яростной горячности, силы, пылкости Кела, и его дыхание почти у её лица оглушили ещё больше, чем прежний всплеск боли. – Нет, нет... – замотала она головой, – я не умею, нет... – она и правда ощущала только своё собственное сердце, которое прыгало в груди. – Я никогда не буду никого читать, нет! Я только код банковского чипа могу! – вырвалось у неё, и рыжая голова стукнулась о грудь опера. – Ты что творишь, дурень?! – руки Ильдико оторвали её от Кела, оттолкнули безопасника. – Вон с моих глаз! Тот отшатнулся, поднял ладонь, пытаясь возразить, схлопотал оглушительную оплеуху и молча растаял в густых сумерках. – Пойдём, девочка, – экономка прижала к себе девушку, повела к дому, – пойдём, сейчас всё пройдёт, всё будет хорошо, не бойся... Пусть только покажется на глаза... Тёплые руки Ильдико, её ласковый и спокойный голос после того, что она прочувствовала сегодня, возвращали с каждым шагом Флай силы. Её мягкое объятие и тихие слова, и доброта, которая лучилась в ней, как тёплое солнышко, казались рыжей желанной гаванью... Домом, где тебя любят. Где всё будет хорошо... Только не будет... Флай остановилась. – А Кел? Он же голодный... И он не виноват, – слабо возразила она. – А этого голодного я накормлю, – пообещала Ильдико, увлекая её дальше, к освещённому крыльцу. Почему-то Флай показалось, что кормить Кела будут совсем не пирожками на этот раз... – Идём-идём, там чай горячий, я же не ложилась, ждала... Чай, пирожки... Её ждали... Если бы Флай могла чувствовать сейчас, если бы могла плакать, то сейчас самое время. Потому что нужно оградить этих родных ей людей от неприятностей. Ну, не отстреливаться же из бластера, сидя в этом доме... В доме секретаря городского совета господина Эду Кереша. От представителей Имперских служб. Поэтому у неё один выход – улетать. Только не сегодня... – Чай – это замечательно, – попыталась улыбнуться Флай. – Очень пить хочется... Мы на ярмарке были. Для ресторана подобрали кое-что... Да, я завтра должна лететь о мебели договариваться... – невыразительно произнесла Флай. Всё идёт своим чередом. Всё как обычно. По крайней мере, всем должно так казаться... – А потом мы пошли на бега, – добавила рыжая, не отпуская руки Ильдико, даже когда они зашли в дом. – Можно, я чай попью на кухне? – Можно, – не стала возражать экономка. – Я тебе и налью сама. Но сначала ты мне расскажешь, что случилось. Мне – можно, девочка. Даже на внутренний протест и волнение у Флай не было ни сил, ни желания... Ей было сейчас всё равно. Да и момент истины, кажется, настал. Рыжая кивнула, усаживаясь за кухонный стол. И если Ильдико изменит к ней отношение, то... Это будет только, как дождик на прощание. – Боюсь только, вы будете... разочарованы... "Боюсь" – сказано это было слишком сильно для её бледных ощущений. – Во-первых, я воровка. А во-вторых – одарённая... Или наоборот... – устало сказала Флай, и не ощутила даже облегчения. Экономка как раз начала наливать ей чай в кружку. Струйка горячего напитка не дрогнула, наполняя кружку почти до краёв. – Ох и разочарована же я, – невозмутимо сообщила Ильдико, отставив чайник. – И что, этот дурень из-за этого на тебя кинулся? Ну-ка, дай сюда... Оказавшись сзади, она потянула с плеч Флай курточку. – Ишь, изгваздал всю, постирать надо... – Нет, нет, что вы! – слабо отреагировала рыжая.– Это я сама... – освобождаясь от куртки, заверила она бабушку. – Там бегунца загнали. Я там сидела с ним на земле. А потом пришлось пластаться в пыли, как будто благодарю Ома-Ома. Это у гунганов такое божество. Кел просто расстроился, что я спалилась. И я его ещё и обидела... – выдала она без всякой интонации. Рыжая грела руки о горячую чашку. Они у неё были ледяные... Сказать всё получилось легче лёгкого. Все корабли и мосты были сожжены. "И к лучшему", – равнодушно подумалось ей. Ильдико отнесла куртку Флай в прачечную, вернулась, налила чаю себе тоже и села напротив девушки. – Значит, если я правильно все поняла, ты что-то сделала, что выдало тебя как одарённую. Правильно? Флай подняла на неё поверх чашки глаза и опять кивнула. – Я не могла не попробовать, понимаете? Они позвали мясника. Но прилл остался жить. И все это видели. Поэтому... – Ты подняла загнанного прилла, – уточнила Ильдико. – Да ты пей, чаю много, изнутри тоже греться надо. Ну, могу понять. Чего не могу понять, так это чего Кел вызверился так. Он ушастых сам любит без памяти. Ложкой Флай помешивала варенье в чае. – Дело не прилле, – обронила она, не переставая мешать чай. Вот тут требовалось усилие над собой, большее, чем признаться, что она воровка. – Ну... Кел решил, что он мне... что я его... терпеть не могу, – выдавила девушка. – И там ещё один момент. Босс... ну, Дженаро... Оказывается, приставил ко мне Кела, чтобы он пас меня. Только мне об этом забыли сказать. Вот и назвала я себя "спецзаданием". Хотя я всегда чувствовала, что Кел ко мне относится не просто как к подопечной. Гораздо теплее. Как к другу, – ложка ещё немного поскребла по дну. Рыжая, казалось, даже не слышит звука. – Как и я к нему. – Тебе об этом сказать и не должны были, – вздохнула Ильдико. – Потому что Дженаро приставил к тебе Кела не для того, чтобы он тебя пас. И ко мне отправил не для того, чтобы с тебя тут глаз не сводили. Нет, девочка... Тут ты не права. Зато я вижу, насколько прав был Дженаро... Погоди-ка чуток... Она поднялась, пошла по коридору к своей комнате, оставив Флай наедине с мыслями и остывающим чаем. Ильдико уже не было в кухне, а рыжая всё сидела, уставившись в свою чашку, не чувствуя ничего, кроме полной опустошённости... Если бы она могла избавится от выворачивающей сознание пронзительности восприятия, она бы сделала это прямо сейчас... Неужели так будет всегда?! Так близко, так остро чувствовать смерть, страх, чужую ярость, боль, горе?! На протяжении всей жизни... долгой? Хатт, нет, спасибо...Что, думала, что одарённость – только плюсы? А Дженаро не сказал ей про минусы... Поместил её под колпак... Как свою розу, искусственно создав ей мир. Но Дженаро нет. И спросить не у кого... И теперь понятно, почему Кел накостылял Бруно... понятно, почему Дженаро так хотел выдать её замуж. А она неосторожно разрушила эту идиллию, к которой, что уж скрывать – привыкла, забыв всё – Рекса, его подельников, голод и безысходность, когда нечем платить за лечение Зимы... Да ещё и осколками полоснула по всем... По Келу, который от боли готов был трясти её, как яблоню... Флай машинально глотнула чаю... Хатт... Сколько ж ложек варенья она туда положила? ...Надо бежать, бежать, пока за ней не пришли, а Келу не оторвали из-за неё голову... Она видела, какой он был после разговора с Дженаро. Из-за какой-то драки... Она не хочет ему ещё боли, нет. Только сейчас она просто не сможет. Завтра... Завтра можно попробовать позвонить Бруно. Он предлагал помощь... Нужен новый ай-ди... А там... Ильдико вернулась с портативным проектором и инфочипом, положила перед Флай на стол. – Послушай. Хуже уже не сделать, а лучше... Кто знает? Я пока тесто поставлю. Тесто... Пирожки... Всё как и было, будто ничего и не случилось, не рухнуло... И завтра она проснётся, как ни в чём не бывало, и будут предрассветные сумерки, яблоки в росе и тёплые губы Огонька на её ладони... И всё окажется страшным сном... Нет, не проснуться ей от этого сна... Флай несколько секунд смотрела на чип, а потом вставила его в инпут проектора. – Что, мальчик мой, опять не обойтись без старой Ильдико? – услышала Флай голос экономки. В нем звучала снисходительно-ласковая ирония. – Что у тебя там случилось? – Ты не поверишь, но меня ограбили, – огорчения в голосе Дженаро слышно не было. – Да ну? – весело хмыкнула Ильдико. – Сколько тебе занять? – Пару лет твоего бесценного времени, – совершенно серьёзно ответил Дженаро. Повисла пауза. – Почему именно моего? – спросила наконец женщина. – Потому что никто другой не сможет её отогреть, – тихо ответил безопасник. – И никому другому я не рискну её доверить. – Особый случай? – Особый, – подтвердил Дженаро. – И девочкой успели попользоваться. Насколько её искалечили – сама увидишь... – За ней могут прийти? – За ней уже никто не придёт. С тем, кто столкнул её с пути, я разобрался. А охотники... Ты знаешь, что моих людей не тронут. Пока она здесь – она в безопасности. – Хорошо, привози, – вздохнула Ильдико. – Мне как раз нужен управляющий. Подберёшь кого-нибудь из стариков, вроде меня, кто рад передать себя другим, за пару лет выучится – вы быстро учитесь, мальчик мой... А там пусть решает, оставаться или идти своей дорогой. За неё решать я не позволю даже тебе. – И это третья причина, по которой я прошу именно тебя, – прозвучало в ответ. Запись прервалась. Запись давно кончилась, а Флай не шевелилась, и не дышала... Услышанное только подтверждало её догадку. Всё, как она и думала после рассказа Кела... И даже куда круче... И Тераса они заранее нашли... А она-то думала, что никто не знает, что она ноль в сельском хозяйстве, скрывала... И – что она воровка... Да, всё было именно так. Но вместо горечи и возмущения она почему-то испытывала совершенно другое чувство, которому даже не нашлось у неё определения. Словно с холода она попала в полосу света и тепла, как маленький бездомный фелинкс, которого зимой вытащили с улицы, отогнав голодных псов, и теперь гладят, прижимая к себе... Такое чувство было у неё только в самом раннем детстве, когда маме не нужно было ещё работать, и она не отходила от неё. А потом оно забылось... Флай медленно вытащила чип и осторожно положила его рядом с проектором. Она может, как решила, уйти, стать независимой, как прежде, жить, как она хочет, и сегодняшние бега показали ей, что она это может... Но потерять вот это ощущение тепла... – Можно мне... – рыжая, поднялась и подошла к Ильдико. – Помесить что-нибудь... ...Всё завтра, завтра... Завтра у неё пока ещё есть. Она обо всём подумает, она всё решит. Но не теперь... Теперь – только одно. Кел. Где он там бродит в темноте? Один. И по её вине... Воспользовавшись тем, что Ильдико вышла отнести проектор, Флай неслышно выскользнула за дверь. ...Два нежно подсвеченных диска стояли высоко в небе, не давая поместью совсем потонуть в темноте. Шелестел листвою сад, река играла двумя сияющими лунными дорожками, ломая их рябью и снова выстраивая. В темноте вздыхали приллы, падала роса с крыши теплицы. И весь этот её мир надёжно укутывал, мерцая, звёздный туман... – Тихо, – шепнула Флай разбуженному гуртанику, дотронулась пальцем до влажного носа, расплющенного о сетку вольера, снова повторила: – Тихо, мой хороший... – и достала комм. Сигнал пошёл искать в этой необъятной темноте того, кому было несладко этим вечером. – Абонент находится вне зоны доступа, – вежливо уведомил её электронный голос. – Вы можете оставить голосовое сообщение... – Хатт... – прошептала Флай, сбрасывая вызов. Безнадёжный зов... Как от эмоций – к разуму... Она почесала Джоса за ухом и ушла на крыльцо, захватив одиноко стоящий на земле и несколько потрёпанный подарок Кела своей бабушке. Её букетик тоже немного смялся, но это ничего... Это она быстро исправит. А вот исправит ли она другое? Хоть немного... Рыжая уселась на крыльце, подставив лицо еле заметному дуновению ветерка. Парит... Будет гроза. Странно, что ей было так холодно... Флай повторила вызов, прослушала всё тот же неживой голос, и набрала побольше воздуха в лёгкие. Говорить в пустоту было и легче, и труднее... Как там в Уставе Ордена? "Самый большой долг – искренние чувства"? – Кел... – тихо сказала она. – Ты прости меня, пожалуйста... Я торопилась домой, чтобы улететь, пока за мной не пришли... Дженаро никогда меня не удерживал, а Кармо и есть настоящий управляющий Вышенками. А я не настоящий... Как и не настоящая невеста, – выдохнула она в комм. – Так что... Но если завтра что-то может удержать меня при всей этой бутафории, то только тепло, которое я здесь нашла... Самое настоящее. И мои чувства к вам... Хоть я и фальшивка, с ног до рыжей головы, Кел, – невесело усмехнулась она, – но поверь... вы мне очень дороги... И Вышенки стали домом для меня. И вот это уже не бутафория...