Мотылек на снегу

Рыжая молчала, глядя перед собой. У неё даже не возникло желания приколоться насчёт аристократического происхождения босса. Кое-что другое казалось поважнее. Две тысячи лет печься о других... Вся жизнь, короче – долг. Это вам не сладкий пирожок бабушки Ильдико... Казалось, она что-то начала понимать. Его, своё место в его жизни. Дело вовсе не в том, что она такая, и даже не в том, что – Одарённая. И не потому, что, как она думала, исключительная... Она такая же, как все. Он просто помогает и заботится о ней. Как помог Лахтану, как помогает Шер, как помогает многим другим... Только вот тепло – настоящее... Что она могла на все это ответить? Да, наверное, никто и не ждал её ответа. Ей хотелось, сказать, что ей... Жаль? Нет, жалость все-таки не то чувство и слово... Но – какое? – Гунгана мать! – рыжая вовремя глянула на хронобраслет. Ей пора на репетицию! Ну, может – не совсем пора... Но ей нужно, чтобы все как-то уложилось в сознании. И, может быть, в душе. – Простите, босс, я уже убегаю, а то меня скормят сарлакку на сутки раньше! Мне ещё в образ входить... – вскочила рыжая со стула и остановилась, вспоминая что-то... – А! – улыбнулась она. – Целую ваши ноги – кажется так? – У тебя всё получится, – услышала она в ответ. В голосе Дженаро была спокойная уверенность. Если она наивно полагала, что ей дадут хоть что-то осознать после разговора с боссом, то ошибочка вышла. От силы она успела просмотреть пару-тройку голо с Амидалой и Падме Наберрие, и то на фоне воплей из гримёрки, бестолковой беготни чьих-то ног по коридору, и такой отборной ругани ле Дивини, какую встретишь не во всех злачных местах Тида. "Ну и хорошо", – подумала рыжая, не сводя с лордианца преданного взгляда. Хорошо, что ей сейчас ни о чем другом, кроме пьесы, думать некогда. И потом тоже времени не будет. Она – его долг... А как относятся к долгу? Кто-то забывает, кто-то помнит... Как о какой-то тяжести. – А я не учила роль Сабэ! Я учила роль Амидалы! – вдруг приблизился тот стервозный голос. А, вот кто вопил в гримёрке... К ле Дивини подлетела, пылая праведным гневом и платьем, выкрашенным переливающимся красителем, Йомар Шиф с параллельного потока. Флай её знала. Она сняла капюшон Сабэ и теперь яростно отбрасывала пряди с лица. Лордианец от такой наглости чуть не поперхнулся кафом в синтепластовом стаканчике. – Дорогуша, а что там учить было? – начал он подозрительно тихо и спокойно. – Да за это время гунган может выучить! – вдруг оглушительно заорал он. Эхо ещё не успело замолчать, отдаваясь от стен этого специального зала для выступлений, а он гаркнул: – Немедленно работать! Ты мне за ночь все роли выучишь, или пожалеешь, что тебя не сожрал ранкор! Начинаем читку по голосам! – распорядился он, отвернувшись от Йомар. – И это касается всех, не слышали разве? Мечетесь тут, как бешеные шааки! – свирепо глянул он на студентов. Метаться – это было слишком сильно сказано, народ был вялый, кто-то после тестов, кто-то с недосыпа, но через несколько секунд никого не осталось, все уже сидели на сцене. – ...У Федерации безмерны корабли – такая силища – и только для блокады? Старо, как мир, но так же актуально... – монотонно начал один из парней. Читка началась... ...Вернулась Флай в номер под утро. От париков болела голова, от декламации першило горло. Генеральную они прогоняли на Королевской площади на смонтированном помосте, и крики режиссёра, дизайнера и рабочих сцены стояли в ушах, а в глазах – только закрой – мелькали красный и золотой... Хоть она и привыкла к экспрессивной манере ле Дивини, вся пылкость которого уходила только в слова – а это рыжая спокойно пропускала сквозь уши, – но иногда очень хотелось воспользоваться Силой и запечатать ему рот. Он критиковал каждое движение – "не так вышли, не так встали, где ты видел такого гвардейца безопасности, как у тебя офицерская фуражка сидит, недоумок? Королева, сойди со своего подола! Панака, у тебя рожа, как у пацифиста!" Тех, кто засыпал, он расталкивал, вливал каф и отправлял работать. Впрочем, себя лордианец тоже не жалел, глотал каф, бегал к меддроиду. Поговаривали, что он не чурался и спайса, за что был выгнан из Коронетского Театра. Потому что казалось невероятным, как он выдерживал и работу, и свои эмоции. Да ещё и настроение других, которое лордианец считывал, как с листа. А оно по отношению к нему к концу репетиций накалялось ой как... На него можно было пожаловаться директору или советнику королевы по образованию, хотя бы за оскорбления. Но... Этого никто не делал. Все знали, что ле Дивини любит этот студенческий театр, знали, что стоит за своих перед ректором стеной, и считали его потрясающим режиссёром. Вот и сегодня он отослал всех спать до обеда, а сам ещё остался с художником сцены спорить и ругаться... Флай добрела до кровати и тут же, будто отключили контроль. Глаза закрылись сами, и "Галактика", и ле Дивини, и даже босс – перестали существовать. "О, что за день..." – пробормотала она – это было из роли, повернулась на бок, и только сейчас на границе сна и яви поняла, что она не на сцене, И спектакль ещё впереди... Ох... А вдруг она проспала?! Рыжая подскочила на постели, хватая комлинк. И тут же со вздохом облегчения плюхнулась обратно – не проспала... Ещё можно выпить каф. Хатт, она хотела помедитировать – и так бездарно заснула... Флай закрыла глаза, отделываясь от навязчивых образов и тревожащих мыслей... Ничего нет... Ни спектакля... никого. Она растворяется в сером мареве... У неё нет тела... У неё нет мыслей... Только Сила... Она течёт и обволакивает её, как в кокон... Она – вокруг, она – в ней... Через полчаса она стучала к Дженаро. Завтрак-обед прошёл против обыкновения спокойно. Флай старалась больше есть и меньше разговаривать. И уж тем более не затрагивать никаких тем, которые могли вывести ещё на какие-нибудь откровенности. Ей и так хватит их ещё надолго. Поэтому беседа была облегчённо-непринужденная... Дженаро тоже поддерживал этот тон – праздник, отличная погода, красивый город, да ещё и спектакль. Да, он обязательно будет. Вот теперь, после медитации и кафа, она могла снова терпеть на своей голове парики, тиары, прыгать из платья в платье хоть до ночи. Впрочем, спектакль как раз и назначался на вечер, чтобы светящиеся голодекорации и подсветка выглядели ещё красивее. А ей было пора уже сейчас... Гуляния были в самом разгаре, на толпы нарядных людей в одеждах, цвет которых сегодня означал полное одобрение Королевы, сыпались с неба разноцветные блестящие серпантины и конфетти. Звучала музыка, проходили выставки картин из цветов, тут же обучение искусству составления букетов, арт-галереи художников... Все прогулочные лодки, фланирующие по Соллеу вдоль набережной, сияли трепещущими флажками и плащами их водителей. Все открытые кантины и кафе были заняты с утра. И аромат цветочных гирлянд спорил с запахами вкусностей, которые продавались на каждом углу... Конечно, рыжей хотелось слиться с праздной толпой, смеяться, потягивать напитки и прицельно бросать в Соллеу... правда, не лепестки цветов из гирлянды... И не в Соллеу... Но побыть Королевой часа так полтора – тоже ничего... Особенно, если хочется что-то забыть. Ле Дивини почему-то вздохнул с облегчением. – Прилетело, кровососущее? Всё стало понятно через полчаса, когда собралась вся их "труппа" – Йомар Шиф не появилась. Ни здесь, ни в коммлинке... – Сарлачье семя... – рычал лордианец, ероша свои волосы. Одна из ключевых актрис! И не может же он сам сыграть Сабэ?! Все, что он сделает с Йомар, он ещё придумает... Но сейчас... Все пропало?! – А ну, быстро лети сюда! – махнул он рукой Флай, поймав её пронзительным взглядом. – Роль Сабэ знаешь? – впрочем, это не прозвучало вопросом. – Сыграешь обеих! – Там есть сцена, где они обе, – напомнила Флай, придя в себя. Это ж как ей теперь переодеваться между сценами?! Военные с их тревогой отдыхают... – Почти в последнем акте! – отмахнулся Ле Дивини, убегая с какой-то новой идеей. – Что-нибудь придумаем! – Твою гунганскую мать! – вслед ему крикнула рыжая. – У меня гипер, что ли, внутри? Но вряд ли Дивини слышал, а если даже и слышал... Время летело страшно быстро. Они ещё не успели как следует подготовиться, нанести грим, приготовить платья, чтобы Флай выскакивала из одного сразу в другое, а уже стемнело. И площадь стала заполняться зрителями. Полковник не постеснялся воспользоваться служебным положением – ему досталось вполне удобное место, откуда было прекрасно видно сцену и происходящее на ней. И не только положением – приметного седовласого мужчину с пронзительным взглядом синих глаз чужие взгляды словно обходили. Уже загримированная для первого акта Флай забралась на скрытые вверху подъёмники, которым предстояло изображать движущиеся платформы Сената. Оттуда была видна вся площадь... – Флай! – неожиданно раздался за плечом голос лордианца. – Я что, птицеящер боги, чтобы летать за тобой наверх? И что ты тут делаешь? – он с подозрением проследил за её взглядом. Или скорее прочувствовал. И настроение рыжей, и того – с таким ледяным взглядом, что промораживает насквозь... – Не знаю – кто это, но... Держись от него подальше... И быстро на место! Готова? Сейчас начинать уже! – спохватился ле Дивини. Рыжая просверлила яростным взглядом макушку спускающегося режиссёра – почему это все считают себя правыми лезть в её дела? Держись подальше... Дальше – уже некуда. По площади прокатился гул: "Королева! Королева! Её Королевское Величество Кайланта!" Ну, теперь точно пора – спектакль должен начаться с минуты на минуту... Они столпились за экраном, который был прозрачен только с одной стороны – со стороны актёров. – ...как дань уважения и благодарности... институту Королевской власти и Королевскому Дому... силами... одарённой молодёжи... – доносилось с площади. Флай ухмыльнулась – хатт, они сами не знают, как близки к истине. Последние слова потонули в одобрительных аплодисментах и гуле, вспыхнула полноцветная голограмма декораций. Заиграла музыка, слегка пафосная, больше – драматичная, и актёры, задействованные в первой сцене, выскочили на помост со своими репликами... Рыжая сначала слышала их, и чьё-то сдерживаемое дыхание, словно человек боялся, что оно может перебить речи актёров. И что этим человеком был ле Дивини, она тоже знала. И кто-то там, внизу шушукался и хрустел чем-то съедобным, купленным на узкой улочке рядом с площадью. И шёпот спутников Кайланты, заботящихся, чтобы вечерняя прохлада не доставила ей неприятностей. И синие, как заиндевевшее вечернее окошко, глаза – она тоже чувствовала... Но только она ступила на сцену – всё перестало существовать. И рыжая карманница вся растворилась в истории простой девушки из горного селения, которая стала Королевой Амидалой... Раньше она не играла так, чтобы совсем перестать ощущать себя Флай в какой-то роли. Сейчас её самой не было. Перед зрителями в задумчивости медленно прохаживалась Амидала. – ...они считают правыми себя, Лишь оттого, что волосы седые, А порицание за пазухою держат... Тот ждёт ошибки, чтобы укорить незнаньем, а тот в глаза льёт лесть, а за глаза бранит. Хоть Королева ты, хоть просто поселянка... Но раз юна... Она не чувствовала ни грима на лице, ни парика, ни тяжести украшений и платья. Только тяжесть проблем, свалившихся на плечи юной девушки, и горечь от непонимания. Непонимания, как у любого молодого правителя. Нет... Как у любого молодого... – ...Как будто нам их доблести чужды... Стократ сильнее мужество и стойкость - Выдерживать от каждого сомненье – От близких и чужих, от своего народа... Мы вас не хуже... И благородство и сочувствие в нас есть. И есть желанье сделать справедливей наш мир. И я не отступлю... Кажется, она очнулась, когда ле Дивини гаркнул ей в ухо: – Сабэ! Одевайся живо! "Кто я?" – временами спохватывалась она, в панике выпадая между актами из образа. Только платья, которые она не примеряла у грымзы-костюмерши, как-то ещё разделяли служанку и королеву. Её наспех раздевали и одевали во что-то, нахлобучивая парики. Причём ле Дивини тоже порывался для ускорения процесса принимать в этом участие. И хорошо, что Флай глубоко в роли не замечала никого и ничего, иначе лордианцу и остальным было бы не миновать её коронного коленно-локтевого – в солнечное сплетение. Только когда его взвинченное состояние заставило натянуться и завибрировать её вены, Флай фыркнула, как раздражённый фелинкс. – Сцена с Боссом Нассом, сэр! Вы мне клона быстренько не соорудите? Ле Дивини схватился за шевелюру и побежал искать жертву. А потом сооружение, стилизованное под сенатскую платформу, поплыло вверх, и Флай, вся в царственно-красном с золотом, повернулась к зрителям. Только на секунду глаза на выбеленном в древних традициях гримом лице скользнули вниз, в ночную темноту партера, и тут же снова она была Амидала – хладнокровная и сдержанная... – Чем больше Звёздами тебе дано - Тем большим жертвовать ты должен. Свободой, сердцем, временем, покоем... Пусть – жизнью и собой, но не другими... Сенатор, не своим народом! Дрожат орихальковые подвески на её уборе – от гнева, от чувств, которые она должна скрывать, но голос не дрожит... – Не знаю я, чего в вас больше, господа – незнанья, неуменья? Но смею думать – больше нежеланья решать вопрос. Вы тянете лишь время, комиссии бессчётно умножая, Играя на руку Конфедерации Торговой В агрессии её против Набу! Не безвозмездно ведь? Не без причины? А Наш народ в страданьях умирает! И в вас, Велорум, Нашей веры нет! Внизу, в темноте площади вспыхнуло и заколыхалось светящееся море флажков в цветах Королевского Дома, послышался гул и крики – речь Амидалы проняла, Флай почувствовала этот всплеск гордости, и странно, но она ощущала всех, как единое существо, исполненное любви к своей родной планете... Может, это она с помощью Силы как-то повлияла на их чувства? Или... Они – на неё?! У актёров далеко не сразу получилось продолжить пьесу, но, когда действие началось, все смолкли. ...А на рыжую спешно натягивали следующий наряд, и пока она судорожно глотала холодную воду, явился торжествующий ле Дивини, ведя за руку... Кого бы выдумали? Йомар Шиф, собственной персоной. Бедная девочка просто проспала, а теперь стеснялась... – Как Мы счастливы видеть вас, – фыркнула мокрая Флай. Костюмы с охлаждающей системой не успевали за сменой декораций. Но рыжую не очень-то и радовало, что с неё снимается часть нагрузки – от Йомар несло дикой завистью, разбавленной откровенной злобой... Лордианец не мог этого не чувствовать тоже, но решил закрыть на эти мелочи глаза. Ему уже не нужно было срочно кого-то искать на роль Сабэ, главное – прореха закрыта, он посторожит, чтобы Йомар в очередной раз не смылась, а зависть в актёрской среде – ну, это дело обычное, даже поощряемое, а иногда и стимулирующее к работе над своим профессионализмом. Иногда... Но лордианец чувствовал только настроение. А вот Флай видела весь ход в мыслей в хорошенькой головке девушки. Проспала? Хатта с два! Она решила наказать ле Дивини и эту рыжую выскочку, потому что ей за это ничего не будет – у их семьи связи в Королевском Совете, а этого режиссёра за провал просто вышвырнут из Академии... Но они, сарлачьи дети – справляются без неё! А этого нельзя допустить никак... Она явится, пока без неё не обошлись совсем. И в трудную минуту спасёт ле Дивини. Когда этой рыжей змее пришлось бы разорваться... Флай совсем не по-королевски сплюнула на пол, будто пробовала мысли Йомар на вкус. Большего распробовать ей не удалось – режиссёр выгнал их на сцену, обеих. Нужно было поноситься в декорациях дворца, и они с Йомар там почти не пересекались. Оставалось совсем немного... Только теперь она была вынуждена ощущать за собой удушливый запах вражды. А это было совсем, как на Лугу Бродбэри – делить внимание пополам... Между ролью и Йомар. Флай стояла в одежде Сабэ за ней, а Йомар так вылезала из себя, что похоже было, что она готова переписать историю Набу... – Сабэ... – остановила Флай речь Йомар в нужном месте. Благодарим тебя, Сабэ... Босс – Насс... Я – королева, А та, что в платье королевы сейчас – Сабэ... Она двойник мне и подруга. С этими словами Амидала, чтобы встать перед правителем гунганов, сделала шаг и... И с леденящим ужасом почувствовала, как неодолимая сила опрокидывает её. Она упадёт! Она вспашет сцену прямо носом, на смех зрителям! Это подножка... Хаттова девка Йомар!