Мотылек на снегу

Всё произошло так стремительно, что если кто и заметил, как Амидала на долю секунды задержалась в падении, будто у неё выросли руки до пола, и она оттолкнулась ими от него и выправилась – то не понял. Тем более, что в следующее мгновение она уже опустилась на колено перед правителем гунганов. Ну, Амидала просто подалась вперед от испытываемых ею сильных чувств, преклоняя колени. Публика продолжала, не дыша, ловить каждое слово королевы и Ругора Насса. И только абсолютно белое лицо лордианца казалось незакрашенным пятном на декорации – он видел подножку. И знал, что должно было случиться. Но это рыжее кровососущее, наверное, действительно – летало... Зрители опять не скупились в проявлении своих патриотических чувств, а Флай еле сдерживалась, чтобы не вмазать Йомар между глаз прямо на сцене. Или Силой перебросить её через декорации. Как можно дальше! Она из-за неё чуть не упала в такой роли! Да еще прямо на глазах Дженаро! На глазах Королевы и всех! От борьбы с собой даже темнело в глазах... Но Амидала была сдержанна и на этот раз, обещая себе, что как только кончится спектакль... Вот пусть только кончится! За кулисами её схватил за руку ле Дивини и крепко сжал. И переодеться она успевала, даже какие-то минуты были до выхода, и чувствовала, что слова у режиссера дрожали на кончике языка, но из-за какого-то суеверия он молчал. Да что он такое может ей сказать?! Но потом ей снова было не до Дивини – перед Амидалой предстали двое пленённых – вице-король Торговой Федерации и его советник Рун Хаако. Королева, в платье из чёрного циренского шелка, с узлом из волос надо лбом, бесстрастная и царственная, роняет холодно слова. – Теперь Сенат займётся Вами, Нут Ганрей... И мнится, к Вам он будет толерантен... Но Флай не могла дать уйти этим гадам просто так. Это было неправильно! И она, в отличие от Амидалы, не только предугадывала – она знала, как все будет дальше: неймодианцев это ничему не научит, они продолжат свои вероломные козни. И Амидала неожиданно сделала шаг к Нуту Ганрею, нарушая этикет. – А это Вам на память от меня! Звонкий звук пощёчины над Королевской площадью... И в ответ, как волна, накатывает ответный гул, люди вскакивают с мест, восторженно кричат... Дать пощёчину Нуту Ганрею! Нет, Амидала так не делала, но что с того? Это был тот финал, которого они ждали! Парень, играющий вице-короля, так растерялся, что это только прибавило ликования, и следующий акт прошёл под крики, свист, подтанцовку, конфетти и сверкающий серпантин, летящий в ночное небо. И все это продолжалось долго после того, как артисты преклонили колени перед Королевой, на сей раз – настоящей, Кайлантой. И перед зрителями. И те ещё аплодировали и свистели, заставляя возвращаться не один раз, не два и не три... Теперь можно было снимать парик и тяжёлую одежду. Искать Йомар и наподдать ей, как следует? Во-первых, хаттову девку теперь днём с огнём не сыщешь, а во-вторых... Хатт с ней. Та хотела решить свои проблемы так, а она, Флай – по-другому. В разгар торжества явился ле Дивини и сказал им несколько прочувствованных слов, как всегда эмоционально, почти со слезами, бросился обнимать всех, а потом пригласил всех в кантину на одной из улиц, ведущих к площади. Всё за его счёт! В толкотне кулис, где сразу все актёры спешили избавиться от костюмов, чтобы бежать праздновать, она переоделась, стёрла белый грим, гадая, ждут ли её... Её ждали и снова поймали за руку. – С твоей работоспособностью, памятью и восприимчивостью... И с моим талантом... Флай, да мы покорим не только Набу, бери выше – Галактику! Как ты выпутываешься! Как ты понимаешь, что хочет публика, Флай! Что там твой факультет? Всю жизнь провести в лаборатории, занимаясь пробами плазмы! Флай, ты проживёшь столько жизней! И каких! Ты ещё никакая не актриса, но я тебя научу, кровососущее! – возбуждённо и вдохновенно почти выкрикивал режиссёр, изо всех сил сжимая ей руку. – Сэр... – вставила Флай, когда он прервался, чтобы перевести дух. – Спасибо, только отпустите мою руку. И когда ле Дивини в смущении и ужасе освободил её от своей хватки, продолжила. – Спасибо, сэр, за ваше мнение... Но это не моё, поверьте... Ну, и народ аплодировал не мне. Королеве Амидале. И вам, как постановщику. А учитель у меня уже есть... – Ничего не слышал! Ни-че-го! – замахал руками ле Дивини. – Поговорим потом, в кантине. Ты подумаешь! А потом ещё подумаешь! И согласишься, поверь мне! Идём! – Идите, вас там ребята ждут, а я догоню... И спасибо вам, сэр... – рыжая улыбнулась режиссёру, зная, что они вряд ли ещё встретятся. Дивини, убаюканный улыбкой и воспринявший её слова, как уже наполовину согласие, убежал к своей труппе. Флай сдала платье зловредной старухе, которая расплылась в улыбке – рыжая готова была поклясться, что та уже опустошила не одну фляжку за вечер, чем и было вызвано её благодушие, и вышла на ночную площадь. Дженаро нашёл её в толпе отдыхающих ему одному известным способом. В какой-то момент Флай услышала совсем рядом с собой негромкое "Браво!" и несколько отчётливых, размеренных хлопков в ладоши. Монах аплодировал ученице. – Босс... – улыбнулась она, резко повернувшись на звук его голоса и аплодисменты. – Неужели вы меня похвалили? Наверное, хатт сдох... – в лукавых глазах от смеха дрожали вспышки фейерверков. – Даже записывать никуда не надо – я не забуду этот день! Но в голосе была едва различимая грусть. – Бедный хатт, – посочувствовал Дженаро. – Как бы всему их виду не отойти в прошлое... Твоя игра была выше всяких похвал. Флай заколебалась, её губы приоткрылись, будто она что-то хотела сказать, а потом передумала. "Это я играла для вас"... И снова решилась. – Спасибо, босс, – ирония с лёгкой горчинкой, но теперь обращённая к самой себе. – У меня теперь будет хоть надежда, что через две тысячи лет вы скажете какой-нибудь вашей ученице, или ученику, что была одна рыжая, которая... Дождалась вашей похвалы! – со смехом добавила она. Вот и всё... Эта тема закрыта. Навсегда. Она вскинула на учителя блестящие от праздничной подсветки глаза и весело предложила: – А не промочить ли нам горло, босс? Пить очень хочется... Ле Дивини там устраивает вечеринку, но... Он вбил себе в голову, что из меня выйдет актриса. Поэтому пойдёмте куда-нибудь подальше от шума и толпы? – Я его понимаю, – улыбнулся в ответ безопасник, подавая ей руку. – Где хочешь провести этот вечер? Постараюсь хоть его не испортить. – Нет, босс...– покачала головой Флай, неловко беря Дженаро под руку. – Жизнь – от одной роли к другой? Так в один прекрасный день понадобится своё собственное лицо, а ты уже забыла, какое из всех этих – оно... И всю дорогу порождать зависть... Я ещё не актриса, а подножку мне уже подставили. Нет, – усмехнулась она. – А где погулять... Да не критично, босс! Сейчас везде одно и то же – народ и веселье. В такие дни обычно расходятся все очень не скоро... ...Это последний вечер, когда Дженаро принадлежит исключительно ей, своей ученице, и какая ей разница, где они будут его проводить? Завтра сборы, полёт... И всего шесть часов. А потом... Кто знает, когда встретятся? Когда она что-нибудь такое отмочит, за что боссу придется устроить ей небольшую... или большую выволочку? – А вы где хотите, босс? – Для разнообразия... – безопасник на секунду задумался. – Сходим в кино? – И возьмём с собой попить! – поддержала рыжая, которая мечтала о каком-нибудь напитке с начала последнего акта. – И без разницы, что пить и смотреть! – заверила она босса. Держаться подальше? Ну, если две тысячи лет – это не так далеко, то ладно... Как только вернутся на Бакрану. Но не сегодня... – Устала? – в голосе Дженаро сквозило живое сочувствие. – Ничего, как раз и отдохнёшь... В голозале было не очень людно, показывали что-то торжественное и патриотическое – в духе этого дня, Дженаро умудрился пронести с собой в зал пару больших бутылок холодного чая – "при нас нет ничего лишнего – при вас нет ничего лишнего...", и даже сделать так, чтобы это лишнее на протяжении всего сеанса никто не замечал. Возможно, не замечали даже их самих. Монах выбрал задние ряды, где было потише и потемнее, усадил свою спутницу и расположился рядом, с удовольствием вытянув ноги под передний ряд. Флай сразу обнялась с бутылкой и с наслаждением потягивала чай. Ещё большим наслаждением было ощущение себя без парика и тяжёлого наряда с немалым грузом подвесок. А больше этого ей нравилось, что Дженаро отдыхает. И что она сделала всё, что должна была... Ей было просто хорошо. Только одно немного омрачало этот необыкновенный день. Даже не то, что завтра кончится эта сказка Тида. А понимание, что всё изменилось. И навсегда... – Было заметно, что я готова была пропахать сцену носом? – вдруг спросила она – не так-то просто расслабиться, когда в голове у тебя ещё бродят монологи и сцены. Или это молчание заставляет торопиться сказать хоть что-то... – Я заметил, – подтвердил безопасник. – Остальные... не думаю. Скорее сочли, что так было задумано. Но ты молодец. – Молодец, что не придушила её, – криво усмехнулась рыжая. – А хотелось... – с сожалением добавила она. Голокартина была хоть немного и пафосная, но красивая. Красивые и правильные герои, все сплошь творческие натуры, одухотворённые и высоконравственные, великолепные виды Набу – вилла в Варикино, горные луга, бирюзовая Соллеу, стайки птицеящерок над ней... – А как там в Вышенках дела? – спросила она, когда промелькнули в фильме набуанские селения и фермы, зацепив, как струну, душу. Она, оказывается, страшно скучает... Ильдико... Терас, Кел... Даже вредный Лахтан... – Вы моего... Вы коммандера больше не видели? – тихо спросила она. – Потому и молодец, – так же тихо ответил Дженаро. – Растёшь... Нет, не видел, но знаю, что он отбыл на своё место службы с пополнением. Однако может и вернуться... учитывая, что там у нас творится. Да, она никуда не делась, эта тёмная точка в её сознании. Босс был чуть живой. И он будет подвергаться риску снова... Это сейчас можно обо всём забыть, а завтра они будут на Бакране. И её отправят в поместье выращивать бантят на благо господина Эду Кереша? Нет, конечно, она любит и поместье, и бантят, и Огонёчка... – Но нужно же вместе! Я, вы, коммандер... Ваша родственница. А этот, который неизвестно что – один. Босс, ну пустите на дело... – она осторожно тронула его за рукав. – Поговорим об этом на Бакране, хорошо? – предложил монах. – Потому что пока я ничего не знаю о том, какими силами мы будем располагать. – На Бакране вы меня быстренько сбагрите на ферму под крылышко Ильдико, Кела и Лахтана, а сами помчитесь прямо в пасть ранкора! Тут был зал, а не спидер. К окошку не отвернуться... – А знаете почему? – с жаром продолжила Флай. – Потому, что нельзя жить из одного чувства долга! Одно чувство долга – это тяжесть и скукотища! Долг – это "ну, я сделала, что могла". И только другое позволяет сделать невозможное! – И что же это "другое"? – с живым интересом уточнил Дженаро. Хатт, вырвется же... Флай покосилась на учителя. ...Сказала больше, чем хотела. – А сами не знаете? Вот в чём долг ваших графов? – в темноте её глаза казались почти черными, с яркими бликами от голо. – Мы рождены, чтобы заботиться о других, – напомнил ей безопасник. – Так вот, этих других нужно любить! – выпалила она. Дженаро приподнял бровь. – В слово "любить" разумные вкладывают так много смыслов, – заметил он. – Какой из них ты имела в виду? – Да не знаю я ваших многих смыслов... – буркнула рыжая, уводя взгляд на экран. – Знаю один – дорожить. Искренне... И приложилась к горлышку бутылки с чаем. – Ну как же, – спокойно отозвался Дженаро. – Твоя любовь к маме разве не отличается от твоей любви к Ильдико? Ко мне? К кому-то из твоих друзей? К твоему приллу? Ты любишь их всех. Совершенно искренне. Но разве одинаково? "Ко мне"... – Ну, само собой – не одинаково... – удивилась Флай. – А это что, так существенно? Ведь заботишься же почти одинаково... Ну да, делаешь то, что требуется именно этому человеку, или приллу, или не человеку... Или городу. Или планете... И нам хорошо с ними всеми. Или в том месте... И что? – задрала она нос. – Ничего, – улыбнулся безопасник. – Я очень рад, что ты это понимаешь. Долг монаха – любить каждое живое существо. Независимо от вида, разумности, внешности... Всё живое – творение Силы, всё – выражение её воли. – Вот и разница! – вскрикнула Флай, и вышло так громко, что все, кто сидел в зале, неодобрительно оглянулись на них. – Вот и разница, – уже тихо повторила она. – Вы любите из чувства долга... – безопаснику мог померещиться вздох, но его не было. – А вот когда любишь – всё само собой получается. Не нужно никакого скучного долга... – Очень интересный подход, – согласился монах. Подозрительно кротко. – Фильм кончается, кстати, а у меня осталось ещё одно незавершённое дело... Хорошо, что в темноте зала не было видно замешательства на лице Флай – опять она вылезла со своими... Глупостями, получается... Рыжая кивнула – да, конечно, о чем речь, босс... – Только два вопроса. Мне с вами? И если нет, то где увидимся? И она, кажется, знает ответ на первый... – Разумеется, со мной, – удивился босс. – Без тебя там никак... Флай с подозрением взглянула на босса – не может быть, заливает? Или нет... – Так хатт с ним, с фильмом-то! Пойдёмте! – она вскочила и стала пробираться к выходу, уверенная и грациозная, как фелинкс на ночной охоте. – Машина как раз подошла, – Дженаро поднялся и последовал за ней. – Думаю, титры можно не смотреть... На парковке у голозала их действительно дожидался спидер из проката. Двухместный, но с вместительным багажником. – Все готово? – уточнил безопасник у водителя, пригнавшего машину. – Да, всё как вы просили, – подтвердил тот, и удалился, посвистывая на ходу. – Прошу, – Дженаро открыл для Флай дверцу со стороны водителя. Рыжая не стала обнаруживать своего удивления – раз пошла такая пруха, надо срочно пользоваться, пока не отобрали. Ну, и если она нужна боссу за пультом спидера... На водительском месте она расположилась по-деловому, примериваясь к панели управления. Только внутри неё самой было как-то трепетно... От будоражащего волнения неизвестности. Что там ещё за дело у босса? И судя по спидеру – далеко от Тида в его праздничном угаре... Дженаро со всеми удобствами разместился рядом – сдвинул чуть назад сиденье, чтобы уместить длинные ноги, пристегнулся – неторопливо, расправляя каждый ремень. – Поехали? – обратился он наконец к Флай. – Куда прикажете, сэр? – вежливо осведомилась рыжая, скрывая за шуткой волнение. А сама уже побежала пальцами по панели, и спидер, плавно оторвавшись от площадки, пошёл вверх и завис над мостом Перголы через Соллеу, которая мерцала отразившимися в её чёрной глади огнями. – Знаете, мисс, – в тон отозвался монах, – одна рыжая набуанка как-то сказала, что хотела бы показать мне, какая рыбалка на Набу... Так где тут у вас самые рыбные места? – Ааа-йяяяя! – после короткого молчания издала восторженный вопль бывшая "королева", попытавшись подпрыгнуть на кресле. Но ремни держали крепко. Зато спидер рванулся носом в небо, где ещё не смолкло эхо от крика, неистового и первозданного, как у древних скотоводов. С куполов зданий внизу шарахнулись с криками испуганные птицы, нашедшие ночёвку подальше от праздничных фейерверков. – Так, а что мы имеем? – когда у рыжей, наконец, появилась способность выражать свои чувства словами, а не бессвязными восклицаниями, спросила она, излишне деловито и... смущённо. – Что у нас для этого есть? Тогда будет понятно, куда. Руками – одно, с лодки – другое, с берега – третье... – У нас есть лодка, снасти, сеть, палатка, походная кухня, – перечислил Дженаро. – На любой вкус. – Эээ-х, – горестно простонала рыжая. – Не, ну почему нельзя сразу в три места, когда есть всё? И времени уже мало осталось... Ну... Что ж... – с загоревшимися глазами Флай начала прокладывать маршрут – на экране засветились маленькая точка и не слишком прямая линия, ведущая к ней. Точка была безымянной, но её окружали несколько водоёмов. По крайней мере, голубые пятна на схеме были на них похожи. – Следующая остановка – Озёрный край, босс! – объявила Флай, блеснув глазами в сторону безопасника. И спидер, сделав небольшой круг, обходя праздничное цветенье фейерверков над куполами, оставил Вирдаго яростно свергаться со своей высоты, и взял курс на север.