Мотылек на снегу

Шер стоило усилий, чтобы не помянуть хатта вслух – только освободилась от соглядатая, хоть на немного, как... Но эта борьба прошла незамеченной для посторонних. – Сэр... Старший по званию может представляться и без разрешения, – по её губам пробежали смешинки. – Вы хорошо играли, сэр... У вас талант. – Рад, что вы это заметили, мэм, – майор был доволен. – Краузе. Герц Краузе, к вашим услугам, мисс...? – Шерги Вийяр, сэр... Не скажу, что такое я слышала в Амфитеатре Калларака, но в Ист-Майноре вас бы оценили, ручаюсь, – с уважением произнесла Шер. Это никак не выглядело откровенной лестью – в Амфитеатре Калларака выступали только звёзды Галактического масштаба, а Ист-Майнор... Это было модное место. – Вы учились? – Да, недолго перед Академией, – комплимент майор Краузе принял как должное. – Остальное – свободное время и занятия по самоучителю. В таких местах, как это, всегда больше шансов продержаться дольше, когда есть какая-нибудь отдушина. То, к чему можно приложить руки. Вот ваш цепной ворнскр Блэр, например, неплохой резчик. Вы не знали? – Нет, – покачала стриженой головой Шер, улыбаясь. – Этот милый мальчик лаконичен в ответах. Но не понимаю... Что тогда держит людей с такой тонкой душевной организацией в таком недостойном их месте? Про "тонкую душевную организацию" – это она здорово придумала. Очень естественно и непосредственно. Хотя полагалось бы, как в детстве, держать за спиной конфигурацию из пальцев, означающую чистейшей воды враньё. Но вряд ли майор, который был уверен в своём таланте, усомнился бы в её искренности, хоть на самую малость... – Милый мальчик?! – такого искреннего удивления Шер не приходилось видеть уже очень давно. – Эй, Рогге! Майор обращался к Блэру, который нёс к столику два бокала. – Рогге, тебя назвали милым мальчиком. С тебя причитается. – Сам сходишь, – нахально ответил лейтенант майору. – К тому же ты такое не пьёшь. Краузе немедленно заглянул в бокалы, и такой же удивлённый взгляд достался Шер. – Ну, если дама пьёт "Мустафар", то неудивительно, что лучший рукопашник станции стал милым мальчиком... Так к вопросу о тонкой душевной организации... – Герц, – напомнил Блэр, – это мой столик. – Вот как. Лучший рукопашник. А резчик вы, Блэр, тоже... по кому-то? – выстрелила в него заинтересованным взглядом Шер. Хотя это ничего не меняло, но лучше запомнить... Она абсолютно проигнорировала замечание о даме, пьющей "Мустафар". Разговор переставал быть формальным. – Так что там о тонкой душевной организации? – девушка улыбнулась майору, взяв коктейль, где в обжигающе-крепкой "лаве" плавали замороженные островки ярко-оранжевого цвета. – А кресло можно ещё одно поставить. – Столик твой, а именинник я, – намекнул майор. – Сделай подарок, не будь занудой. Блэр вздохнул и придвинул третье кресло. – По кому-то тоже, но тут первенство не у меня, – ответил он на вопрос Шер. – А при чём тут душевная организация? – Пока ты там перетирал с барменом, у нас тут завязалась очень интересная беседа, – майор щёлкнул пальцами, бармен понятливо принялся смешивать ему коктейль. Уточнений не потребовалось – видимо, вкусы музыкально одарённого офицера тут знали без подсказок. – Мы говорили о том, что в таких местах непременно нужна отдушина... Прикосновение к чему-то прекрасному и возвышенному, понимаете, что не даёт... скажем так, оскотиниться. Цивилизация далеко, все друг друга знают как облупленных, атмосфера... местами напряжённая. Очень трудно сохранить человеческий облик, если не к чему тянуться, поднимаясь над собой, понимаете, мэм? – Видите ли, майор... – Шер помешала соломинкой кусочки льда в бокале и подняла глаза. – Отдушина, прикосновение к прекрасному, искусство – да... Но это всего лишь помощь. Можно прикасаться каждый день к квитаре, кисти, книгам, и даже внешне не потерять человеческого облика – и пасть очень низко. Морально, духовно... Можно оказаться на дне жизни – и остаться человеком, потому что закон внутри не позволит этого сделать, как бы тяжело ни было, какие бы соблазны ни стояли перед человеком. Наш капитан возил квитару с собой, но так и не смог прикоснуться к ней: не было возможности – раненые... Он погиб за операционным столом. Лучший командир и друг, которого я знала... Островки льда становились меньше, а бокал – холоднее. – Думаю, что и там внизу, – она показала подбородком на пол, туда, где под станцией тонул в ночи рудник, – некоторые остаются людьми.... Она подняла на майора глаза. – С днём рождения, сэр! Ваше здоровье! – и протянула бокал на тонкой ножке – За силу духа! – поддержал тост в свою честь Краузе, аккуратно прикасаясь краешком принесённого ему бокала к бокалу Шер. – Вы же останетесь на вечер? - в его голосе и взгляде сквозила надежда. И опять ей пришлось сделать усилие... Она всего-то и хотела какую-то зацепку, но на празднике это уже казалось ей несбыточной мечтой. Духи Уматэ, она была свободной, летала, у неё были друзья... Ник, Дженаро... А мама всё это время – в руднике... Из-за неё. И сейчас она, Шер, в обществе этих двух офицеров, улыбается, разговаривает, как ни в чём не бывало... А Эста? Что ей завтра скажут? И если она жива, то... Нет. Страшно думать... – Я подожду начала, – согласилась она. – Но не думаю, что моё присутствие тут уместно. Да и подарка у меня нет, – с усмешкой добавила она, потягивая соломинкой напиток. Он обжигал сначала холодом, а потом внутри разливалось тепло, словно горячая волна доходила до души. Только её она не грела. Совсем. – Мисс Шерги, само ваше присутствие – уже подарок! – запротестовал майор. – Я вас прошу... – Герц, – вполголоса обронил Блэр. – Не нужно настаивать. В его голосе отчётливо звучало предупреждение. В Силе – такое же отчётливое намерение не допустить, чтобы просьба Краузе была выполнена. Ах, вот как... Просьба не нравится Блэру? Значит, в этом он и Эдрик видят какую-то опасность? Тогда она просто обязана остаться. – Как-то нехорошо отказывать имениннику, – с улыбкой пожала плечами Шер. – Тем более, кто-то обещал много музыки и песен? Придётся задержаться, – коктейль опять обжёг горло и прокатился дальше бархатным теплом. Сколько они выпили на её девичнике с Дэй и Лариус? Два ящика... И Вэйми танцевала на столе. И ныряли в бассейн за убором невесты... И наутро было так плохо, что приснилась война и вертушки с ранеными. Духи Уматэ... Да она же всё время была непозволительно счастлива! – Тогда будьте готовы к тому, что за весь вечер вам не придётся просидеть и минуты, – вздохнул лейтенант. – И в свою комнату вы вернётесь не чувствуя ног, с единственным желанием – упасть и уснуть. Упасть и уснуть – это гораздо лучше, чем сидеть и ждать утра, которое ей неизвестно что, готовит... Но у неё слишком много причин для бессонницы. – Я уйду, как только устану, – с улыбкой сообщила она Блэру, потягивая коктейль. Он, кажется, всё так же путает себя с конвоиром... Майор просиял и заказал второй коктейль. Блэр глянул на хронобраслет. – В таком случае, давайте я провожу вас в гостевой блок, и зайду за вами перед началом. – Где бы обо мне так ещё заботились? – усмехнулась Шер, допивая коктейль. – Я не прощаюсь, – напомнила она майору. – Очень хочется послушать вас. И если милый мальчик скажет обратное – не верьте ему... – бросила она насмешливый взгляд на Блэра. Лёд в бокале звякнул, когда Шер поставила его на стол – она хотела казаться расслабленной после "Мустафара", немного утратившей свою суховатость и самоконтроль. Чтобы немного расслабился и её противник. А они все – её противники. Лейтенант снова вздохнул – воплощённое смирение – допил коктейль в два глотка и поднялся, чтобы проводить Шер в её комнату. Ей осталось немного. Ещё немного до номера, где можно хоть на недолго снять с себя маску. А пока... – А что у вас внизу? – негромко топнула она каблуком ботинка по полу. – Ну, на нижней палубе? Туда можно на экскурсию? – Шер и не думала оставлять лейтенанта в покое. – Камбуз и столовая для штурмовиков и конвоя, – ответил Блэр. – Но туда – только с разрешения командира станции. И если разрешит – то с куда более серьёзным сопровождением, чем я. – Куда ж ещё серьёзнее? – рассыпался её голос насмешливо и звонко. – Духи Уматэ, у вас тут банк Муунилинста, что ли, где лежат кредиты всей Империи? Даже ИСБ-шникам нет хода? Она смеялась, обратив всё своё сознание в антенну, принимающую малейшее колебание эмоций этого "милого мальчика". – Все вопросы – к командиру станции, – Блэр шутку не принял. – Я отвечаю за вашу безопасность, но только на этом уровне. Уступать он, судя по всему, не был намерен. – За мою? – подняла она бровь.– Мне нужно здесь, среди ваших офицеров, кого-то опасаться? Шер сделала изумлённое лицо. – Среди своих? – Мэм, – "милый мальчик" ещё раз взглянул на хронобраслет. – С вашего позволения, мне бы хотелось все-таки поужинать. После ужина я за вами зайду. – Я вас не держу, лейтенант, – пожала Шер плечами. – Не я вас к себе приставила. Так что все претензии к командиру станции. Больше она не сказала ни слова, но здорово прибавила шагу, оставив Блэра далеко позади. Это было неправильно... Наверное, она не должна была отступать, но Шер уже ненавидела и его, и командира, и всех на этой станции. А этого нельзя было обнаружить. – Хорошего ужина! – дверная панель за её спиной сомкнулась со стеновой, и Шер закрыла глаза. Видимо, Блэр развернулся и ушёл – потому что никаких попыток постучать в дверь и как-то объясниться не последовало. На столе Шер ждал уже остывший ужин. Стюард всё-таки добавил к нему вазочку с разноцветными слоями желе. И термос с горячим кафом. Её лицо сейчас сильно отличалось от того, с каким она вошла. Будто переключили режим – и вот оно – погасшее и усталое... Она вдруг кинулась в санблок и там, склонившись над раковиной, содрогалась от спазмов, выворачивающих её наизнанку. То ли организм освобождался от токсина, что маловероятно – алкоголь теперь почти не действовал на неё, то ли это было отвращение. К станции, к цветам... И к себе. За этот смех, за улыбки этим... А там – мама... А она ничего так и не узнала, у неё на них ничего нет! Кроме того, что она чувствует... Она долго стояла в облаке аэрозольных паров, словно оно могло стереть все сегодняшние впечатления, страхи и смятение. Словно оно могло очистить сознание... Быстрый взгляд на камеру видеонаблюдения, когда она, завернувшись в полотенце, вошла в комнату – спрей был на месте. Хорошо... Полчаса медитации... Ей нужны силы. Потом – разболтать мясо в воде и полить раствором цветы, загораживая этот процесс от камер наблюдения. Итак, что она имеет... Их прибытие вызвало досаду, особый режим, разговоры о проверке, Лахтана не пропустили, что странно. Лахтан по протоколу – её охрана. Вместо него к ней приставили своего цепного ворнскра, который охраняет не её, а от неё... Который против её общения с офицерами, который отвечает заученно и уклончиво, совсем не то, что думает. Который старшему по званию отвечает почти дерзко. Никто из офицеров, несмотря на все издержки станции, не пишет рапорт о переводе, наоборот, все боятся перевода. И этот всплеск счастья снизу... Там, где штурмовики и охрана. Какое счастье здесь?! Если только известие о свободе от этого всего... Короче, почти ничего. Завтра ей скажут... Но им нельзя верить, нет, не будет она сейчас даже думать об этом. Ей нужно подтверждение полномочий. И неограниченных полномочий. И быстро... И у неё нет иного выхода. Даже если они с Ником стали не такими близкими... "Ник, – позвала она его, – Ник, услышь меня, Ник..." Ответа она не получила. Ничего, что могло бы быть похожим на ответ. Но в какой-то момент вдруг поняла – она уже не одна. Тёплая волна благодарности затопила все её сознание. Как тогда, в небе – не было между ними щитов... Мы. Всё было на поверхности её сознания – и тревожащий её разговор с капитаном о полномочиях, её подозрения, и вопрос, ответ на который так бы пригодился ей: что узнал Лахтан? Эмоций от Кайласа не исходило. Чистый, холодный разум – продолжение её собственного разума, из которого можно было черпать... Информации было не много, но она настораживала. Лахтана не пустили дальше зоны отдыха для пилотов транспортных конвоев. В ангар он тоже проникнуть не смог. Его завернули, сославшись на опасность присутствия посторонних при погрузочных работах. Форсом Лахтан не был и считывать эмоции окружающих не мог. Но оценивал происходящее как "здесь смердит". Смердит. Это была уже уверенность. Значит, нужно попасть в ангар, и говорить об ангаре и погрузке. И слушать, слушать. И держать нос по ветру, чтобы найти источник, из которого смердит. Хотя тянет этим – от каждого.... Слегка изменилось ощущение от Кайласа. Это было сродни вопросу: помощь нужна? Ответом было ощущение уверенности, словно осознание – должна справится сама, но... Это было, как заминка и потом просьба... Просьба ощущений – как сейчас. Всегда. "Мы"... Ответом ей была спокойная уверенность – и подтверждение. Присутствие на краю сознания. "Я рядом. Всегда". Импровизированная вытяжка мяса из остатков обеда была перелита в чашку из-под кафа. Уже одетая и причёсанная, Шер вышла из номера. Быстрый взгляд в коридор... Никого. Что и неудивительно. Девушка неторопливо, словно больше не было варианта, как ещё убить время, с чашкой прогуливалась по "зелёному" холлу. Она опять рассматривала цветы, вроде бы попивая каф. И вроде как нечаянно немного пролила каф на ящик с растениями... Несколько капель попали на листья. На глазах у Шер растение пришло в движение. Те листья, на которые попала жидкость, сворачивались, словно стремились удержать капли и не дать им скатиться на почву. Остальные плотно прижимались к влажной земле. Шер чуть не отшатнулась от омерзения. Хотя разумом она понимала, что это растение, которое крайне истощено недостатком питательных веществ, но побороть тошноту при этом было невозможно. Хищник или... Падальщик? И их особенно много на руднике... Она заставила себя уйти в номер прежним шагом, не спеша, хотя ей очень хотелось уничтожить этого монстра, плеснув на него дезсредством. Блэр явился за ней через четверть часа – уже в свежей одежде, и без знаков различия на кителе, со слегка влажными волосами. От него слегка припахивало каким-то парфюмом – ненавязчивым и приятным. – Мэм? – окликнул он, постучав. – Вы готовы? Готова ли она? Кажется, теперь – да. Наверное. По крайней мере, она была не одна. В ней было ощущение присутствия в её сознании сознания близкого человека... Даже если эта близость и та, и не та... – Сейчас выйду, – ответила она из-за двери. Шер появилась такая же подтянутая, спокойная, в безукоризненно сидящей форме, как и днём. – Добрый вечер, мэм, – поприветствовал её лейтенант. – Все уже в сборе, ждём вас. Вы не передумали? В Силе отдалась слабая надежда, что мэм таки передумала. В сознании – слабый отголосок: Кайлас заметил эту надежду. – Идёмте, лейтенант, – вместо ответа на заданный вопрос произнесла Шер. – Нехорошо задерживать людей. И шагнула вперёд. С выражением смирения на лице Блэр направился к дверям из гостевого блока в столовую. Там уже никого не было, только где-то урчал утилизатор, да громыхало в моечной машине где-то в глубине подсобных помещений. Коридор за столовой тоже был пуст. Но из-за двери клуба, неплотно закрытой, долетали звуки веселья.