Мотылек на снегу

Кайлас спал на узкой кушетке, подложив под щёку ладонь. Вторая рука что-то сжимала, пряча в кулаке. Запах его не разбудил, но Шер увидела уже знакомое ей по реанимационному блоку бессознательное, едва уловимое движение: спящий мужчина повернул голову к ней. Сейчас он проснётся... Она не дала ему проснуться просто так. Её пальцы прикоснулись к его щеке – так, как это было на Альдераане, пока Дженаро ждал её в спидере. Так, как ей это хотелось сделать в клинике на Бакране, пока он лежал в коме. С той же нежностью. – Привет... – прошептали её губы близко-близко от его лица. – Прекраснейшее из светил взошло... – проговорил Кайлас, прежде чем открыть глаза. – Привет. Он встрепенулся, порываясь сесть. И почувствовал её губы на щеке, ближе к уголку глаза. – Ой... – рассмеялась Шер, не успев увернуться. И покраснела. – Стой, – мужская ладонь поймала её затылок. – Я так давно не видел тебя так близко... Вставать он уже не спешил, но и Шер к себе не тянул – смотрел, словно и впрямь видел впервые после долгой разлуки... Но так оно по сути и было: до этого не получалось вот так посмотреть друг на друга, не хватало времени... В глубине её серых глаз что-то вспыхнуло и заискрилось, а потом искры словно опали и сияние кончилось. Давно... – Я изменилась, да? – тихо спросила она, водя пальчиком по линии его скулы. – Мы все изменились, – так же тихо ответил он, бережно перебирая такие короткие пряди её волос. Раньше они ливнем упали бы ему на лицо... Ливнем... В глубинах памяти шевельнулось воспоминание, похороненное под толщей событий и лет. – Знаешь, когда я был ещё никому не известным и даже ещё не художником, в нашей творческой тусовке была девочка-поэтесса, - заговорил он, медленно, негромко. - Уже тогда – поэтесса. Если я писал, обращаясь к Силе, то Сила писала, обращаясь к ней. Я сейчас вспомнил вдруг... У нас её звали – Ливень. И строчки вспомнил. Тогда они показались мне простым набором слов, для красоты. А теперь вот понимаю, сколько в них было глубины и смысла... Он чуть помолчал, вспоминая ускользающие строки. – Каждый шаг по земле случаен, каждый – ведёт вперёд. Мы встречаемся и встречаем тех, кто нас ищет, ждёт. Нас сводит многое – люди, время, дороги, любовь, беда. Но все прощания и разлуки как водится, навсегда... После короткой паузы Кайлас добавил: – Всё, что пережито не вместе, меняет нас тоже не вместе. И поэтому каждая разлука – навсегда, потому что встречаются не те, кто расстались. Пока он говорил, Шер смотрела на него, будто ждала, что он скажет что-то такое, что сотрёт эти изменения в них за время, которое они были порознь. – Но ведь... Но ведь не совсем... – порывалась она сказать что-то ещё. Но не стала продолжать и выдохнула, уронив взгляд. – Наверное... Наверное. ...Волосы её отрастут. Лицо станет родным, как лицо мистера Тарди, Ника... Всё остальное можно принять или не принять. – Наверное, я немного задержусь на Корусанте, – очень тихо сказала она. – Если бы совсем – мы бы сейчас не говорили, – отозвался Кайлас. И только потом осознал, что услышал. – Ты? – Да, – ещё тише отозвалась она. – Понимаешь, там Дженаро грозит опасность. А я не могу сразу оставить маму. Ей тяжело, да и отца надо ещё найти. Я... Я очень надеюсь на тебя на Бакране... – почти беззвучно прошептала Шер. Ей было страшно, до тошноты, до холода в позвоночном столбе, отправлять Кайласа на Бакрану. Но Дженаро там один, с этим, который почти выпустил из него всю кровь... От неё проку мало. От юнлинга бы больше было. Все вокруг так считают... – И на Айри... – закончила она без голоса, только движением губ. Когда погружаешься в воду, солнечный свет гаснет не сразу. Он меркнет медленно, пока совсем не исчезнет там, где нет ничего, кроме мрака и скользящей в непроглядной бездне притаившейся угрозы. Кайлас смотрел – и в глазах у него так же медленно мерк свет. Ладонь соскользнула с волос Шер. Вторую, сжатую в кулак, он смог разогнуть не сразу, и даже не заметил, как из неё что-то выпало, глухо стукнуло об пол и откатилось в сторону. – Тогда не будем терять время, – ровным голосом сказал Инквизитор, поднимаясь с приютившей его кушетки. – Я в кокпит. Дверь, повинуясь короткому властному жесту, влетела в паз, освобождая ему дорогу. – Ник! – крикнула она вслед, или ей показалось, что она крикнула – её душила горечь, которая как-то мгновенно оказалась у горла и перетянула его петлей. Она собрала себя в кулак последним отчаянным усилием воли – потом, потом... У неё будет время плакать. У неё будет столько времени для этого... Прямо сейчас, как только за ним закроется эта дверь... Ни на пороге, ни в кают-компании Кайлас задерживаться не стал. Его гнал гнев, который он так долго отодвигал в сторону, копил – пока тот не превысил все мыслимые пределы. Завтрак? Одной ярости хватило бы провести курьер через всю галактику, не то что до Корусанта. Туда ей и дорога – в ледяную бездну между звёзд, где она никому не причинит вреда. Не ударит по тем, кого он должен был защищать... Лахтан дремал в кресле, но мгновенно проснулся, едва зашипела, открываясь, дверь. – Свободен, – бросил ему Кайлас. Тот открыл было рот, потом молча закрыл, освободил кресло и вымелся за дверь. Пытаться шутить с Инквизитором, который очень не хочет тебя убивать – себе дороже. Он может и передумать. Кайлас едва заметил, что остался один. Он сел за пульт управления кораблем, с первым прикосновением к нему с головой уходя в Силу, как делал много раз. Но впервые, пожалуй, с такой страстью и таким трепетом... Сила никогда его не подводила. Даже когда ему приходилось бороться с собой и с ней, подчиняя её и себя одной цели. Только когда он летел, не было этой борьбы за господство. Только тогда он полностью раскрывался ей, только тогда она вела его, раскрывая ему такие глубины, каких не достичь никаким сражением... Когда-то подобного единения он мог достигать, стоя с кистью перед холстом, но этот путь утрачен им навсегда. Осталась лишь дорога среди звёзд... Джерек быстро понял это, и все усилия в обучении нового ученика бросил на выучку одаренного пилота. У него было достаточно обращенных джедаев для всего остального, чтобы позволить себе роскошь иметь аколита, заточенного под одну задачу: летать... Теперь Кайлас пожинал плоды такого обучения. Возросший потенциал – и оставшиеся на прежнем уровне навыки и знания. Хотел выдрать дверь – выломал переборку. Так вышло ещё страшнее, да, но так неаккуратно... Недостойно Инквизитора. Быть недоучкой – тем более недостойно, с какой стороны ни посмотри. Ему хватило осторожности понять, что тот кураж, на котором он прошёл по станции, увеличивает его возможности, но опасен, как может быть опасен полёт на спидере с разбалансированным управлением. Он смог не сорваться, но снова рисковать не мог себе позволить. Он вообще очень многого не мог себе позволить... Сила уже вела его – кратчайшим из путей, мимо всех известных дорог, между гравитеней, между бушующих ионных штормов и зияющих провалов в неведомое. Когда-нибудь он заглянет и туда, чтобы просто узнать, что за ними, но ещё не сейчас. Не сейчас... Сейчас ему нужно было другое. Гнев. Весь тот гнев, которым он пропитался, как губка - водой, который тёк по его жилам вместе с кровью, который он выдыхал... Гнев, который Сила приняла, как прежде принимала влюбленность и преклонение. Ему было что ей отдать... Шер, его свет, его единственный маяк в той ночи, где не бывает звёзд... На этот свет он шёл сквозь небытие, сквозь боль и смерть, потому что был нужен. Как дыхание, как сама жизнь – нужен... Нет, он не ждал, что его примут с распростертыми объятиями. Он был готов к тому, что ей понадобится время, чтобы привыкнуть к изменившейся внешности. К чему он не был готов, так это к постоянному, неотступному сравнению с тем, что было до - и звенящему в Силе отторжению: "Не тот". Он и не мог быть тем, кто расстался с ней на Альдераане! У того, кто был с нею там, не было в прошлом ни смерти, ни ада зацикленной памяти, ни возвращения на службу! Пальцы свело на рычагах управления. Ещё немного – и начнет крошиться металл. Не тот... ТОТ Ник, которого она так жадно искала в нем, не смог бы вернуться к ней! Просто не смог бы! Потому что не был достаточно силён, достаточно беспощаден, достаточно зол, наконец, чтобы выжить! Ему пришлось стать таким, пройдя через ад. Стать другим, чтобы только дойти к ней. И понять, что такой он – не нужен. Что ей нужен тот, кого она помнит. Что ему придётся сражаться за неё с самим собой или уходить... Он не был готов к тому, что его начнут опекать, как несмышленого ребенка. Он мог понять, откуда это взялось – без него она прошла через собственный ад, изменивший её. Страх потери может помутить разум, может оттолкнуть, может многое. Не мог понять только, почему – так. Почему его Шер, так доверявшая ему, перестала ему доверять? Почему она позволила возникнуть и углубиться этому отторжению? Почему она перестала видеть в нём того, кто готов разделить с ней всё?! Почему вместо "мы – всегда" осталось "я"?! Почему она решила не за себя – за них обоих?! Она не может бросить мать, но его – может... И с этим он не был готов мириться. Он готов был мириться с тем, что им придётся заново узнавать друг друга, заново строить отношения, заново учиться быть вместе – вместе! Но как сделать небывшим – бывшее? Как отменить всё случившееся с ними, чтобы Шер получила того Ника, которого хотела видеть, вместо вернувшегося, который её не устраивал? Невозможно... "Серенити" летела сквозь галактику, подгоняемая гневом, но единственным свидетелем этого гнева была Сила. Для Айрен и Шер Кайлас исчез, растворился в ней, и ни единого отголоска не доносилось до них. Только ощущение, что курьер движется с немыслимой быстротой... Почему она, такая сильная, такая стойкая – сдалась?! Он не знал ответа. Но знал, что сделает, когда закончится этот полет. Он уже вернул себе память и волю. Пора положить конец собственной неполноценности... Кайлас шагнул из медблока, раздался длинный вскипающий звук закрывшейся за ним двери. А Шер осталась стоять одна, сжавшись и закрыв глаза, будто вот сейчас Вселенная вспыхнет сверхновой. И потом только – пустота и безмолвие… Ничего не случилось – "Серенити" всё так же преодолевала пёстрый тоннель гипера, отсек был наполнен привычным фоном шумов и звуков. Она чувствовала, как колючий космический ветер яростно, но бессильно скребётся в обшивку корабля. И только ощущение катастрофы осталось таким же мучительно-острым. Она вздохнула, запрокинув голову, как те, которым для этого не хватает воздуха. Осознать произошедшее было невозможно. И горько, горько… Чем же она так обидела его, чтобы он вот так… Ушёл, как чужой... Шер поправила откинутое одеяло на койке, зачем-то переставила пониже подголовник. Надо было куда-то направить свои руки, что-то делать… Иначе от боли разорвётся сердце – то, что она ощутила, когда он ровным инквизиторским голосом сказал, что он в кокпит – почти не оставляло надежды. Шер, как заведённая, переставляла упаковки с препаратами в нише хранилища, пытаясь успокоиться. И думала. Когда ей показалось, что они снова вместе… Что Инквизитор – это просто обличие… что он – это "каф по-хейпански", и синий спидер, танцующий в небе Нар-Шаддаа… Когда её сознание перестало замечать его новый голос и лицо – он ушёл… Он не знает сам, как изменился. И внешне – это сущая малость. Просто маска, которую жизнь надела на него… Но тот человек, которого она везла в "Последний приют", старался вырвать у неё управление : "я – пилот" стал Инквизитором – как Наиш... Он-то ничего не знает про Наиша... Зато она – знает... Шер стояла и смотрела на упаковки, будто видела там что-то очень важное для себя. Да, он поразил её в самое сердце, назвав себя до амнезии – неполноценным, не понимая, что обижает их общее прошлое и саму её любовь! Но нужно быть слепым, глухим и не одарённым чтобы не прочесть того, что написано огромными буквами в её сердце! Так почему он… Такой отчуждённый, каким никогда не был с ней? Или… Всё кончилось? Шкаф в нише она закрыла – всё же не стоило перебирать груз по третьему разу, даже если делаешь это не очень осознанно. И тут её невидящий взгляд всё же привлекло что-то на полу. Потому, что оно было там лишним. Она подняла, и её сердце замерло, словно схваченное на лету ледяным дыханием. На ладони лежала фигурка, вырезанная из твёрдой смолы, почти такая же, как у неё в каюте, вылепленная Ником из пластика. Птичка. Только смятая сильной мужской рукой… До Корусанта они долетели за восемь часов. Кайлас на автомате вёл переговоры с диспетчерской, пока "Серенити" ложилась на курс и шла на посадку, успел сделать несколько запросов на поверхность. Когда курьер мягко коснулся опорами платформы, затихли двигатели и воцарилась тишина, дверь кокпита открылась. Кайлас молча прошествовал к кают-компании, остановился в проходе. – Лахтан. Скоро прибудет чиновник, завизировать освобождение и доставку Эсты. Впустить, не расстраивать, проводить. Не вижу смысла таскать миссис Каррада по инстанциям, когда это можно сделать прямо здесь и быстро. Он наконец посмотрел на Шер. – Мне нужно отлучиться по делам. Это может занять несколько часов. Мне бы очень хотелось, чтобы вы меня дождались. Особой надежды, что его желание исполнится, в голосе не было. Как и особого желания вообще куда-то идти и что-то делать. Так было нужно, этого ему было достаточно. – Айрен. В твоем распоряжении примерно пять часов. Если к этому сроку ты не вернёшься или не дашь о себе знать, я буду считать, что ты решила остаться здесь. На этом он счёл разговор исчерпанным. Исчез в коридоре, потом послышался звук открывшейся и закрывшейся двери в трюм. Айрен озадаченно посмотрела вслед Нику. Потом так же озадачено – на Шер. Принюхалась, коснулась Силы. Поняла, что совершенно ничего не поняла в этой сцене. Потом посмотрела на часы, нахмурилась, отмечая время – на час раньше оговоренного срока. С её планами у неё просто не было времени устраивать Шер допрос на тему "что это было?" И она была не уверена, что хочет это знать. – Лахтан, я тебя прошу – если я не появлюсь через пять часов, донеси до этого орла, что меня скорее украли, чем я потеряла голову, залюбовавшись здешними пейзажами. Она криво ухмыльнулась, и со скоростью, не уступающей инквизиторской, покинула корабль. Все эти восемь часов полёта Шер больше не видела Кайласа. И они даже не перемолвились ни единым словом. Она писала Дженаро. Отчёт и все такое...Да, она одна в ответе за то, что задание оказалось таким драматичным. И пусть он, Нари, бережёт себя. Для этого она готова даже вступить снова в секту и дни напролёт у пика Манараи молиться о нём духам Уматэ - это она так шутила... И пусть он её простит - он в ней ошибался. Судя по - всему она пока никого не может защитить. Она всё-таки ждала, что Кайлас хоть как-то попрощается с ней. Но судя по его тону и взгляду, если бы они с Эстой ушли до его возвращения – он бы не удивился. Зачем ей нужно было затягивать эту пытку – увидеть его ещё раз, но ещё раз – далёкого и стороннего? Хотя бы потому, что пытка видеть его таким куда лучше, чем не видеть больше никогда. Шер посмотрела на маму и опустила взгляд. – Подождём его, да? – её голос, которым она произнесла эти слова, был будничным и... незнакомым им обеим. – Конечно, – ответила Эста.