Благодарность зайчонка

      День клонился к вечеру, и следовало поторопиться. Джейни сдула со лба прядку волос, прикидывая в уме, отправиться ли уже к лагерю или ещё немного пособирать ромашку, пижму и тысячелистник. Члены братства часто возвращались с вылазок ранеными, а травы могли помочь запереть кровь и унять жар. Решив, что на сегодня хватит, Джейни прошла к краю поляны, затерянной в лесу, поставила сумку у ивы, лениво огляделась, поводя затёкшими плечами. Со дня на день заморозки убьют последние травы, упрямо цепляющиеся за жизнь. Пёстрая бабочка — последний привет лета — пролетела в какой-то паре шагов от Джейни. Та наклонилась, пытаясь поймать прелестницу, но мужской смешок, раздавшийся над головой, заставил испуганно подскочить.       — Но-но, трусишка, я не серый волк.       Нотч, один из братства, широко ей улыбнулся, показывая отсутствие переднего зуба, и протянул ладонь с горкой спелой малины. Руки у него — одни кости да жилы, а ладони широкие, сплошь в мозолях. И ходил он неслышно, словно кот.       — С-спасибо, — Джейни нерешительно взяла одну ягодку.       — Да всю бери: тебе же нёс, — высыпал малину в подставленные ладошки, погладил по встрёпанным косам. Джейни благодарно улыбнулась в ответ, на мгновение ощутив себя окружённой заботой и восхищением леди, и засыпала ягоды себе в рот — сладкие.       — Захочешь, я тебе ещё натаскаю. Она последняя, больше уже не сыщешь. И сумку донести помогу, а то что это ты всё одна да одна.       — Она не тяжёлая.       Сбор трав её забота, но, с другой стороны, разве рыцарь не должен помогать даме? А Нотч — рыцарь: лорд Берик всех посвящал в рыцари. Джейни обернулась к сумке, и тяжёлая рука легла ей на плечо, сжала.       — Я не привык ходить вокруг да около. Нравишься ты мне. Справлю тебе платье поновее да на плащ белок настреляю. Поладим с тобой.       Джейни замотала головой, ускользая от нежеланных объятий. Мужчина двинулся следом. Такой поймает — не больно-то и сбежишь. Сухопарый и невысокий, но в руках сила от постоянной стрельбы из лука.       — Ну куда же ты? Али кто другой по душе пришёлся?       Девушка вспыхнула и споткнулась о выступающий из земли корень.       — Значит, другой. Кто же это? С Дондаррионом постоянно рядом вертишься… Неужто он?       Сердце ухнуло вниз, и Джейни испуганно и беспомощно уставилась на мужчину.       — Не показалось мне, значит, — ухмыльнулся Нотч. — Это ты напрасно. У него и не стоит давно уже, не то что у меня. И оба глаза у меня на месте, хотя какое вам, бабам, дело до глаз, тут главное, что мужик — мужиком был. Или подавай тебе лорда? — он лающе рассмеялся. — Лорд-дырявая-башка, лорд Мертвец больше по нраву не-леди не-Старк?       Девушка замотала головой яростней:       — Нет, я вовсе… Нет-нет.       — Тогда чем же я тебе не мил? Рыцарь и спас прекрасную даму из лап злодеев. Неужели ничего не заслужил?       Джейни судорожно сглотнула. Она хотела быть нужной и благодарной и готова была благодарить так, как научили её в борделе, но… Но почему-то тогда, в ночи, с лордом Бериком это не было настолько противно. Сейчас хотелось верещать от ужаса и бежать без оглядки, спасая свою честь, даже если от неё совсем ничего не осталось. В Королевской Гавани с девушки вместе с платьем, что она шила сама северными днями, стащили сладкие мечты, достоинство и наивность, заменив страхом, покорностью и отчаянием. У неё не было будущего, а прошлое не приносило облегчения. Чужое имя, чужая судьба, чужой Винтерфелл, в котором жили чужие люди. Она должна была залезть в чужую шкуру, пришить себе хвост и быть ручным волком по прихоти тех, кто был виновен в гибели родных. С неё сняли её облик, как с человека кожу на знамёнах Болтонов, и готовились надеть чужую шкуру. Шерсть слезала комками, маска трещала по швам, но никому не было до этого дела. Джейни спасли, содрали чужое, не по плечу сшитое имя, но кто она под ним?       Из неё не получилось шлюхи, из неё не получилось Арьи, в ней мало что осталось от той хохотушки, что была верной наперсницей Сансы. Так кто она? «Зайчонок. Мой зайчонок», — подсказал в голове голос лорда Берика. Так обращался к ней только он. Девушка могла бы поклясться, что обычно ровный голос звучал как-то особенно, когда он говорил с ней… Да нет же! Глупости! Она просто вновь заигралась. Когда-то она была влюблена в Робба Старка, и каждый его взгляд и слово принимала на свой счёт. Но… это значило, что сейчас она влюблена в лорда Берика?! Безумие какое-то…       Нотч не стал ждать, когда там Джейни разберётся в своих чувствах, и по-простому прижал к дереву. От ощущения чужой руки на голой шее стало нехорошо. Поцелуй в губы вышел смазанным, быстрым, даже почти непротивным.       «— Дорогуша, старайся лучше, забирай глубже. А рука где должна быть? Ритмичнее, ну! — Лина недовольно поигрывала плетью и фыркала. При своих клиентах она не фыркала — улыбалась развратно и стонала насквозь фальшиво».       — Не бойся, я не буду грубым, — заговорил Нотч тише, доверительнее. Его руки задирали подол плохенького платья, которое Джейни штопала только вчера. Она поникла, привычно отдаваясь чужой воле. Она хорошая девочка — она делает то, что говорят, а, значит, больно не будет.       В голове затихал недовольный ропот септы Мордейн, твердящий, что благовоспитанная девица не отдаётся бродягам у дерева, а лишь мужу в супружеской постели. Да только Джейни уже не благовоспитанная девица, и беречь свою призрачную честь бессмысленно. Она не станет женой Рамси Болтона под чужой личиной. Её девственность должна была достаться ему, неужто Нотч — кандидат хуже. Джейни и так грязная, порченная, пускай её тело послужит хоть чему-то хорошему. Даже странно, что от неё так долго не требовали выполнения столь простой услуги голодные по женской ласке разбойники. Все мужчины хотят одного, учили Джейни в борделе, от короля и до последнего нищего … Даже Бейлор Благословенный думал об этом, иначе не запер бы сестёр в башне.       Нотч шарил под юбкой, скатывал вниз чулки, гладил обнажённую кожу. Руки у него были мозолистые и тёплые. Одна поднялась вверх, сжала грудь через ткань. Джейни обняла мужчину за шею, ощущая себя совсем маленькой и беспомощной, позволила себя поцеловать. На языке всё ещё ощущались сладость малины и привкус крови.       «— Лежи смирно! — Джейни вцепилась в простынь, зажмуриваясь до рези в глазах, облизнула солёные от слёз и крови губы. Грубые, хоть и умасленные, не знавшие тяжёлого труда руки бесстыдно исследовали её тело».       — Нотч, отпусти её, — спокойный мужской голос вывел Джейни из оцепенения, пропитанного отчаянием. Она открыла глаза, и почувствовала, как сердце, перестав биться, падает куда-то вниз. Лорд Берик стоял рядом, не хватаясь за меч и не грозя кулаками, но как-то так, что хотелось повиноваться.       — Иди ко мне, Джейни.       Она послушно подалась вперёд, почти ничего не соображая и позабыв про второго мужчину, но он напомнил о себе, крепче сомкнув свои руки вокруг её стана.       — Не мешай нам, Дондаррион. Она сама согласилась.       — Отпусти девушку, и мы забудем об этом недоразумении, — единственный глаз лорда тлел выброшенным из огня угольком.       — Ты мне не хозяин. Оставь свои лордские замашки.       — Я не думаю, что леди Старк одобрит насилие над девушкой, семья которой служила её семье.       — А я не думаю, что это насилие. Брось, Дондаррион, неужели тебе не интересно, чему девчонка научилась в столице? Хотя, верно, ты и не можешь это оценить, так не мешай другим. Обещаю, ей ещё и понравится.       — Эта девушка не шлюха, и ты будешь относиться с уважением к той, что делит с нами эту пещеру, кормит нас и обшивает. Она такой же член Братства как ты или я.       — Да тебе же плевать на неё, на нас всех, на эту жизнь. В тебе давно уже всё умерло. Торос ещё на что-то надеется, оживляя тебя каждый раз, но я-то вижу, что тебе давно на всё насрать. У леди Старк есть её месть, а что есть у тебя, кроме продырявленной тушки? Ты не живёшь и не даёшь жить другим. Я шёл за тобой когда-то, но я шёл за тем, кто умел вдохновлять, а не за прогоревшей головнёй, — Нотч оттолкнул от себя Джейни, с презрением плюнул на землю и широко зашагал прочь.       Она замерла, низко опустив голову. Чувство вины скреблось в душе, а в глазах набирались слёзы.       — Что я говорил тебе о том, что ты не женщина для забав? — со вздохом проговорил лорд Берик, подходя ближе.       — С чего вы взяли, что это так? Вы не видели, вы не знаете, что я делала… И вы совсем не знаете меня, — голос зазвенел готовой сорваться струной, и Джейни подавила в себе желание заткнуть уши, чтобы не слышать ни своего визгливого голоса — предвестника приближающейся истерики — ни разумных слов лорда.       — Справедливые слова. Но ты тоже себя не знаешь, раз позволяешь с собой так обращаться. Это в столице ты была пленницей на забаву сильному, здесь ты член Братства, дикий лесной зверь. Заяц способен распороть лису брюхо сильными задними лапами, а не сдаётся на ужин без боя. Научись себя защищать или умри.       До одури хотелось побежать вслед за уходящим лордом, рыдая, прижаться к его спине, бормоча извинения. Но Джейни лишь вцепилась в ствол дерева покрепче. Рыдания и жалость к себе душили не хуже пеньковой верёвки.       Она опять всё сделала не так.