Я тебя не отдам (рабочее)

Воистину великий Альбус Дамблдор, побродив возле крыльца ещё несколько часов, наконец сдался, устало вошёл в кухню, не забыв, правда, поздороваться – в отличие от своего спутника, который мне всё больше и больше напоминал ревнивого, но не отягощённого верностью любовника. Молли тут же принялась хлопотать вокруг прибывших: покудахтала по своей давней традиции и налила по тарелке супа. Ели маги в полной тишине – все, кто находился в комнате, пристально наблюдали за их трапезой и молчали, ожидая обнадёживающих вестей. А их не было – причина этого мне виделась в том, что Дамблдор не имел семейного дома и не знал ничего из родовой магии. Иначе бы он спросил меня, а не вызвал к себе моего домовика, чтобы разузнать, не его ли лапок это дело. Кикимер повинился в содеянном сразу, «обрадовал» необратимостью процесса, опустил голову и приготовился принимать наказание. И у светлейшего директора даже нигде не ёкнуло, что он собрался учить послушанию мою собственность! Впрочем, перед тем, как начать самоистязание, благословлённое Дамблдором, Кикимер спросил у меня – должен он выполнять этот приказ или нет. Конечно же, я запретил. Домовик чинно поклонился и тут же приволок мне пирог с почками – непонятно: то ли за заслуги перед семьёй, то ли в личную благодарность за целостность его шкурки. Я, конечно, задумываться об этом не стал – пирог пах чересчур приятно, – а просто поддался соблазну. Вторую шалость я так сразу и не планировал, но миссис Блэк, фонтанируя энтузиазмом после шоу, устроенного для Флетчера, вкрадчиво поинтересовалась: – А знаешь ли ты, наследничек, что в доме может быть лишь один хозяин?.. Откуда я мог это знать? Мне не нанимали специалистов по родовой магии, а самообразование в моём случае вещь хорошая, но непредсказуемая – непонятно, куда меня заведёт интерес. Кикимер тут же сунул мне в руки книгу, заложенную на нужной странице. Пару дней я обдумывал предложение Вальбурги, не решаясь бросаться сразу с разбега в омут с головой. Прочитал описание – ничего не понятно: сие магическое действо не тянуло ни на проклятие, ни на кровную или родовую магию – какой-то невнятный наговор, название которого я перевёл с помощью справочника, как «Отвращаю от себя». Миссис Блэк, почувствовав мои сомнения, оскорбилась и несколько раз мне напомнила в весьма сварливой форме, что не может навредить своему наследнику, даже если бы и очень хотела. Единственный совет, озвученный ею, оскорблённой в лучших чувствах, но как-то между строк, всегда носить с собой палочку, подниматься рано и не ходить полдня в нижнем белье, словно за мной водилась такая привычка. Через пару дней я понял, зачем она мне это говорила. После прочитанного наговора, который нужно было читать над грязной тарелкой Дамблдора, не произошло ровным счётом ничего. Я даже подумал, что надо мной просто глупо подшутили. И я, картинно сказав три раза «Ха», и думать забыл о своей неразумной выходке, готовясь к куда более масштабной проделке, любовно выписанной на заветный пергамент. Однако ранним утром по прошествии нескольких дней я спустился в кухню и за процессом приготовления завтрака увлёкся разговором с Молли. Настолько, что в пылу спора умудрился выплеснуть на себя томатный соус. Конечно, магией пятно тотчас же удалили, но ощущение нечистоты меня жутко раздражало. Я поднялся к себе, стащил испачканные брюки, взял в руки чистые и… Очнулся я посередине Косой Аллеи. К счастью, я не снимал мантию, поэтому сзади должен был выглядеть вполне благопристойно, если не смотреть на ноги – ботинки остались в моей комнате, а я стоял на брусчатке в одних белоснежных носках. Наверное, я действительно везунчик, потому что утро ещё только начиналось – людей в зоне видимости было немного. Я заметался, нашёл ближайшую подворотню взглядом и, плотно завернувшись в мантию, побежал туда. Там, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге я натягивал злополучные брюки, похрюкивая и икая от смеха и абсурдности ситуации. Мелочи в моём кармане должно было хватить на «Ночного рыцаря» – я сразу изъял из карманов все средства и скрупулёзно их пересчитал – два галлеона, тридцать один сикль и десять кнатов в придачу. С возвращением в опостылевший особняк спешить не хотелось, но гулять, разглядывая ярко блестевшие крыши было опасно – мало ли кто из членов Ордена Феникса рыщет тут. Всё, что я мог сделать для себя – идти средним размеренным шагом, где нужно было бежать. Конечно, в белоснежных носках, которые за время моего одевания стали далеко не такими чистыми, любая прогулка напоминала бы какое-то дурацкое реалити-шоу, но всё же Трансфигурация не настолько со мной в ссоре, чтобы я не смог сделать из брошенных коробок себе парочку не самых лучших, но туфель. С цветом, сколько я не боролся, ничего не получилось, но бежево-коричневые туфли, в конце концов, не так уже и страшны. Собственно, я и думать о них забыл, стоило мне окунуться в атмосферу магического квартала. Да, кстати, с палочкой я не расставался. В общем, я шёл к «Дырявому котлу», солнышко светило, выпечка благоухала, а встречные люди, ещё малочисленные, кивали в знак приветствия. Я кивал в ответ, а сам обдумывал, стоит ли устраивать Дамблдору истерику, что я без штанов оказался посередине улицы. А если бы меня закинуло куда-то далеко?! В озеро Лох-Несс, например? А если бы в маггловский город? Я уже поравнялся с крыльцом книжной лавки, расположенной на углу в квартале от знаменитого бара, когда откуда-то сбоку послышались испуганные возгласы. Я крутнулся на каблуках своих картонных туфель и оказался нос к носу с… группой Пожирателей Смерти. Внутри меня всё оборвалось, и я, остолбеневший, даже не подумал полезть в карман за палочкой. Вот и закончились мои шалости! Полетели в тартарары планы мести и надежды на тихую старость рядом с любимым человеком в окружении внуков тех же Пожирателей. Сейчас или к Тому на ковёр, а там – бой и мои похороны, или сами справятся: прихлопнут и об общих завтраках не вспомнят. Мы ещё пялились друг на друга, когда в толпе Пожирателей раздалось: «Да расступитесь, боровы!», и на передний план вылез Рудольфус Лестрейдж, откинувший маску себе на лоб и обнаживший скуластое лицо с тёмными, широко расставленными глазами. Ну, всё – теперь моя смерть будет не короткой и не от Авады – Руди даже среди своих, далеко не милосердных товарищей, отличался любовью к пыткам и издевательствам. И в этом он был профи! В конце концов, должно же их с женой что-то объединять! – Поттер! – Рудольфус оскалился, я приготовился подороже продать свою жизнь, таки нащупывая в кармане палочку, а остальные, накрыв поле предполагаемой битвы непроницаемым пологом, потому что всё за его пределом помутнело до неузнаваемости, тоже стянули маски с лиц. Однако Лестрейндж вдруг ухватил меня своими медвежьими лапами и стиснул так, что перед глазами замелькали звёздочки от нехватки воздуха. – Братан! Жив, здоров? А то мы у Повелителя поинтересовались, куда ты запропастился – он прошипел что-то непонятное и запретил произносить твоё имя! – Повелитель подозревает его в измене, Руди, – Руквуд, козёл безрогий, по своему обыкновению, знал больше всех – как-никак бывший работник Отдела Тайн. – Не стоит якшаться с предателями… – А не пошёл бы ты?! – Рудольфус фыркнул на Августуса, дохнул свежим перегаром и, повторно стиснув – видать, для профилактики переломов – отпустил. И вот тут меня поджидал ещё один шок сегодняшнего дня – Руквуд отстранил Лестрейнджа и сам полез ко мне обниматься. – Я – же предатель! – отмер я. Августус заржал – и это не фигуральное выражение – смех у Руквуда и правда напоминал конское ржание. – Больше меня слушай! Ты за мной в Азкабан лез? Лез! А такое никто из Руквудов не забывает! – Его объятия оказались менее травматичны, а вместо запаха перегара чувствовался аромат парфюма. – Ты… Эта… Возвращаться когда? – пробасил Крэбб-старший, топчась следующим на очередь за обнимашками с предполагаемым предателем. Очередной исторический момент – я никогда не слышал от него и слова, но вздрогнул не от этого – мужчина был вдвое выше и крепче по-медвежьи дюжего Рудольфуса, так что мне стало страшно за свои рёбра. – В наследство крёстного вступаю… Как получится, – я пожал плечами. Но на удивление Крэбб стиснул меня нежнее, чем это делала Молли Уизли. – Мож… Надо чего… Или кого? – Лицо у Крэбба, имени которого я даже не знал, выражало только наивность и тупую покорность судьбе, но я не стал обманываться внешностью – убивал он виртуозно, да и спрашивал он, судя по осклабившимся рожам Томовых соратничков, не о вышивке гладью. – Нет, пока сам! – Я похолодел, представив пожирательские методы в своём исполнении. – Да и всего-то осталось: снять с дома Фиделиус… Я прикусил себе язык и замер: иногда умение говорить – не в радость. Но Пожиратели загоготали. – Август, расскажи мальцу, как надо снимать чужой Фиделиус, – Руди веселился от души, хлопая себя по коленям, подмигивая мне и доверительно шепча, хотя его шепот слышали все находившиеся рядом. – Он столько девок не перепортил, сколько Фиделиусов! Очередная волна хохота пронеслась по сборищу Пожирателей. И я засмеялся вместе с ними. Руквуд важно, красуясь, достал из внутреннего кармана мантии обрывок пергамента и палочкой чего-то-там накарябал. Я, конечно, писульку взял, но сам себе пообещал ни за какие коврижки не использовать этот способ. Просто я не верю в гуманность предложенного. Гуманность – не по-пожирательски! На этом мы и попрощались, но порция обнимашек мне таки перепала. И в завершении всего, отстраняясь и довольно скалясь, Руди сказал: – Ты уж, брат, постарайся поскорее. Повелитель без тебя совсем зачах: то бесится, кабинеты громит, то сидит, как неприкаянный, о чём-то целыми днями думает. Стоит твоё имя услышать, так аж весь подбирается, хоть и делает вид, что ему всё равно. А если хрень какая случилась между вами – мы пособим, себя не пожалеем. Зови, коли чего… – он хлопнул меня, шокированного его тирадой, по плечу, и веселая гурьба двинулась дальше, судя по траектории, к выходу в маггловский Лондон либо отмечать какое-то достижение в “Дырявом Котле”. Я спешно спрятал пергамент в карман рубашки, да ещё и застегнул его на пуговицу, чтобы не потерять. Мысли и воспоминания о Томе закружились, растревоженные изящным, как слон в посудной лавке, Рудольфусом. Я едва доплёлся до ближайшего кафе, забился в угол, заказал себе чай с кексами и погрузился в раздумья. И они не делали мне чести – в кои-веки я поддался малодушным порывам. А для кого, собственно, я спасаю старый и почти разваленный особняк? Чтобы портрет миссис Блэк меня похвалил? Чтобы Кикимер накормил пирогом с патокой? Сириус погиб не так и недавно – его могила наверняка уже заросла сорняками и дикой травой, и месть моя запоздала, если говорить прямо. А я и не хочу, и не могу быть наследником славного рода – куда мне с моим рылом маггловского воспитанника да в чистокровные волшебники? Подмывало бросить всё прямо сейчас и отправиться обратно, а там будь что будет. И когда я уже был готов встать, оставить пару монет и выйти из кафе, чтобы аппарировать в дом к Тому, как мне стало стыдно. Ей-Богу, малый ребёнок: хочу-не хочу! Дом мой! Всё, что в доме, тоже моё! А Тому будет полезно поскучать и воздержаться – вот вернусь и затею секс-марафон на пару суток. Если задница позволит… Я допил чай и с усилиями, но доел кексы. Всё! Хватит мечтаний – пора идти и творить историю. Аппарировать Том меня научил, а вот лицензию на сие действо я, естественно, не получал – куда уж мне, болезному. Поэтому выход для законного возвращения домой был один – автобус. Волшебники вообще народ такой загадочный, но их тяга к усложнению собственной жизни меня иногда сильно беспокоила. Вроде бы, автобусы – транспорт удобный: комфортабельные кресла, большие окна, мягкий ход. Если анализировать всё перечисленное, то «Ночной рыцарь» – это не автобус, а дьяволова машина, которая под него подделывается. Комфортабельные кресла в нём отсутствуют – либо это жёсткие лавки доисторического образца, которые учитывают габаритность дамских кринолинов, либо кровати, болтающиеся из стороны в сторону, как шарики во вращающемся барабане. Большие окна, конечно, есть, но пейзаж за ними сливается в картину абстракциониста – так что толку от них всё равно никакого. А мягкий ход… О, это особая история! Я до сих пор не понимаю, как можно передвигаться по “Ночному Рыцарю” без угрозы серьёзной травмы. Но выхода у меня не было, и я, покинув магический квартал, нашёл дорогу пошире и махнул палочкой. Зловещая махина заскрежетала тормозами и остановилась передо мной, как вкопанная. С передних дверей тут же выскочил вертлявый парень с белоснежной выкрашенной чёлкой, падающей на один глаз. – Добрый день. «Ночной рыцарь» – это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение, – на одном дыхании протараторил он, пристально разглядывая меня тёмными, как спелые оливки, глазами. – Я, Джон Пристон, ваш кондуктор. Вам куда? – Площадь Гриммо, Лондон, – ответил я, протягивая ему деньги. – Пять сиклей, - он сунул мне в руку пергаментный билет и гаркнул: – Трогай, Эрн! Автобус рванул прежде, чем я сел, поэтому пришлось лихорадочно хвататься за все поручни в зоне досягаемости и висеть на них, как обезьяна. В это время салон был пуст – пассажиры ещё не успели попасть «в трудное положение» – и грязен: под ногами по полу перекатывались пустые жестяные банки, к задним сиденьям прилипла старая газета, а весь пол был затоптан не одним десятком ног. Я с трудом примостился на лавке, автобус резко затормозил, и Джон, всю дорогу наблюдавший за моими потугами не разбить себе голову, крикнул: – Площадь Гриммо, Лондон! – Спасибо! – выдавил я, почти вывалился из «Ночного рыцаря» и пошлёпал к крыльцу Блэковского особняка. Даже самые рискованные финты на метле почему-то не вызывали такой тошноты как поездочка на этом демоновом агрегате. Чай настойчиво просился обратно, кексы устроили стоячую забастовку, но вместо того, чтобы присесть и немного прийти в себя, я поспешил к дому – на пятачке земли перед самым крыльцом сидели отверженные орденцы, сильно оживившиеся при моём появлении. Я кивнул в знак приветствия и быстро вошёл в дом. Ещё краем уха я услышал чей-то разговор, потом хлопок, возмущённый возглас и растревоженное кудахтанье миссис Уизли. Скандал, который хотелось устроить Светлейшему из Наисветлейших, я таки закатил. Правда, Дамблдора в особняке не оказалось, так что выслушивать историю о мальчике без штанов пришлось его заместителю, Грюму. Я не понял, хотел он заржать или поплакать над моей участью – лицо у аврора выразительное, но своеобразное – как входная дверь снова открылась. Я ещё успел заметить тощую фигуру Дамблдора, и меня опять куда-то закинуло. Каюсь, на этот раз я не сдержал ни чай, ни возмущённые кексы, и ещё долго приходил в себя, сидя на голой земле чьего-то поля. Вдалеке, почти на линии горизонта, маячили домики. И как насмешка над моим, и так не слишком комфортным местонахождением, грянул гром, и на меня, и быстро размокающую землю полился проливной дождь. В мгновение ока я промок насквозь и промёрз до костей. Что-то эта шалость мне радости не принесла, особенно, когда я скользил по грязи в почти полностью размокших картонных туфлях. А дома, казалось, так и оставались где-то далеко, не приближаясь ни на йоту, словно я шёл к миражу. Нет, я достал палочку и подправил своё незавидное положение, но легче от этого не стало – идти пришлось не по тротуару и даже не по утоптанной дорожке, а в поле дождь напоминал мне, городскому жителю, настоящее стихийное бедствие вроде цунами. Я успел пройти ещё немного, один раз поскользнуться так, что свалился прямо в жидкую грязь, вымазавшись до ушей, как поросёнок. Ливень не утихал, а гром и вспышки молнии то и дело заставляли дёргаться, но я был абсолютно уверен, что никакая шальная молния меня не зацепит – Громоотводящие чары я выучил ещё в школе во времена увлечённости квиддичем. Стихия разгулялась не на шутку – идти становилось всё сложнее и сложнее. Я уже сбился со счёта, сколько раз падал в грязь – за сплошным потоком дождя ничего не было видно – но всё равно поднимался и брёл вперёд, где уже загорались тёплым светом окошки. Очень хотелось наплевать на конспирацию и аппарировать хотя бы к тем домикам, к которым я плёлся, но по какой-то неизвестной причине не смог: то ли что-то глушило проявления магии, то ли просто подсознательно боялся: если посёлок маггловский, я произведу фурор своим необычным появлением. И быть мне убитым инопланетянином где-то на краю земли… Да и палочкой я махал, махал, а “Ночной рыцарь” так и не появился – наверное, у него лимит на неприятности, приходящиеся на одного волшебника. И я его уже исчерпал. Странное чувство, будто я не сам, как уже бывало, заставляло испуганно озираться и ускорять по возможности шаг. До деревни я добрался, когда стемнело, где-то в темнеющем лесу тоскливо выли то ли волки, то ли собаки, им вторил мой многострадальный желудок, а на мне не было ни одной сухой нитки вообще. Туфли почили с миром в непролазной грязи, а носки из белоснежных стали навозно-коричневого цвета. В общем – тот ещё видок! Я осмотрелся по сторонам и, не заметив никого из человеческих существ, достал палочку и наколдовал что-то вроде Приори Инкантатем, выявляющее место, где в последний раз сознательно применяли магию. Маркировочный огонёк замигал по всей улице – кажется, я попал в деревню волшебников. Я спрятал палочку в потайной карман, защищённый от всех видов призывных чар, и постучался в ближайшую дверь. И как только она заскрипела, в голове возникли картинки из давно прочитанной сказки, потому что передо мной стояла классическая ведьма-каннибалка. Я едва сдержался, дабы не отшатнуться. В конце концов, мне с ней не в церковь ходить. И я как можно вежливее улыбнулся, бормоча: – Простите, мэм, могу ли я воспользоваться вашим камином? Как видите, я попал в сложную ситуа… Дверь с грохотом захлопнулась перед самым моим носом. Я же остался стоять на крыльце, раздумывая, настаивать на помощи у этой мадам или податься искать счастья в другом месте. И тут меня кто-то схватил за руку. Я подпрыгнул от неожиданности, сердце в груди заколотилось, и медленно обернулся, рассчитывая увидеть сестру-близнеца негостеприимной старухи. Но ничего такого не обнаружилось – рядом со мною на крыльце стояла какая-то девчушка со смешным зонтиком, на котором резвились золотые рыбки, и глядела на меня со смесью зависти и жалости. Жалость была мне понятна, а вот зависть… Я бы многое отдал, чтобы вместо этой девчушки стоять в чистой одежде и смотреть на дождь из-под зонта, а не утирать струйки воды, текущих по моему лицу с мокрых волос, насквозь мокрым рукавом. – Мистер, не ходите – тут живёт злая колдунья! – отчаянно зашептала девочка, отгораживаясь от опасной, по её мнению, двери зонтиком. – Пойдёмте, мой папа вам поможет… Пойдёмте! – Пойдём… На улице, тем временем, совсем потемнело, и так плохая видимость из-за дождя ухудшилась окончательно. Гневные мысли и претензии, которые я хотел бы высказать Вальбурге, закончились ещё в поле, а я мечтал поскорее добраться до опостылевшего особняка Блэков и наконец-то завалиться в ванну. «Добрый» папа смешной девочки, открыв дверь, пристально разглядел непрошенного гостя, но камином воспользоваться разрешил и, пусть недовольно, но убрал за мной мокрые и грязные следы, хотя я старался особенно не натаптывать в уютной гостиной. Имён своих спасителей я не спрашивал, но глядя на притаившуюся по углам бедность, почти нечаянно рассыпал из кармана оставшиеся деньги. Много ли, мало ли, а деньги лишними никогда не бывают. Надо было видеть лицо моего домовика, когда я вышел из камина в гостиной. Он, вероятно, подозревал, что это приключение затянулось не просто так и поэтому разжёг камин, но никак не ожидал моего воистину фееричного появления. Глаза Кикимера, и до того круглые, вдруг стали выкатываться ещё больше, а уши-лопухи затрепетали, как от сильного ветра. – Хозяин потерял палочку? – заикаясь, спросил он. Я помотал головой из стороны в сторону, разбрызгивая капли дождя с волос. – Хозяин потерял разум! Ой, что скажет хозяйка?..