Якорь

Маленькая ведьма начала зажигать свечи из пчелиного воска. Кэролайн стояла посреди круга свечей, наблюдая за тем, как они медленно вспыхивают под взглядом Давины, но почему-то колкая трава, раздражающая босые ступни ног, ее отвлекала больше магии. На алтаре, возведенном прямо посреди сада дома Майклсонов, покоились круглые, глянцево-красивые красные яблоки, в темноте кажущиеся совсем черными. Разрежь такое — мякоть будет белой до синевы, а после сладости во рту придет вязкая горечь послевкусия, маленькая плата за удовольствие. Рядом с ними примостился горячий кукурузный хлеб — ее пальцы еще помнили его тепло, она случайно коснулась желтоватой корочки, когда пила перед ритуалом кровь, смешанную с вином, а затем, вместе с Хоуп, которая заговорщически шептала ей на ухо о своих проказах, отщипнула от ломтя, не предназначенного для ритуала, маленький кусочек. Когда-то давно, в скромном деревянном доме, в резервации, такой же хлеб для маленькой Кэролайн пек Морай Форбс. 
Ей было не по себе, и проницательный взгляд Кая не давал ей даже малейшего шанса солгать, и она, виновато улыбаясь, опустила взгляд, который тут же вперился в сухие, желтые листья, которые ей днем дала Фрея. …Первородная ведьма врывается в библиотеку через стеклянные двери из сада, принося с собой теплый запах бурбонской ванили, сладкого вина и яблок, чей аромат, казалось, пропитывает Майклсон со светловолосой макушки до мягких кончиков пальцев. Фрея замирает на пороге, перебрасывает волосы в нервном жесте и смущенно тупит взгляд, замечая, что Клаус до опасного близко наклонился к Кэролайн — светлая прядка волос вампирши, упавшая на лицо, дрожит от его дыхания, — а Форбс и не думает отстраняться, отвечает ему вызывающим взглядом, и Фрее кажется, что она прервала что-то очень… — Фрея, — ее имя повисает в воздухе тяжелым вздохом, и она видит, как гнев вспыхивает в глазах первородного искрами, а Кэролайн тут же теряется и краснеет, хоть и не пытается отстраниться, даже когда широкая ладонь Клауса опускается на ее плечо. — А я везде ищу тебя, Кэролайн, — приходит в себя ведьма и прочищает горло, неуютно чувствуя себя от вибрирующей магии в помещении. — Это для тебя. — Она протягивает Форбс веер из сухих, разноцветных листьев, но их перехватывает Клаус, с насмешливым выражением лица рассматривает, пока Кэролайн не бросает на него выразительный взгляд — и ей это даже как-то удается, хоть она и смотрит на него сверху вниз, — и Фрея готова поклясться, что они могут общаться телепатически, потому что Клаус усмехается, Кэролайн закатывает глаза, а затем вытягивает у него из руки один из листов, мазнув подушечками пальцев по его костяшкам, и по дрогнувшей ладони брата Фрея так и видит желание перехватить тонкую руку и вновь отводит взгляд. Пока Фрея объясняет, что ей нужно написать на выбранном листе, когда-то принадлежащем ясеню, Кэролайн затылком чувствует взгляд, который намеревается и дальше игнорировать. — Будешь заглядывать мне через плечо? — интересуется она, в тщетной попытке сосредоточиться прикусывая кончик карандаша, когда Фрея, бросив на Клауса предупреждающий взгляд, исчезает за прозрачными дверями. — Зачем? — пожимает плечами Клаус, и она, чувствуя его дыхание, понимает, как слишком близко он вновь к ней наклонился. — Ты мне сама расскажешь. Свои мечты, желания, цели и то, от чего ты так сильно хочешь избавиться. Кэролайн стискивает карандаш, пытаясь убедить себя в том, что идея воткнуть его гибриду в ладонь — слишком незрелая и детская, но ничего остроумного сказать ему не успевает — стеклянные двери вновь распахиваются, только на этот раз звук раздается резкий и неприятный. — У нас неприятности, — слышится елейный голос волчицы, отрезвляющий Кэролайн от морока, в который она позволила себе погрузиться в последние часы. Вампирша ведет плечом, и ладонь Клауса соскальзывает, а она чертыхается про себя, испытывая невероятное желание побиться головой о дубовую столешницу, и с королевским достоинством игнорирует двух гибридов. — У тебя неприятности, — уточняет Клаус, раздражение так и сочится в его голосе. Хейли на удивление спокойно пожимает плечами. — Тебе стоит увидеть это, — повторяет она, а Кэролайн чувствует ее взгляд кожей, но волчица молча выскальзывает из библиотеки, и из глубины дома слышится восторженный голосок Хоуп. — Я тебя не задерживаю, — бросает Кэролайн, не поворачивая головы и сосредоточенно изучая прожилки на тонком листе, а затем заносит карандаш, но Клаус перехватывает ее запястье, крепко, но не больно сжимая его. — Так легко ты не избавишься, sweetheart. — Она готова поклясться, что он насмешливо улыбается, и лишь безразлично кривит губы. Когда Клаус наконец уходит, а она остается в библиотеке одна, Кэролайн со стоном роняет голову на скрещенные руки. Дым от толстых, смешных и пузатых свечей тянулся вверх тонкой, неуверенной и призрачной нитью, то и дело обрывающейся из-за ветра. Рассвет только занимался, а неровная пляска огня мешала ей увидеть то, что творится за кругом. Когда Давине оставалось зажечь еще две свечи, Кай перешагнул через круг, не обращая внимания на нахмурившегося регента, и внимательно всмотрелся в лицо Кэролайн. Она едва улыбнулась ему, а ему вновь показалось, что он что-то упускает из виду. — Сейчас превратится в труху, — предупредил он ее, касаясь пальцами напряженно сжатых кулачков. — И правда, — пробормотала Кэролайн, ослабляя пальцы и утыкаясь лбом в плечо еретика. — Мне сегодня не по себе, — еще тише призналась она. Кай осторожно провел ладонью по ее распущенным волосам и почувствовал, как она дрожит в его руках. — Никто из них не причинит тебе вреда, — твердо произнес он, помня, как ее трясло перед первым подобным обрядом, и она согласно кивнула, только беспокойство из ее взгляда никуда не ушло. — Расскажи, что тебя так беспокоит, Кэролайн. — Еретик обхватил ладонями ее лицо, не позволяя ей отвести взгляд. — Мне иногда кажется, что я… — Кэролайн замешкалась, пытаясь подобрать подходящие слова и не звучать ненормальной, хотя кто-кто, а вот Кай бы в ней никогда не усомнился бы. — Я кое-что вижу, и это… мне не нравится. Мягкий оклик Фреи раздался не вовремя, и Кэролайн вновь замолчала, прикусывая нижнюю губу. — Мы еще вернемся к этому разговору, — обманчиво ласково пообещал Кай, и она обреченно кивнула, предчувствуя большую головоломку. Фрея вновь позвала еретика, и он, щелкнув Кэролайн по носу на прощание, вышел из круга, позволяя Давине завершить круг, а Форбс, внезапно чувствуя ледяной порыв ветра, обняла себя руками — на мгновение ей показалось, что вдали, где перед алтарем горел костер, промелькнуло бледное лицо Кэтрин. — До отвратительного мило, — раздается хрипловатый голос, и Кэролайн совершенно не удивляется Кэтрин, которая со скучающим видом устроилась на стремянке. — Только тебя мне не хватало, — бубнит Кэролайн, пытаясь игнорировать назойливого двойника. — Знаешь, когда-то я тоже попалась на эту же удочку, — продолжает Кэтрин, ничуть не обращая внимания на слова своего создания. — Изысканные манеры и этот чарующий голос. А чего стоит взгляд, ммм? И хоть по нраву мне пришелся совсем другой брат, глупо было отрицать то, что Клаус может быть… очаровательным, — она подчеркивает последнее слово с забавным смешком, а затем откидывается на локти и смотрит в витражный потолок, после чего зло выплевывает: — Ублюдок. — Если хочешь поговорить о Клаусе, то я могу дать тебе адрес одного психолога, которая с радостью поддержит все эти начинания, — замечает Кэролайн. — Тебя это задевает, маленькая Мисс Совершенство? — шепчет Кэтрин, внезапно оказываясь за спиной Кэролайн и заставляя ее вздрогнуть от неожиданности. — Что именно тебе не нравится? Наличие другой женщины в его жизни или то, что даже Клаус увивался за кем-то с лицом Елены? — И мечтал сделать из этого кого-то ходячий мешок с кровью? — ехидно осведомляется Кэролайн, откидываясь на спинку стула и крутя в пальцах карандаш. В эту игру можно играть вдвоем, а Кэтрин имеет привычку недооценивать ее. Пирс в ответ щелкает языком. — Разве ты не слышала о Татье? Двойник, от крови которой возродилось первородное семейство и появилось проклятье Клауса. И, наверное, это пришло к нам вместе с Амарой, но она тоже была вовлечена в любовный треугольник, — мурлычет призрак. — Как любопытно, — подхватывает Кэролайн, и будь здесь сейчас Мэтт, он назвал бы ее ласковой гюрзой, моментально узнав тон, который она использовала для разговоров с бестолковыми девицами, путающими ее великолепный план рассадки гостей, или чирлидершами, внезапно решившими, что они могут спорить со своим капитаном. — И ты затерялась тенью между Татьей и Еленой? Ярость в темных глазах Пирс плещется с такой силой, что на мгновение Кэролайн готова испугаться — но призрак успокаивается так же быстро, как завелась, и даже смотрит на нее чуть ли не с гордой усмешкой. — Надо же, — Кэтрин касается ее лица, и Форбс чувствует ледяное прикосновение, тогда как Пирс довольно жмурится, словно ее пальцы отогреваются после долгой зимней ночи. — Ты выросла, девочка. — Зачем ты пыталась меня разозлить? — Пыталась согреться твоими эмоциями, — следует лаконичный ответ. — Говорю же, ты — мой билет наружу, а эта связь способна даже так меня немножко… оживить, — кривится Кэтрин. — Но, между прочим, я говорю правду. — Она отходит от Кэролайн и начинает рассматривать бесконечные корешки книг. — Не стоит вестись на очарование Клауса, оно может оказаться ядовитым. — Я не ведусь, — фыркает Кэролайн, не желая даже думать о глупостях, которые чуть не натворила, поддавшись порыву. Вязкий вкус горечи рутбира все еще стоит в ее рту, как и обида, которую она игнорирует так же, как и самого гибрида. — Знаешь, как я узнала о том, кто такой Клаус? — внезапно спрашивает Кэтрин, и Кэролайн пожимает плечами, с трудом вспоминая обрывочные рассказы Елены. — Как я уже сказала, он был очаровательным. — Кэтрин смотрит куда-то в сторону, погружаясь в собственные воспоминания пятисотлетней давности. — Я сомневалась в том, что мне удастся стать его леди, но рассудила, что наличие такого покровителя уж точно мне не помешает, и когда одной ночью лорд Никлаус, — издевательски тянет она имя, — пригласил меня на прогулку, я не стала отказываться, представляя себе, чем она могла закончиться. Кэролайн молчит, ожидая продолжения рассказа, хотя так и порывает что-то спросить. Пару минут спустя, после того как Кэтрин вдоволь изучила свои ногти, она оказывается на низком диванчике у окна. — Должно быть, я потеряла сознание во время прогулки. Когда я пришла в себя, то уже была в личных покоях Клауса… Впрочем, зачем я тебе все это говорю? Я могу показать тебе, — внезапно решает призрак, и прежде чем Кэролайн успевает возразить, они оказываются в спальне, где полумрак рассеивают факелы и почти сотня свечей, расставленных то тут, то там. Возмущенная таким поворотом, Кэролайн пытается вырваться, но Кэтрин держит ее крепко, и вампирша только чувствует, как крепнет призрак и как слабее становится она. — Просто посмотри, — шепчет Кэтрин, в глазах которой пламя факелов пляшет в дьявольском танце. Катерина лежит на высоком столе в одной белой сорочке, которую уже запятнали кровью. Она только-только начинает приходить в себя, и повинуясь чьему-то молчаливому приказу, две безмолвные тени встают у ее ног и рук. — Это опасный ритуал, Никлаус, — слышится мелодичный голос, и Кэролайн в изумлении ахает, когда видит знакомый точеный профиль и жест, с которым ведьма откидывает тяжелую косу. — Тише, дитя мое, — шепчет она, прикасаясь пальцами к вискам Катерины, когда та стонет от боли. — И тебе с ним лучше справиться, — звучит ответ, и Кэролайн видит Клауса — совершенно ей незнакомого и чужого — и наблюдает за тем, как он вдоволь поит Катерину своей кровью, чтобы придать ей сил. Девушка стонет, умоляя его отпустить ее, на что он отвечает ей издевательской улыбкой. С ее бледным призраком Кэролайн сама столкнулась в лесу Мистик Фоллс, но даже представить себе сейчас не может, что испытывала тогда Кэтрин. — Моя милая Катерина, — он берет костяной нож, который ему подносит Уна, — это лишь мера защиты того, что принадлежит мне. Ты даже не представляешь, насколько ты особенна, мой драгоценный двойник. Рваная рана появляется между грудей Катерины, а когда Уна начинает напевать заклинание, ее края запекаются и кровь начинает бурлить. Мольбы Катерины прерываются рыданиями и вскриками, но Уна безразлична к боли девушки. В конце концов ведьма заставляет Клауса обронить несколько капель своей крови в рану, и голос Катерины срывается от криков, и все, на что способна девушка — скулить от боли. Кэролайн борется с желанием зажмуриться, заткнуть уши и никогда не вспоминать этой картины, но рядом с Кэтрин замирает соляным столпом. — Элайджи не было в тот день в замке, — ровным голосом произносит Кэтрин. — А внушение… Он не стал использовать внушение, чтобы снять боль. — Зачем он это сделал? — тихо спрашивает Кэролайн, и Кэтрин невесело смеется. — Как и сказал, он пытался защитить то, что принадлежит ему. Ты ведь знаешь о поисковых заклинаниях? — Кэролайн кивает, и Кэтрин продолжает после: — Не знаю, чего он опасался или чего именно хотел, но это… Это было заклинание, растворившееся в моей крови, отпечатавшееся в моих костях. Уникальное поисковое заклинание, после которого Клаус всегда знал, каждую секунду знал, где я нахожусь. — Подожди… — Кэролайн теряется, хмурится, пытаясь выстроить в голове схему. — Что это значит? Разве тебе не удавалось скрываться от него пять сотен лет? — Удавалось? — Кэтрин усмехается. — Скорее, это он позволил мне жить в страхе пять сотен лет. Представь себе, при желании он всегда мог узнать, где я, чем я занимаюсь, где бы я ни была. Мне приходилось быть начеку каждую секунду, потому что я никогда не знала, когда ему надоест эта игра. Иногда он давал мне передышку — в день, в неделю, даже в месяц. А затем на пороге моего жилища мог оказаться подарок от него — голова моего слуги, конечности моего любовника, набросок картины, сделанный его рукой, где я занимаюсь своими привычными делами… И мне вновь и вновь приходилось исчезать среди толпы, менять город за городом и не иметь возможности обрести свой собственный дом. Только находясь в постоянном движении, я могла быть в относительной безопасности, хотя на самом деле я никогда не была в безопасности. Только его изощренное чувство мести позволило мне столько протянуть, Кэролайн. Они вновь оказываются в библиотеке, и пока Кэролайн разрывается между жалостью к Кэтрин и пониманием того, сколько всего она не ведает, Кэтрин тихо продолжает: — Его внушение после не сработало, я не знаю почему. Может, постаралась ведьма, — пожимает она плечами, и Кэролайн готова с ней согласиться. — После этого я и придумала план побега. Может, и тебе он понадобится, Барби, — внезапно усмехается Пирс. — Ритуалы в доме Майклсонов ничем хорошим не заканчиваются. Пухлые губы изгибает издевательская улыбка, и Кэтрин исчезает. Когда Фрея начала произносить заклинание, больше похожее на древнюю песню, Кэролайн подожгла сухие листья, которые до этого держала в руках. Они быстро загорелись, взметнулись в воздух искрами и осели на траву трухой и песком, который разметал ветер, который должен был забрать все ее беды и горести. Когда-то с такими же невеселыми мыслями она поджигала китайский фонарик, а вот теперь дошла до ведьминских ритуалов. К песнопению Фреи добавился нежный голосок Давины, а прислушавшись, она могла услышать низкий голос Кая. Три разных заклинания, питаемые тремя разными источниками энергии, переплелись в причудливую вязь, окружившую Кэролайн живым щитом, и она замерла, наблюдая за тем, какой красивой могла быть магия. Заклинания тепло мерцали, и она легко различила где чье: голубовато-зеленым отдавала вязь Кая, словно сотканная из лазурита, который она выбрала для него в день его обращения. Заклинание Фреи было серебристого цвета и оно обдавало ее теплом, привычным первородной ведьме, а энергия Давины сияла густо-красным и ей был присущ сладковатый аромат крови и разложения. Никто из них не смог сказать, когда все случилось: на горизонте мелькнул первый луч солнца, щит из заклинаний укрыл собой хрупкую фигурку, но в тот же момент Кэролайн задохнулась и рухнула на траву, давясь собственной кровью, которая хлынула изо рта. Серебряные браслеты Кая и Кэролайн потеплели, являя хозяевам новые руны, но еретик даже не обратил внимание на легкое жжение, пытаясь зайти в круг, превратившийся для Кэролайн в клетку. Фрея, побледневшая и ослабевшая, продолжала держать заклинания, держась за амулет на груди, который горел мягким синим светом, а Давина, подчиняясь безмолвному приказу Фреи, встала перед ней, пытаясь удержать Кая. Еретика сильно ослабил ритуал, но на то, чтобы причинить выскочке-регенту боль и осушить ее, силы у него были. — Я же предупреждала, — раздавшийся у самого уха Кэролайн шепот растворился в шелесте яблони. Когда Клаус, чья одежда была пропитана волчьей кровью, а в глазах сверкали янтарные всполохи, сжал шею сестры, оставляя на белой коже кровавые пятна, уже было поздно — улыбка Фреи была чуть безумной, но все равно счастливой.