Каждый может начать заново: не через любовь, а - месть (everyone can start again, not through love but through revenge)

Ну, дело в том… Дело в том, что Каз всегда подозревал, что Снейк неправильно понял волю Босс. Подозрение пробегало по поверхности, но ему никогда не удавалось четко сформулировать это, потому что… черт, он не знал эту женщину. И не было похоже, что когда-либо сможет найти другую интерпретацию. Босс была настолько же загадочной, насколько и легендарной. - и, возвращаясь назад, Каз соглашался с практически всеми вещами, которые говорил Снейк. Он был немного потерян, знаете, как водоворот – но водоворот можно было направить, и именно для этого был Каз! Он был хорош в работе с деталями, был хорош в том, что помогал Снейку держать свое внимание! До Каза, Снейк не всегда достаточно отдавался своему делу, он не привлекал внимание, он и его люди были довольны жизнью, живя в палатках и питаясь пайками или местной живностью. Каз имел проницательность, Снейк был проницательностью, они были такой хорошей командой. И их мысли были так схожи. Но… - да, иногда что-то казалось не так. Смерть ее любимого, ее убежденность умереть за страну, которая пренебрегла ее доверием, урок, который она собиралась преподать своему ученику, даже если умрет, делая то, что сама говорила ему не совершать… Каз чувствовал, что у него были все кусочки – и они совершенно отличались от тех, которые были у Снейка – но он не мог сложить их вместе, чтобы возразить. Наверное, никто бы не смог. Может быть, даже она сама себя не знала. Это была головоломка, которая свела Доктора Стрейнджлав с ума, и Каз боялся, что подобное может случиться со Снейком. Каз ненавидел смотреть, как его Босс размышлял и разрывал себя на части из-за неопределенности, которую он не разделял, поэтому никогда ничего не говорил. Он был хорошим приятелем, никогда не пренебрегал доверием Снейка, когда тот рассказывал свою сторону истории. Всегда хранил это при себе, ничего не выпускал наружу, если бы только подобное было необходимо. Он всегда делал все, чтобы отвлечь Снейка от этих терзаний. На самом деле, нет. Это была не единственная вещь, которую он делал. Другое было тем, что он использовал это. Большой Босс в теории знал, чем это было, но оставил бы ряд партизанских групп, отряд наемников и подразделение Специальных Сил осиротевшими в те десять лет после операции Пожиратель Змей. Даже МСФ были свободной коллекцией различных боевых групп, объединенных только их одержимости одним человеком, когда Каза «убедили» присоединиться. Это было легко – так, так легко – направить внимание Снейка в ту сторону, в которую ему хотелось, эксплуатируя эту податливую идею мира без границ, рая для солдат. – Босс, как насчет- – Нет, Каз, это звучит плохо. – Но что, если сделать так и так. Это поможет нам стать независимыми! Это поможет нам стать сильными! Это сделает нас теми, какими ты хотел, чтобы мы стали! Но имею в виду, что тебе решать! Не волнуйся о том, что я думаю. И никогда, никогда не спрашивай, откуда к нам поступают деньги. Каз использовал последнюю, затяжную нить воздействия – конфликт, который грыз кости Снейка – он использовал его, чтобы достичь того, что хотел. И потом, он сделал все те же самые вещи снова с Фантомом. Старение – это понимание, что ты замешан в создании монстров, которые уничтожили тебя. Это ответственность. Когда Снейк ушел, Казу понадобилось много времени, чтобы сохранить спокойствие. Он прошел в ванную комнату для персонала и начал осматривать себя. Это не было грубо, не очень, он выглядел так, будто на него каким-то образом напало дикое животное. Было хорошо, что он имел отговорку, чтобы не возвращаться домой в ближайшие дни. Если Надин обличит его, ложь будет очень неловкой. «Я нанял семь проституток, потому что больше тебя не люблю». Он не мог объяснить, почему выбрал ее вместо мужчины, которого любил, ненавидел и которому безрезультатно служил почти половину своей жизни. Это было не тем, что вышло. Охрана штаба ослабла к тому времени, когда небо начало светлеть. Каз решил немного прокатиться. Он остановился у заправки и купил дешевые сигареты, затем поехал от базы к горам, чтобы наблюдать за рассветом. Он думал: пора отпустить это. Разумеется, Босс не на самом деле мертв, но пока он был разрушен. И это конец, настоящий; чем бы они ни были – Снейк и Каз, Миллер и Босс, это наконец-то закончилось. Так что, почему бы не отпустить это? Он понюхал один раз сигару – и черт, она пахла на все свои 99 центов – и только затем зажег ее. – Хорошо, – сказал он громко, по большей степени чтобы убедить себя. – Я покончил с этим. Я выше этого. Он глубоко вздохнул, задержал дыхание на пару секунд, и выдохнул десять лет гнева и боли вместе с дымом Лос-Анджелес, 1999 Он был на третьей чашке кофе, когда Солид Снейк позвонил ему, чтобы спросить о поющих песках. – Разве ты не был в Ираке, Снейк? Уверен, что не слышал подобное раньше? – Мастер, здесь все по-другому. Это не так, когда ветер прокатывается по дюнам. Когда ты наступаешь на этот песок, от него раздается посторонний шум. Солид Снейк очень серьезен и насторожен по отношению ко всему. Каз не мог поделать большего, чем просто смеяться над ним, даже когда он говорил совершенно безобидные вещи. В свои двадцать семь в его поведении стало немного больше серьезности, но когда он был рекрутом в ФОКСХАУНД, его важность плохо на нем сидела. Вместо того, чтобы идти в кино ночью с другими солдатами, он оставался сидеть на своей койке и читал Ницше, Кьеркегора и Кэмпбелла. Он использовал древние иракские метафоры в повседневной беседе. Единственный раз Каз увидел его улыбку, когда тот общался с собаками. ФОКСХАУНД был полон фриков и отверженных – это были сироты войны, и наука отвергала все чудеса на их восстановление; Дэвид хорошо справлялся с агрессией и поэтому казался отталкивающим. – Эх, тогда ты имеешь в виду лающий песок… – Что создает этот звук? – Никто точно не знает, возможно только, что лающий песок сделан из гранул, которые могли быть куда более особенными, чем обычные. Я слышал, что часто в нем содержится высокая концентрация кварца, который дает ему характерный цвет. Ты должен сделать довольно сильный удар пяткой, чтобы вообще извлечь звук, но со всем снаряжением на тебе и с весом твоего костюма для проникновения, не удивительно, что появились проблемы. Ты будешь в порядке, если ты, – Каз зевнул, – если ты будешь красться… – Мастер, Вы в порядке? – Снейк, ты, наверное, этого не знаешь, но сейчас четыре часа утра в Лос-Анджелесе. – Оу. Извините – я не хотел Вас тревожить. – Только не начинай. Сейчас я могу быть гражданским, но сам официально подписался на эту миссию. Рой кинул в меня платежной ведомостью и прочим. Если у тебя есть вопросы, не стесняйся звонить. – Понятно. Каз сидел на стуле в своей кухне, опираясь на блочный ноутбук, который ФОКСХАУНД оставил ему для операции. В доме горел лишь один свет, но ослепительный горизонт Лос-Анджелеса никогда не спал. Смог прятал свет, но это не значило, что всегда было темно, особенно когда ты живешь на тринадцатом этаже. Каз размышлял, что, возможно, для других людей это было мрачное место, но он привык к абсолютной, чернильной тьме джунглей Южной Америки, и темнота сломанного города, у которого не хватало денег или инфраструктур для освещения улиц. Будучи в состоянии видеть свою руку перед лицом после того, как солнце уже село, приходилось в новинку. Дэвид позвонил пару раз, чтобы подтвердить подозрения в отношении местной фауны. Он звучал удивительно хорошо для человека, которого вытащили из раннего выхода в отставку. ФОКСХАУНД предложил Дэвиду почетную разрядку после Внешнего Рая, что, честно говоря, было меньшее из того, что они могли сделать, учитывая, как жестоко мальчишку гоняли его собственные товарищи. Каз ясно помнил расследование – Дэвид держал свой голос ровно, говоря о сиротах, держащих оружие, битву с Метал Гиром, вид Грей Фокса, когда он обнаружил его. Дэвид смотрел прямо перед собой в стену, когда описывал его смертельный бой с «Большим Боссом» – человеком, который был его учителем и идолом – и его голос ни разу не сломался. Растущий ПТСР был на лицо, в каждом дюйме его мышц, но парень был непревзойденным профессионалом. Разумеется, он проходил специальные тренировки. Каз думал, что он мог подвергнуться влиянию, тогда, когда встретил его впервые, но правда состояла в том, что он не совсем был похож на Большого Босса. Это, скорее всего, было потому, что Каз встретил Дэвида, когда тому было двадцать один, и он не встречал Большого Босса до того, как тому стукнуло сорок. Дэвид был более тощий – темные глаза, темные волосы, очерченные скулы – Снейк когда-то рассказывал Казу, что имел японские корни в своей родословной, и это проявилось на структуре лица клона. Дэвид отличался от Большого Босса и в других вещах. Осторожный и методичный, меньше отточенный до зубов. У него был блистательный интеллект. Он мог разложить миссию как мозаику. Читал свои отчеты так, словно изучал инструкцию по тому, как собрать кубик рубика. Снейк Каза никогда не был в состоянии сформулировать, кем он являлся и что делал – он был естественным, человеком, рожденным быть оружием. Дэвид был лишь продуктом искусственной инженерии, чтобы стать таким. Каз готовился вылить из кофеварки последние капли, когда получил звонок от Кэмпбелла. – МакДоннел, ты видел доклады с миссии? Каз протер свои глаза и вернулся на стул. Он выпил немного остывшего кофе, открыл окно радара. – В чем дело? – Ты сейчас сидишь? – Да, Рой. Продолжай. Тяжелый вздох Роя слышен даже через плохое качество спутникового соединения. Он звучал так, будто брал что-то тяжелое и возлагал это на свои плечи. Мужчине было уже тридцать пять лет. И он уже начинал седеть, иногда напоминая грустного Санта Клауса без бороды. Он дарил всем своим войскам искреннюю заботу. – В джунглях, окружающих внешние стены, солдаты разделились на пары. Они использовали очень точный и крайне эффективный метод разведки. – Продолжай… – Двое человек, спина к спине. Медленно двигаются, безжалостно смотря за слепыми зонами друг друга и покрывая столько площади, сколько возможно. Тебе это знакомо? Конечно, Казу это было знакомо. Он- (– «Синхронизация Снейк»! – Каз, это называется «С Формация». – Ага, «С» значит Снейк. – Каз… – Превосходная аллитерация! И когда ты полностью синхронизовался – ха-ха, ты можешь, аха-ха, ты говоришь «Снейк вошел»! – Каз, мы это так не называем. – Босс, Босс, ну давай же. Нам нужно подумать над этим!) - он назвал это. Задержал дыхание, даже не подозревая об этом. Разумеется, он думал об этом моменте, когда Кэмпбелл проинформировал его о миссии. – Снейк говорил, что охранники также используют CQC. И не те вырубающие приемы, которые иногда можно найти в Центральной Африке или на Аравийском полуострове. - потому что причина, по которой они послали Солида Снейка, была в связи с сообщениями о Метал Гире – постройка нового оружия. Даже несмотря на то, что остатки ZEKE и Peace Walker начали вымываться на берега Центральной Африки, каждая террористическая группа хотело свое двуногое оружие. Выжившие с Внешнего Рая взяли обломки TX-55, чтобы продать их на черном рынке. Каждый мог сказать, что он строит Метал Гир, но чтобы сделать настоящий нужно… – МакДоннел, ты все еще здесь? Каз оборвал себя. Он снова отпил кофе и начал изучать доклады, стараясь найти все кусочки, которые следовало заметить раньше. – Ты думаешь, что это он, Рой? – Как? Он умер во Внешнем Рае. У нас есть труп. У вас есть просто труп, Каз думает про себя. – Большой Босс упорный ублюдок, – говорит он вслух. – Я бы не отрицал, что он мог подделать собственную смерть. Особенно учитывая десять лет аккуратного планирования. Каз никогда не жалел, что скрыл правду о Большом Боссе. Это казалась естественной частью свободы от тени человека, означало быть полностью не вовлеченным в его чушь. Давать показания, зная, что это вскроет множество неудобных вопросов, кроме всего прочего; его личное дело не было таким блистательно чистым, как он притворялся. Он больше не был стражем Снейка – то, что делал Большой Босс, было его делом и его ответственностью. Но это? Он чувствовал вину. Отпечатки Большого Босса были по всему Занзибар Лэнд с самого начала. Он чувствовал себя виноватым, что послал своего бывшего студента неподготовленным – Солид Снейк уже убивал своего командира собственным руками. Кто мог предположить, что он ему предстоит сделать это сно- - Большой Босс. Большой Босс, скорее всего, ожидал этого. Он всегда был вовлечен в официальное и секретное дерьмо, о котором Каз не всегда имел понятия. Сайфер, что-то о Наследии Философов, его сложные отношение с его бывшим командиром… кто мог сказать, что он не манипулировал событиями, чтобы получить того, чего хотел? Его сын, вместе с ним в солдатской Обетованной Земле. Каз почувствовал, как его пробрал холодный пот. – Ты хочешь, чтобы я сказал Снейку? – Нет. Это только отвлечет его. У нас недостаточно информации – может, это просто старческая паранойя. Кроме того… мы довольно скоро узнаем. До связи. У Роя до сих пор были сомнения, но не у Каза. Он сделал шаг назад и полностью взглянул на всю ситуацию, это не могло быть более очевидным. Он покончил с остатками своего отвратительного кофе и затем решил пройтись по дому. Ему следовало идти осторожно, перешагивая все куклы и игрушки, разбросанные повсюду. Катерин была вынуждена развлекаться сам себя на протяжении дня, с ее отцом, сгорбившимся у компьютера, пробиравшийся через военные отчеты и размытые спутниковые снимки. После полудня она была занята тем, что сталкивала барби и машинки вместе, издавая звуки динозавра. Он вошел в ее комнату. Дверь была открыта, только щелочка, так что он мог приглядывать за ней время от времени. Он присел на колени перед кроватью, убирая темные локоны с лица, чтобы лучше ее разглядеть. Она больше была похожа на японку, чем он, что было достаточно странно, но также унаследовала гордый, французский нос Надин. Иногда генетика была забавной. Он никогда не думал, что ему понравится, когда рядом есть ребенок, точно не с его ранними годами зрелости, проведенными в окружении невыносимых детей-солдат, но Катерин была причиной ухода в отставку. Технически, он единственный, кто следил за ней, пока Надин заканчивала свою поездку с – ха-ха – Médecins Sans Frontières, но намеревался просить о двойной опеке. У Большого Босса был его номер, когда тот сказал, что Каз не был тем типом людей, который мог осесть. Что сделали он и Надин не являлось ложью – это было днем, когда он решил стать честным. Ему следовало догадаться, что каждая беседа, начинающаяся с «мое настоящие имя… должна была закончиться разводом. Что же, он был рад, что попытался. Попытка жалкая, но без нее Катерин бы не существовало. Возвращаясь на кухню, он пытался вообразить, на что был бы похож этот день, если бы он ушел вместе с Большим Боссом, когда тот в последний раз его попросил. Или во второй раз, в Нью-Йорке. Если бы он последовал за ним в самый первый раз. Если бы никогда не ушел от Большого Босса. Он и Снейк сидели бы вместе, наблюдая как молодой Снейк убирает их лучшего солдата со знакомой свирепостью и легкостью. Стал бы он последним человеком на пути Солида Снейка? Попросил бы его Большой Босс пойти туда и защитить мечту? «Мне нужно, чтобы ты вышел и позволил Солиду Снейку убить тебя. Мне нужно, что это выглядело по-настоящему – устрой хорошую схватку, в точности такую, когда мы встретились, Каз. Сражайся с ним, пока у тебя ничего не останется. Заставь его поверить в это. Я знаю, что ты сможешь это сделать. Больше не осталось тех, кто сможет». Сказал бы Каз «да», зная, что это была смерть, о которой он просил в первый раз, сдаваясь Большому Боссу? Поцеловал бы Большой Босс его последний раз перед тем, как отпустить? На долю момента он представил это – Снейк снимает солнцезащитные очки и целует веки его разрушенных глаз. Это как два конца его взрослой жизни сложились вместе; казалось, прошло так немного времени, что Каз мог поверить, будто подобный конец был романтичным. Солид Снейк узнал о Большом Боссе раньше, чем Каз ожидал. Слова умерли на губах его старого товарища, предводителя восстания, которого держали в плену. После этого вся операция начала рушиться. Число погибших росло, сигналы на отступление начали звучать в разведывательных агентствах по всему миру. Большой Босс отправил своих лучших людей убить его сына и каждый из них умер от рук Снейка. Последним был Фрэнк Йегер – человек, который был полностью во власти Большого Босса на поле боя, что у него не оставалось выбора кроме того, чтобы последовать за ним. Это все звучало так знакомо. Под конец Солид Снейк позвонил Казу. Его голос обрывался и был тонким. – Мастер Миллер? Что мне делать? Каз понятия не имел, что Большой Босс сказал ему, но Дэвид звучал на несколько лет младше. Он звучал потерянно. Он звучал также, как Каз, тогда в 1995, всего на пять минут, когда обдумывал снова занять свое место на стороне Большого Босса. – Послушай, – аккуратно сказал Каз. Его руки дрожали на корпусе ноутбука. – Этот человек монстр. Он бешеный пес, которого надо пристрелить. – Мастер Миллер… Каз чувствовал головокружение, эйфорию. Ему хотелось блевать. – Снейк, отправь его в ад. И именно это Солид Снейк сделал. * Он выбирал несколько воспоминаний, чтобы сохранить их, спрятав в воображаемую банку. (Чико кружил Паз снова и снова. Она смеялась, стараясь поймать его. – Нет, нет… Чико. Только не так, не так, – Паз отстранилась от него и сделала реверанс. – Ты сказала мне в танце, что надо быть как бык! – Чико показал рога своими пальцами. Ему не нравилось, когда его ругали, но ему нравилась Паз. Это было очевидно. Он весь покраснел. – El Torito – это танец, который ведет женщина, Чико, – глаза Пас сверкали. Она покружилась вокруг, чтобы взглянуть на Каза и Снейка, который прислонились спинами к холодным металлическим стенам Главной Базы, покуривая. Она хлопнула в ладоши и сказала, – Почему бы вам не подойти поближе и не показать Чико как это делается! Снейк, разумеется, не следил за ситуацией, от того вдруг моргнул. Он уставился на небо. – О чем мы говорили? – Мне нужен партнер для El Torito. – Я, эм, никогда не был хорош в танцах, Паз. – Что? – Каз толкнул его локтем. – Ты издеваешься надо мной. Разве не подобному вас обучают в шпионской школе? – Я не тот тип шпиона, Каз. – Танец – это элегантно и властно, Снейк. Как твой, – Паз прикоснулась к своему подбородку, пытаясь подобрать слово, – твой, м, твой… CQC! Снейк выглядел оскорбленным. – CQC не танец, – он пробурчал, зажав сигарету между большим и указательным пальцами. Его гордость густилась в странных местах и с трудом покрывалась рябью, но Паз была хороша в пробивании его панциря. Она рассмеялась. – Эй, эй, – прервал Чико, – Снек прав, эй! Я хорош в CQC, так что это не то же самое! CQC это que chido! – А вы, мистер Миллер? Каз поправил очки и запустил руку в свои волосы, выглядя – он надеялся – невероятно очаровательно. – Ну… я иногда занимался танцами. – Тогда идите сюда! – Паз щелкнула пальцами. – Разумеется! Я не могу отказаться от приглашения леди. – Этот подразумевает, что женщина ведет танец, – Снейк фыркнул. – Уверен, что справишься с этим, Каз? – Снейк! – прошипел Каз. – За кого ты меня принимаешь? Снейк приподнял бровь и просто бросил ему взгляд, и теперь Каз тот, кто краснеет под воротником, надеясь, что он не выглядит даже на дюйм таким одурманенным, каким есть на самом деле.) Он сортировал их, одни, которые причиняли боль, и другие, которые нет. (Они вышли на перекур, прячась от солнечного жара в тени ангара ZEKE. Хьюи пытался убедить их в преимуществах его бесполезной электронной сигареты, но ни у кого не было ничего из этого. – Вот вы увидите – доклады поступают, и они говорят, что курение вредно для здоровья! – Ох, ученые, как ты, такие паникеры! – Сесиль рассмеялась, крутя свою тонкую, европейскую сигарету между двумя красивыми пальцами. – Курение – это традиция во Франции. Не будет законов, которые могли бы запретить это. – Если даже это опасно, – Аманда проворчала, – кого это волнует? Жизнь может быть короткой и жестокой. Никогда не знаешь, какой день будет твоим последним. Почему не делать то, что тебе нравится? – Аманда права, – согласился Каз, пытаясь аккуратно скрыть, что ни разу не воспользовался своей трубкой. – В любом безумном деле, как нашем, у кого есть время думать о том, как их легкие будут выглядеть в семьдесят? Черт, нам повезет, если так долго проживем! – С вами невозможно говорить, – Хьюи махнул руками, звуча брезгливо. – Могу поспорить, что в ближайшие тридцать лет вы не сможете покурить в здании в крупных странах. Я просто готовлю себя к этому. – Если твои предсказаниям окажутся правдой, Доктор, курение никогда полностью не исчезнет. Ты сделал хорошую подделку, но людские ощущения острее этого. Мы жаждем подлинных переживаний, – Снейк поднес свою кубинскую сигару к носу, сделал глубокий вдох перед тем, как зажечь ее. – Ах-х, например, это. Нет лучше запаха в мире. Каз вспоминал эту беседу чаще, когда Снейк был в коме. Иногда, когда было практически невыносимо, он покупал сигару и зажигал ее. Он не курил, только ждал, пока пепел осыплется в пепельницу и позволял пьянящему, подлинному аромату заполнить комнату.) Было нормально думать о мертвецах сейчас и тогда, помнить кем они были, а не то, как они закончили жизнь или чем они стали. (– Ах, только посмотри. Луна такая красная сегодня. – М-м-м. – Страшновато. – М-м-х-м-м. – Из-за этого я думаю о истории, которую слышал в детстве… знаешь, некоторые из нас родились после войны, родители никогда не объясняли нам, почему все города были в обломках. Вся наша страна долго была как ходячая рана. Мы знали, что там была война и что нам надо было сделать все, чтобы держаться подальше от Amerikajin, но когда ты ребенок, сложно думать о людях, как о страшных существах. Поэтому мы выдумывали истории о монстрах. Наверное, из-за этого комиксы стали так популярны в Японии, когда мое поколение повзрослело. – Хм-м. – Когда появлялась такая же красная луна, дети постарше в Йокосука рассказывали нам о чиан-ши. Ты когда-нибудь слышал о них? – М-м? – Это азиатская версия вампира. В Японии мы называли их кионши. У них много общего с западными вампирами – спят в гробах, ассоциируются с жуткими животными – но они больше как зомби. Их отличают по окоченевшим конечностям, поэтому они на вид жесткие и ненастоящие, часто с крюком в их шее, а их выпрямленные пальцы тащатся за ними по земле, пока они парят… – Каз- – Запах гнилой плоти преследует их. В отличие от Дракулы, кионши руководит что-то типа древнего зла. У них нет причин. Китайцы говорят, что кионши возникают, когда Хунь человека покидает тело после смерти и верх берет его По. По сразу злой и безрассудный, поэтому кионши жаждет только смерти. Ночью они оказываются за твоей спиной и их длинные пальцы обворачиваются вокруг твоей- Вдруг Большой Босс перекатился через него и схватил его лицо. Он глубоко поцеловал Каза, со всей животностью и отчаянностью. Это продолжалось долго. Когда они оторвались друг от друга, Каз был в растерянности и ему не хватало дыхания. – Б-Босс… что за херня? – Это единственный способ заставить тебя заткнуться? – Что? – Каз взглянул на Снейка – вездесуще угрюмый, глубокие морщины на лбу, один глаз блестел голубым в лунном свете. В чем дело? Между его бровями скрывалось напряжение – кожа рядом с челюстью натянута под его неаккуратной бородой. – Ты в порядке? – Мне… просто не нравится говорить о вампирах, – Снейк потянулся для другого поцелуя, но Каз остановил его двумя руками. – Постой. Ты… испуган? – Нет. Каз начал смеяться. – Боже мой, ты испуган. Ты боишься вампиров. – Каз… – Невероятно. Как это случилось? «Дракула» был твоим первым фильмом? Ты сражался с жуткими русскими экспериментами, у которых были искусственные кровососущие клыки? Ты потерялся в лесу и- Снейк схватил запястья Каза и зажал их над его головой. Он прильнул очень близко и начал шептать соблазнительно. – Каз, теперь правда так хочется поговорить о вампирах, или сейчас ты хочешь сделать что-нибудь еще? Сердце Каза перевернулось в его груди. Он закрыл глаза, но не смог удержать себя от хихиканья. – Ага, хорошо, Босс. Считай, что проехали. Снейк поцеловал его куда более приятнее в этот раз.) Да, эти были хорошие. Эти он сохранит. Аляска, 2003 Каз не знал, что Дэвид переехал на Аляску, поэтому пришлось потратить больше времени, чтобы открыть дверь. Ему надо было убедиться, что у того осталось оба глаза. Волосы Дэвида отрасли, и он отпустил бороду человека-с-гор – никогда не шла ему, не подходила к характеру. Он держал пачку из двенадцати бутылок пива, как предлог. – Мастер Миллер, прошло много времени. Не хотите выпить? Дэвид выглядел ужасно, поэтому Каз пустил его. Они открыли пиво и наблюдали, как Аврора Бореалис* украшала небо бриллиантами. Дэвид долго молчал, настолько долго, что Казу стало неловко. Было что-то пустое во взгляде парня – он уставился на небосвод, но как будто его не видел. Каз узнал эту темноту, он жил в ней годами. Просыпался каждую ночь в холодном поту со звуком рвущихся мускул и ломающихся костей в ушах, чувствуя боль под плотью, которая уже давно была выброшена диким животным. Хаски Каза, Юкино, вбежала в комнату и понюхала руку Дэвида. Он потер мордочку своей ладонью и мгновенно заслужил ее доверие. – Мастер- – Эй, я больше не твой Мастер. Если ты собираешься сидеть в мое доме и гладить мою собаку, зови меня по имени, м? Дэвид колебался. – МакДоннел- – На самом деле, меня зовут Казухира. – Казухира… – парень посмотрел на него шокировано, а затем медленно повторил. – Казухира. По-японски означает мир. Как такой человек, как Вы, остались с таким именем? Каз снял свои солнцезащитные очки – без них можно было лучше увидеть его японские корни от матери. – Я наполовину японец. Я, на самом деле, не жил в штатах до девяностых годов. Сменил имя, чтобы избежать вопросов. – И МакДоннел…? – Самое распространенное американское имя, которое мне пришло в голову, – он рассмеялся и глотнул пива. – Знаешь, как гамбургер. Дэвид ответил Казу самой испепеляюще приподнятой бровью, которую только можно представить. – Вы, наверное, издеваетесь надо мной. Что же, это единственная вещь, которая была общей у него и его отца, думал Каз, отсутствие чувства юмора. Комната вновь наполнилась тишиной, остался только звук ветра, гуляющего над тундрой. – В Занзибар… – начал Дэвид, и Каз был заранее уверен, что беседа пойдет в этом направлении. Он позволил парню продолжить. – До того как я убил его, Большой Босс утверждал, что он дал таким, как я, причину жить. Попробовав вкус битвы однажды, мы уже не сможем вернуться домой. Он говорил: «Не важно, кто сейчас выиграет. Наше сражение продолжится. Проигравший освободится от поля боя, а выживший будет продолжать жить как солдат». Это были его последние слова. – Это была правдой для него. Не значит, что это правда для всех. – Но он был прав. Я вернулся. Даже если я поклялся не возвращаться. – Послушай: если ты оставишь эти слова в сердце, они сожрут тебя заживо. Большой Босс впечатляющий человек. Когда он говорит лично с тобой, он может заставить звучать что угодно как правда. Помни это – все, что ты слышал, было звуком твоего отношения к нему. Дэвид обдумывал эти слова. Его пальцы сжимались и разжимались вокруг банки пива. Оставлял тонкие морщины алюминия. – Вы… звучали так, словно знаете что-то об этом. – Да. Я работал с ним. – В ФОКСХАУНД, верно? – Нет, я имею в виду до этого. Очень… давно. Когда я был твоего возраста, или около того. По правде говоря, я был его партнером по бизнесу. У нас была частная армия в Центральной Америке в семидесятые и восьмидесятые года. – Так давно? Странно – вы оба выглядели расслабленно, когда взаимодействовали в штабе. – Ну, – Каз скривился, – много поменялось за двадцать лет. Тогда мы были неразлучными. Знаешь… когда он встретил меня, он сказал: «Не знал, что до сих пор в Японии остались самураи». Можешь представить кого-нибудь, кто произнес бы подобное в 1972? Но это проникло ко мне под кожу. Это заставило меня чувствовать больше, чем просто суммой моих частей. Я бы последовал за ним куда угодно. Я почти так сделал. – Вы были очень близки, м? – Да… – Каз уставился в окно. Его голос смягчился, когда он понял, что больше не было больно признаваться кому-то. – Да, мы были. – И что случилось? Каз взял свое пиво, сделал большой глоток. – Он предал меня. – Вы никогда не рассказывали мне ничего подобного. Почему сейчас? – глаза Дэвида следили за движением собственной банки, на его взоре была тень. – Я верил в его идеологию. Я также думал, что принадлежу к бесконечному сражению, что я никогда не смогу начать жить мирно, у меня всегда было что доказать. Я не думал, то смогу найти мир. Веришь или нет, но я был диким в молодости. Я чувствовал себя особеннее гражданских. Думал, что был его типом – типом Большого Босса. – Но Вы ушли? – Ага. – И вы… счастливы. – Да. – Вы не скучаете по всему этому? – По чему? По говеной еде? По спанью в грязи? Если повезет, то прожить только на воде и адреналине на протяжении трех дней? По товариществу, когда даже человек, который раздражает тебя, как семья? Черт побери, конечно, я скучаю по этому иногда. Но, – Каз взмахнул своей рукой, показывая на горизонт, в сторону гор и ледников за ними, – это тоже хорошо. Дэвид кивнул головой. Его рука упала на спящую голову Юкино. Он задумчиво почесал между ее ушами. – Я имел в виду… убийство. Казу нечего было сказать. Это был ужасающий вопрос, полный всеми неприятными видами подтекста. Это также было вопросом, который отвечал на пару вещей о Большом Боссе, если вся чушь о генах была правдой. Каз никогда не наслаждался убийством. Разумеется, он был щедр на дешевые смерти в молодости, но та часть, которую он обожал, была опьянение от битвы, отходняк от этого опьянения, и идея того, что когда ты умрешь, то это не будет за что-то пустое. Тебе придется убивать, конечно, но, черт, тебе точно не следует подобное нравится. Единственный раз, когда он когда-либо насладился тем, как спустил курок… это не заслуживало того, чтобы думать о таком. Дэвид снова пропал в своих мыслях. Он не прикоснулся к своему пиву с того момента, как открыл его. Каз закончил со своим и потянулся за следующим. Остановился за стулом Дэвида по пути на кухню. Со спины парень выглядел как тень. Когда Дэвид начал говорить, он звучал подобно воющему ветру над равниной Аляски. – В легендах навахо, yee naaldlooshii значит «с этим, он идет на четвереньках» – это имя, которое они дали оборотням, монстрах, раньше бывшими людьми. – Я тоже слышал эту легенду. Оборотнями были целители, которые хотели использовать свои силы во вред. – Они брали свои силы, нарушая строгие табу, и превращались в животных. Казу не надо было долго думать, что словить параллель, которую Дэвид проводил перед ним. Члены ФОКСХАУНД отказывались от своих имен, чтобы жить в шкурах родственных им животных, так «Джон» превращалось в «Снейк» до того, пока он не умрет, передавшись его потомкам. Солдаты были целителями, которые исцеляли смертью. – Для оборотней, – продолжил Дэвид, – clizyati было высшим состоянием духа. Чтобы достигнуть его, тебе надо было убить свою собственную кровь – брата, сестру, мать. Отца. Каз положи твердую руку на плечо Дэвида. – Сильно не волнуйся об этом, парень, – он сказал. – Монстров не существует. Самые худшие из них это всего лишь мы, людские создания. Дэвид кивнул головой, но Каз мог сказать, что так продолжалось бы до того, пока тот был в порядке. Рядом с Рио Паломино, Колумбия, 1973 – Только честно. Ты думал заниматься чем-нибудь другим? – Нет. – Ты так просто можешь это сказать, м? Снейк тщетно щелкал своей зажигалкой, снова и снова. Звук действовал на нерву Казу, поэтому он достал свою кисеру** и зиппо. По большей части, он таскал их с собой, чтобы выглядеть круто и модно, но часть его плана, состоящего из шести шагов, для сближения с Большим Боссом включала использование этих вещей при нем. – Иди сюда. Позволь зажечь. Они поднесли свои руки ближе, и Каз взял трубку с сигарой в одну трясущуюся руку. Он специально практиковался для такого момента. Босс кивнул с благодарностью и отклонился назад, чтобы насладиться курением. Они сидели, скрестив ноги, бок о бок под скалистым выступом возле русла реки. Большой Босс хотел исследовать возможные охотничьи маршруты. Каз отчаянно хотел передать новую идею, которая возникла у него для вербовки. Вместо этого, они попали в злобную и неожиданную амазонскую бурю. Тропический лес не похож ни на что другое. Большинство лесов оставались очень тихими, когда шел дождь, но когда облака затмевали горизонт, Колумбия оживала. Каз вздрогнул и наблюдал, как река стекала вниз и начинал вплывать туман. Даже спрятанный в облаках, пейзаж оставался ярким. Каз чертовски замерзал и промок до костей, поэтому ему нужно было поговорить. – Но серьезно- – Нет. – Это невероятно. – Я соврал, чтобы присоединиться к военным за месяц до того, как мне исполнилось бы четырнадцать, – сказал Снейк, голос звучал как песок и табак. – Так я оказался в Кореи. – Без шуток? Итак, даже тогда ты был большим парнем? – Каз толкнул локтем Снейка, больше дружелюбно. Его тон был крайне кокетливым. Это тоже было его планом из шести шагов. – М-м-м, – все, что сказал Снейк, но он не отодвинулся. Каз пошел на риск. – Никого не осталось дома, волнующегося о маленьком мальчике, бросившимся на мины, на другом конце света? – Я не знаю, – проговорил Снейк, выдыхая мутное облако дыма. – Что ты имеешь в виду? – Я здесь, значит, что у меня были родителе. Но я не помню их лиц, или их имен. Мне даже никогда говорили возвращаться. Возможно, я в какой-то момент остался сиротой? Не могу вспомнить. Конечно – Снейк родился во время депрессии. Недоедание, угрожающая бедность, ограниченный доступ к вакцинам. Так все было? Был ли он каким-то неизвестным уличной мальчишкой, чей мозг был поврежден не сходящей лихорадкой? Его разум вскипел до того, что осталось всего несколько частей, которые свели его с ума. Этот момент казался очень хрупким. Каз рассказал Снейку о себе все, но он не был уверен, где находилась грань того, насколько далеко ему можно было сунуть свой нос. Снейк держал свои секреты близко к сердцу. Подобное вызывало сочувствие, потому что, когда тот говорил о боли, он знал о ней из своего опыта. – Ты пошел в армию, чтобы… найти дом? Получить денег? – Нет, – Снейк потряс головой. – Я знал, что был хорош в этом. Легко обращался с насилием. Я всегда был хорош в том, чтобы выжить. Даже при падении, когда мне хотелось умереть, мое тело продолжало бороться. Больше как чудовище, чем что-либо еще. Иногда я думал, что когда-нибудь просто исчезну в лесах. Оставлю речь, оставлю отношения, буду есть сырое мясо, пока не забуду, что я был человеком. Эти… украшения цивилизации никогда не шли мне. Все это похоже на представлении. И это… не всегда так легко. – Босс… – Все было так до того, как я встретил ее. Каз не гордился тем, что чувствовал укол ревности, когда Снейк говорил о своей наставнице. Это было совершенно неуместно по многим причинам. Она и Снейк не были любовниками. Он и Снейк не любовники. Но Каз мог заметить, что тень, которую она бросила на жизнь Снейка, была похожа на тень, которую Снейк уже начал бросать на его жизнь. – Она пихнула тебя в людскую жизнь, м? – Она научила меня, как быть живым на поле боя, чтобы после я смог сфокусироваться на остальной части моей жизни. Но чем больше я погружался в ее уроки, тем страшнее мне становилось, что снова потеряю себя. Поэтому дело не в деньгах. И поэтому я держу таких, как ты, рядом, Каз. Каз деликатно курил из своей трубки, когда Снейк сказал это. Он неудачно сделал вдох и закашлялся. Неужели… Снейк правда это сказал? Каз сделал вид, будто ничего не произошло, когда кашель прекратился. Он прикоснулся к концу трубки так, что пепел остался на его коленях. Одобряюще улыбнулся. – Ух ты, Босс, я польщен, – сказал он. – Я серьезно, Каз. У тебя сильное сердце. Ты столько же стремишься выжить, поэтому ты можешь с гордостью направлять оба мира. Без таких, как ты, в моей организации, я бы быстро сошел с пути. Спасибо, Каз. За то, что остаешься моим партнером. Каз украдкой похлопал Большого Босса по спине. Это начиналось по-мужски, но медленно перетекло в утешительное трение. От мужчины отдавало теплом, как от радиатора. Каз пододвинулся ближе, и Снейк убрал свою руку, чтобы освободить место. – Мне кажется, что ты прибедняешься, Снейк, – проговорил Каз. – Ты всегда знаешь, что надо делать, иначе я был бы уже мертв. – Х-н, – ответил Снейк. Каз пошел дальше и закинул свою руку на плечи Снейка. – Но в любом случае, я с тобой. – Даже зная, что работа, на которую мы подписались, выкует новый мир? – Ага, Босс. Разумеется. Всегда. – Несмотря на то, куда это приведет? – В ад и обратно, если потребуется. – Тогда хорошо, – рассмеялся Снейк и кинул окурок своей сигары в дождь. – В этом случае, я думаю, что буду в порядке. ________________________________________________________________ *Аврора Бореалис – северное полярное сияние. **Кисеру – японская традиционная курительная трубка для курения мелко нарезанного табака.