Различные методы

Санс проснулся резко, как будто его кто-то толкнул. Монстр чуть ли не подскочил на месте от неожиданности, когда вдруг вернулся из объятий своего прошлого к реальности, но зато шок помог ему быстро прийти в себя и подняться с насиженного пенька, что уже само по себе являлось подвигом вселенского масштаба. Скелет с какой-то толикой облегчения удостоверился, что находится на той же самой поляне, где и задремал. Шутник не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он случайно отключился, но явно не менее получаса, если судить по тому, как удлинились тени*. Что-то изменилось за краткий период, что Санс пребывал в царстве Морфея, будто без его ведома перевернули страницу в истории. В воздухе теперь ощущалась какая-то опасность, почти реальная, притаившаяся за поворотом и скалящая зубы в кривой усмешке. Прислушавшись, монстр вдруг понял, что вокруг стало подозрительно тихо, точно разом обрезали фоновый шум, которым обычно наполнены задворки Сноудина. Что самое подозрительное — поблизости не наблюдалось ни одного из его подопечных. Больше не было слышно ни веселого смеха, ни возни в снегу, ни резкого голоса его брата, оглашающего окрестности очередным спичем о том, как нужно правильно делать ангела. Старшего скелета посетило странное ощущение, похожее на предчувствие какой-то беды и легкого дежавю. Создавалось впечатление, будто нечто подобное уже происходило когда-то раньше — в его прежней жизни. Мороз крепчал. Потемневшие деревья постепенно окутывал туман, делая их похожими на старых, сгорбленных существ, протягивающих к случайным путникам свои крючковатые пальцы, что не добавляло позитива в посуровевшую действительность. В кои-то веки весельчак пожалел, что из-за собственной лени выпал из реальности и упустил часть событий, что привели его к такому плачевному результату — остаться наедине с личным кошмаром. Каламбурщик подал голос, не совсем осознавая, продолжение это сна или нет: — Фриск? Папирус? Нет ответа. Он вновь позвал на помощь. Но так никто не пришел. — Бро? Стылый воздух отозвался гулким эхом. Страх, что ранее закрался в душу скелета, быстро пускал корни, накапливая и набирая силу, чтобы преобразоваться в настоящую лавину паники. Это ощущение было очень похоже на резкую боль, будто кто-то провел лезвием по ребрам, а потом с особым садизмом всадил нож по самую рукоятку в грудину, добравшись до нежного нутра. Санс, слегка покачиваясь на негнущихся ногах, проковылял к тому месту, где совсем недавно резвились друзья, и нашел лишь утоптанную площадку, которая ничего не говорила ему о том, что там произошло и куда все подевались. — Если это такая озорная выходка, то она совсем не смешная. Вам всем пора выходить из укрытия, иначе не получите доброженого! Но даже угрозы не оказались достаточно действенными, чтобы вернуть прежний мир. Пошарив вокруг, весельчак обнаружил прямо у корней дерева, что росло на отшибе, клочок красного шарфа, который любитель спагетти обычно повязывал на манер плаща. Но этот аксессуар Папирус отдал Фриск… С ними что-то не так? Почему они не отзываются? В Сноудине никогда раньше не происходило ничего страшного и ничего не случалось до того, как там появился человек. Связывать одно с другим как-то не хотелось — слишком парадоксально и отвратительно такое предположение. Но ледяная игла сомнений прочно угнездилась в разуме скелета. — Кто не спрятался — я не виноват. Раз, два, три, четыре, пять — Санс идет тебя искать. Коротышка решительно направился в глубину леса, игнорируя предостережения здравого смысла. По мере того, как усиливалось беспокойство, Санс все больше ускорял шаг, в конце концов перейдя на легкую трусцу. Монстр раньше никогда не занимался бегом — это было чуждо его природе. Он всю жизнь старался не делать лишних движений, а теперь, когда нужно было поторопиться, тело ему с запозданием, но отплатило сполна. Он быстро выдохся, буквально метров через пятьдесят после начала погони. На черепе выступила испарина, монстр тяжело дышал и сипел, хватаясь за бок. Можно было, конечно, использовать свои магические силы, но… Ему нужно было идти по следу, что терялся дальше в глубине леса, что окружал городок. Вдруг Папирус обидел человека? Или Фриск сделали что-то непоправимое? Нет, это было также неправдоподобно, как саблезубый кролик или спокойный продавец бургеров в отеле Меттатона. Полный бред. Однако наяву повторялся один из тех дурных снов, что тревожили скелета с давних пор. Те самые видения, что раз за разом вторгались в его сознание, теперь будто обрели плоть: страх потерять брата — свою единственную семью, остаться совершенно одному, разочаровавшись в доброте человека. Это было просто невыносимо — ожидать, что вот-вот ему вдруг попадется на пути горстка темного пепла и пустые доспехи, лишившиеся своего верного хозяина. Когда сил уже совсем не оставалось, он набрел на снежного Папируса и небольшой сугроб с надписью «Санс», сделанной кетчупом. Как-то ранее братья тренировались в искусстве скульптуры, и в итоге родились эти статуи, брошенные на пересечении тропинок. Комик осторожно приблизился к «Папсу», но вдруг монстру почудилось чье-то неосторожное движение за высоким изваянием из снега. Собрав остатки решимости, Санс обогнул изваяние, готовясь к атаке или к защите. За скульптурой стоял… Папирус собственной персоной, мастерски повторяя позу своего снежного двойника. Санс ожидал чего угодно, мысленно похоронив надежду хоть кого-то тут встретить, но только не этого. — Бро… Что… Что ты тут делаешь? — только и смог проговорить оторопевший мастер розыгрышей, в кои-то веки оказавшись в шкуре жертв собственных жестоких шуток. — Тссссс, не раскрывай моего прикрытия. Я под маскировкой. Они могут догадаться, что я здесь. Великий Папирус никогда не проигрывает, поэтому притворись, что меня тут нет! — чуть шевеля челюстями, прогрохотал младший брат, оставаясь максимально неподвижным. Санс, который уже достаточно «насладился» отсутствием своего обожаемого родственника, пару раз сморгнул, протер глазницы и вновь задался актуальным вопросом. — Как я могу сделать вид, что тебя нет, если ты здесь? — для пущего эффекта миниатюрный скелет пару раз ткнул в любителя спагетти пальцем, точно проверяя материальность явившегося перед ним миража. Однако видение не рассеивалось, оставаясь жестким и не в меру разговорчивым для якобы безвременно погибшего. — Мы играем в прятки. Я вожу! — слегка надменно заявил живой и абсолютно целый Папирус, вновь прикидываясь снежным изваянием самого себя. — Папс, если ты водишь, то должен искать, а не прятаться, — зачем-то терпеливо пояснил шутник, собирая разбегающиеся мысли в кучу и пытаясь смириться с абсолютной абсурдностью ситуации. Тут стоило применить термин, который частенько использовал Флауви — «Санс, ты идиот!». — Но прятаться же интереснее, чем искать, — резонно заметил будущий гвардеец, вновь замирая неподвижно на своём постаменте. Санс, не говоря больше ни слова, вдруг уткнулся лбом в начищенный до блеска доспех братишки. Для того, чтобы проделать подобный фокус шутнику потребовалось встать на цыпочки и вытянуться по струночке. Остряк навалился на Папса так, будто вот-вот развалится на части, а Великий Герой оказался самым прочным спасательным кругом, что может его вытащить из любой бездны. — Брат, что-то случилось? Я никогда не видел тебя таким… Таким… — Папирус даже не знал, как охарактеризовать состояние Санса. Как-то не состыковывался образ того вечно ухмыляющегося хитреца, наполненного иронией и сарказмом, с тем опустошенным отчаянием, которое вдруг проступило над его напускной веселостью. Шутник с несвойственным ему пылом, вцепился в Папса, будто боясь отпустить. Его сотрясала мелкая дрожь, словно от пробиравшего по костям холода. И он смеялся. Хохотал так, как это делают безумцы, которые вдруг обнаруживают, что галлюцинации просачиваются из их разума в реальный мир. Когда миниатюрный скелет наконец отстранился, то незаметно вытер рукавом увлажнившееся лицо, так, чтобы этого не углядел и без того пораженный Папс: — Все просто *КОСТлично, не парься об этом. Лучше улыбнись мне, здоровяк. — С тобой точно все в порядке? — Папирус поймал уворачивающегося брата и, обхватив его лицо, заставил на себя посмотреть. Но Санс успешно прятал взгляд. — Да со мной всегда все окей, я же состою из прочных костей*. Что может произойти? — Это самая худшая твоя шутка из всех, что я когда-либо от тебя слышал, — заметил будущий гвардеец, с беспокойством разглядывая физиономию своего брата. — Кстати, ваша пропажа — тоже самое ужасное, что могло произойти. Это была жестоКОСТЬ ко мне — без предупреждения уходить. — Мы, похоже, немного увлеклись, когда играли, — виновато пробормотал Герой, отпуская своего брата на свободу. — Прости. На душе у вечного комика стало чуточку легче, но лишь ненамного, будто с плеч убрали груз, но не весь. Санс, промолчав, уставился на цепочку мелких следов, что вели дальше в лес, огибая прогалину и теряясь где-то дальше в чаще. — Возможно, но сейчас мой череп напрягает другая мысль. Если ты здесь, то… Где же Фриск? Вот этого будущий стражник точно не знал. В последний раз он видел своего друга с Поверхности, когда они начали играть в «найди и поймай», а дальнейшие полчаса монстр провел в компании своего снежного собрата. Предположений по поводу пропажи человека выдвигалось несколько: либо Фриск хорошо спрятались, либо их кто-то украл. У Санса была еще парочка жутких предположений, но он предпочел держать их при себе. Таким образом, после короткого совещания, братьями было решено двигаться дальше по тропе и уповать на удачу. Теперь уже экспедиция по защите «человеков» насчитывала в себе двух членов. Санс уже уверенно рассекал пространство, справляясь с одышкой. Вместе с Папирусом дело пошло куда быстрее и веселее: голос констебля звонко отражался от плотной стены леса, рассеивая угнетающую атмосферу. Вокруг заметно посветлело, будто от крикливого скелета исходила особая, ярчайшая аура простодушия, от которой отлетала любая мрачная мысль. После непродолжительных поисков скелеты вернулись к тому дереву — месту, где ранее Санс обнаружил клочок алой материи. Фриск будто бы ходили кругами, запутывая своих преследователей. Они действительно не хотели, чтобы их нашли? Или заблудились? — Фрииииииииск! — завопил Папс, не щадя глотки. В ответ на очередной оклик по имени вдруг откуда-то сверху донеслось тихое, механическое хихикание, точно тиканье невидимых часиков. Скелеты задрали головы, чтобы увидеть, как на нижней ветке, закутавшись в шарф, восседал гость с Поверхности, напустивший на себя вид абсолютной невинности. — Спускайся! Мы обнаружили твое укрытие! — потребовал профессиональный охотник на людей. Санс молча на глаз прикинул расстояние, что разделяло от них ребёнка. Не очень далеко, но вот только дерево, на котором устроил свой штаб человек, было сухим и мертвым, потому и довольно непрочным. Словно подтверждая догадку, сук, на котором расположились Фриск, заигравшиеся в прятки, опасно затрещал, когда они попытались переместиться ближе к стволу. — Подожди! Никуда не уходи. Я сейчас тебя спасу, только не двигайся! — предупредил Папирус и со всех ног припустил к тому самому дереву, с которого уже с испугом взирал малыш, по праву оценивший угрозу расшибиться в лепёшку. Санс засеменил следом за родственником, перепрыгивая через препятствия в виде сугробов, не поспевая за семимильными шагами своего младшего брата. К сожалению, шутник не умел быстро бегать. Но зато он мог кое-что иное, не менее действенное. Для него было главное успеть в нужный момент вмешаться. Папирус с ловкостью обезьяны вскарабкался на высоту и протянул свои длинные руки навстречу человеку, осторожно продвигаясь к нему ползком, скользя по ветке. И тем самым сделав положение ребёнка ещё хуже, чем прежде. Сучок тут же надломился, только чудом задержавшись перед неизбежным исходом. Фриск покачнулись, норовя сорваться вниз, но зависли в воздухе, будто гравитация в последнюю секунду передумала ронять их на землю. А ведь правда кое-что помешало свершиться непоправимому. Ребёнок увидел, как чуть ранее Санс резко выставил вперед ладонь, будто подхватывая что-то незримое перед собой, как левая его глазница зажглась каким-то потусторонним светом, полыхая голубоватым, холодным пламенем. Именно в этот момент человечек ощутил, как его душа и тело стали легкими и невесомыми, точно ими кто-то начал управлять и незримо поддерживать. Им не давали упасть столько, сколько нужно. Лишь после того, как свершилась эта странная магия, Папирус перехватил замершего в воздухе друга и прижал к себе. Затем ветка всё же не выдержала и обломилась. Что удивительно, последующее падение скелета и человека получилось плавным и медленным, размеренным, будто растянутым в пространстве и времени. Папирус, потеряв точку опоры, зажмурился от неожиданности и завопил на одной ноте, поэтому не заметил долгого, аккуратного полета. Но вот только любопытство и решительность ребёнка перевесили страх. Фриск завороженно наблюдали за тем, как выставленная вперед и вверх кисть Санса слегка подрагивала от напряжения, будто справляясь с непомерной нагрузкой, как на гладком черепе монстра проступает испарина. Он одновременно удерживал друзей в воздухе с помощью магии и инстинктивно направлял ближе к себе и к мягкому пологу из снега. Но надолго его не хватило — он ранее поиздержался в плане магии, потратив силы на поиски. А еще ему отчаянно хотелось спать, отчего концентрация заметно ослабела. Папирус в компании с Фриск мягко спланировали вниз, благо до земли оставалось совсем недалеко. Санс, почуявший, что поддерживающая магия испарилась, попытался поймать своих близких. Но комплекция подвела миниатюрного скелета. Папс вместе с человеком повалили коротышку в сугроб, образовав дружную кучу-малу. — Это было бы мило, если бы одновременно с этим моим ребрам не было так тяжело. У всех все кости целы? — посетовал старший монстр, выползая из-под брата. В голове у весельчака запоздало завопила сирена, отвечающая за инстинкт самосохранения. Одно единственное HP… Ещё бы немного и он бы… Если бы высота было чуточку побольше, то расклад оказался совсем другим. Но главное, что все в порядке. Санс, смирившись с тем, что дальше ему не уползти, развалился рядом с местом «КОСТОстрофы». Фриск приподнялись, покрутили головой, стряхивая с волос налипший снег. Они не успели даже как следует испугаться, настолько всё быстро и грациозно произошло. Первым делом ребёнок проверил, как поживает Санс. Весельчак лежал на снегу, разбросав конечности в стороны, точно морская звезда. Фриск чуть наклонились, вытягивая губки трубочкой и прищурив глаза. Скулу скелета на миг обожгло легким поцелуем. Это было мимолетно и незатейливо. Для ребенка не было в этом ничего особенного — он часто был свидетелем того, как «мама» благодарила друга за участие. Санс осоловело глянул на разрумянившуюся мордашку Фриск, совершенно забыв о пережитом ужасе: — Кид, а ведь спас тебя не я, а Великий Папирус. Тебе стоит ЕГО отблагодарить, а не меня, — чуть слышно прошелестел мастер каламбуров, подмигивая, давая понять, что, в общем-то, он тут и не причем. Вечная, застывшая улыбка шутника слегка изменилась, будто бы теплея и оттаивая. Фриск чуть склонили голову набок, точно любопытная птичка, которая встретилась с чем-то необычным, возможно опасным, но очень притягательным с её пернатой точки зрения. А потом они переключились на будущего Королевского Стражника, который только-только сообразил, что пора прекратить кричать и выпутываться из собственных конечностей. Малыш, выждав момент, клюнул Папса в место, где по идее у него должна была находиться щека, а потом оставил свою метку на другой скуле, точно для симметрии. Для констебля это послужило отличным ободрением. — Санс! Санс! Смотри! Они меня любят, правда, любят! — Папирус легко подхватил смеющегося ребёнка на руки и закружил, точно пытаясь изобразить из себя настоящую, живую карусель. — Конечно, Великий Папирус дождался своего заслуженного душа из поцелуев. — А ты опять ничего не сделал, Санс, — с легким неодобрением заметил любитель спагетти, так и не осознав вмешательства старшего родственника. — Я бы обязательно что-нибудь бы придумал в последнюю секунду, если бы ты не справился сам, — заверил его весельчак, впрочем, без особой уверенности. — Но секунда была и так последняя! Кстати, почему мы оказались в метрах десяти от того самого дерева? Великий Папирус летел? — вопрошал долговязый скелет, пока вконец измотанный коротышка, встал. Человек чуть выпутавшись из объятий друга, будто ненароком глянул на Санса и приложил пальчик к губам, словно настаивая промолчать, мол, пусть будет так, как есть. Привычно ухмыляясь, остряк накинул на голову капюшон и спрятал ладони в карманах. Да, несмотря на возраст, Фриск всё схватывали на лету. Ну надо же, теперь в эту «молчанку» можно играть вдвоем. — Возможно, Папс, но лучше не пробовать. Здесь паранормальная зона, поэтому получилось без хлопот, но в следущий раз притяжение может оказаться сильным. Так что прояви кротКОСТЬ* и не пробуй летать без меня. Хорошо? — Нье-хе-хе-хе, да я и без этого несравненен! — Папирус развернулся кругом, направив свои стопы домой. Гость с Поверхности помахал ладошкой старшему монстру, выглянув из-за плеча Героя. — Чувствую, что потом нам надо будет многое объяснить Тори, — посетовал мастер каламбуров, заметив, что у Фриск расцарапаны пальцы о кору. Он тогда ещё даже не предполагал, насколько оказался прав в своих подозрениях и догадках… А ведь вечер… Вечер только начинался. * Странно, но в этой части Подземелья источник света перемещался, благодаря мигающим, флуоресцентным сталакти́там, что по очереди мерцали где-то высоко под сводами пещеры. *Отлично. Хотя в контексте можно заменить на слово «истерично». *Читай как "порочные кости". *Кротость.