Различные методы

Снег весело похрустывал под ногами, пока Папирус и Санс пробирались к своему особняку. Дорога домой получилась намного короче, чем ожидалось. Возможно потому, что участников увеселительной прогулки уже подгоняли зарождающиеся сумерки, заставляя путников шагать быстрее по извилистой тропинке, что вела в Сноудин. Папс долго не мог успокоиться и отпустить от себя человека, поэтому большую часть дороги Фриск провели уютно устроившись на руках у долговязого скелета. Констебль, сияя, как начищенная бляха, излучал флюиды незамутненного восторга, который по мощности был сравним с извержением вулкана среднего размера, что вкупе с непрерывной трескотней давали поразительный результат: сам того не ведая, наш монстр стал увереннее в себе и куда более решительным, чем прежде. Конечно, недостаточно, чтобы сравниться в этом плане с человеком, но теперь даже Андайн не стала бы сомневаться в дарованиях и способностях молодого скелета, настолько повысился его уровень крутости по шкале Меттатона. Так что Папирус практически порхал, воодушевленный собственными успехами. А Санс семенил рядом, стараясь не отставать, хотя одышка опять давала о себе знать. Очень скоро дружная компания оказалась у родных стен, преодолев без проблем расстояние, что разделяло их от жилья. Санс на секунду задержался у своего почтового ящика, переполненного спамом и счетами. Навесив на физиономию достаточно философский вид, он всерьез раздумывал, как бы ему теперь спалить эту кипу бумаги с цифрами, не делая лишних движений и не вызывая у Папируса ряд подозрений и нежелательных вопросов. Пока будущий гвардеец ковырялся ключом в замке и открывал входную дверь, человек спешился и присоединился к шутнику, что производил разведку обстановки на месте. Если у любителя каламбуров почта буквально вываливалась из ящика, то внутри жестяного короба младшего монстра сохранялась гордая пустота, подчеркнутая кружевом паутины, что притаилась в углу.* Фриск ничего не сказали по этому поводу, молча сделав себе какую-то заметку на будущее, и лишь с каким-то разочарованием проводили взглядом Санса, который, так и не расчистив свой завал из писем, поспешил следом за любителем спагетти, нарочито громко и весело насвистывая. А Папс даже не заметил возникшей заминки у входа в особняк — для него уже было не так важно чье-то постороннее анонимное восхищение, так как сам Гость с Поверхности показал ему свою признательность. После того, как приятели шумно завалились домой и переоделись, человеку была оказана первая скорая помощь — его напоили горячим чаем и наклеили ему несколько пластырей на ладони. Этим скелеты пока и ограничились в выражении своей «ярой» опеки. Новоявленные няньки уже даже не сверялись со списком, что вручила им чрезмерно заботливая Ториэль, ибо уже полностью удостоверились в том, что не смогут выполнить все его пункты. Для того чтобы весело провести вечер, младший скелетон просто предложил посмотреть кино, которое Санс как-то притащил из очередного рейда по Подземелью. Это был фильм, что совсем недавно попал в мир монстров — точнее, диск кто-то без сожаления выбросил с Поверхности в глубокую яму и благополучно забыл о нём. Название киношки оказалось заманчивым, а главное говорящим — «Бугимэн». Следуя наивной логике Папируса, фильм должен был рассказывать о похождениях человека, который обожал задорный танец «буги-вуги». Но скелет СИЛЬНО ошибался. На самом деле это был один из тех низкопробных ужасов, что можно пачками встретить на полках любого магазина в мире людей. Поэтому в течение двух часов младший монстр и его напарник-человек стали свидетелями телевизионных погонь, в которых некий злобный призрак из чулана преследовал главного героя. Вообще-то, в нашем обществе принято пугать и закалять малышей существом по имени Бука, которое может прятаться где-то в комнате, намереваясь утащить с собой непослушных ребятишек, не желающих спать вовремя. Но картина «Бугимэн» явно существовала не для воспитательных целей, судя по количеству в ней жутких моментов и реалистичных спецэффектов. В процессе просмотра Папс старался вжаться в диван и мимикрировать, а ребёнок прикинуться ветошью, но никто из них не выключил DVD-диск, потому как было интересно, чем всё закончится. На Санса же фильм особого впечатления не оказал, потому, как половину кровавых сцен он банально проспал, а точнее задрёмывал от скуки. Ему даже не помешали вопли, время от времени издаваемые младшим братом и то, как Фриск прятали свое лицо у него на плече, но когда кино завершилось, даже он зевнул спокойно. По традиции за культурным отдыхом следовала еда и сон. Ужин прошел спокойно, без эксцессов, так как в принципе самого приёма пищи и не было. После видео-сеанса весь младший состав семьи вдруг стал резко страдать отсутствием аппетита. Фриск наотрез отказались от любой еды и никакие увещевания и уговоры на них не подействовали, ибо разок попавшись на удочку остряка с его хоткетами, им не хотелось повторять собственных ошибок. Папирус же объявил голодовку, мотивируя тем, что всё, что не является спагетти — не пища. Санс попробовал пошутить, напоминая младшему брату, что если он не будет достаточно питаться, то от него останутся одни кости. Когда колКОСТЬ не оценили по достоинству, коротышка важно удалился на кухню, якобы для того, чтобы обиженно греметь там кастрюлями… Хотя он просто не хотел участвовать в уборке. Когда каламбурщик вернулся в зал, диван был уже разобран, постельное бельё разложено, а маленький гость, облаченный в легкомысленную пижамку, уютно устроился под одеялом. Папирус зачем-то ушёл на второй этаж и оттуда громко ворчал на то, что ему как всегда достается большая часть забот. Старший скелет решил, что на этом его работа по уходу за Фриск закончена: — Ну, окей. Раз всё готово, то спокойной ночи. И не давай чудовищу себя кусать. Или забирать душу. Санс потушил люстру, но через пару секунд услышал рёв испуганного до чертиков ребёнка. Пришлось опять зажигать лампочки, терпеливо топать к дивану и садиться рядом с гостем. — Боязно спать на новом месте? Можно не выключать свет, и будет не так страшно. Как насчет настольной лампы-ночника? Я её всегда устанавливаю, когда наш домашний камень начинает тревожиться. Хей, ты чего? Я просто пошутил. Нужно было хотя бы попытаться как-то успокоить человека. Любитель каламбуров не знал точно, как это делается, однако рассеянное похлопывание по спине ребёнка и непределённые ободряющие звуки вроде бы достигли цели. Несколько присмирев, Фриск показали на свою щеку. Похоже, Ториэль, когда укладывала спать свое приёмное дитя, обязательно чмокала его в скулу. Однако подобное скелет повторить не мог, даже если бы сильно захотел, ибо к выполнению этого действия имелись жесткие физические ограничения. Например, ему мешало банальное отсутствие такой важной штуки, как плоть и кожа, что были необходимы. — Прости, кид, но чтобы поцеловать кого-то, нужны губы, а у скелетов их нет. Какая неловКОСТЬ. Но если хочешь, я могу ткнуть тебя улыбкой в щеку, — выдав такую зловещую фразу, довольная физиономия Санса придвинулась к оторопевшему ребёнку. Конечно, скелет не собирался исполнять своей угрозы. Но было забавно наблюдать за тем, как Фриск уставились на его плотно сомкнутые зубы, которые и представляли собой ту самую улыбку. Тут в зал вернулся Папирус, который тут же по-своему интерпретировал происходящее: — Санс! Как ты мог! Я тебе доверял! А ты платонически соблазняешь Фриск прямо перед моими глазницами! Они мои неприкосновенные фанаты! — НеприКОСТновенные? Маленький монстр честно попытался не засмеяться на подобный парадоксальный выверт. И это у него почти получилось, но лишь до тех пор, пока Папирус не включил свой режим флирта и не достал книгу о том, как правильно нужно разрешать конфликты. Санс честно пробовал преобразовать свой смех в цивилизованный кашель в кулак, но наружу всё же вырвалось хихикание. Однако Папс даже не заметил, как каламбурщик справился с приступом веселья. Констебль был настроен как никогда серьезно, и поэтому не обнаружил явного подвоха, когда начал искать необходимый параграф в справочной литературе: — Подожди! Тут должно быть написано про то, что нужно делать, когда твой старший брат уводит у тебя человека. — Папс, ты хоть сам себя слышал? — спросил старший монстр. Но Папирус ничего не слышал. Самоназванный Герой Подземелья пролистывал инструкцию и, не находя искомого, приходил в тихую ярость: — Тут нет ни одной заметки о том, как с этим можно справиться! — И не надо с этим справляться, бро. Ясно и так. А теперь скажи мне вот что. Кто-то может сравниться с Великим Папирусом? — шутник ловко перевел разговор на обожаемую тему, которая обычно завершалась примерно одинаково. А именно комплектом каламбуров. — Нье-хе-хе… Нет? — предположил Папс. — Скелета ответ, — подмигнул остряк, расплываясь в довольной ухмылке волка, отведавшего накануне обед из трех блюд. — Санс, — взмолился будущий гвардеец, уже пожалевший о том, что вообще начал спор. — По-моему, конфликт исЧЕРЕПан, — дальше продолжал наседать коротышка. Молчание Папируса было еще более выразительным, чем его слова. Оно стало похоже на быстро падающее на тебя ведро краски — еще секунда и кому-то не поздоровится. Ничего не сказав в ответ, констебль прищурился, в то время как его старший брат не прекращал сыпать каламбурами, как из рога изобилия, что СИЛЬНО раздражало. А Санс не унимался: — Или ты хочешь меня отКОСТЕРИТЬ? — Уже хочу, — неожиданно признался Папс, впрочем, не столь уверено. Сквернословить он не умел, но сейчас ему очень хотелось научиться. — А я хочу посмотреть, что ты отЧЕРЕПучишь*. Да, чувак, — Санс сделал знак, будто стреляет из пистолета, хотя на деле он просто оттопырил указательный палец и направил его на братишку. Смысл всех плохих каламбуров состоял в том, что мастер подколов должен был не только пошутить, но и посмеяться. Если не над своей острой шпилькой, так над тем, кому она предназначалась и не пришлась по душе. Шутник честно сдерживался, но тут его захлестнула новая волна хохота. Смех возник у него где-то в районе объемистого живота* и начал пробираться наверх, отдаваясь эхом от ребер и вызывая в груди монстра колебания. Так началось мелкое, а потом явное «сансатрясение»*. Этот смех просто зачаровывал наблюдателей, словно обладал неповторимой индивидуальностью и собственной жизнью, однако он совершенно не подействовал на младшего скелета, который видел эту картину сотню раз. Еще одним правилом хорошего, а главное — живого шутника, было вовремя слинять. Но увлекшись, наш остряк слегка забылся и не успел исчезнуть. Папирус громко выдохнул, точно из шарика быстро спустили воздух, а затем выкрикнул традиционное: — САААААНС! Наклонившись и схватив своего родственника за грудки, любитель спагетти начал его слегка потряхивать, дабы прекратить комедию. Этим он добился лишь увеличением амплитуды «сансатресения», но не более того. Чтобы выключить юмор старшего монстра, нужно было что-то помощнее. Что-то соразмеримое с разрушительностью атомной бомбы. Но долго это не могло продолжаться. Фриск, встав на диван, схватились за шею высокого скелета и повисли на нем, точно обезьянка на лиане. Санс, которого уже больше не колыхало ни от рук его дражайшего родственника, ни от собственных эмоций, не упустил возможность напомнить о себе: — Папс, я столько времени их укладывал спать. Раз такое дело, то отныне я буду назвать тебя Великий…Папстоялец* человека. Ответом ему послужило тихое бурчание. Чтобы заключить мир, коротышка предложил то, от чего его дорогой родственник не мог отказаться.  — Ок-ок, раз вы никак не можете разлучиться, то идем наверх, я почитаю вам сказку. Младший скелет любил, когда ему рассказывали истории, поэтому тут же сменил гнев на милость, благодушно позволив о себе позаботиться. Вместе с Фриск они переместились наверх, в комнату будущего стражника. Умостившись на краю кровати и положив книгу себе на колени, Санс прочистил горло: — Гхем… История про плюшевого кролика. Однажды человеку подарили игрушку, и он её так полюбил, что не расставался с ней ни на минуту. И вера ребенка в маленький комочек оказалась настолько сильна, что однажды она на пару с решимостью оживила плюшевого ушастого. И кролик стал НАСТОЯЩИМ. Конец. — Санс! Эта не вся сказка! Ты просто открыл последнюю главу и пересказал содержание книги! — возмутился констебль, который только улегся и устроил рядом с собой Фриск, чтобы послушать повесть в компании с другом. — Что? Правда? КратКОСТЬ — сестра таланта, — прикинулся дурачком маленький скелет. — Всё-всё, уже поздно, давайте расходиться. — Значит, если я во что-то верю, то оно может стать настоящим? Даже чудовище из того фильма? — осторожно предположил Папирус. — Ну, это вряд ли, — засомневался коротышка, вскакивая с кровати своего бро и собираясь отлучиться. Тут будущий стражник запоздало вспомнил, что у него в комнате есть страшный шкаф, встроенный в стену и выполняющий по совместительству функцию чулана. — Проверь, нет ли в моей комнате Бугимэна… — протянул констебль, а потом добавил. — Пожалуйста. Шутник нехотя приблизился к чулану и с любопытством в него заглянул. Великий Папирус при этом слегка забеспокоился: — Санс, там есть какой-нибудь монстр? После некоторой заминки Санс глубокомысленно и честно констатировал факт: — Есть. Воплям, что подняли на пару Папирус и Фриск, позавидовала бы любая баньши на болоте. Тем временем каламбурщик сам себя поправил. Таки не хотелось ему разбираться с бессонницей у детей. — Да, в шкафу находится один монстр. И этот монстр… Я, — подтвердил факт любитель пощекотать нервы ближнему своему. — Это не смешно, брат. Там и правда что-то скреблось, — нахмурился бравый констебль, впрочем, тут же храбро спрятавшись с головой под одеялом, тем самым оголив себе ноги. Несмотря на легкую панику, он не прекращал подсматривать за происходящим в маленькую щелочку, дабы ничего не пропустить. А Санса уже было не остановить. Он прекрасно вошел в роль «спасителя» и с видом профессионального охотника за привидениями теперь оглядывал заднюю стенку чулана. — Хотя… О, НЕТ. Что это?! Не могу поверить своим глазницам! Тут правда кто-то есть. Шу-шу, уйди противный, — "стращал" кого-то Санс и делал он это довольно неплохо. Теперь с толикой воображения можно было кого-то заметить там, где царила пустота. — Это совсем не работает, — прокомментировал Папирус то, как его старший родственник пугал нечто невидимое, вяло размахивая руками. — Окей. Санс отлучился, а потом вернулся с метлой и мешком, добытым где-то среди хлама в гараже. Эти предметы остряк держал как рыцарь, что нацеливает свое копье на дракона, собираясь спасти очередную принцессу — в общем, достаточно буднично и незатейливо. Вообще-то можно было отлично сыграть на противоречивом и героическом настрое Папируса, но наш шутник замыслил одну очень забавную штуку. Дверь открылась, впуская Санса в узкое пространство, а потом с грохотом захлопнулась. Некоторое время было тихо, а потом раздался душераздирающий вопль. — Всё кончится хорошо — он всегда побеждает, — заверил Папирус Фриск. Что ни говори, хоть Герой был Великолепен, но брата он уважал. И его метлу тоже. Из шкафа доносились звуки глухих ударов, потом послышался особо громкий «крак», увенчавшийся чьим-то якобы предсмертным хрипом. Наконец дверь снова распахнулась. На пороге стоял слегка помятый Санс, сжимая в руке сломанную под прямым углом метлу, рукоять которой сильно укоротилась и покрылась трещинами. — Больше не страшно? Кивнув сам себе, маленький скелет выволок из шкафа нечто большое, плотно запакованное в мешок, после чего выкатил это «нечто» из комнаты брата, переметнув с помощью телекинеза дальше вниз по лестнице, пересчитав по пути все ступеньки, протащил по коридору и выпихнул на задний двор. Следующим утром по частным домам должна была пройтись организация, собирающая благотворительность. Завтра они возьмут этот мешок вместе с одеждой, из которой Папирус давно уже вырос. Да-да, так и было. Ведь никакого «Бугимэна» не существовало, по крайней мере, здесь.* На самом деле всё обстояло так: завалившись в тесное пространство платяного шкафа, коротышка тогда запер за собой дверь и принялся колошматить несчастной метлой по стене, как можно реалистичнее воссоздавая звуки борьбы. Во-первых, потому что это веселый розыгрыш, ради которого стоит немного постараться и напрячься, а во-вторых, тут был замешан тонкий психологический расчет, чтобы убедить Папируса и Фриск в том, что им больше ничего не угрожает и чтобы они уже поскорее и спокойно уснули. А для большей убедительности представления мастер каламбуров напихал в мешок старое тряпье, которое давно нужно было сдать или выбросить, но протесты Папса и собственная лень ему в этом очень мешали. А тут еще возникла потрясающая возможность подшутить, ради неё можно немного пошевелить костями. Вот так хитрость и сработала. Когда старший монстр вторично вернулся в комнату, то оба зрителя уже успокоились, и начали медленно погружаться в дрему. Санс уложил Папируса спать. Ну, как уложил… Попытался немного передвинуть его подальше от края кровати. Получилось частично. Папс был из тех долговязых парней, что состоят из одних коленей и локтей, поэтому процесс отправки его в страну Морфея получался несколько проблематичным, особенно если помощь оказывалась со стороны того, кто меньше ростом. Когда старший брат пытался подоткнуть одеяло с одной стороны, оно сползало с другой. Повоевав немного, остряк сдался и накрыл своего младшего родственника еще одним пледом, дабы спрятать все оставшиеся открытыми участки его тела. Взяв на руки задремавшего ребенка и крякнув от натуги, Санс направился к выходу из комнаты брата, потушив попутно свет с помощью телекинеза. Успешно, можно сказать доблестно, изображая из себя пингвинчика, скелет вместе с ценной ношей таки доковылял до дивана, преодолев лестницу. Процедура укладывания ребенка спать повторилась, за исключением нескольких штрихов. Завершив «родительский долг», коротышка зарулил в свою комнату и без сил рухнул в постель… Но не сразу отключился, как бы мог кто-нибудь подумать. Санс долго не мог уснуть в темное время суток, так как успевал перехватывать несколько часов отдыха, чтобы всхрапнуть днём. А по ночам он частенько без пользы ворочался в кровати, изучая знакомые трещины и выщербины на потолке собственной комнаты, или просчитывал в уме квадратные корни. В подобные моменты в его голову закрадывались странные мысли и предположения. Иногда ему казалось, что он угодил в гигантскую паутину лжи и постепенно запутывается в неё всё больше и больше, точно в кокон. Нет, Маффет тут была ни при чём. Дело было в Сансе — в нём самом. Его часто тревожили сны — живые, будто просачивающиеся из какой-то параллельной реальности, в которой оставался лишь мрак с привкусом пыли и запустения. Те видения были напоминанием того, как могла повернуться история, если бы кое-кто вдруг совершил ошибку. Раньше Санс всегда знал чего ожидать от жизни, но теперь, когда человек остался в Подземелье, что-то пошло не по плану, словно история свернула с накатанной колеи и понеслась прямиком в никуда… Или как раз туда, куда и было нужно. Непредсказуемость пугала, но намного меньше, чем повторяющиеся события. Тогда ему очень хотелось поскорее проснуться, но самое ужасное состояло в том, что он как раз бодрствовал и в любой момент ожидал, что сладкая сказка вот-вот закончится ужасным образом. В два часа ночи думы скелета вдруг прервались. Его потревожило какое-то странное подозрительное громыхание на первом этаже. На кухне что-то упало и звякнуло. Сначала Санс не придал этому значения, но потом решил проверить, что происходит внизу. По пути он заглянул к Папирусу, который, как оказалось, сладко посапывал, не ведая, что в доме есть кто-то посторонний. Когда старший монстр спустился вниз, Фриск почему-то не было на диване. На кухне царил полумрак, который рассеивал лишь ночник, включенный в зале. Санс пошёл вперед на встречу с неизвестностью. За спиной у скелета сгустился воздух, благодаря магии уплотняясь и обретая форму шипастых звериных черепов. Левая глазница монстра зажглась потусторонним светом, озаряя комнату неверным, голубоватым сиянием, подобным тому, что возникает на кладбище над потревоженными могилами самоубийц. Почему-то небольшая фигурка, что застыла у кухонной тумбы, даже не отреагировала на то, что окружающий полумрак вдруг слегка рассеялся. Санс двигался бесшумно, крадучись, мягко ступая по скользкому кафелю и стараясь громко не шлепать своими разношенными тапками, которые так и норовили в непоходящий момент слететь с ноги. Было бы совсем не весело навернуться в такую трагичную минуту и потратить единицу жизни на несчастный бытовой случай, свернув себе шею. Казалось, коридор стал бесконечным, как туннель. Почему-то ему показалось, что вместо своей кухни он находится где-то еще, где пол покрыт золотом и чем-то красным. Санс считал про себя, стараясь успокоиться, пока в его грудине что-то отрывисто бухало. Когда бесконечное расстояние было преодолено, шутник протянул нервно подрагивающую ладонь к беззащитной спине существа. Потом наступила задыхающаяся тишина, которая возникает оттого, что кто-то старается стоять как можно более неподвижно. Молчание растекалось, заполняло кухню, словно ужасающий темный туман. Скелет поколебался, почему-то костями ощущая какую-то угрозу, но все же дотронулся до плеча силуэта, заставляя его обернуться. Это были Фриск. Благо хоть человек не закричал, когда к нему сзади подкрался монстр. Санс почему-то ожидал увидеть перед собой широкую, безумную улыбку, черные провалы глаз с алыми точками вместо зрачков и направленное ему в грудь оружие — все то, что являлось ему в кошмарах, где главную роль играл человек, преображенный до неузнаваемости. Но малыш не изменился, оставаясь все тем же «пацифистом». То, что монстр принял за нож, оказалось безобидной пластмассовой вилкой, которую ребенок в смятении и вовсе уронил на пол, заметив направленную к себе враждебность. Магия, применяемая скелетом, тут же рассеялась, а глазница его потухла. После неестественного неонового света в кухне стало темно, как в преисподней. Чтобы сгладить неловкий момент, монстр шаркнул ножкой. — Можно было и не шляться в темноте. Фриск скользнули взглядом по выключателю на стене, что находился высоко над полом, и вновь обвиняюще уставились на мастера каламбуров. — А… Ну да. Разве тебе не стоит сейчас бояться? — даже сам скелет почувствовал, как подрагивает его тон. Шутник никак не ожидал развернутого ответа, но Фриск подали голос, что разом сломало шаблон. — Больше не страшно. Ты прогнал их. Боязнь не темноты. А того, что в ней. Санс завороженно застыл — давно он не слышал от человека столько слов сразу. Фразы ребёнка получались простыми и короткими, точно оборванными посередине, однако несли в себе много информации. Возможно, испуг стал катализатором, чтобы разрушить блок? Гость, что явился с Поверхности, привлек к себе руку скелета, будто успокаивая, хотя в принципе ситуация не предполагала проявления с его стороны жалости. Хотя Фриск не были бы собой, если бы даже на явную агрессию они не ответили милосердием и сочувствием. — Всё хорошо. Чудовище ушло. Оно не вернется, * — выдав самую длинную фразу, на которую был способен, ребёнок вновь замолчал, обхватывая своими маленькими, теплыми пальчиками сухую, тонкую кисть скелета, точно таким образом, он хотел поделиться чем-то сокровенным, будто доверяя монстру самую зловещую свою тайну. — О чем ты говоришь, кид? — Санс упорно старался не смотреть в лицо Фриск. Ведь он пару секунд назад принял человека за кого-то другого, и из-за чего ему вдруг стало очень стыдно. Ведь монстр, правда, собирался если не напасть, то защищаться. Он точно видел кого-то. Так смотришь на картинку, под которой спрятано еще одно изображение, но которое можно заметить только под определенным углом. Но теперь мираж развеялся. — Я верю. Оно никому больше не причинит вреда. Не надо злиться, — твердо заявил человек. Фриск ничего не спрашивали, а просто дали возможность Сансу подумать и самостоятельно вынести вердикт двусмысленным словам и догадаться, кого они подразумевали, когда говорили о чудовище. — Если ты веришь, то и мне следует, — согласился монстр, чуть отступая назад, отнимая свои ладони и прижимая их к тому месту, где смыкаются ребра. Вновь тишина обступила со всех сторон. Было даже слышно, как капает вода из подтекающего крана в гигантской раковине. — Тебе ведь тоже больно. Вот тут, — ребёнок указал на грудную клетку скелета. — Да всё в порядке, кид. Мне всего лишь кое-что привиделось, то, от чего я заКОСТенел немного. Фриск помотали головой, точно таким образом можно из головы вытрясти глупые мысли: — Ты видишь тьму, а ее нет. Она была в тебе, но теперь ушла. Ты свободен, как и я. Впервые монстр почувствовал, что его понимают и принимают таким, каков он есть. Что мог бы сказать среднестатистический монстр о Сансе? Ответ бы был примерно таким: показательно ленивый и безответственный пофигист, самой прокаченной способностью которого было придумывание каламбуров с сомнительной юмористической ценностью. Этакий нескладный, пухловатый скелетик, успешно создающий образ неопасного чудака. Но подобное ощущение было весьма обманчиво, ибо являлось лишь видимой, верхней частью айсберга, остальная часть которого была прикрыта таинственностью. Согласитесь, для возможного боя немаловажно, когда твой противник с самого начала не воспринимает тебя всерьез. Но подобная тактика — как палка о двух концах. Мало кто видит тебя НАСТОЯЩИМ. — Я тебе проиграл в красноречии. Ты меня раскрыл. Мне лишь остается КОСТатировать* свое полное поражение, приятель. — Или победу, — добавил человек, подбирая вилку и вновь возвращаясь к тарелке с присохшим к ней сыром, который он пару минут назад пытался отскрести. За этим делом его-то и застал Санс, погруженный в какую-то свою реальность, где судьба сложилась не так радужно, как в этой. Шутнику почему-то показалось, что малыш из другого мира испытал на нем тот же психологический метод внушения, что сам скелет испробовал на примере своего брата. Только вместо метлы, убивающих чудовищ, ребенок интуитивно воспользовался словами. И что самое странное — они помогли. Теперь скелет почувствовал себя действительно настоящим, как тот кролик из сказки, в которого вдруг поверили. Размышления монстра о вечном прервал жалобный зов. — Кушать, — ребёнок коротко, но ёмко огласил сущность проблемы, с которой он столкнулся ночью в абсолютно пустой кухне. — Хах, кид. Тебя одолел ночной «дожор»? Окей, у меня есть для тебя доброженое. Из холодильника были извлечены брикеты с чем-то зеленым и сладким, но на вкус это что-то не походило на киви или яблоко. — Вообще-то это была та смесь овощей, что нам оставила Тори. Я просто сдобрил массу сахаром и заморозил её в формочке вместе с палочкой, — когда с угощением было поконченно, признался Санс. Но в этот раз не было ярого протеста. Малыш, проявивший необычайную прозорливость, вновь замкнулся. — Ляжешь спать? — Фриск снова покачали головой. Тогда скелет переспросил. - Нет? Почему? — Карандаш. Бумага. — Зачем тебе это? — Надо. — Что ж, приятель, не могу тебе отказать. Друзья вернулись в зал, Санс вручил человеку мелки и огрызок бумаги. Все ещё два часа ночи, а такое ощущение, что прошла вечность. Скелет уселся напротив Фриск, подперев подбородок ладонью и наблюдая за стараниями ребёнка что-то написать на куцем листочке. Весь вызывающий вид шутника выражал твердую решимость защищать гостя с Поверхности даже от мифических и надуманных угроз. Когда кошмары во сне и на яву наконец-то прекратились, монстр больше не видел в маленьком человечке ни капли угрозы, будто тень, витавшая над ним, рассеялась навсегда. Монстр расслабился. Сейчас можно было, не сопротивляясь, просто нестись по течению времени. Какое-то мгновение Санс наслаждался странно умиротворяющим ощущением, что жизнь полностью вышла из-под его контроля и теперь, чтобы не случилось, никто не сможет свалить вину на него. Почти никто. *Один из питомцев Маффет добрался и сюда. Они же вездесущи. *Отчебучишь. Нет, это не мат. Не дождетесь. *Одно из возможных объяснений «полноты» скелета есть в другом фанфе. См. «Правильный выбор». *Никто не знал, но Санс — это планета. *Постоялец. * И ещё Санс — тролль 80 лвл. * Возможно, Фриск говорит про Бугимэна или про Чару. Или даже про самого Санса, который прячет в себе некоторую долю жестоКОСТИ. *Констатировать.