Владыка

      В Хуэко Мундо не было дней и ночей. Не было часов и времени вообще. Поэтому Бьякуя не знал, когда же чудовище внутри вновь вернуло ему контроль. Либо он устал, либо тело шинигами не могло долго выдерживать противоречившую ему сущность, но факта это не изменило. Однако и облегчения не принесло.       Тюремная юката отличалась грязью, пылью и впившимся в саму ткань серым песком. Рукава и подол были изорваны и обрызганы кровью кишащих в лесу минусов. Самое плохое в том, что их количество не уменьшалось, а полакомиться сладкой душой шинигами хотелось всем.       В первые же секунды ему пришлось уничтожить демоническими заклинаниями дюжину пустых и спастись бегством от гиллиана.       Вот тогда-то и пришло понимание, как же глупо он поступил, столь опрометчиво отправившись в Хуэко Мундо без зампакто. Сенбонзакура остался в хранилищах Готей и сейчас у него есть лишь шимпо и кидо. И с тем, и с другим можно существовать, но крайне недолго, а на горизонте нет ни одних гор или природных убежищ. Зато есть куча враждебных сущностей вокруг, начиная от обычных минусов и заканчивая куда более сообразительными адьюкасами. Нельзя также исключать оставшихся после Айзена Аранкаров и, конечно же, нельзя полагаться на собственного пустого. Чем больше времени он будет проводить в теле шинигами, тем сильнее будет становиться, и однажды Бьякуя рискует просто не очнуться после очередного визита в темноту.       Перво-наперво нужно выбраться из леса Меносов. Наверху кишит не так много тварей, а также есть полуразрушенный Лас Ночес, в котором можно хотя бы обжиться на первое время, особенно с его лабораториями и современным оборудованием. Бьякуя встряхнулся и решительно зашагал вперед, чутко вслушиваясь в окружающий фон и невольно замечая его звенящую оживленность.       Он знал, что спокойствием его поход не будет отличаться, но и подобной агрессии не ожидал. Новый противник каждые десять шагов, несколько новых противников через каждый выход из шимпо. Стволы деревьев, слишком гладкие и без ветвей, не подходили для безопасного путешествия по ним, а вновь вспыхнувший голод набирал обороты.       Серьёзное ранение появилось после стычки с первым же адьюкасом.       Тот крайне недоуменно вытаращился на возникшего из ниоткуда шинигами, но уйти ему не дал, мгновенно атаковав.       Серповидный луч энергии принял на себя барьер и успешно выстоял, но вот дальнейшая битва прошла не так плавно.       Итогом стала рваная рана на бедре, которую Кучики перевязал злополучной юкатой. Если так пойдет дальше, то вся она плавно перейдет из разряда "одежда" в разряд "перевязочный материал". Но сдаваться шинигами не собирался. Не сейчас, когда решение есть и до него нужно лишь добраться.       Однако сказать куда легче, чем воплотить в жизнь.       Ран прибавлялось, отдыха не было, а тело вопило об остановке. Бьякуя твердо решил добраться до ближайшего укрытия, но все равно не успел.       От крепкого и подлого удара о ближайший каменный ствол он потерял сознание...       Очнулся уже далеко от того места, где произошла схватка. Настолько далеко, что даже примерное направление указать было невозможно. Раны покрывала молочно-белая субстанция, которую шинигами тут же попытался отодрать. Она послушно крошилась под пальцами, открывая наполовину зажившие порезы, из которых хотя бы не текла кровь.       Стиснув зубы, он продолжил идти, но вскоре выяснилось, что мало-мальски подходящие убежище уже присмотрели себе хозяйственные Адьюкассы, и причём не в одиночестве. Сражаться с ними всё равно что прямым текстом сообщить своему пустому: "Я сейчас потеряю сознание, добро пожаловать!".       А такого подарка он ему точно не даст.       Из за отсутствия контроля он потерял хотя бы примерный счет времени и приходилось начинать новый отсчет заново. По всему выходило, что лес Меносов Бьякуя бороздит уже два дня. И лишь на третий день у него получилось собственноручно, в кровь сдирая руки, выкопать ложбинку под каменными корнями и забиться в неё, завалив вход каким-то крупным осколком.       Сон был беспросветен и пуст. Он затягивал в себя, словно резина, мучая знакомой темнотой и неизвестностью. И облегчение он принес лишь отдохнувшим телу, но никак не замученному сознанию.       Отметив место отдыха, как ориентир, Кучики двинулся дальше. Он знал, что проход в прошлый раз погребли под руинами Ичиго с Рукией, квинси и человеком-мексиканцем. Но это не значит, что нет другого. Нужно лишь найти путь наверх в наиболее тонком слое песка, и несколько шаккахо решат дело.       Теперь дни отсчитывались не эфемерными часами, а степенью усталости. Идея с самодельным убежищем себя оправдала и в нём его пока ещё ни разу не нашли.       Скоро Бьякуя с ужасом осознал, что его идеальное чувство времени растворилось в сером песке бесконечной пустыни. Ни минуты, ни часы больше не удерживались в сознании, а попытка считать секунды очень быстро начала сводить с ума. Тело уже зареклось просить пищи и стремительно поглощало вместо неё рьяцу и жизненную силу. На этом тоже можно жить, но кидо давались всё сложнее и сложнее, а спать приходилось всё больше.       Он не знал, сколько времени провел в мире пустых, он уже даже не понимал, сколько раз отдавал контроль своему чудовищу, а приближение конца ознаменовалось невыносимым истощением.       И даже найденный с такими усилиями проход в пустыню не вызвал никаких эмоций. Лишь мучительное облегчение.       Но лучше не стало.       Пустыня кишела своеобразной "элитой". Прятаться от адьюкасов становилось все сложней и в один момент, упорно переставляющий ноги, Кучики различил перед мутными глазами человеческую фигуру в белом и удивление в голубых глазах.       Незамутненный диким рычанием и скрежетом голос, совершенно нормальный, почти человеческий, негромко взволновал воздух:       — Шинигами?       Бьякуя усмехнулся, привычным уже жестом выставил вперед два пальца, готовясь произнести заклинание, и тут же чужая реацу новоявленного арранкара вышибла воздух из лёгких. И это при том, что он не дотягивал даже до уровня фрассионов Эспады.       Снова падая в темноту, он почти благодушно пожелал своему пустому удачи, и в ответ впервые с того разговора в камере, услышал усталое и не менее истощенное "Не могу...". Ну хотя бы умрет он благородно, а не от руки палачей карательного отряда.       Перед самым концом он ещё успел различить удивленную мордашку арранкара, склонившуюся над ним, и его задумчивое:       — Надо сообщить Вла...       А вот окончание фразы он уже не застал. ***       Сознание возвращалось плавно и неохотно, но звенящая легкость в теле будила лучше любых криков.       Всё ещё не решаясь открывать глаза, Бьякуя прислушивался к собственному самочувствию и с удивлением отметил отсутствие боли, голода и холода. Глаза открывались неохотно, но вполне послушно, и взгляд тут же сосредоточился на белокаменном потолке незнакомой комнаты. А стоило повернуть голову, как он уткнулся в одноногий каменный столик, на котором притулилась одинокая ваза со странным серебристым цветком. Закрытый бутон имел красно-чёрный переливчатый окрас и притягивал внимание мерцающими прожилками на лепестках.       Шинигами протянул руку и коснулся пальцами бутона.       Цветок раскрылся, лениво зевнул и вполне осмысленно цапнул неосторожную конечность. Бьякуе не было сильно больно, но ошарашенное удивление почему-то не давало спокойно отдёрнуть покусанную ладонь, а наглая зелень продолжала радостно почавкивать свежей кровушкой.       На пороге комнаты кто то появился, но Кучики даже не обратил на посетителя внимания, с каким то отрешенным любопытством продолжая рассматривать прожорливое растение. Каким-то непонятным образом это его успокаивало и наполняло вселенским смирением и миролюбием.       — Тц...— Посетитель подошел ближе и щелкнул по бутону пальцами. Тонкий жгут чужой реацу столь же недовольно прошелся по лепесткам и хищник мгновенно отпрянул от сладкой шинигамской крови, испуганно сжавшись и чуть ли не забившись внутрь тонкой вазы. — Нелл в своем репертуаре.       Чужая реацу и чужой голос сначала показались незнакомыми, а потом в груди ёкнуло сердце и на мгновение сбилось дыхание. Недавнее спокойствие столкнулось в беспощадном поединке с нескрываемым удивлением и начало со скрипом сдавать позиции.       Он поднял глаза и был мгновенно пойман золотистыми всполохами в жёлтой радужке. Уголки этих глаз прищуривались, губы растянулись в доброй приветливой улыбке. Они были искренне рады видеть его, Бьякую. И почему то слова не хотели вырываться из груди, стеснительно забившись в глотку и мешая дышать.       — Что? Даже не поздороваешься?... Ладно, жив и хорошо, а цветы не трогай, они накачивают анальгетиком и успокоительным. Западный Сад получился красивым, но на удивление хищным, сожрал уже несколько замечтавшихся адьюкассов. — Он замолчал, внимательно изучил изумленное состояние оппонента и снова улыбнулся. Бьякую обдало теплом и забытым уже дружелюбием, чужая рука мягко сжала плечо, стремительно возвращая в реальность. — Эй, Бьякуя, все в порядке?       Наконец его голос смог продраться сквозь иссохшие связки:       — И-ичиго? Куросаки Ичиго?       — А ты ожидал увидеть Короля Душ? Извини, но я не мог позволить тебе сдохнуть так быстро.       — Где мы? Это... это грунт.       Ичиго чуть нахмурился.       — Нет, это всё ещё Хуэко Мундо. Мы в Лас Ночес, в медпункте. Своим появлением ты переполошил весь дворец...       — Подожди-подожди! — Бьякуя дернулся, независимо сбрасывая с плеча ладонь, и почувствовал как кончается действие транквилизаторов цветка. — Что ТЫ делаешь в Лас Ночес?       — Эм... живу? Хотя скорее применим термин... существую. Честно, без понятия, что нужно говорить в таких случаях.       И вот тогда, помимо привычно бьющего в глаза рыжего колера, Кучики обратил внимание на непомерную длину волос, доходящих до талии, и не сразу заметную бледность, почти белизну, кожи. А еще совершенно странную рьяцу, что вообще не ощущалась, кроме мимолетного мгновения, когда она привела "цветочек" к порядку.       — Но почему здесь?       — А где ещё?       "Действительно, где же ещё..."       — На сколько я знаю, после смерти у души три варианта - Сейретей, Хуэко Мундо или Джигоку.       — Причем тут смерть?       Бьякуя ничего не понимал, и видимо Ичиго тоже это заметил. Он нахмурился.       — Значит, вам даже не сообщили? В Готей-13 вообще хоть кто-то, кроме тройки самых заинтересованных, знает, что я уже год как мертв?       Изумление медленно, но верно набирало масштабы вселенской катастрофы.       — Я впервые... об этом слышу...       Временный шинигами досадливо почесал затылок, старательно выстраивая последующую линию разговора       — Тц... Нехорошо получилось... Бьякуя, меня убили год назад, а моя душа возродилась в Хуэко Мундо. Это не так уж и сложно, приходи уже в себя. И как ты вообще здесь оказался один, да ещё и без Сенбонзакуры?       — Его забрали.— это единственный вопрос, за которой смог зацепиться уплывающий мозг Кучики.       — Кто?       — Карательный отряд.       Благодушное лицо в обрамлении рыжих локонов неожиданно хищно заострилось, а тепло пропало из золотых глаз.       — Ясно. Следовало догадаться. В Готей появилась вредная привычка чуть что решать проблемы насилием и принудительной казнью. Ничего, с этим вопросом мы разберёмся, зампакто тоже постараемся тебе вернуть, а пока советую ещё передохнуть... — Он явно хотел добавить еще что-то, что-то, несомненно, важное и способное пролить свет на возникшую ситуацию, но его совершенно беспардонно прервали.       В узкое окно комнаты, вид из которого Кучики был ранее недоступен из положения кровати, влетел арранкар. И влетел в самом прямом смысле. На аспидных кожаных крыльях.       Хоть встретиться в сражении конкретно с этим минусом Бьякуе не довелось, его личность он, тем не менее, прекрасно себе представлял. Сил хватило лишь на медленное, но недоуменное моргание. Перенапряжённое мироощущение отказывалась нормально функционировать и грозилось резким отключением системы эмоций и чувств. Что и произошло в момент появления в палате рассыпавшегося прахом Улькиорры Шифера. Вернее, считалось, что он рассыпался в прах, но вполне здоровый вид и работоспособный ресурексион резко опровергал этот факт и коротил замученное переживаниями сознание.       — Владыка? Я почувствовал, что этот шинигами очнулся.       Фраза "этот шинигами" крайне возмутила бы благородного главу клана Кучуки своей презрительной и снисходительной интонацией, если бы самого главу это на данный момент хоть сколько-нибудь волновало.       В голове искрило...       — И именно поэтому ты решил прервать лично мной назначенную тренировку с Гриммджоу и Нноиторой? Это не послужит тебе оправданием, Шиффер.       — Прошу простить, Куросаки-сама, но это первый шинигами в Лас Ночес за столько времени. Я беспокоился о безопасности дворца.       Владыка?       — Что, я, по твоему, не смог бы остановить своего же друга?       — Я не сомневаюсь в ваших силах, Владыка.—арранкар низко поклонился, складывая за спиной крылья, — Но нужно учитывать вашу привязанность к некоторым Богам смерти. Я счел вмешательство необходимым, раз существует риск неадекватной реакции.       Он назвал Куросаки Ичиго Владыкой?       От искр пошло стремительно тлеющее шипение и всепожирающее пламя непонимания.       — Беспокоишься о моем самочувствии, Кватро?       — Непременно.       Абсурдность ситуации дико хохотала прямо в ухо, окатывая туманной пеленой нежелания разбираться хоть в чём-то.       Он устал.       Тело ещё не восстановилась полностью, ресурексион эспады придавливал к кровати мраморной глыбой и выбивал дух. Стало плевать на себя, на мир пустых, на живую эспаду, на Куросаки и на собственное будущее.       Пусть решает судьба.       "Дай мне немного темноты...Слышишь, тварь? Я прошу тебя."       Пустой в его душе недоумённо поднял голову(видимо, его вырвали из сладкого сна) и настороженно прищурился, ожидая подвоха.       «Мне нужно забвение…»       «Кто я такой, чтобы отказываться?»       Чудовище кровожадно ухмыльнулось и рвануло не сопротивляющегося человека в прохладную темноту безвестности.       Бьякуя с нескрываемым блаженством погрузился в неё, перестав ощущать реальность.       А в реальности было совсем не так спокойно. ***       Фон в комнате неожиданно накалился до предела. Холодная ярость затопила каждый угол, и Улькиорра резко развернулся к опальному шинигами, готовясь защитить Владыку от любой угрозы.       Пресловутый шинигами собой уже не являлся. На холёном осунувшемся лице крепко устроилась резная белая маска пустого. У неё были большие глаза и подобие небольшого клюва, вместе с рядом острых зубов под ним. Некоторые выступы напоминали перья и заходили на макушку, рассекая волну черных волос.       Обезумевший вайдзард, или его странное подобие, хрипло зарычал, скалясь на присутствующих, но Кватро не дали сделать и шагу.       — Вон. — холодный, абсолютно уверенный в немедленном исполнении приказа, голос Владыки мурашками прошелся по позвоночнику.       — Владыка? — но попытку остаться не засчитали.       — Я сказал вон. Ты плохо слышишь? — ледяное презрение окатило с головы до ног и Улькиорра стремительно рванул прочь, пока Куросаки-сама не посчитал его бесполезным куском дерьма, не способным даже выполнить такой простой приказ. Он и так уже корил себя за глупое промедление и не менее глупое появление в совершенно неподходящий момент.       Реацу Ичиго развернула свои скрученные потоки, кольцами наполняя комнату. Цветок успел лишь пискнуть напоследок, чтобы тут же рассыпаться пылью.       Пустой угрожающе оскалился.       — Ты… — Куросаки надавил сильнее, всей сущностью измерения придавливая существо к земле, — Я не разрешал выходить.       Минус заскулил, попытался рвануться к окну, но был остановлен за шиворот одной лишь рукой и встряхнут, словно беспомощный котенок. Рьяцу Владыки впилась в сопротивляющееся тело, добираясь до самых глубин чужой души сквозь призму инстинктов и первобытных желаний. Она вытаскивала наружу ту самую думающую часть, что терялась при выходе во Внешний мир, оставляя вместо себя зверя.       Еще мгновение и пустой распахнул глаза под белой маской, и глубоко вздохнул. Чуть хриплый голос, наконец, обрел осмысленность:       — Вла… владыка?       — Наконец-то. Что случилось? Почему так себя ведёшь? Или ты меня не узнал? — реацу повелителя мучительно больно хлестнула сущность минуса.       — В истинном мире я не смог думать. Вместо меня - лишь яростное желание защитить хозяина.       — Чтоб больше такого не было.       — Клянусь, Владыка. — он, наконец, встал ровно, с почтением в мерцающим взгляде наблюдая за своим создателям. — Всё ли я сделал правильно в мире шинигами?       — Я получил доклады. Всё по плану. Молодец, теперь можешь пустить его во внутренний мир и перестать ломать трагедию. Я объясню ему, что случилось и скажу, чтоб усмирил тебя.       — Спасибо, Владыка. Мне было сложно притворяться кровожадным монстром. Хорошо, что всё закончилось.       — Я тоже рад. Но не спеши так быстро отдавать ему свою силу, да и вряд ли он сам согласится на такую блажь. Начни перестраивать его реацу, синхронизируйся с Хуэко Мундо. Немного времени, и измерение исподволь изменит его… Теперь оставь Бьякую в покое, пусть нормально отдохнет, до захвата маски ты не понадобишься.       — Слушаюсь, Владыка.       Маска совы на лице Кучики медленно истаяла, а Ичиго ловко поймал осевшее на пол тело.       В палату нерешительно, но крайне нетерпеливо, заглянул Заэль.       — Ну как прошло?       — Всё хорошо. Но он ещё бледноват, если у тебя что-нибудь попитательней?       — Я поставлю капельницу с концентрированной реацу, этого хватит для восстановления. Начать восстанавливать зампакто?       — Да. Чем скорее, тем лучше. А что будет с мечом в Готее?       — Исчезнет. Я призову его к хозяину. Сущность зампакто просто перейдет в другой асаучи, это не так сложно, как кажется.       — Тогда займёшься. Я хоть прикорну наконец… О, ками-и-и, до безумия хочется спать.       — Могу предложить стимуляторы, Куросаки-сама. Я вот уже неделю бодрячком. Столько работы!       — Ага, как же…. — Ичиго недоверчиво хмыкнул, красноречиво указав на глубокие мешки под глазами ученого, тщетно, но тщательно, замаскированные тональником.       О макияже Гранцу рассказал именно Владыка, и тот как то подозрительно быстро распространился среди арранкаров. Если, конечно, им было что раскрашивать и маска не закрывала большую половину лица. Сам октава пользовался макияжем с удовольствием и даже подсадил на него несколько подчиненных и низших фрассионов. А на адьюкасах это всё больше напоминало грим, чем макияж. Ичиго крайне забавляло, что пустые не понимали, что косметика в основном должна была быть прерогативой женщин. Хотя у минусов гендерные признаки хоть и были внешне, но как-то не осознавались ими ментально. У того же Квинты женщины вызывали неудержимое бешенство, но это было больше личное, перешедшее в общее. А если Гриммджоу спросить на эту тему, то он тоже к «бабам» относился довольно презрительно, но не мог четко сформулировать причину. Он начинал что-то говорить о том, что они слабые, но спотыкался на полуслове при виде обеих Трес.       Ичиго думал, что это остатки человеческой жизни. Видимо, гендерное неравенство у человечества настолько глубоко засело, что проскальзывает даже после перерождения и полного стирания прижизненных воспоминаний.       Это было даже забавно. И просвещать дремучих арранкаров на тему отношений Куросаки тоже не стремился. Не хватало ему в и так непростой организации еще и безумства гормонов. Его вот личные гормоны сначала не высовывались из-за довольно активной духовной жизни, а после смерти и перерождения в нечто неведомое и вовсе затихли.       С какой-то стороны грустно. Сестренки всё ещё смотрят на него безумно жалостными глазами. Но с другой… он избегает стольких проблем…       Они с Заэлем вместе покинули палату, а потом разошлись по разным коридорам. Ичиго далеко не пошёл, заглянул в ближайшую пустую комнату госпиталя и там же и задрых, сладко свернувшись под тонким одеялом. Его чуткая реацу завихрилась неощущаемым коконом, скрывая своего хозяина от надоедливого внимания его подданных. Особенно от слишком ратующего за дела дворца Шиффера, прекрасно осведомленного о привычке их Владыки отлынивать. Поэтому они периодически играли в прятки - Куросаки старательно шкерился, а Кватро ещё более старательно его искал. Пока счёт был равным.       Требующие его присутствия дела Ичиго и сам не пропускал, а вот хозяйственную шушеру до сих пор не мог ни на кого сбагрить. Ни один Эспада для этих целей не подходил, а хозяйственный Заэль, наиболее адекватный и знающий в этом толк, и так разрывался и не спрашивайте. А остальные не подходили из-за собственных уникальных тараканов.       Поэтому он спал с нескрываемым наслаждением, погрузившись в цветастые сны совершенно неопределённого смысла, искренне ими наслаждаясь.       Всё было хорошо.       Всё шло по плану.