Человек, который никому не нравился

Ужин стал для Джона пыткой. Позже он так и не смог вспомнить ничего ни о женщинах, сидевших напротив него, ни о разговоре. Он с трудом припоминал, какие блюда подавали. Помнил только завораживающее движение левого запястья Шерлока, когда тот приносил еду и накладывал ее Джону на тарелку, или как его движение над правым плечом Джона, чтобы подлить вина — так близко, что Джон снова ощущал восхитительный запах пота, и щелочного мыла, и крахмала, и еще чего-то настолько сексуального, что у него пересыхало во рту, и приходилось залпом выпивать всё вино каждый раз, как Шерлок его подливал. Из-за лишнего алкоголя всё стало еще хуже. Джону хотелось потянуться и схватить это идеальное белое запястье, поцеловать его, скользнуть ртом выше и прихватить Шерлока за мышцу-сгибатель большого пальца — тут он вспомнил, что обычно ее называют холмом Венеры и считают признаком чувственности и красоты. Потом ему захотелось провести языком длинную линию вдоль ладони Шерлока до самых кончиков пальцев, забирая их в рот все сразу. Стояк непристойно натягивал ткань белоснежной салфетки, лежавшей на коленях Джона и, если бы не скатерть, дамы напротив были бы весьма шокированы. К счастью, Шерлока не было в бильярдной, куда направились все мужчины, чтобы покурить, — очевидно, он убирал со стола, и Джону не пришлось прятаться за диваном, что было бы нелегко. Ему даже удалось сосредоточиться на мнении лорда Лестрейда по поводу балканских войн и даже вовремя вставлять в разговор логичные реплики. Когда они снова присоединились к дамам в большой гостиной, Джон оказался втянут в разговор с тетушкой лорда Лестрейда — старой девой — которая долго разглагольствовала о суфражистках и о том позоре, который они навлекают на всех женщин. Джон сообщил, что его сестра — суфражистка, и на этом разговор был окончен. Он даже испытал некое удовлетворение, увидев выражение лица старой дамы. В этот самый момент Шерлок вернулся в гостиную и замер по стойке смирно. Среди других лакеев он выглядел, как греческий бог. На Джона при этом он демонстративно не смотрел. Наконец, леди Лестрейд поднялась со своего места, что сигнализировало об окончании вечера. Джон чувствовал себя, как освобожденный из тюрьмы. Хотя он мчался в свою комнату со всех ног, но Шерлок уже был там, чистил и выкладывал его твидовый костюм на завтра. Когда Джон вошел, Шерлок выпрямился, как и подобало истинному слуге. - Сейчас я отнесу вашу рубашку вниз, чтобы погладить. - Не надо! - Какое значение имела рубашка, когда все, чего Джон хотел, было — поцеловать наконец эти розовые губы и попробовать на вкус эту белоснежную кожу? - Я не могу иначе, - в голосе Шерлока появилась легкая злость. - Если утром вы спуститесь к завтраку в мятой рубашке — это будет стоить мне больше, чем места. «Он хочет уйти», - безнадежно подумал Джон, - «сожалеет о том, что случилось днем, и о том, что согласился остаться со мной ночью». - Ты не должен, знаешь... я имею в виду, возвращаться. Взглянув на Шерлока, Джон тут же понял, что крайне ошибся в его чувствах по этому поводу. Холодное, надменное выражение лица исчезло, сейчас, с покрасневшими щеками, Шерлок выглядел очень юным и ранимым. - Прошу прощения, сэр, - запинаясь, произнес он. - Я неправильно понял ситуацию. Больше я вас не побеспокою. Я принесу вашу одежду завтра, если вы не против. Джон быстро подошел к Шерлоку, прежде чем тот успел скрыться. - Мы — два первосортных идиота, тебе не кажется? Конечно, я хочу, чтобы ты вернулся и остался со мной на всю ночь. Я просто... беспокоился, что ты не хочешь этого, но думаешь, что должен, потому что я тебе предложил. - Он почувствовал, как Шерлок расслабился в его объятиях. - Ну то есть... боже, ты только посмотри на себя. Ты — как арабский жеребец, а я... я — шетлендский пони. Шерлок улыбнулся, потупив глаза. - Я не стал бы сравнивать вас с конем, Джон. Разве что там, где это важно, - угол его рта приподнялся в развратной ухмылке. Джон прижался губами ко рту Шерлока, зарываясь пальцами в мягкие волосы у него на затылке, на которых не было маслянистого бриллиантина, углубил поцелуй и нащупал пуговицы на его рубашке. Шерлок прервал поцелуй и сбросил с себя его руки. - Джон, Джон, боже, Джон, пожалуйста... пожалуйста, остановитесь. Мне правда нужно погладить вашу рубашку. Я не смогу сделать это утром, и к тому же, все удивятся, если я не спущусь сейчас. Там будут все камердинеры. Я вернусь очень-очень скоро. Ну пожалуйста, - чуть не захныкал он, потому что Джон прильнул губами к его подбородку. - Пожалуйста, отпустите меня. Я не могу, не могу... - Он хватал ртом воздух. - Я так хочу вас, но если вы не остановитесь, я не смогу уйти, и это погубит меня. Отчаяние в голосе Шерлока наконец заставило Джона остановиться. Он положил голову ему на плечо, переводя дыхание. - Прости меня. Прости. Пожалуйста. Иди, но возвращайся скорее. Я умираю. - Я тоже. Джон, вы не представляете, каково мне было сегодня вечером. Я был так близко к вам... когда я наклонялся, чтобы подлить вина, мне хотелось целовать вашу шею... опуститься к вам на колени и попробовать на вкус ваш рот. Джон засмеялся. - А я хотел уложить тебя прямо на стол. - Это определенно разнообразило бы послеобеденные разговоры, - усмехнулся Шерлок. Джон посмотрел на него и ласково погладил по щеке. - Иди, и возвращайся скорее. В холле Шерлоку пришлось ненадолго прижаться к холодной мраморной колонне, чтобы унять свое возбуждение и замешательство. Джон Уотсон был другим. Шерлок понял это сразу, когда увидел, как тот выходит из машины — военная выправка сочеталась с открытым, приятным лицом. Джон Уотсон выглядел достойно — хорошим и добрым человеком. Это была очень странная оценка, которая совсем не сочеталась с осторожными, логическими наблюдениями, которыми Шерлок обычно пытался упорядочить свои мысли. То, что произошло между ними днем, было игрой. Нельзя было быть уверенным в реакции другого человека, даже если тот хотел его слишком явно. У Шерлока давно не было любовника. Но Джон собирался остаться здесь только на выходные. Это собиралось обернуться всего лишь небольшим приключением. Но теперь Шерлок хотел Джона Уотсона и жаждал ответного желания. Что было еще хуже, ему хотелось нравиться Джону. Шерлок не солгал о том, что очень хотел прикоснуться к доктору во время ужина и уже представлял его руки на себе. Но более того — он размышлял, что может сказать такому человеку, как Джон Уотсон. Хотел знать о нем всё. Когда ему показалось, что Джон не хочет, чтобы он возвращался, он почувствовал разочарование — и печаль. В прачечной Андерсон гладил рубашку какого-то другого гостя. Гладил он так плохо и медленно, что Шерлоку захотелось вырвать рубашку у него из рук и сделать все самому. Сначала Андерсон гладил спину и перед, а затем рукава — и к тому времени, как он закончил, перед снова измялся. - Знаешь, Холмс, у нас у всех сегодня есть дополнительные обязанности, и это ребячество — стоять тут и закатывать глаза, потому что утюг не у тебя. - Я закатываю глаза не потому, что я нетерпелив, а потому, что ты некомпетентен. Андерсон злобно сделал шаг в сторону от гладильной доски, но к счастью, шипение утюга, поджегшего рубашку, вернуло его на место. - Черт! Посмотри, что из-за тебя вышло! - Следи за выражениями, Андерсон. Тебе бы лучше смазать рубашку уксусом, пока она не испортилась. Андерсон бросил на Шерлока сердитый взгляд и убежал на кухню, оставив его в одиночестве. Шерлок как можно быстрее, но в то же время очень аккуратно погладил рубашку Джона и осторожно накрахмалил ее. Затем ненадолго остановился в кладовке и помчался вверх по лестнице. - Мистер Холмс? - спросил дворецкий Грегсон, спускавшийся навстречу. Он был неплохим человеком, но чересчур строго следил за соблюдением правил. - Мы не бегаем вверх по лестнице, как бы поздно ни было. - Да, сэр, просто я задержался с глажкой рубашки доктора Уотсона, а он хотел, чтобы я вернулся как можно скорее. - Очень хорошо, но помните: «поспешишь – людей насмешишь». - Да, сэр. - А что у вас в этой банке? - Минеральное масло, сэр. У доктора Уотсона разболелась старая боевая рана. Он попросил меня помассировать ее. - Хорошо. Идите, но с достоинством, мистер Холмс, с достоинством. - Да, сэр. Спасибо, сэр. Стоило Шерлоку войти, как он увидел Джона, сидевшего на кушетке в одном халате. - Доктор Уотсон, вы же знаете, что я должен был раздеть вас, - поддразнил его Шерлок и положил баночку и покрывающее ее полотенце на тумбочку. Джон встал и подошел к нему. Как только рубашка была повешена на свое место, он прижал Шерлока к шкафу. - Думаю, раз уж существуют правила, мы должны раздеть кого-то другого, - улыбнулся Джон. Шерлок закрыл глаза, пока тот развязывал его белый галстук. Он был распущен и брошен на пол. Затем за ним последовали белый жилет и аккуратный черный пиджак. Затем наступил черед подтяжек и только после этого, Джон начал расстегивать рубашку Шерлока, начав с воротника, а потом медленно вытягивая каждую пуговку из петли и целуя открывающуюся кожу. Джон обвел ртом сосок, и Шерлок застонал. Поцелуи следовали все ниже, так что Шерлок весь дрожал и у него подкашивались ноги. - Если я сейчас не доберусь до постели, я упаду. Пока он с помощью Джона шел к кровати, ему удалось сбросить ботинки и расстегнуть брюки. И когда он упал на уже расстеленную постель, Джону осталось только стянуть штаны, отстегнуть носки и снять их вместе с подвязками. Джон устроился между ног Шерлока и посмотрел на него — юноша походил на ангела. - Ты так великолепен! Как могло случиться, что ты хочешь быть здесь со мной? Шерлок улыбнулся кривовато, но нежно. - Потому что... Он потянулся, чтобы страстно поцеловать Джона. Их языки столкнулись — сначала легонько, потом все сильнее. Джон подвинулся и начал целовать челюсть Шерлока, как раньше, потом принялся за ухо — покружил в нем языком и прикусил мочку. Шерлок застонал и запрокинул голову, чтобы Джон продолжил вылизывать шею. - Еще, - попросил он, задыхаясь, - еще... Он потянулся, вслепую нащупывая банку с минеральным маслом. Джон засмеялся и взял ее сам. Это было так же прекрасно, как в фантазиях Джона о том, как он взял бы Шерлока на обеденном столе на глазах у всех гостей. И даже прекраснее. Потому что раньше он не позволял себе думать, что Шерлок так этого хочет. Так хочет его. Шерлок издавал чарующие звуки, которые невозможно было подделать. Как-то Джон все еще умудрялся держаться, совершая длинные мучительные движения, хотя ему хотелось толкнуться вперед сильнее и сильнее. Шерлок попытался было дотронуться до себя, но Джон, обхватив себя за основание члена одной рукой, второй остановил его. Шерлок широко распахнул глаза. В них читался легкий страх. «Он думает, что я не позволю ему кончить, - подумал Джон. - Какой-то ублюдок просто взял то, что хотел, и оставил его в отчаянии и одиночестве». - Шшш, - прошептал он, - все будет хорошо. Тебе будет очень хорошо, обещаю. В глазах Шерлока появилось удивление. Джон впился поцелуем в припухшие губы. - Я на грани, - тихо сказал он. - Я не хочу испортить тебе удовольствие. В ответ Шерлок приподнял бедра, чтобы Джону было удобнее. Это стало последней каплей. Оргазм настиг его, и он уткнулся в плечо Шерлоку, чтобы не кричать. Но он не позволил себе слишком долго отдыхать: нужно было выполнить обещание. Он сдвинулся вдоль тела Шерлока, снова уделив внимание чувствительным соскам. Шерлок вздрогнул. Джон мягко засмеялся, думая о приемах, которые были у него в запасе. Согнув Шерлоку ноги, он опустил голову и провел языком по нежной и чувствительной коже, пробуя на вкус свое собственное семя. Когда Мазук сделал так в первый раз, Джон был потрясен, но тот в ответ только засмеялся. Это было его обычное отношение. «Тебе нравится, Джон?» - дразнил он. И да — боже, как ему нравилось. Шерлоку понравилось так, что он вскрикнул и тут же укусил себя за ладонь, чтобы подавить крик. «Хочу увезти его туда, где он сможет кричать, сколько угодно», - подумал Джон, продолжая облизывать и посасывать мошонку Шерлока. Потом он переключился на его член. Тот стоял колом и прижимался к животу Шерлока, так что Джону пришлось помогать себе руками, чтобы взять в рот головку и скользнуть губами ниже. Три движения языком, и Джон ощутил, что член Шерлока стал просто каменным. Потом он почувствовал пульсацию и ощутил на языке пряную жидкость. На этот раз Шерлок не кричал, а только выдохнул. Когда Джон слизал последние капли, Шерлок рухнул на матрас, словно все силы оставили его. Джон подвинулся выше и прижал еще дрожащего Шерлока к себе, положил его голову себе на плечо и обнял. - С тобой плохо обращались... твои предыдущие любовники? – мягко прошептал он, целуя влажные кудри и поглаживая точеное плечо. Шерлок прижался к нему крепче, грустно улыбнувшись. - Не то, чтобы плохо... скажем, не очень щедро. Спасибо. - Тебе спасибо, - засмеялся Джон. Шерлок тоже засмеялся, потом помолчал и сказал: - Их было не очень много, я имею в виду, любовников. Четыре или пять. Я обычно не... но сегодня... Он замер, боясь, что Джон может подумать, что он делает это с любым, кто его захочет. Но Джон сказал только: «Расскажи мне о них», с нежной заинтересованностью в голосе. Шерлок долго собирался с мыслями. - Первый почти не считается. Мы только целовались и трогали друг друга. Нам было по пятнадцать лет. Мы пялились друг на друга несколько месяцев, прежде чем остались наедине. Я сказал «Можешь поцеловать меня, если хочешь». После этого мы улучали каждую свободную минутку, чтобы побыть вместе, пока его не отдали учиться ремеслу, а я не попал сюда. Потом был Микки, старший лакей, - он замолчал. Это были хорошие воспоминания, ими было легко делиться. - Мне было девятнадцать лет. Он был старше. То же самое — смотрели друг на друга, пытались понять, правы ли мы. Однажды он поймал меня в зале и сказал, что я могу прийти к нему в комнату ночью, если меня это интересует. Он многому меня научил. Это было весело. Шерлок снова умолк, вспоминая, как сжимал спинку кровати Микки и пытался не издать ни звука, когда тот вбивался в него, как замер, когда они услышали взволнованный голос миссис Тёрнер в передней. - С тобой все хорошо, Микки? Я слышала какой-то шум. - Все нормально, миссис Тёрнер. Просто плохой сон. Больше не буду ужинать сыром. - Ну ладно. Если понадобится бромозельцер, скажи мне. Микки вытянулся и прошептал: - О нет, миссис Тёрнер, мне полегчает, если я просуну глубже в потрясающую задницу Шерлока. Шерлок чуть не упал с кровати, пытаясь сдержать смех. Это был простой и приятный роман. Потом Микки нанял на работу друг семьи, и он уехал в Лондон. Неприятно, но не трагедия. Шерлок прикрыл глаза, бессознательно прижимаясь к руке Джона еще крепче. Ему не хотелось рассказывать, что третьим стал сын лорда Лестрейда Питер. Ему не хотелось рассказывать, что он думал, что влюблен в него. И определенно не хотелось говорить о том, что думал так ровно до того вечера, когда Питер спокойно попросил его пойти развлечь Чарльза, его друга по колледжу, как будто в этом не было ничего плохого. И Шерлок пошел. Он опустился на колени и идеально исполнил свои обязанности, как делал всегда. После этого он отправился на кухню и мыл рот соленой водой, пока не заболели дёсны. На следующий день Питер передал ему записку с просьбой встретиться в теплице — одном из их любимых мест — и он пошел, а что ему оставалось делать? Питер трахал его и шептал, что Чарли сказал, что Шерлок лучше всех, кто у него был, - как будто это был комплимент. Питер познакомил его с удовольствием от употребления кокаина, и Шерлок принимал его, чтобы очистить свой разум, когда это было нужно. У него был запас под половицей в комнате, но ему даже не пришло в голову воспользоваться им, прежде чем вернуться к Джону. Возвращение к Джону было удовольствием, не требовавшим дополнительной стимуляции. На мгновение он обдумывал, не рассказать ли доктору о пожилом дядюшке лорда Лестрейда, которому нравилось, когда Шерлок оседлывал его так, чтобы он мог видеть его лицо. Старик был не так уж и плох. Любви не было, секс был скучным и несложным, но сэр Клайв дарил хорошие подарки: дорогие конфеты, коробку шелковых носовых платков и даже неплохой набор золотых запонок, который Шерлок потом заложил. Затем сэр Клайв переехал на юг Франции для поправления здоровья, и на этом их отношения закончились. Он не рассказал об этом, потому что не хотел, чтобы Джон знал, что он — использованный и поврежденный товар. Вместо этого он положил голову Джону на грудь, чтобы слышать биение его сердца. - А у тебя? Полагаю, три любовника. - Как ты... ах да, да, ты же гений. Трое. Расскажи, как ты это понял. Джону стало не по себе, когда он услышал это, но ему захотелось все же рассказать о них. Он чувствовал за наглостью Шерлока что-то хрупкое и хотел успокоить его. Но это требовало времени. Шерлок улыбнулся и поцеловал Джона. - Просто удачная догадка. Ты определенно не девственник. И даже очень талантлив. - Он услышал и почувствовал, как Джон засмеялся. - Также ты не очень обеспокоен своими наклонностями. Возможно, из-за того, что случилось за границей, в армии, далеко от Англии. Первый опыт был, наверное, как у меня — приятное открытие, что ты не одинок в своих предпочтениях. Второй убедил тебя в том, что это может быть весело и несложно. Скорее всего, он был немного старше — нет, примерно ровесник, но более опытный — и кое-чему тебя научил. Он слегка приподнялся, чтобы видеть лицо Джона, и продолжил: - Но третий... он был очень талантлив. И ты любил его. Это написано у тебя на лице. В том, как ты смотришь на меня, когда я говорю это. Когда он произнес вслух, что Джон кого-то любил, у него неожиданно заболело в груди. Джон улыбнулся и какое-то время смотрел в потолок. - Когда ты говоришь, кажется, что это так просто — но это не так. Не для таких дураков, как я. Он посмотрел на Шерлока и нежно улыбнулся. - Да, я встретил одного человека в колледже. То же самое, хождения вокруг да около, оба не уверены, как найти такого же. Потом неловкие шутки переросли в нечто большее. Мы дружим до сих пор, но никогда не любили друг друга. - Он снова засмеялся. - Просто выяснили, что мы не одиноки и любим секс. Шерлок положил голову на скрещенные руки, чтобы продолжать смотреть Джону в лицо. - В Индии, в общем, все продолжилось. Знаешь, дома этим не особо можно заниматься, но там появилось чувство, что можно все, потому что завтра мы можем погибнуть. Пэт был высоким и очень прямолинейным. Приблизительно так «Доктор Уотсон, я считаю, что нам было бы неплохо потрахаться. Что вы думаете?» Конечно, кто-то относился к этому неодобрительно, но мы оба были офицерами и довольно сильными, так что особых проблем у нас не было. Джон замолчал и начал смотреть в пространство, все еще обнимая Шерлока и машинально поглаживая его по спине. - А третий? - спросил Шерлок. - Ты не обязан рассказывать, если не хочешь. Он умер, да? Ты любил его, а он умер, и поэтому ты решил вернуться в Англию. Джон посмотрел в лицо Шерлоку. - Его звали Мазук. Он был афганец. Я очень сильно его любил, и он умер. Наступила долгая пауза, во время которой они просто смотрели друг на друга. Наконец Джон мягко сказал: - Как ты узнал? - Ты не хочешь говорить о нем, потому что тебе больно, но в то же время хочешь говорить о нем, потому что любил его и тебе больше некому рассказать об этом. Если бы он бросил тебя, ты бы тосковал, но в то же время злился и не хотел бы рассказывать. Если бы ты бросил его, тебе было бы так же легко говорить, как и о предыдущих двоих. Шерлок слегка вздрогнул. Он знал, что это прозвучало холодно, но он тренировался наблюдать и делать выводы. Джон повернулся, и Шерлок лег лицом к нему, положив руку на грудь, чтобы по-прежнему слышать его сердце. Джон прошептал: - Я бы хотел рассказать, если тебе не трудно меня выслушать. Ты напоминаешь мне его. Не могу определить, чем, но... просто вы оба... так уникальны... Он был так красив. Высокий, как и ты, стройный и неестественно грациозный. Он двигался почти по-женски. Не так, как те мужчины, которых можно встретить в некоторых местах, когда они пытаются быть женщинами, но с полным сознанием впечатления, которое он производил, как и ты. Джон снова улыбнулся Шерлоку и продолжил смотреть в потолок. - По-английски он говорил безупречно. Куда лучше, чем большинство офицеров. Выучил его еще в юности. Когда я увидел его, я подумал, что он шлюха. Он часто появлялся рядом с лагерем, а там таких было много, и мужчин, и женщин, но однажды я увидел его побитым. Кровь запеклась на разбитой губе. У него был синяк и большая царапина на щеке. Я сказал ему прийти в лазарет, чтобы я мог осмотреть его. Спросил, что случилось, и он ответил: «Один человек хотел купить то, что я не продаю, а когда он предложил взять это в долг, я сказал, что не одалживаю ценные вещи кретинам, и он обиделся». Он всегда изъяснялся так — метафорами и осторожными иносказаниями. Так мы и познакомились. Конечно, у него были любовники, но он всегда выбирал их сам, и те, кому повезло завоевать его благосклонность, были приличными людьми.. Когда он уходил из лазарета в тот день, он сказал «Вы хороший человек, доктор Уотсон. Я хотел бы узнать вас лучше» и потом добавил «потому что вы очень красивы». Я не знал, что и подумать. Двое других, Пэт и Колин из колледжа, были обычными английскими ребятами, как и я, но он был... совершенством. Как ты. Я не мог поверить, что мог хотя бы немного его заинтересовать. Шерлок дразняще погладил мягкие волосы на груди Джона и лениво обвел пальцем сосок. - Ты себя недооцениваешь, Джон. Я понял это, когда ты только приехал. Ты действительно очень красив. И у тебя есть... манера держаться, из-за которой невозможно смотреть на кого-то другого. Джон покраснел — это шло к его круглому лицу — и посмотрел на Шерлока, проверяя, не смеется ли тот. - Как врач, я считаю, что тебе нужны очки. И, возможно, помощь психиатра. Шерлок засмеялся. - Продолжай. Расскажи мне еще что-нибудь о нем. Как вы стали любовниками? - Он приходил в лазарет, когда у меня не было пациентов, и мы просто общались. Он рассказал мне о своем детстве. Что его мать обожала Британию и хотела, чтобы он стал слугой и уехал в Англию, поэтому оплачивала дорогие уроки английского. Вот почему он приходил в лагерь — в надежде, что кому-нибудь из нас понадобится камердинер... Потом, спустя несколько недель, он сказал, что хочет спать со мной. Для него это было так просто — мы нравились друг другу, хотели друг друга и должны были стать любовниками. Джон вздохнул, погрузившись в воспоминания. - Иногда я спрашивал его, когда мы вместе лежали в моей постели, как он совмещал то, что делал... то, что мы делали... и веру в своего Бога, в Аллаха. Он истово молился, выскакивал голым из постели, чтобы совершить необходимые омовения — ну, его собственную версию этого обычая. Они ведь должны полностью мыться после соития. Он обтирался влажной тряпкой, молился и снова ложился рядом со мной. Он говорил, что верит в то, что Аллах хотел, чтобы людям было хорошо, и что все в порядке, пока мы никому не причиняем вреда. Он не ел мяса. Никогда не пил. Но ему нравились и женщины, и мужчины. Сначала я этого не понимал... - У тебя когда-нибудь были женщины? - с любопытством перебил его Шерлок. Джон повернулся к нему: - Нет, ни разу. Я пытался. Танцевал и общался... но понимал, что это бессмысленно. А у тебя? - Никогда. Продолжай. - Мазук многому меня научил, - Джон снова начал смотреть в пространство. - Он говорил, что если он ест яблоки, это не значит, что он не может есть гранаты. А когда я сказал, что никогда ничего не чувствовал к женщинам, он рассердился и сказал, что никто и не утверждал, что я должен любить гранаты. Он все время говорил в таком духе. Для него не существовало никаких запретов, которые были у других. Никаких категорий. «Когда я с женщиной, Джон, - говорил он, - я мужчина с женщиной. Когда я с мужчиной, я мужчина с мужчиной. Когда я с тобой, я Мазук с Джоном. Почему тут должно быть что-то сложное?» Шерлок посмотрел на него пристально. Он перестал гладить его по груди. - Джон... как он умер? Джон вздохнул. - Убит снайперской пулей. Она предназначалась мне. Не то, чтобы он заслонил меня или что-то такое. Просто промах. Снайперы часто метили во врачей. - Убей солдата — убьешь одного, убей врача — убьешь всех, кого он мог спасти, - кивнул Шерлок. - Да, примерно так. Мы остановились во время прогулки, и пуля зацепила его шею. Попала в сонную артерию. Я кричал, звал на помощь, но мы оба знали, что уже ничего нельзя было сделать. Я мог только держать его, пока он истекал кровью. И в эти последние минуты он сказал: «Я всегда буду любить тебя, Джон». Могу только надеяться, что буду так же силен духом перед смертью. Джон беззвучно плакал. Слезы текли по его щекам. Шерлок провел пальцем по подбородку, чтобы стереть их. - Спасибо, что рассказал мне, Джон. - Спасибо тебе, что выслушал. Какое-то время они лежали молча — Джон был мыслями в прошлом, а Шерлок наблюдал за ним. «Он хороший человек, - подумал Шерлок. - Я был прав на этот счет». Он почувствовал иррациональную ревность к этому погибшему человеку, который заслужил любовь Джона. После долгого спокойного молчания Шерлок прошептал: - Ты бы хотел... ты бы хотел повторить или тебе лучше поспать? Джон повернулся к нему и улыбнулся: - Конечно, я хочу повторить. Столько раз, сколько ты мне позволишь. Думаю, он бы... он бы одобрил. Поборов начавшееся отчаяние, Джон решил попытаться наверстать упущенное время. Он начал целовать ступни Шерлока, отчего тот захихикал, заерзал и попросил его перестать. Затем Джон начал целовать эти роскошные ноги, остановившись, чтобы прижаться ртом к внутренней стороне согнутого колена Шерлока. Джон сел на колени. - Перевернись, - попросил он. - О да, - Шерлок приподнял бровь и изогнул губы. Джон сел на бедра Шерлока и начал массировать его спину с помощью масла, разминая утомленные после дневной работы мышцы. Шерлок засмеялся, уткнувшись лицом в сложенные руки. - Что смешного? - Я сказал мистеру Грегсону, что взял масло, чтобы помассировать тебе плечо. Я не ожидал... в общем, вы превосходите мои ожидания на каждом шагу, доктор Уотсон. Скользя масляными руками между ног Шерлока, Джон засмеялся: - Надеюсь, что и дальше буду. Шерлок вызывающе встал на колени. Ему очень нравилось — нравилось ощущение твердого члена внутри, капли горячего и холодного пота между двумя телами. Ему нравился спутанный клубок рук, ног и поз. Нравилось упругое, вибрирующее внутри предвкушение во время прелюдии. Ему бы хотелось не любить это чувство так сильно, или не любить его совсем. Отсутствие желания сильно упростило бы все. Но он никогда не был ни с кем, кто бы получал такое наслаждение от того, что Шерлоку хорошо. Как будто его удовольствие зависело от Шерлока. Никого так не заботило, чего он хочет. И никто никогда не был так сосредоточен на нем, как на личности, а не страстном партнере по постели. Это было необычно и волнующе. - Сядь, - сказал Джон, сев на колени и потянув Шерлока за собой так, что Шерлок сел, обхватив его ногами. Проникновение стало не таким глубоким, но задевало чувствительные нервные окончания. Джон сжал бедра Шерлока и держал его, давая привыкнуть к ощущению, а потом позволил ему найти нужный ритм и движение, которое доставляло ему наибольшее удовольствие. Это продолжалось какое-то время. Шерлок двигался, а Джон наслаждался его нарастающими бессвязными стонами и удивительно приятными похныкиваниями. Шерлок положил голову на плечо Джона. И только когда он был уже на грани, Джон позволил себе скользнуть рукой вдоль его бедра и погладить член, доведя его до оргазма и заработав еще один приглушенный вскрик. Джон закрыл глаза, сосредоточившись на мускулах, сжимающихся вокруг его члена, на удовлетворенных вздохах Шерлока, на его влажной и теплой спине у своей щеки, и перестал себя контролировать. Шерлок, тяжело дыша, завалился на бок. - Это он... это Мазук научил тебя? Если да, я благодарен ему. - Да, но не думаю, что именно он это придумал, - засмеялся Джон, пытаясь выровнять дыхание. - Хочешь водички? Шерлок перевернулся. Он слабо взмахнул рукой. - Ты должен перестать за мной ухаживать. Это меня избалует. Но раз уж ты предлагаешь, я бы выкурил сигарету. - Хорошо, мой принц, - поддразнил его Джон. Он встал с постели, чтобы достать портсигар из кармана вечернего костюма. Зажег сигарету и дал ее Шерлоку. Потом убавил газ и вернулся в кровать, взяв с собой пепельницу. Они лежали бок о бок под простынями и передавали друг другу сигарету, которая освещала их лица. Шерлок прошептал: - Это не так, ты неправ. - В чем? - Я не принц. Во мне нет ничего особенного. Я просто зазнавшийся лакей со смазливым лицом, который... любит секс. А ты — врач, герой войны... Джон повернулся к нему, чуть не получив в глаз сигаретой. - Перестань! Сейчас же! Серебристые глаза Шерлока широко распахнулись: - Прости. Я не... Джон приподнялся на локте, чтобы лучше видеть его лицо. - Нет, перестань на себя наговаривать. Ты — один из самых потрясающих людей, которых я встречал. Возможно, самый потрясающий. Ты великолепен. То, как ты узнаешь обо всем — это чудесно и потрясающе, и тебе нужно написать об этом книгу или преподавать, или делать что-то еще, что соразмерно твоему таланту, а не тратить свою жизнь, прислуживая идиотам, которые недостойны даже твоего дыхания. Ты сказал, что у тебя нельзя отобрать того, что ты никому не давал. Не позволяй им заставлять тебя чувствовать себя маленьким и никчемным, потому что это не так — никто не бывает таким, но особенно ты, - продолжал Джон. - Мне повезло. Я родился в семье среднего класса, мой отец был врачом и я смог учиться в колледже. Ты не должен страдать всю свою жизнь, потому что у твоей семьи не было денег. Поэтому не надо — никогда не говори так больше, ни мне, никому, и особенно — себе. Джон на секунду прикрыл глаза, пытаясь сдержаться и не высказать все, что хотел. Шерлок затушил сигарету и поставил пепельницу на тумбочку. - Спасибо, Джон, - прошептал он, ложась обратно. Джон положил голову ему на грудь и обнял. Когда их дыхание выровнялось, Джон спросил: - Ты можешь остаться здесь? - Ненадолго. - А ты хочешь? - Да. - Тогда хорошо. - Да. Шерлок уткнулся носом Джону в макушку и расслабился. Он очень давно не чувствовал себя так спокойно. *** Он проснулся в половине пятого — организм, как у всех слуг, привык к раннему подъему. Джон похрапывал, и его руки и ноги слегка дрожали. Шерлок посмотрел на него, а потом начал вставать с кровати. - Ммммм... куда ты собрался? - пробормотал Джон, скользнув пальцем по его бедру. Конечно — армия сделала его сон чутким к любым переменам обстановки. Но если в устах Питера такие слова были бы приказом, Джон произнес их нежно. - Джон, я должен идти. Меньше, чем через час, судомойки начнут разжигать камин. - Он мягко поцеловал Джона. - Спите дальше. - А ты? Тебе удастся поспать? - Может быть, часик, прежде чем понадобится идти умываться и приводить себя в порядок. Джон нахмурился. - Этого мало. - Не волнуйся, Джон. Я привык, я вообще сплю мало. Все будет нормально. Шерлок собирал свою одежду, разбросанную по комнате. Вся она была ужасно измята, а запонка от воротника вообще куда-то пропала. Он запихал воротник и носки в карман и обул ботинки на босу ногу. Джон наблюдал за ним в полутьме. - Во сколько я должен встать? - Во сколько хочешь. Просто позвони в колокольчик, и я приду одевать тебя. Большинство джентльменов встают около восьми или половины девятого, а дамы позже. - Я... - Джон запнулся. Он все еще не был уверен в чувствах Шерлока, и не было ли это для него просто приятным времяпрепровождением. - Мне очень понравилась эта ночь. Очень. Шерлок улыбнулся: - Мне тоже. *** Посмотрев во все стороны, Шерлок выскользнул из спальни Джона. Он не предполагал никого встретить, но осторожность никогда не помешает. Ему везло, пока он почти не дошел до своей комнаты. - Холмс? Это был Андерсон, одетый в халат. Он выглядел так, словно появление Шерлока оскорбляло его лично. - Андерсон, - вздохнул Шерлок. Если бы он встретил кого-нибудь, одетого — или вернее, раздетого, - так же, как он, поднимающегося по черной лестнице в пять часов утра, у него вряд ли появились бы сомнения относительно того, чем этот человек только что занимался. Шерлок не знал, способен ли Андерсон на такие выводы, но у Андерсона было грязное и мелочное мышление, а Шерлок был не в настроении знакомиться с его идеями. - Где ты был? - спросил Андерсон, кривясь от отвращения. Шерлок хотел сказать: «У меня был лучший секс в моей жизни. Даже если ты найдешь какую-нибудь ужасную женщину, которая сможет тебя выносить, выйдет за тебя и ляжет с тобой в постель, тебе никогда не испытать такого удовольствия. И что самое главное, даже если ты найдешь женщину, которая будет способна на большее, чем лежать спокойно, пока вы будете зачинать уродливых и глупых детей, ты никогда, никогда в своей жизни не испытаешь того, что только что было со мной — потому что после секса мы разговаривали. Разговаривали по-настоящему — он спрашивал обо мне, а я узнал о нем, и после этого мы друг другу понравились». Но вместо этого он спросил в ответ: - А ты куда направляешься? - В уборную. Ответь на мой вопрос. - Я не знал, что тебя успели произвести в дворецкие. Но раз уж ты собираешься не давать мне пройти — я прогулялся. - В пять утра? - Я плохо сплю. Какое-то время я читал, а потом решил погулять по саду. Андерсон оглядел его. На мгновение Шерлок испугался, что он заметит, что его ботинки были сухими, а одежда была помята куда сильнее, чем от сидения на кровати. - Ну, я уверен, что мистер Грегсон будет не рад узнать, что ты выходил ночью из дома. Ты запер дверь? - Конечно, - он склонил голову набок и распахнул глаза, изображая невинность. - Теперь, если ты удовлетворил свое любопытство и получил на меня компромат, могу я пойти к себе в комнату отдохнуть? - Холмс, ты можешь провести Грегсона и хозяина своим важничаньем, но только не меня. С тобой явно что-то не так, и однажды я выведу тебя на чистую воду. - Ты ублюдок, Андерсон. Ты мне завидуешь и знаешь, что ничего не добьешься в этой жизни. Просто уйди с моей дороги. Андерсон пытался придумать достойный ответ с помощью своего ограниченного воображения, когда они услышали тихий шорох. Оба обернулись и увидели Тима, мальчика, который чистил обувь. Он был уже одет и с испугом смотрел на них. - Тимми, - незло сказал Шерлок. - Иди работай. У нас все в порядке. - И чисти как следует, - крикнул Андерсон вслед испуганному мальчику, который прошел мимо них и начал спускаться по лестнице. - Я поймаю тебя, Холмс, и ты получишь по заслугам. Попомни мои слова, - продолжил Андерсон и, нахмурившись, тоже пошел вниз. Шерлок на секунду прижался к стене и громко вздохнул. Потом ушел в свою комнату, чтобы отдохнуть хоть немного.