Человек, который никому не нравился

Джон внезапно проснулся в половине восьмого. Ему снился Шерлок. Без него в постели было пусто и холодно. Какое-то время он размышлял, нужно ли вызвать Шерлока или все же одеться самому, чтобы освободить его от части обязанностей, но в конце концов простое желание увидеть Шерлока снова одержало верх, и он позвонил в колокольчик. «Я влюблен в него», - подумал Джон, пока ждал. Это было чудесное чувство, хотя и смешанное с беспокойством о том, что теперь делать. Через три минуты в дверь постучали, и Шерлок вошел в комнату. - Ты мне снился, и проснуться без тебя было ужасно, - пробормотал Джон и уткнулся носом ему в шею, чувствуя запах грубого мыла. - Ты поспал? - Немного, но лучше бы я был с тобой, - он зарылся лицом во взъерошенные волосы Джона, которые словно пахли постелью, самим Шерлоком и сексом. - У нас есть время, чтобы... Я могу одеться сам, чтобы его сэкономить? - Нет, Джон. Я бы хотел, но не могу. Мне нужно успеть погладить вечерний костюм. Будет очень подозрительно, если вся моя одежда будет измята. Но я совсем не против встать на колени, если хочешь, - его голос выдавал желание и в то же время легкое стеснение. Джон отступил. - Нет, я не хочу, чтобы ты удовлетворял меня. Я хочу, чтобы это было взаимно. Мне так нравится твое лицо во время оргазма. Ты выглядишь... как ангел. Шерлок улыбнулся и слегка покраснел. - Ночью. Ночью я вернусь и мы сможем делать все, что захотим. Джон слегка надул губы, и это выглядело забавно на таком выразительном лице. Шерлок засмеялся и поцеловал его легко и дразняще. - А сейчас я должен набрать для тебя ванну. Он пошел в ванную, чтобы включить краны и достать полотенца. Джон направился за ним. - Полагаю, ты не согласишься присоединиться ко мне? Шерлок посмотрел на него и сердито поджал губы. - Джон, просто прими ванну и прекрати меня искушать. Джон опустился в горячую воду. Шерлок сказал: - Наверное, тебе стоит узнать... Меня заметили, когда я возвращался ночью. Я сказал ему, что гулял, и сомневаюсь, что ему хватит способностей сделать вывод, но я подумал, что должен сказать тебе. Джон посмотрел на него: - Это был слуга? - Да, Андерсон. Один из лакеев. Он идиот, но идиот коварный, поэтому опасен. - Такой угрюмый, с крысиным лицом? Шерлок улыбнулся тому, как Джон узнал Андерсона, даже не зная его лично. - Он самый. Просто не попадайся ему на пути, если можешь. Потереть тебе спину? - Ты знаешь, чего я хочу, но можешь и спину потереть. Шерлок опустился на колени рядом с ванной, намылил мочалку и нежно провел ей по плечам Джона. Он медленно погладил шрам и посмотрел на него. - Как это случилось? Это было тогда, когда убили Мазука? - Нет, позже, но не больше месяца спустя. Я был слишком безрассуден после его смерти, чаще выходил на поле боя, практически сам подставлялся под пули. Инфекция попала в рану из-за моей беспечности, и у меня началась лихорадка, тремор и даже хромота, хотя причин для нее не нашли. Должно быть, потянул спину, когда упал. Полевой хирург с дрожащей рукой был не очень нужен армии, и меня отправили домой. - Но сейчас у тебя нет тремора. Джон с удивлением посмотрел на свою руку, покрутил кистью. - И правда. Интересно. Он откинулся назад. Шерлок смывал пену с его плеч. - У тебя красивые руки. Жаль, что ты вынужден так много ими работать. Тебе бы на фортепиано играть. - Я играю на скрипке. Джон от изумления широко распахнул глаза. - На скрипке? Ты человек, полный сюрпризов. - Я же говорил, моя мать не хотела смиряться со своим положением. Она считала, что уроки игры на скрипке помогут мне... попасть в высшее общество. Конечно, я не могу позволить себе скрипку, поэтому сейчас не могу практиковаться. Когда учился, я брал ее напрокат у учителя. А еще я знаю латынь и французский. - Латынь и французский? Я-то их почти не знаю — только то, что переводил в школе и выучил на медицинском факультете. Ты потрясающий. Просто потрясающий. Шерлок снова улыбнулся восхищению Джона. Его очень редко ценили за то, что он считал своими истинными достижениями, а не за умения слуги. - Мне нравится учиться. Я закрываю глаза и вижу разные вещи, связь между ними, неважно — это латинская грамматика или то, как смычок должен прикоснуться к струнам, чтобы звук вышел чище. Джон взял ладонь Шерлока в свои мокрые руки и поцеловал - Потрясающий, невероятный, великолепный. Нет таких слов, которыми можно описать все твои качества. - Ты знаешь, что говоришь все это вслух? Джон лениво улыбнулся ему. - Хочешь, чтобы я перестал? - Нет, мне нравится, - Шерлок снова осадил себя. Он понял, что слишком часто разговаривает с Джоном в таком духе. - Мойся дальше, а я пойду достану твою одежду и ботинки. Хочешь, я тебя побрею? - Нет, предпочитаю бриться сам, - Джон прижал руку Шерлока к груди, потом неохотно отпустил. Шерлок нетвердым шагом вышел из заполненной паром ванной. «Я не могу в него влюбиться, я не могу в него влюбиться», - думал он отчаянно, но понимал, что было уже поздно. Это было плохо. Очень плохо. Он чистил ботинки Джона кусочком фетра, когда тот вышел, обернутый в полотенце. - Джон, - воскликнул он, вскочив. - Надо было позвать. Я бы помог тебе вытереться. Джон покачал головой. - Поэтому я и не позвал тебя. Подумал, как бы ты вытирал все мое тело... я просто не отвечал бы за свои действия. Он заметил, как Шерлок автоматически поднялся на ноги — привычки слуги прежде всего. Шерлок помог ему одеться — гладил длинными пальцами кожу, нежно кусал и целовал. Джон спросил: - Как обычно проходит завтрак? Не думаю, что смогу изобразить болезнь и попросить, чтобы ты остался со мной на весь день. - Да, думаю, это не получится, - ответил Шерлок, поцеловав его в щеку. - Большинство гостей завтракают в малой столовой. А дамам обычно подают завтрак в их комнаты. - Ясно. А где будешь ты? - Буду ходить туда-сюда. Это фуршет, слуги не подают блюда. У меня двойные обязанности, и я буду заниматься всем, что должен делать по утрам. Шерлок надел на Джона твидовый пиджак. - Сейчас мне надо идти, Джон. Спускайся, когда будешь готов. Я... - Что? - спросил Джон, обернувшись. Он причесывал еще влажные волосы перед зеркалом. - Ничего. - Он чуть не выдал себя. - Я просто хотел сказать, что если тебе что-нибудь понадобится, я всегда к твоим услугам, я же твой камердинер. Будет лучше, если ты позволишь мне ухаживать за тобой. - Хорошо, - Джон снова вздохнул. Ему не нравилось, что Шерлок должен был изображать его слугу. - Поцелуй на прощание? - Конечно. *** В отсутствие Шерлока Джона ничто не отвлекало, и он мог наблюдать за другими мужчинами за завтраком и пытался вспомнить предыдущий вечер. Кроме лорда Лестрейда и мистера Малверна, тут был сэр Невилл Гренвилл, чей-то дядюшка, известный актер и друг семьи Томас Данкастер и кузен леди Лестрейд, чье имя Джон вспомнить не мог. Вечером среди гостей были еще местный викарий с женой. Завтрак прошел в основном в молчании. Гости были заняты чтением газет, иногда отпуская чисто английские комментарии по поводу погоды, бегов и биржи. Разговор был скучный и не очень занимал Джона. В комнате стоял стол с яичницей, беконом, копченой рыбой, бараньими котлетами и тостами, прочими блюдами, кофейник и чайник, также тут лежали лондонские газеты и даже местный листок, в основном посвященный какой-то ярмарке. На стене висел пейзаж — Джон предполагал, что кисти Тёрнера, хотя и не очень разбирался в живописи. Ему бы хотелось рассмотреть картину ближе, но пялиться на нее в чужом доме, как в музее, казалось грубым. Только одно происшествие нарушило мирную обстановку. Раздраженно закрывая газету, сэр Гренвилл воскликнул: - Что, черт возьми, творит этот черномазый в Южной Африке! Подстрекает индийцев к восстанию! Это даже не его страна! Мистер Малверн отвлекся от копченой рыбы. - Кто? Где? - Чертов Ганди в Южной Африке. По нему давно тюрьма плачет. Джон сердито заметил: - Черномазый — это очень грубо. Гренвилл пристально посмотрел на него. Это был высокий, худощавый мужчина лет семидесяти с длинным римским носом. Его можно было бы счесть красивым, если бы не посаженные слишком близко друг к другу глаза и неприятно искривленный рот, придававший его лицу вечно недовольное выражение. Джон вспомнил, что слышал его неожиданно молодой голос вчера вечером, но не помнил, что именно он говорил. - Прошу прощения, если обидел леди моим выражением, - насмешливо ответил Гренвилл. Малверн, выглядящий немного глуповатым молодой человек с большими зелеными глазами и постоянно удивленным выражением лица, спросил: - А что он там делает, если это не его страна? - Может, мистер Уотсон нам расскажет, раз уж он сочувствует цветным. - Доктор Уотсон. И я не знаю, что мистер Ганди делает в Южной Африке. Я не очень знаком с этой ситуацией, но знаю, что у индийцев есть много поводов для недовольства. Джон хотел защитить индийцев, которых он знал, и их недовольство условиями жизни в британском подданстве, но подумал, что его слова не изменят предубеждение сэра Гренвилла. Лорд Лестрейд, до этого увлеченный разговором с кузеном на другом конце стола, вмешался, чтобы сохранить спокойствие. - Джентльмены, давайте не портить завтрак разговорами о политике. Сэр Гренвилл, ваши взгляды мне известны. Доктор Уотсон, я буду рад услышать ваше мнение, тем более, что вы недавно из Индии. Давайте поговорим в моем кабинете после завтрака. Он мрачно посмотрел на сэра Гренвилла и вернуся к разговору. Гренвилл продолжил буравить Джона взглядом, но тот был спокоен. Старик сломался первым и вернулся к своей газете, что-то сердито бормоча. Джон расслышал что-то вроде «чертов туземец, деревенщина...» Когда Джон отложил салфетку, лорд Лестрейд сказал: - Доктор Уотсон, не хотите ли пойти в мой кабинет и обсудить то семейное дело? Джон пошел за лордом по коридорам, которые никогда бы не смог запомнить, к кабинету. Он был заполнен книжными полками. Маленький камин придавал уют. Джону было приятно увидеть хаос из бумаг и книг на столе лорда Лестрейда. Хотя его и приучали к порядку в армии, дома он никогда не справлялся со всеми документами, которые появились с тех пор, как он обзавелся медицинской практикой. Лестрейд сел за стол и указал Джону на кресло. - Сигарету? - его сиятельство с дружелюбной улыбкой открыл тиковую коробку с инкрустацией. Джон покачал головой. - Думаю, вы задаетесь вопросом, для чего я пригласил вас сюда? - спросил лорд после того, как зажег сигарету и выбросил спичку в камин. - Вы сказали, что это связано с каким-то семейным делом? Не могу даже представить, что могло заинтересовать вас в нашей ветви семьи. Лестрейд порылся в горе документов на столе. - Вы помните барона Маркхэма? - Только, что он был покровителем и другом моего отца. - Именно. Он умер полгода назад. Он приходился двоюродным братом моему отцу, они выросли вместе. Поскольку все его дети умерли, роль душеприказчика исполняю я. - Как печально это слышать. Я, должно быть, видел его, когда был ребенком. Но после смерти моего отца мать, кажется, ничего о нем не слышала. Лорд Лестрейд кивнул. - Должно быть, но он очень любил вашу семью и оставил вам наследство. Джон несколько раз моргнул. - Боже мой, это правда? - Не очень много, - сказал лорд Лестрейд, принимая его удивление за жадность. - Двести фунтов в год, половина вашей матери, половина вам, будет выплачиваться под новый год. По смерти вашей матери, ее часть перейдет вашей сестре, ее мужу и детям, если они будут. Он хотел, чтобы эти деньги пошли на вашу медицинскую практику, хотя это не обязательное условие, и вы можете делать с ними все, что захотите. - Двести фунтов? Я... я не ожидал. Это очень щедро с его стороны. - Джон попытался вспомнить барона Маркхэма. - Мне было лет семнадцать, когда я видел его в последний раз, как раз перед поступлением в колледж. Теперь он увидел семейное сходство. Лорд Лестрейд был высоким и широкоплечим, с темными волосами, которые только начали седеть, и добрыми карими глазами. А барон был на несколько дюймов выше отца Джона, и Джон помнил его добрые глаза и приятную улыбку. Он никогда не жалел времени на то, чтобы поговорить с Джоном и Гарриет. Его сиятельство улыбнулся той же доброжелательной улыбкой и продолжил: - Мне нужно только, чтобы вы подписали бумаги... да где же они, только что были... а, вот. Тогда я свяжусь с моим банкиром и все оформлю. Джон взял бумаги и проглядел стереотипный текст. Все, казалось, было в порядке. Лестрейд спросил: - Хотите, чтобы их просмотрел ваш поверенный? Могу это понять. Если вам будет удобнее, мы можем завершить дело в Лондоне. Под Рождество мы приедем в столицу навестить нашу дочь и ее семейство. Джон подумал, что надо бы обратиться к поверенному, но не хотел больше беспокоить лорда Лестрейда. - Нет, нет, все в порядке. Я подпишу сейчас. Он усмехнулся про себя. Раньше он думал, что титулы и происхождение ничего не значат, а теперь боится нарушить чужой распорядок. - Хорошо, хорошо, - лорд Лестрейд расчистил пространство у себя на столе и предложил Джону перо. Джон подписал документы и отдал их обратно. Лестрейд еще немного порылся в столе, с застенчивой улыбкой отыскал очки и поставил свою подпись на обоих экземплярах. - Вот ваша копия. Так, с этим делом мы разобрались. Лорд зажег очередную сигарету и откинулся в кресле. - Извините за эту неприятность с сэром Гренвиллом. Он... немного консервативен... Как вам нравится Карлтон? Джону показалось, что он легко мог бы подписать бумаги, когда Лестрейды приехали бы в Лондон, и ему стало интересно, почему его пригласили сюда на все выходные. - Здесь очень мило. Дом прекрасен. Полагаю, у него есть история? - О да. Но в этих вещах лучше разбирается моя жена, вам следует поговорить с ней, я уверен, она будет счастлива показать вам дом. У нас красивые картины в холле. Вас всё здесь устраивает? Джон сглотнул и облизнул губы. - Да, молодой человек... тот лакей, который служит моим камердинером — великолепен. Мне ничего не нужно. Он не смог сдержать легкую улыбку при этих словах. - Хорошо, хорошо... Холмс, да? - Да. Лорд кивнул. Показалось, что хотел сказать что-то еще, но сдержался. - Вы ведь были в Индии? - Да. Вернулся около года назад. До этого был в Афганистане. - Хмм... говорят, там все очень странно, полный хаос. - В какой-то мере. Оба мрачно кивнули. - Мой младший брат уехал в Индию, остался там, занялся торговлей и процветает. Но я так не могу — там слишком жарко, - продолжил Лестрейд. Джон засмеялся: - Да, к жаре надо привыкнуть, хотя я был на севере страны, там она не так ужасна. Но я рад, что вернулся. Вернулся к своей практике. Лорд Лестрейд тоже засмеялся, а затем минуту молча смотрел в окно. - Вчера вечером мы говорили о Балканах. Как вы думаете, мы должны вмешаться? Джон ответил: - Если честно, меня это волнует, но я не знаю, будет ли это уместно. Из-за этого ничтожного договора началась новая война. Мир сейчас полон волнений. Технологии, промышленность... Все это дает людям повод думать и понимать, что все можно изменить. В 1905 году в России произошел этот кошмар... Джон замолчал. Он считал, что перемены были к лучшему, но понимал, что для таких людей, как Лестрейд и Гренвилл, они были угрожающими. И он мог понять их позицию, хотя расизм Гренвилла был ему отвратителен. Но когда жизнь человека под угрозой, он сражается, чтобы защитить ее. - Я думаю, что скоро наступят большие перемены — как к лучшему, так и к худшему, - закончил он как можно дипломатичнее. Лорд Лестрейд улыбнулся, как будто понял, о чем думал Джон. - Да, вы правы. Пробили часы на каминной полке, и Лестрейд тут же вышел из расслабленного состояния. - Нам стоит продолжить этот разговор. Я надеюсь отвезти вас на фермы. Недавно мы их отремонтировали, и я хотел узнать ваше мнение о гигиене, условиях жизни и прочих вещах. Возможно, сегодня или завтра, если дождь перестанет. - Я был бы рад съездить. - Хорошо, хорошо. Ну, сейчас мне нужно ответить на деловые письма. Можете погулять по дому. Обед подадут в час. В библиотеке есть несколько чертовски хороших книг, они могут вас заинтересовать. В общем, чувствуйте себя как дома. Джон улыбнулся и подумал, что Карлтон-холл был совсем не похож на дом его матери в Суррее или его собственное жилище в Лондоне. - Думаю, схожу почитаю. - Ради бога. - Благодарю вас. Он поднялся с кресла и чуть не забыл прихватить с собой копию документов. *** Шерлок сидел за длинным столом для слуг и полировал серебро. На нем были черные нарукавники и белые перчатки. Утро выдалось не из лучших. Он не мог перестать думать о Джоне — о тепле его тела и вкусе его кожи — и это отвлекало. Отвлекаться было опасно. Горничная Молли уже дразнила его: - Мистер Холмс, не знай я вас, подумала бы, что вы влюбились — так смотрите в никуда! Это кто-то из нашего дома, ведь так? - с надеждой спросила она. Он знал, что она им увлечена, и иногда даже пользовался этим. Занятый своими мыслями, Шерлок понес вниз не те подносы, которые нужно было почистить. Хорошо, что Грегсон поймал его до того, как он начал работу. - Мистер Холмс! Это совсем на вас не похоже. Мне совсем не хочется делать вам замечаний. Обязанности камердинера вас слишком отвлекают? - Нет, сэр, - ответил он. - Я... ошибся. Этого больше не повторится. Даже миссис Тернер смотрела на него неодобрительно и спрашивала, не чувствует ли он недомогания или лихорадки. И потом, Андерсон. К несчастью, Андерсон слышал поддразнивание Молли, и Шерлок почти слышал, как в его голове закрутились заржавевшие шестеренки, когда он пытался найти связь между ночным появлением Шерлока и его нынешним поведением. - Влюбился? - усмехнулся он, входя в кухню, чтобы достать бутылки со спиртным из буфетной. - Это объясняет твои прогулки по саду ни свет ни заря. И кто она? Какая-нибудь барменша из города? - Я думал, что пьяные и грубые женщины интересуют как раз тебя, Андерсон. В особенности те, которым надо платить. Пикировка с Андерсоном всегда была для Шерлока удовольствием, а теперь еще и моментально увела его мысли от Джона. Андерсон огрызнулся: - Что ты себе... - но затем собрался. - Скоро я все узнаю, и ты пожалеешь. У меня есть свои каналы, - продолжил он, желая, чтоб это прозвучало загадочно и мудро, но это было просто по-детски. Внезапно его глаза загорелись. - Нет... не может быть. Это кто-то сверху? Шерлок нахмурился. - Думай, о чем говоришь, Андерсон. Если мистер Грегсон или миссис Тернер услышат, как ты говоришь о лорде, его семье и гостях в таком тоне... я не поставил бы и двух пенсов на то, что ты продолжишь служить здесь. Он не беспокоился, что Андерсон догадается о настоящем положении дел, и, конечно же, Андерсон продолжил. - Посмотрим, кто же сейчас наверху? Эта актриса? Я слышал о том, как они добиваются успеха в Лондоне. Миссис Чарльз? Хм, Холмс! Хотя, учитывая ее странного муженька, я бы не удивился, если бы узнал, что ей нужен кто-то погрубее... Или эта несчастная племянница, - Шерлок глянул на Андерсона. - Ого! Я всегда думал, что ты был слишком мил с ней и ее сестрицами. - Андерсон, - угрожающе сказал Шерлок, - перестань сейчас же, или я заставлю тебя замолчать. - Имей в виду, - небрежно продолжил Андерсон, - что я знаю о ее сиятельстве такие вещи, которые могут... ну, просто скажем... - Просто скажем что о ее сиятельстве? - поинтересовался мистер Грегсон, войдя в кухню. Он нахмурился. - Вы еще не перелили вино? Гостей полон дом, и я не позволю вам пренебрегать своими обязанностями из-за вашей вражды. - Да, мистер Грегсон, - мрачно ответил Андерсон и пошел за вином, бросив на Шерлока злобный взгляд. Шерлок продолжил полировать серебро, размышляя о последнем загадочном замечании Андерсона. *** За обедом Джон наблюдал за дамами. Гости были рассажены в случайном порядке, потому что обедали всего двенадцать человек, и в итоге Джон опять оказался рядом с леди Агатой, тетушкой лорда Лестрейда, настроенной против суфражисток. Она была все так же ворчлива и жаловалась на дождь, который шел как будто специально, чтобы расстроить ее. Леди Элис, жена лорда Лестрейда, предложила сыграть в вист в гостиной после обеда. Лорд и леди Лестрейд были прекрасной парой. Леди была высока ростом, и у нее были густые медно-золотистые волосы. Ее нос был длинноват для того, чтобы его сочли красивым, но она все равно была очаровательна и исполнена чувства собственного достоинства. Фамилия кузенов — он никак не мог запомнить, по чьей линии — была, кажется, Чарльз. Миссис Чарльз была невысокой, привлекательной, полноватой женщиной. Она мало разговаривала и, казалось, чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Ее муж был худощав, с таким типом лица, которые в юности кажутся почти женскими, но в зрелости теряют свою привлекательность. Джон попытался завязать с леди разговор, но ее не интересовало ничего, кроме ее детей, да и о них она сказала всего пару слов. Жена актера — тоже актриса — выступала под псевдонимом Ларкин и настаивала, чтобы все называли ее Джейн — на современный манер. Она была не очень привлекательна, но чрезвычайно общительна — некоторых женщин это делает красивее, чем они есть. Весь обед она рассказывала веселые истории о знакомых ей известных людях, включая короля. Леди Агата громким шепотом сообщила Джону, что находит миссис Данкастер весьма вульгарной особой. Леди Луиза, дочь четы Лестрейдов, была так же мила, как и ее мать. Ее рыжеватые волосы были собраны в толстый пучок на голове — во времена юности Джона такую прическу называли «в стиле девушек Гибсона»*. К очевидному неодобрению матери, она сидела рядом со своим женихом и они все время хихикали. Последняя гостья была молодой женщиной, приятной, но непримечательной внешности, с мышиного оттенка волосами и узким лицом. Джон с трудом припомнил, что видел ее вчера вечером. Ее звали как-то на К... Кэтрин... Кристина? - Кэролайн, - сказала этой женщине леди Лестрейд, - если погода улучшится, почему бы вам после обеда не показать доктору Уотсону сад? Или дом, если дождь не перестанет. - Конечно, тетя Элис. Я буду очень рада. Она широко улыбнулась Джону, но потом, когда леди Лестрейд снова повернулась к мистеру Данкастеру, поджала губы и закатила глаза. Потом заговорщически усмехнулась. Джон так и не понял, что все это значило. Дождь продолжался, хотя небо стало светлее и ветер стих. Гости перешли в гостиную и разделились на четверки для игры в карты. Лорд Лестрейд и сэр Гренвилл отказались под предлогом важных дел, и одна пара осталась лишней. Джон был даже рад этому, потому что очень плохо знал правила игры. Он присел на диван рядом с леди Кэролайн. - Здравствуйте, доктор Уотсон, - жизнерадостно сказала она. - Я — леди Кэролайн Истон. Мы виделись вчера вечером, но, боюсь, я не произвела на вас впечатления, потому что вы не стали со мной разговаривать. - Эээ... прошу прощения, - ответил Джон, - для меня все это так ново... имена и титулы, и... - он замолчал, потому что она снова ему улыбнулась. Она выглянула в окно и заговорщически сообщила: - Дождь уже не сильный. Если вы не боитесь промокнуть, можем уйти отсюда. Что скажете? Джон улыбнулся ее особому очарованию. - Хорошо. - О, доктор Уотсон, - воскликнула она так, чтобы ее слышала вся комната, - думаю, было бы прекрасно прогуляться сейчас по саду. - Кэролайн, - со вздохом сказала леди Лестрейд, но было понятно, что она уже смирилась, - если доктор не возражает. Но не сходите с тропинки, трава мокрая. - Конечно, тетя Элис! - она улыбнулась и повела Джона к двери. Когда они вошли в переднюю, она пробормотала: - Конечно, она будет чертовски мокрая, на улице же чертов дождь. Это и идиоту ясно. Она, наверное, позвонила в звонок, потому что внезапно появился Шерлок, готовый помочь им надеть пальто и шляпы. Он задержал взгляд на Джоне чуть дольше, чем следовало, прежде чем отвернуться и подать леди Кэролайн шляпку. Джон с облегчением увидел, что на Кэролайн была удобная юбка для прогулок и ботинки, как у его сестры, а не одна из этих модных сковывающих движения юбок. У нее была простая тёмно-синяя шляпка с ленточкой. Девушка обернулась к большому зеркалу в холле, чтобы приколоть ленту, пока Шерлок подавал Джону пальто. Джон почувствовал, как он гладит его шею, и на секунду прикрыл глаза. Открыв их, он увидел, как Кэролайн подозрительно смотрит на него в зеркало. Шерлок быстро подошел к ней, чтобы подать пальто, потом протянул им обоим зонтики. - Спасибо, Холмс, - сказала Кэролайн. - Мы ненадолго. Как ты думаешь, нам подадут теплый пунш в розовую гостиную, когда мы вернемся? - Разумеется, леди Кэролайн. - Доктор Уотсон? - позвала она, выйдя на крыльцо и открыв зонтик. - Итак, главная часть здания была построена в... Джон быстро пожал Шерлоку руку, взял зонт и поспешил за ней. - ...но сад и восточное крыло были закончены только в 1748 году, - услышал он, когда поравнялся с Кэролайн. Вдруг она замолчала, огляделась по сторонам, хотя никого на улице не было, и достала из кармана пальто портсигар. - Боже, пожалуйста, скажите, что у вас есть зажигалка, - воскликнула она, поднося сигарету ко рту. Джон засмеялся, вынул свой портсигар и зажигалку. - Так вот из-за чего всё это? Выработали целый план, чтобы пойти покурить? - Отчасти. И хотелось поговорить с вами. Вы — новый человек здесь. - Она откинула голову, глубоко вдохнула и выпустила дым под зонтик. Они спустились по ступеням в сад. - На него приятно смотреть, не правда ли? - вдруг спросила она. Джон вздрогнул. - Прошу прощения. Вы о ком? - Лакей. Ваш камердинер. Холмс. Джон быстро моргнул и облизнул губы, чтобы выиграть время. - Он хорошо справляется со своими обязанностями. Кэролайн громко рассмеялась: - Да бросьте. Вы же глаз с него не сводите. Джон попытался выглядеть как можно безразличнее и не показать своей тревоги. - О, не беспокойтесь! Я никому не скажу, - продолжала она. - С чего бы мне? Впрочем, это вовсе не так очевидно. - Она наклонила голову под зонтик Джона. - Я заметила только потому, что всегда гляжу на него, когда бываю здесь, а на вас смотрела вечером, потому что вы незнакомец, и поняла, что вы смотрите на него постоянно. Джон подумал, что надо бы начать отрицать, но боялся, что что бы он ни сказал, это только усугубит дело. Поэтому он промолчал, Кэролайн выпрямилась, и они пошли дальше. Вдруг она сказала: - Бьюсь об заклад, что переспать с ним было бы потрясающе. Джон подавился сигаретой, уронил ее и начал поднимать окурок, чтобы скрыть замешательство. - Перестаньте. Я знаю про такие вещи. Двадцатый век на дворе. Вы ведь хотите переспать с ним, так? - легко спросила она. Джон поднял взгляд и попытался хоть что-то ответить. - Я точно не знаю, о чем вы ведете речь. И это не та тема, которую мы должны... в смысле, не думаю, что леди... ваша тетушка... Кэролайн захихикала. - Ваши глаза! Они размером с тарелку, и вы... вы покраснели! Это так мило. Почему... - она вдруг замолчала и распахнула глаза от удивления. Джон уже ничего не понимал. - О Боже! Вы уже с ним переспали! Молодец. Это было потрясающе? Вы переспите с ним снова ночью? - Она выглядела так, словно это было лучшее, что она слышала за весь день. Охваченный гневом и ужасом, Джон схватил её за руку. - Послушайте, не знаю, о чём вы там думаете... Но она дружелюбно взяла его под руку и потянула его за собой по тропинке. - Я думаю, это мило. Не волнуйтесь из-за меня, но не стоит смотреть на него таким преданным взглядом в присутствии других. Сомневаюсь, что большая часть заметит, скорее они решат, что вы любуетесь на картину, но есть люди, которые приметят это. Некоторые слуги довольно испорчены. Джон вздохнул. - Я не говорю, что вы правы, но это немного странно, что вам это так нравится. Она улыбнулась. - Мы с сёстрами были по уши влюблены в него в детстве. Хотя ему тогда было лет девятнадцать-двадцать. Смешно, правда? Сначала все, кто старше вас, кажутся невероятно старыми, а потом вдруг — бац, и вам уже столько лет, сколько было им, когда вы встретились, и вовсе это не старость. Ну, для мальчиков. Я-то уже безнадежна. - Она вдруг с тоской посмотрела вдаль. Затем девушка снова потянула его за руку. - В любом случае, когда будете спать с ним, передайте, что это от сестер Истон: Маргарет, Кэролайн и Мэри. Он нас знает. Он всё помнит. Он был очень мил с нами, когда мы были детьми, хотя мы были сущим наказанием. Доставал нам конфеты и печенье с кухни, и если нас посылали в постель в наказание за шалости — обычно меня — присылал мне сэндвичи и всё такое. Я представляла, что я узница в башне, а он тайком передает мне еду, потому что влюблён в меня... Мы с Мэри — Мег была слишком взрослой для этого — мы представляли, что он сказочный принц, которого заклятьем обратили в слугу за то, что он так прекрасен, или что он сам пожелал стать слугой, чтобы узнать жизнь своих подданных, и что когда мы вырастем, он признается нам в любви — мы бросали жребий, которой из нас — и что отречется от престола, если не сможет на нас жениться. Когда мы подросли, мы решили, что он, должно быть, незаконнорожденный сын какого-нибудь лорда, который был влюблен в его красавицу-мать, но был вынужден жениться на знатной девушке, а его мать на смертном одре открыла ему тайну его происхождения, но он был слишком благороден, чтобы этим воспользоваться. Но однажды жена лорда умрет, и он останется без наследников, и ему придется найти своего сына, которого он любил всегда, и он переселится в большой дом и возьмет нас всех с собой, и все мы будем жить долго и счастливо. Мы тогда еще плохо представляли себе брак. Кэролайн присела на скамейку, хотя та была вся мокрая. Дождь стих. Джон встряхнул зонтики и сел рядом со своей спутницей. - Вы ведь знаете, что то, о чём вы говорите — незаконно? Она пристально посмотрела на него. - Не надо... не ведите себя, как они... не думайте, что если я легкомысленна, у меня вовсе нет здравого смысла. Она отвернулась и тихо продолжила. - У моей сестры Мегс — леди Маргарет — был друг, такой же, как вы. Она знала его с детства. Они любили друг друга, и все думали, что они поженятся, но он сказал ей, что не хочет, чтобы она выходила за него, потому что он никогда не сможет полюбить её так, как она того достойна. Она пыталась сказать ему, что это неважно, потому что они же такие друзья, а насчет детей они бы что-нибудь придумали, и что она позволила бы ему быть с тем, с кем он хочет, но он решил, что это будет нечестно по отношению к ней. Он уехал за границу, чтобы не вызвать скандала, но все равно было неприятно. Теперь она обручена. Она не любит жениха, у них нет ничего общего, но мне она говорит, что достаточно того, что они друг другу нравятся, и когда-нибудь она родит детей и всё это будет уже неважно. Ей двадцать два, так что приходится уже брать, что дают, - как-то так говорят мама и тетя. А у него куча денег. Мама и папа поженились по любви, и видите, чем это кончилось. У нас нет ни пенни, только полуразрушенный замок где-то на краю света. Мы вынуждены выходить замуж из-за денег, но зато у нас есть титул. В её голосе появилась легкая грусть. - Я сожалею, - проговорил Джон. Он не знал ничего этого. Хотя ему не было жаль их так, как, скажем, фермеров, трудившихся в поте лица, о которых говорил лорд Лестрейд, он понял, что как минимум для женщин, красивые платья и приемы были скорее обязанностью, которую надо было выдавать за удовольствие, и иногда очень тяжелой. Он снова подумал, что положение вещей должно было измениться. Кэролайн с благодарностью взглянула на него своими темными глазами. - Ну, Мегс вынуждена выходить из-за денег, но она так красива, что это нетрудно. И Мэри тоже очень милая, так что ей наверняка повезет, когда она выйдет в свет в следующем году. Она изучающе посмотрела ему в лицо, потом нахмурилась: - Доктор Уотсон, вы знаете, зачем вас сюда пригласили? - Подписать бумаги. - О, тогда, наверное, нет. - Что «нет»? Она встала и пошла по краю тропинки, раскинув руки, как делают дети, изображающие канатоходцев. - Когда я первый раз вышла в свет, это была полная катастрофа. Я споткнулась о собственный шлейф и едва не упала на короля, когда меня ему представляли, а с мальчиками вообще ничего не получалось. В смысле, было весело. Я люблю танцевать, кататься верхом, ходить в театр, и все ребята говорят, что со мной очень весело, но не так, как должно быть весело с девушкой. Иначе я была бы уже обручена, но мне так противно, когда все эти типы без подбородка и с дурацкими усиками лезут целоваться... Кэролайн снова приблизилась к Джону, не сходя со своего воображаемого каната. - Думаю, вас пригласили из-за меня. - Что? В качестве жениха? Но у меня нет денег. - Теперь они уже хотят просто выдать меня замуж — хоть за кого-нибудь, чтобы сосредоточиться на перспективах Мэри. Я вечно говорю о приключениях, так что они, наверно, подумали: «А, вот этот дальний родственник — он был за границей, может, ей это понравится». Или, скорее: «Может, он увезет ее в...» - это была Индия? - Да. - «...Увезет в Индию, и мы от нее избавимся». Джон встал и пошел рядом с ней. - Не может же все быть настолько плохо? - Вы даже не представляете, - ответила она, но с улыбкой. - И как предполагалось организовать это сватовство? Я должен был безумно влюбиться в вас, увидев ваше лиловое платье вчера вечером — оно ведь было лиловое? Кэролайн засмеялась, и они направились обратно к дому. - Нет, это мой второй по красоте наряд. Сегодня я буду в голубом, и я уверена, что вас посадят рядом со мной за ужином. И тетя Элис наверняка наблюдает за нами в окно прямо сейчас. - Ну, я обещаю отзываться о вашем платье с восхищением. - Думаю, стоит напомнить вам, чтобы вы иногда смотрели на меня, а не только на него. Джон засмеялся: - Прошу прощения, что я не из тех, кто женится. Боюсь, это неприятное совпадение. Но на вас очень приятно смотреть. Кэролайн опустила глаза. - Я знаю, что ничего из себя не представляю, и меня немного радует, что я не в вашем вкусе. - Еще сигарету? - предложил Джон и зажег обе. - Я вообще не хочу выходить замуж, - вздохнула она. - Или очень нескоро. Я хочу быть исследовательницей и путешествовать по всему миру, и, может быть, стать фотографом, и чтобы у меня была куча красивых любовников, и потом, когда я всё увижу, может, лет в пятьдесят, я выйду за какого-нибудь хорошего друга, и мы уедем с ним жить в Африку или в Австралию. Она покраснела и поглядела на свои туфли. - Вы, должно быть, думаете, что я ужасно глупая. - Нет, просто вы еще очень молоды. - Это еще хуже. - Ну, все люди взрослеют, а вот поумнеть большинству не удается. - Это точно, - улыбнулась она. - А теперь пойдемте пить горячий пунш. И если он принесет его, я отвернусь, чтоб вы могли пару раз поцеловаться. Когда они подошли к крыльцу, дождь зарядил снова, и пришлось поспешить. На этот раз их пальто и зонты забрал дворецкий Грегсон. Должно быть, Джон не смог скрыть разочарования, потому что Кэролайн сморщила нос от веселья. *** Розовая гостиная была среднего размера и заставлена викторианской мебелью. В камине полыхал огонь, и Кэролайн присела на скамеечку для ног, чтобы просушить туфли. Горничная принесла на подносе пунш, покраснела, когда Джон попытался забрать у нее поднос и поблагодарить, и молча удалилась. Почти сразу же их отдых был нарушен разговором на повышенных тонах, донесшимся из холла. Кэролайн прижала палец к губам, подкралась к двери, приоткрыла ее и выскользнула из комнаты. Джон последовал за ней. Он снова почувствовал себя ребенком, подслушивающим разговоры взрослых. - Ты знаешь, Грегори, я могу усложнить все это, - говорил сэр Гренвилл. - Можешь попробовать, - ответил лорд Лестрейд стальным тоном. - Но, учитывая твоих кредиторов, я сомневаюсь, что твое слово будет иметь большое влияние в Лондоне. - В любом случае, - продолжил Гренвилл, пытаясь сохранить презрительный тон, - не знаю, почему ты так упрямишься. Для тебя это может обернуться очень выгодно. - Правда? Расскажи это Дональду Чарльзу. Мне нужно думать о детях. И о жене. Не говоря уж об этом доме и его истории. - Твоя жена. Поговори с ней. Я уверен, у нее другое мнение. Голоса затихли, удаляясь из холла. Кэролайн молча прикрыла дверь и вернулась к камину. - О, этот ужасный, невыносимый человек... - Лорд Лестрейд? - удивленно спросил Джон. - Да нет, дядя Грегори чудесен. Я про сэра Гренвилла. Он... очень неприятный. Тетя Элис его не выносит, хотя они с мамой были под его опекой, пока их отец был... Она принимает его здесь только потому, что у него какие-то дела с дядей. Деловые договоренности были частью брачного договора, потому что ей больше нечего было предложить. Джон снова был поражен тем, как браки в высшем обществе напоминали сделки, в которых женщины выступали товаром. - По крайней мере, я больше не должна находиться рядом с ним, и мы с Мегс убедились, что... - она замолчала. Джон наклонился к ней. У него было неприятное предчувствие, что он знает, о чем она говорит. В своей практике он встречал молодых женщин, у которых были неприятные старые родственники. - Убедились в чем, Кэролайн? - он понял, что забыл назвать ее титул, но она не заметила. Девушка вытянула ноги к огню. Она явно чувствовала себя неудобно, не так, как в саду. - Он... он может быть... было неприятно, когда он нас обнимал или даже подавал руку при выходе из экипажа. Потом, когда мы с Мегс выросли, мы стали следить за тем, чтобы Мэри помогал кто-нибудь другой. Джон снова сел. - Но вы же, конечно, говорили об этом вашей тетушке, вашей матери... Кэролайн посмотрела на него. - Конечно, они знали, но что тут можно поделать? Они обязаны ему всем, что у них есть. Она вздрогнула. - Не хотела бы я быть служанкой в его доме. - О господи, - сказал Джон. - И что, ничего нельзя поделать? - Нет. И держитесь от него подальше, доктор Уотсон. Не вмешивайтесь. Он небогат, но у него много друзей. Джон кивнул. Он знал, как тяжело пресечь такое поведение. Он в отчаянии бессознательно сжимал и разжимал кулаки. __________ * Девушки Гибсона — идеал женской красоты, созданный американским иллюстратором Чарльзом Дана Гибсоном на рубеже 19 и 20-го столетий. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B5%D0%B2%D1%83%D1%88%D0%BA%D0%B8_%D0%93%D0%B8%D0%B1%D1%81%D0%BE%D0%BD%D0%B0