my kind of love

Трандуилу казалось, что совсем еще недавно он носил своего маленького сына на руках, пел ему эльфийские колыбельные, учил метко стрелять из лука, уверенно сидеть в седле и крепко без промаха разить врагов мечом. А теперь его мальчик вырос и, оказывается, был влюблен, пылая сдержанной страстью к простой эльфийке Тауриэль, выросшей в его дворце и занимавшей пост начальника королевской стражи. «Это не любовь! Так, увлечение! – в сердцах рассуждал Трандуил, исподволь разглядывая рыжую эльфийку, сидевшую за одним из столов во время вечерней трапезы. – Тауриэль определенно Леголасу не пара! Она ниже его по сословию и вообще… Что они оба могут знать о любви?! Настоящей! Предначертанной звездами! Единственной на всю жизнь!» – спрашивал себя владыка, делая очередной глоток терпкого вина, пытаясь заглушить так некстати проснувшиеся воспоминания и боль потери. В одиноком и израненном сердце Трандуила давно уже нет любви. Там осталось совсем мало тепла и радости. Все чаще в его душе сквозит холод. Он подобен взгляду его ледяных глаз и тех драгоценных камней из его сокровищницы, что светят ярко, но не могут согреть и вернуть хотя бы толику той любви, безграничного счастья и волшебной эйфории, что он испытывал рядом со своей королевой, матерью его сына, отдавшей за него жизнь. Мысль о том, что его сын влюблен в эту девушку, не дает королю покоя. Он невольно начинает сравнивать эльфийку со своей усопшей женой, поймав себя на мысли, что истинный образ его любимой почти размыт временем, войнами, вином и частой сменой лиц его придворных, наделенных такой же природной красотой и грацией. А Тауриэль здесь и сейчас, из плоти и крови и, схлестнувшись с ней взглядами, Трандуил пытается понять, что в ней такого особенного. Волосы как пламя. Глаза – два сверкающих изумруда. В отличие от большинства женщин она сильная и храбрая. А так же дерзкая и непокорная. То ли вино начинает притуплять разум, то ли Трандуил сам отпускает свои мысли, словно стаю вспорхнувших бабочек, но ему, пожалуй, понравилась бы эта ее непокорность и дерзость на ложе любви. Он бы наслаждался игрой огня, разметавшегося по подушке. Он бы пропускал этот рыжий шелк сквозь пальцы, сжимал в кулаке заставляя приблизиться. Он бы с жадностью вкушал мед ее губ, желая быть тем, кто сорвет цветок ее невинности. Он бы… – Ада, что с тобой?! – взволнованно спрашивает Леголас, тронув отца за плечо. – Ты не здоров?! Трандуил слышит лишь свое хриплое дыхание, со свистом вылетающее из горла, тогда как в зале повисла гробовая тишина. Он чувствует, как кровь прилила к скулам, окрасив их румянцем, в то время как костяшки его пальцев побелели, плотно сжав ножку серебряной чаши. Он несколько раз моргает, чтобы прогнать сумасшедшее наваждение и вернуться в реальность. – Должно быть, перебрал вина, – невнятно отвечает владыка первое, что приходит на ум. Он встает из-за стола, желая удалиться к себе и побыть в одиночестве. – Почему ты так пристально смотрел на Тауриэль? – с нотками подозрения спрашивает Леголас, и Трандуила начинает терзать сомнение, а не забылся ли он настолько, что мог высказать вслух то, о чем грезил всего мгновение назад? – Тебе сказали, что я влюблен в нее? Это так, ада! Она мне нравится! – Ты же знаешь, что между вами ничего серьезного быть не может. Это увлечение молодости, – кидает Трандуил, придавая голосу уверенности, а лицу монаршего величия, – ты еще встретишь свою настоящую любовь, – добавляет он, одарив сына натянутой улыбкой и твердым касанием руки увитой перстнями. – Пришли Тауриэль в мои покои. Я хочу с ней поговорить. Войдя в свои чертоги и, оставив дверь специально открытой, Трандуил стал задумчиво ходить по каменным плитам, дожидаясь девушки. – Повелитель, – с уважением произнесла Таурэль, представ перед его взором и склонив голову в поклоне. – Ты стала дорога моему сыну, – без предисловий начал Трандуил, вложив в свой тон и взгляд как можно больше льда. Он продолжает над ней кружить, в то время как девушке все время приходится оборачиваться, чтобы не стоять к мужчине спиной. – Уверяю вас, владыка, я не давала Леголасу ни малейшего повода! – удивленно ответила Тауриэль, услышав эту откровенность из уст своего короля. – А мне так не кажется! – цедит Трандуил, подходя к графину с вином с диким желанием снова выпить и занять чем-нибудь руки, ибо девушка совсем близко. Мужчину непреодолимо влечет к ней, а его фантазии с новой силой побуждают короля эльфов прикоснуться к сливочной коже Тауриэль, глубже вдохнуть аромат ее волос, почувствовать вкус алых губ на своих устах. – Не думаю, что вы позволите Леголасу сойтись с простой лесной эльфийкой, – выдыхает девушка, тайная и давняя любовь которой к его отцу обречена на поражение. У ее любви нет ни единого шанса. Не в этой бесконечной жизни. – Ты права, не позволю! Однако ты запала сыну в душу! Не обнадеживай его понапрасну! – все тот же повелительный тон, но Трандуил готов поклясться, что он замешан на непонятно откуда взявшейся ревности. Не потому, что Тауриэль возможно претендовала на любовь Леголаса. Король сейчас ревновал своего сына за любовь к ней, видя в наследнике потенциального соперника. – А вы, владыка?! – внезапно воскликнула девушка, хватая его за рукав парчовой мантии, коснувшись участка незащищенной кожи. – Вам не надоело жить прошлым и быть спутником одиночества?! Трандуил вздрогнул от ее дерзкого вопроса и горячего прикосновения, в удивлении приоткрыв рот. Смысл ее слов, жаркий взгляд и прерывистое дыхание, говорили о многом, но владыка не в силах был поверить этому внезапно открывшемуся чувству. ЭТОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! – Ты смеешь мне указывать, как жить, Тауриэль? Мне, своему королю? – вместо ответа молвит он, уходя от прикосновения ее сильных пальцев, ощущая на коже приятное покалывание и пульсацию. Вообще отстраняясь от девушки подальше, испугавшись реакции своего тела на ее слова и действия. Они долго смотрят в глаза друг другу, и им кажется, что время остановилось и все вокруг замерло. Лишь рваное дыхание и звук двух сердец бьющихся в унисон. Трандуил впервые в жизни ненавидит свое бессмертие. Наверное, он устал именно от этой реинкарнации, такой длинной и затянувшейся и отдал бы все, чтобы поменять ее на десятки других жизней ограниченных временем. Где бы его истинный лик не был обезображен жаром драконьего пламени. Где бы он не был королем и не нес груз ответственности перед своим народом. Где бы его любовь не вступала в борьбу с родовой честью. Где бы у него был сын невлюбленный в ту же женщину, что и он сам. – Ступай, девочка, – как можно мягче выдыхает владыка, ощущая повисшую между ними обреченность чувств и желаний, которые придется похоронить на дне их одиноких душ, – не в этой бесконечной жизни.